Обезьянообразные 6
Начало http://www.proza.ru/2015/03/15/1172
Продолжение пролога…
Ночью, когда все домочадцы уже спали, в комнате родителей погас ночник, затем послышался вздох и приглушенный шёпот:
- Мне кажется, наша дочь ворует мелочь! – сообщила мужу мама Танюшки.
- Да, не может быть! Не выдумывай, – устало ответил отец и повернулся на бок.
- Честное слово, - взволнованно зашептала мать, - Я уже не раз слышала, как в прихожей у вешалки кто-то звенит монетками. Ты должен с ней поговорить!
- Значит, поговорю, - вздохнул отец, поудобнее зарывая голову в подушку.
- Когда? – не унималась женщина, - Ты же уезжаешь, она еще спит! Возвращаешься, дочь уже в кровати.
- Тогда привлекай «тяжелую артиллерию», - ответил мужчина и размеренно засопел…
На следующий день после вечернего чаепития Татьяну подвергли допросу с пристрастием. Мама в присутствии двух свидетелей в виде дедушки и бабушки придвинулась поближе к столу и пристально посмотрела в глаза дочери.
- Танюша, - как можно спокойнее сказала она, - Ты таскаешь из карманов мелочь? Это правда?
- Я… - губы девочки побледнели и мелко задрожали.
- Воровство – страшный грех, - осторожно подтвердил дедушка.
Повисла немая пауза. Слезы вот-вот готовы были ручьями брызнуть из глаз Танюши. И тут не выдержала бабушка:
- Ну, что вы накинулись на ребенка? Можно же спокойно все выяснить.
Девочка разрыдалась, и как беззащитный зверёк, бросилась в объятия бабушки.
- Танюша, внуча, тебе понадобились деньги? Зачем?
- Я.. я хочу копительствовать! – горько созналась «преступница».
Мать недоуменно переглянулась с дедом:
- Деньги копить? Но зачем? На что?
- На подарки всем… и на хомячка, - всхлипывала девочка.
- Господи, - всплеснула руками мама. – У нас и копилок отродясь в доме не водилось.
- Ну-ну, - усмехнулся дедушка, - А не помнишь, как сами с Игорем после свадьбы складывали десятикопеечные монетки в пустую бутылку из-под шампанского?
- Папа, - умоляюще взглянула женщина, - То ж не серьезно, мы еще доучивались. Да еще кто-то пошутил, что в бутылку вмещается целых сто рублей. Так и не накопили.
- Конечно, - с нарочитой важностью ответил Иван Ильич, - Отложите со стипендии два рубля, а потом выуживаете каждый день на метро.
Танюшка перестала плакать и с интересом слушала разговор.
- А можно и мне в бутылку? Десятюнчики, – робко попросила она.
Взрослые почему-то все дружно рассмеялись. Но согласились отдавать девочке все десятикопеечные монетки.
Застенчивый Вася
- А, ну, иди сюда, шкет! – приказал огненно-рыжий пацан и рывком притянул пятилетнего Ваську за пуговицу. Та предательски тут же вывалилась наружу «с мясом» из петли хлипенькой ситцевой рубашонки. – Еще раз тут увижу, уши поотрываю!
Пацан больно врезал Ваське щелбан по макушке. Вся компания дружков смачно расхохоталась, а перепуганный мальчишка с рёвом, что есть сил, рванул в сторону своей избы. Она стояла на отшибе небольшой удмуртской деревушки.
Простучав голыми пятками по деревянному полу, он прижался к лежавшей на кровати матери, которая прилегла отдохнуть после ранней утренней дойки. Чтобы поднять единственного сына, ей приходилось часто соглашаться подменять других совхозных доярок и работать по две-три смены.
- Мама, мама, - рыдал Васька, уткнувшись матери в бок, - Они, они…
Женщина неохотно села на кровати, вытерла нос сыну краем фартука и строго приказала:
- Не реви! – и, увидев полу оторванную пуговицу, горестно проворчала, - Ох, наказанье!
- Мама, - робко спросил Васька, - А где мой папка?
- Погиб твой папка! – отрезала мать с такой интонацией, что этот первый в жизни заданный вопрос об отце навсегда остался и последним.
Она даже не стала утруждать себя дополнительными легендами, вроде «разбившегося летчика» или «погибшего капитана подводной лодки». Васька этой темы больше никогда не касался. И впредь старался не слушать деревенские сплетни по поводу своего рождения.
Рос он на свою беду мелким и щуплым. С пронзительными васильковыми глазами и острым носиком. Со временем, его стали обижать не только мальчишки постарше, но даже ровесники и крепыши помладше. Мать быстро его отвадила жаловаться и научила своей житейской мудрости:
- А ты не лезь к им, не лезь и всё!
И Васька быстро усвоил эту истину. Он научился становиться настолько незаметным, что все его потенциальные обидчики просто не видели его, будто он был в шапке-невидимке.
В школе его не замечали учителя. А после окончания восьмилетки, когда Ваську направили в сельскохозяйственное ПТУ учиться на слесаря, преподаватели так же, будто смотрели сквозь стену. Зато мать научила его правильной жизненной установке:
- Васька, вот вырастешь, - каждый раз, как мантру, произносила она одну и ту же фразу, - Будут у тебя деньги и все лучшие невесты будут кИдаться, и люди тебя зауважают. А эти шалопаи деревенские еще и завидовать будут.
Со службой в армии Ваське повезло. Его отправили в тьму-таракань, где нужно было охранять какой-то давно заброшенный бункер, на который не покушались даже дикие медведи.
Там долгими днями-ночами Васька мучительно думал о том, как же выполнить мамкины наставления? Вот вернется он из армии, ему прямой путь - крутить гайки в коровнике. Много ли там заработаешь? Да и девки, наверняка, будут нос воротить: «Фу, навозом воняет!»
Из развлечений в сторожке при бункере была лишь небольшая полка с книгами, в основном, по марксизму-ленинизму. Сослуживцем оказался флегматичный сибиряк, который сразу задушевным беседам предпочел прочесывание окрестностей в поисках ягод или созерцание природы.
В уголке на тумбочке стоял старенький баян, да пара самоучителей игры не нём. Видимо, кто-то оставил, из ранее служивших. И тут Ваське пришла в голову гениальная мысль: «Все равно делать нечего, научусь-ка я играть на баяне. Гармонист на деревне – известное дело, первый парень. Может быть, и гайки не придется крутить».
И Васька упорно начал пиликать на стареньком инструменте. Чем поначалу окончательно вынудил сбегать подальше в тайгу своего молчаливого напарника.
Правду говорят: «вода камень точит». Музыкальную грамоту Васька самостоятельно не освоил. Но на слух научился подбирать и сносно играть нехитрые народные песни и пляски. По окончании службы он не постеснялся прихватить с собой баян. Рачительно рассудив: «Ну, кому еще он тут понадобится? Рассохнется окончательно и всё».
Вернувшись в родную деревню, Васька не стал расслабляться, а тут же рванул в районный райком Комсомола с предложением создания агитбригады. И хотя посевная уже заканчивалась, его идею поддержали, потому что впереди еще предстояла уборочная.
Собрав в местном клубишке девчат побойчее, он стал раскатывать с бригадой на убитом совхозном ПАЗике. А все ж лучше, чем в поле упахиваться. Да и рабочие всегда были рады артистам.
Девушки стали обращать внимание на Васятку. Кстати, и не Васькой уже называли, а по имени-отчеству: Василий Акимыч. Хохотали, кокетничали. По слухам, двое даже подрались из-за него. Но Васька к вопросу выбора невесты подошел обстоятельно.
Приглянулась ему Любаша, дочка директора Райпо. Начал он ей оказывать знаки внимания, но девица лишь фыркала, сконфузившись, нарочито хихикала и не принимала никаких ухаживаний. Тут Васька смекнул, что с драным баяном, да к такой прынцессе просто так не подкатишь.
И решил он податься в столицу. Понимая, что ее просто так тоже не взять, начал Васька обивать пороги Райкома, чтобы ему направление дали на учебу и работу на ниве возрождения сельской культуры.
Удивительно, но бумагу ему действительно дали. Скорее всего, потому, что Васька освоил эффективную тактику просителя. Он не бил себя грудь, не требовал ничего. Просто приезжал и молча простаивал в коридорах в ожидании приема или, попав в кабинет, скромно тупил свои васильковые глазки в пол и терпеливо ждал ответа.
Еще не закончилась уборочная, как ему из столицы пришел важный конверт с бумагой о зачислении на заочное отделение Культпросветучилища и даже вызов на первую сессию.
А дальше все было как в кино. Васька начал мотаться между Москвой и своей деревенькой. Ходил по улице с гордо поднятой головой, отчего даже казался выше, и старики ему почтительно кланялись. Сделал официальное предложение Любаше и та моментально согласилась. Еще и гордо хвалилась подругам и коллегам-продавщицам из сельмага, куда ее по блату устроил отец после окончания школы.
- А вы думали, - восклицала она, гордо вздернув носик, - Вот свадьбу сыграем, и уеду я жить в Москву! Это вам не в сельмаге районном за прилавком стоять.
Зимой сыграли пышную свадьбу. Директор Райпо и одновременно новоиспеченный тесть денег не пожалел. Ему льстило хвалиться перед районным начальством замужеством дочки. И Васяткина мать, хоть и, не выпячивая себя, гордилась сыном:
- А я тебе говорила, сынок, - любила приговаривать она, оставшись с Васькой наедине, - Будут у тебя деньги, и люди уважать начнут!
Деньги пока что, Василий пользовал, отвешенные щедрым тестем. Но, лиха беда начало. Уже к весне он добился места заведующего сельским клубом. Хозяйство было крепкое, в поселке городского типа, где ему тут же дали квартиру.
Поселок находился на самой окраине обширного Подмосковья, но об этом молодожены скромно умолчали в родной удмуртской деревеньке. Поэтому родня и односельчане упорно считали, что Васька с беременной к тому времени Любашей поехали именно в столицу. За счастьем!
Жизнь молодых оказалась не такой сладкой, как рисовало воображение. Конечно, с собой привезли подаренные ковры, да тюки с перинами и одеждой. Но Любаша, привыкшая жить красиво с сервантами да диванами, приуныла.
Зарплата заведующего сельским клубом была копеечная. На нее особо не пошикуешь. Тут еще вскоре родилась маленькая дочка. И Любаша начала устраивать мужу истерики с крокодильими слезами:
- Не такой жизни я хотела! – каждый раз заводила она одну и ту же шарманку, - У меня всё было: и пальто с норочкой, и сапожки новые. А сейчас что? Трусы не могу себе купить лишние! Разведусь с тобой, уеду обратно к родителям!
Акимыч, а на новом месте только так его все и звали, мрачнел, вымаливал со слезами у супруги прощения и просил, чтобы, ну вот чуть-чуть потерпела, пока все наладится.
И Василий Акимыч начал придумывать, на чем можно разжиться. Он снова «включил» несчастного молчаливого просителя и не выползал из кабинета директора совхоза, выбивая деньги на свое учреждение.
Так в квартире появился обеденный стол и мягкие стулья. Затем диван и пара кресел. По поселку поползли слухи, что Акимыч, приобретая мебель для клуба, пользуется ей дома. Начальство погрозило ему пальчиком, но наказывать не стало.
Раз перестали отсыпать щедро деньги, Васька решил подкатить с другого бока. Методом страдающего просителя он выбил место в детском саду для дочки. Потом для Любаши работу в недавно отстроенном универмаге. Пусть ее взяли простой весовщицей в бакалейный отдел, зато появилась возможность по дешевке покупать импортные вещи, которые изредка привозили в универмаг, но доставались они лишь тем, кто там работал.
Жизнь вроде бы и начала налаживаться. Но Любаше этого было мало. Теперь у нее заводилась другая пластинка:
- Посмотри, - ныла она, прибежав в обеденный перерыв домой и, потрясая перед носом Акимыча очередной дефицитной шмоткой, - Уже полевые работницы в этом ходят, а я как нищенка, не могу себе позволить!
Потом картинно надувала губки, и Акимыч сдавался. А дальше пошло по накатанной, запросы лишь росли. То в универмаг должны были завезти новенькие цветные телевизоры, то пылесосы, всего в количестве трех штук и на один она записалась у заведующей. Потом наборы постельного белья, хрусталь, а запись на «стенку» Любаша уже пропустила три раза.
Акимыч «чесал репу» и усиленно думал, как добыть для семьи благосостояние. Он давно уже приворовывал на покупке стиральных порошков и веников для уборки (уборщица каждый раз, чертыхаясь шла резать кустарник для метлы), на канцелярских принадлежностях, на якобы обновлении штор на окна. Но все это были сущие копейки.
Он устроил жену подрабатывать в клуб кассиром. И они ловко шуровали на входных билетах на кинопоказы и дискотеки. Постепенно народ даже привык, что билеты на руки выдавать не обязательно.
- Намусорите только, - строго грозила Любаша.
А денег все равно было мало. Билеты стоили сущие копейки. Полный зал набивался, когда привозили индийский фильм. А такое случалось всего два-три раза в месяц. На дискотеки ходило определенное количество молодежи. По праздникам, бывало много народу. «Но сколько их в году, этих праздников-то?» – горестно восклицал Акимыч.
Любаша забеременела, и на тебе, сюрприз – родила двойню. Акимыч одновременно радовался рождению сыновей и горестно вздыхал:
- Ну, что поделать-то? Дети ж родные, не на помойку же их выбрасывать?
На подмогу молодой мамаше пришлось вызвать из деревни тещу. Акимыч с тяжелыми мыслями отправился ее встречать на вокзал в Москву. Поезд из Удмуртии задерживался на три часа. И понурый Акимыч бродил по вокзалу.
- В здании нашего вокзала открылся видеосалон! – звучал из динамиков радостный женский голос. – Приглашаем москвичей и гостей столицы! Сеансы начинаются….
Дальше Акимыч уже не стал дослушивать и помчался посмотреть, что это за чудо техники такое. В небольшом зале он увидел стоящий на высокой тумбе обычный телевизор, по которому крутили какой-то явно иностранный фильм.
Весь сеанс Акимыч не столько смотрел на экран, сколько пытался рассмотреть, что это за коробка стоит рядом и мигает огоньками. Он слышал про видеомагнитофоны, но вот видеть «вживую» не доводилось. После сеанса он задержался и деловито подошел к суетящемуся у телевизора парню.
- И сколько такая техника стоит? – небрежно поинтересовался Акимыч.
- По-разному, - пожал плечами парень, вынимая кассету, - Этот стоит десять тысяч вроде.
- Ишь, ты! Это же почти двое жигулей!– глаза Акимыча округлились, и налет небрежности как ветром сдуло.
- Не падай в обморок, дядя, - подбодрил парень, - Окупится быстро, входной билет стоит полтора рубля.
- А за безнал продают? – язык Акимыча присох к гортани.
- Конечно, продают, дядя, - усмехнулся парень, - Сейчас уже все продают! Перестройка!
В глазах Акимыча сверкнул алчный огонек. Он даже не запомнил, как встретил тещу с баулами и довез ее на электричке домой. «Только бы денег выбить! Только бы выбить!» - стучало рефреном в его голове.
На следующий день рано утром после совхозной планерки он уже переминался с ноги на ногу у кабинета директора совхоза. Но сразу туда не пошел, решив заручиться поддержкой молодого Председателя Профкома.
Уж вдвоем они красноречиво убедили начальника, что жителям поселка крайне необходимо не отставать от цивилизации, поэтому нужно выделить деньги на покупку видеомагнитофона. Тем более, что для такого крупного хозяйства 10 тысяч, вообще, не деньги. А за билеты можно брать и по рублю, быстро окупится.
Спустя пару недель, в клубе состоялся первый показ видеофильма. Шустрый Акимыч припёр из дома свои «личные» обеденный стол (он повыше) и цветной телевизор. Даже пяток кассет купил за свои кровные у какого-то барыги на рынке.
Это была Синекура! Народ, от мала до велика, повалил на видеосеансы. Даже некоторые старики не пожалели отжать от пенсии по рубчику, чтобы посмотреть на заморское чудо. Люди сдвигали поближе к телевизору целые ряды кресел. Иногда народу в зале набивалось больше, чем на сеанс индийского кино.
Акимыч буквально летал по поселку. С перепачканными краской пальцами от не успевших высохнуть только что написанных афиш. Даже несмотря на то, что бОльшая часть выручки прилипала к его рукам, он исправно сдавал в совхозную кассу какие-то нереальные по тем временам суммы.
Он даже не расстроился, что ему пришлось натурально унизиться и пустить слезу, когда ему попытались отказать в выдаче новой квартиры в последнем строящемся доме. В отвоеванное жильё он гордо перевозил семью уже в новеньком блестящем Москвичонке.
Местные только охали и ахали, понимая, откуда взялось выросшее благосостояние бедного завклуба. Но никто, НИКТО!!! Не пожелал его схватить за руку.
Меж тем все закончилось довольно быстро. Рухнул СССР, люди постепенно, оправившись от экономических потрясений стали приобретать личные видеомагнитофоны и такой удачный бизнес Акимыча сдулся сам по себе.
Но теперь он уже так сильно не переживал. Квартира была упакована диванами, коврами, стенкой, полки которой ломились от хрусталя. Дети были обуты-одеты. А, главное, сыты. В эпоху талонов Любаша, трудившаяся фасовщицей, стала уважаемым человеком, покруче заведующей. Кому мешок сахара с наценкой толкнет, кому муки.
Настало время перемен и переоценки ценностей. Кто-то нищал, некоторые вырывались вперед и становились «новыми русскими». Стало не принято обсуждать, у кого и откуда берутся баснословные деньги. Раз они есть, значит, человек особенный. И на всякий случай при встрече в глаза «уважаемый».
В руководстве района и поселка тоже стали происходить некоторые изменения. Клуб передали в подчинение районного отдела культуры. Да, денег на приобретение аппаратуры и даже веников для уборки не давали. Но, зато и не контролировали.
Акимыч и тут приспособился. Он стал продлевать дискотеки за деньги. Заглянет какой-нибудь местный нувориш перед закрытием клуба и под радостный визг девчонок и пацанов возьмет да и выкупит продление на час, на два, а то и до утра. Что, ему то? С барского плеча не жалко.
Так незаметно сельский дом культуры стал популярным злачным местом во всем районе. К крыльцу ночью подкатывали блестящие автомобили, туда впархивали деревенские девчонки и мчались в красивую жизнь.
Тут уже в район посыпались жалобы от родителей подростков. Если всем было раньше наплевать, как обогащается Акимыч. То позволить ему сталкивать с пути истинного собственных детей никому не хотелось.
Заведующая отделом культуры пыталась лично воздействовать на Акимыча. Уговорами, выговорами. А он лишь помалкивал, выстаивал, как школьник у доски, моргал ресницами и опускал васильковые глазки. И в очередные выходные вакханалия продолжалась.
Если к закрытию дискотеки приезжала комиссия, Акимыч честно закрывал клуб. А после отъезда проверяющих, снова его открывал.
И вновь никому не хотелось напрягаться, ловить Акимыча за руку, доказывать, что он кладет себе деньги в карман. Однако развязка наступила неожиданно.
Акимыч промахнулся! Он впервые нарушил свое правило: «не лезть к им», быть тихим и незаметным. И поплатился. На очередном совещании в Администрации, куда приехала начальница отдела культуры, чтобы вновь попытаться усовестить ворюгу, Акимыч вдруг раздухарился. На все обвинения в присвоении денег и увещевания, не нарушать порядок работы клуба, он подбоченился и с ехидной усмешкой выдал:
- А вы меня за руку поймайте!
Такого откровенно прилюдного плевка в лицо начальница не выдержала. На следующий день приказом районной администрации Акимыча отстранили от работы. И назначили другого заведующего.
В поселке бурно обсуждали это событие. Но, как обычно, не долго. До той поры, пока эту новость не перебила другая деревенская сенсация. То ли кого-то застукали с чужой женой, или кто-то напился и оскандалился. Так, ничего особенного. Очень быстро о злачном месте все забыли, и жизнь вошла в привычное русло.
Обиженный Акимыч старался редко попадаться на глаза односельчанам. Или прошмыгивал мимо тихой мышкой. Через какое-то время вроде бы прошел слух, что над ним все-таки сжалились и назначили заведовать маленьким клубишком в отдаленной заброшенной деревеньке с нелепым названием – Кулюкино.
На дискотеки вновь стали ходить, в основном, школьники из последних классов. Все знали, что ровно в 23 00 музыка будет выключена и клуб закроется. Никто уже не орал истошно: «Еще давай!» или «Последний танец!». Просто молча расходились по домам.
Летом правила разрешали проводить танцульки до 24 00. Но, как в былые времена, количество посетителей значительно не увеличивалось.
Прогремели заключительные аккорды популярного летнего шлягера. Диджей привычно в микрофон объявил всем: «До новых встреч!»
На крылечке толпилась кучка ребят и девчонок, дофлиртовывая и, определяясь, кто кого пойдет провожать. Вдруг из темноты показался свет фар, и подкатила нарядная новенькая иномарка. Дверь распахнулась и оттуда донеслось:
- Ну, что народ? Кто со мной в Кулюкино?
Февраль 2016
Продолжение http://www.proza.ru/2016/02/26/973
Другие сборники моих рассказов представляют собой единую сюжетную линию. Прочитать их можно тут или заказать книгу:
"Записки театрального ребенка"
Сборник рассказов, объединенных единой линией. Главная героиня — маленькая девочка. Действие происходит в период с 1971 по 1987 годы. Это история девочки, родившейся и выросшей в провинциальном театре, которая описывает от первого лица яркие воспоминания о своей жизни: детстве, школе и театре. Дает свои оценки происходящему, рассказывает истории, веселые, удивительные, иногда грустные.
https://ridero.ru/books/zapiski_teatralnogo_rebenka/
"Кулёк"
Сборник рассказов, объединенных единой линией. О студенческой жизни и первых профессиональных шагах выпускницы непрестижных творческих учебных заведений. Действие разворачивается на сломе эпох в лихие 90-е. Это удивительные истории, иногда грустные, но чаще веселые! Продолжение «Записок театрального ребенка».
https://ridero.ru/books/kulyok/