Погожим субботним утром я пребывал в состоянии изрядного волнения, ожидая появления приглашённого мною сантехника Валеры. Как часто это бывает, трепетно ожидаемое происходит внезапно.
Вдруг полновесно рухнули о цементную площадку у моего крыльца брошенные Валерой сантехнические ключи: инструмент под стать мастеру – серьёзный. Они легли на цемент не с заискивающим перезвяком, а грохнулись мощно, однозвучно-уверенно, громогласно объявив всему сущему – он появился.
Ростом выше среднего, сутулый, жгучий брюнет, носит усы и бороду, с близорукими серыми глазами, отсюда и очки в тёмной оправе. В его волосатых руках и сутулой спине угадывается недюжинная физическая сила.
И Валерий совсем непрост. Когда надевает пиджак, да ещё и галстук, / а он у него имеется, и не один/ то при удачном ракурсе и без очков становится похожим на испанского гранда. Убедиться в этом может каждый, кто посетит его жилище, где на большом фотопортрете волею своей супруги запечатлён именно в этой ипостаси. Да и могло ли быть иначе, если именно из-за неё в своё время он получил несколько ударов ножом на танцплощадке, о чём и свидетельствуют
шрамы на его теперь уже оплывшем торсе.
Валерий Николаевич нетороплив. Прежде чем начать орудовать ключами, досконально изучает проблему: осматривает, прощупывает, простукивает… И, наконец, поймав кураж, берётся за инструмент, но существом своим в работу погружается лишь частично, не забывая спиною как бы считывать мысли клиента, проникая в глубины его сознания и даже подсознания. Это проникновение он осуществляет отнюдь не из праздного любопытства. Цель сугубо практическая. Ему необходимо хотя бы приблизительно понять на что готов клиент в плане подраскошелиться, то есть, насколько он психологически подавлен возникшей проблемой. От этого зависит как широко он готов раскрыть свой кошелёк в известных пределах, конечно.
А что же клиент? А клиент в моём лице прежде всего несказанно рад тому, что за решение его проблемы взялся настоящий мастер своего дела. Клиент в моём лице боится остаться один на один с возникшей проблемой, перед которой он почти беспомощен.
Похоже Валерий так и истолковал моё напряжённое молчание и, пользуясь благоприятным моментом, между делом занялся саморекламой.
Вот угадай, сколько мне потребуется времени, чтобы понять, что за специалист мой брат по сантехническому ремеслу? И, допустим, что я раньше его никогда и не видел. А и видеть-то мне его не надо, а хватит только услышать, как он к месту работы подойдёт.
Я пожал плечами.
Полсекунды!..
Поворотив голову, он торжествующе смотрит на меня снизу вверх, / а кажется, что сверху вниз/ из затенённого угла кухни, где коварно затаилась протекающая труба.
Полсекунды: на счёт «раз»… - взгляд торжествующий, спина, хоть и согбенна в углу над трубой, но согбенна гордо, самоуверенно и даже вызывающе.
Меня всегда поражает эта именно гордо-согбенная спина. Она, хоть и согбенна, но полна достоинства и как бы заявляет о том, что ты полностью зависишь от неё – от этой согбенной спины, и что если она надумает распрямиться до сроку и гордо покинет твою обитель, то согнёшься уже ты. Но твоя спина согнётся беспомощно, о чём и прокричит своим жалким изгибом. В нём не будет ни гордости, ни достоинства, ни куража. И ты тряпкой будешь подтирать течь, подсовывать под неё тазик, миску, противень или что там ещё…
Спина Валерия гордится тем, что ты полностью зависишь от неё, согбенной, и ей есть чем это понимать: в ней, заключённый в подвижную костную оправу, присутствует мозг.
Этот самый мозг вкупе с основным хранит в своей памяти немало ценной информации и ярких жизненных впечатлений.
Два года назад из этого же самого угла мозг, пребывающий в моей обители по тому
же самому поводу, что и сейчас, вдруг выдал мне воспоминания о суровом военном времени. В один прекрасный момент поворотилась чёрная голова и через очки сверкнул в моём направлении более чем осмысленный взгляд. -Во время войны, если у кого в семье -.Во время войны, если у кого в семье пацаны были, так те вот так жили,.. и большой палец вверх.
Я, как обычно в подобных случаях, всем своим видом демонстрирую полное непонимание и явное желании глубже разобраться в этом вопросе. Мало того, что я постоянно принижен гордо-согбенной спиной, так ещё и по ходу вербального общения выгляжу недоумком. Валерий отворачивается и какое-то время молча колдует над трубой. Затем бросает на меня контрольный взгляд: достаточно ли я заинтригован?
- Сам знаешь, недалеко от моего дома воинская часть… Где там чё на складах лежит, мы пацана знали точно. Махра давно натырена, и не только махра… Вот скажет, бывало, мать, мол, соли нет… Берёшь пару пачек махры, идёшь на станцию и ждёшь эшелон. Остановился эшелон, идёшь к платформе с солью. Там чурка с винтовкой: «Стой, стрылать буду!» Кинешь ему махорку: «Бери сколько хочешь…» В фуражку её насыпешь, придёшь домой. Вытряхнешь на стол: «На, мать, живи…» Так что во время войны, если у кого в семье пацаны были, те вот так жили, - и снова большой палец вверх.
Сомнений не осталось: жили справно. Как и подобает нормальному мужику, Валерий Как и подобает нормальному мужику, Валерий Николаич по молодости по глупости пару лет отсидел.Уже после войны в одиночку взял продовольственный магазин. Вынес несколько кило колбасы, сколько-то банок консервов и, конечно, ящик водки. Сработал чисто: по горячим следам задержан не был. И всё бы хорошо, но недели две спустя, сам разболтал о своём подвиге за кружкой пива нескольким друганам, один из которых оказался сукой. Так его и замели.
Эту незатейливую историю как-то рассказал он мне за стопкой водки после ликвидации очередной течи.
- Да зачем же ты сам разболтал об этом? – искренне удивился я. – Молчал бы, так бы и сошло.
Мудрый взгляд через толстые стёкла очков моментально ставит меня на место – место хронического недоумка. И после многозначительной паузы:
-А как же можно с товарищами не поделиться?.. И снова этот взгляд. Затем самореабилитирующее пояснение:
Это я тогда так думал …
Ну, слава Богу! Стало быть всё-таки налицо факт положительной динамики развития! А тогда-то…
Действительно! Зачем воровать, если о твоей удали в конце концов не узнает общественность? Надобно быть активным звеном общественных взаимосвязей в своём кругу, конечно. И не следует замыкаться в себе, абстрагируясь от окружающих, рискуя превратиться в отщепенца. Вот уж поистине весь мир – театр!
Или, опять же, допустим, если клиент ничего не понимает в твоём ремесле, он и оценить твоё мастерство, а подчас и твою тактику со стратегией не сможет. Тогда клиенту, который в данной ситуации по сути публика, надо объяснить, помочь оценить твои кондиции и восхититься. Отсюда очередная сентенция:
- А знаешь, что главное в нашем деле?
Я, конечно, не знаю: откуда?
- Главное в нашем деле – быстро всё раскидать…
Я понимающе киваю, но ловлю на себе взгляд, говорящий о некотором сомнении его пославшего в моих умственных способностях. А я и впрямь по наивности своей полагал бы, что главное всё быстро собрать. Ан нет: оказывается, как раз наоборот.
Далее следует разъяснение, суть которого заключается в том, что клиент обязательно должен запаниковать, видя полный разор, грязь и лужи на полу. Если есть необходимость временно заглушить трубу, то не стоит делать этого наглухо: пусть лучше подкапывает всю ночь и весь следующий день, так как придёт ОН лишь к вечеру, ибо шибко занят: работы невпроворот. Пусть клиент ставит миски, тазики, противиньки, выжимает тряпки, ругается со своей бабой, пусть психует и таким образом доходит до понимания, кто в этой жизни хозяин, кто царь и бог. Тогда он заплатит столько, сколько я запрошу, и торговаться не станет, а нальёт, благодарить будет и лучшим другом назовёт, когда ты, наконец, всё сделаешь. Там-то и делов часа на два, а тянуть надо два дня, тогда и плату возьмёшь за два дня, а не за два часа.
- Ох и не прост ты, Валерий Николаич, - думаю я про себя и прикидываю, как бы самому не попасть под сантехническую раздачу. Хоть Валерий Николаич данную методу раскрыл и таким образом как бы передо мною разоружился, это ещё не значит, что у него на мой случай другой премудрости не сыщется, а предыдущее откровение не отвлекающий ли манёвр? Опыт-то огромный. Жизнь прожита большая: чай почти на двадцать лет Валерий Николаич меня постарше будет. Надо повнимательнее смотреть, что он там делает в тёмном углу, укрывшись согбенной спиной… Ни черта не видно за этой спиной: полностью закрывает обзор. Но и я не лыком шит!
- Валерий Николаич, да ты вот к этой стенке-то поближе отсядь: тебе света от окна куда больше будет, а то ведь темновато так работать.
Лохматая чёрная голова поворотилась, но не так, как прежде, а как-то будто бы боднув меня на расстоянии, и взгляд сверкнувший оповестил меня о том, что мысль мою уже прочёл бывалый сантехник. К стеночке прижался, улыбка озорная: на, мол, гляди, хозяин. Мне от твоего погляда ни жарко ни холодно… Но тут прокололся старый мастер. Я хоть и не сантехник, но…
- Валерий Николаич, а зачем же ты на нержавеющую трубу чугунную муфту напялил?! Она же года через полтора рассыплется в прах!
- Как чугунную?!.
Валерий Николаич разыгрывает удивление, недоумение и даже возмущение самим собой, впрочем, откровенно преувеличенное.
- Это ты меня разговорами отвлёк, вот я её сослепу и навернул.
Муфта заменена на латунную, но на сгоне осталась подозрительная контргайка, как бы тоже не чугунок.
- А гайка какая?
Всё так же игриво:
- Какая-какая – обыкновенная…
- Да никак тоже чугунная!
- А какая же ещё?
- Латунную ставь.
- А она у тебя есть?!
- Я ж тебе давал…
Валерий Николаич возится в углу вроде бы активно, но с занятой позиции упорно не сдвигается и лишь шарит руками возле себя: вроде гайку ищет.
- Да вон под тряпкой глянь, что у тебя под ногой, не иначе она там.
Разумеется, гайка там, давно уже как бы невзначай затолканная в самый угол, тряпочкой прикрытая, чтобы не дай бог не поставить её вместо чугунной и тем самым лишить себя верного ремонта через какой-нибудь годик-полтора. И откуда эти чугунки тут появились? Не иначе как предусмотрительно с собой захватил.
В этом и заключается суть следующей премудрости, которая гласит, что мастер сам должен заботиться о том, чтобы не иссякал фронт его работ. Не стоит ждать милости от его величества случая.
Взял гайку, повертел в руках, лукаво усмехнулся и с откровенно наигранным возмущением бросил на пол.
- Ты прямо хочешь! .. – покрутил у виска растопыренной пятернёй. – А чё ж МЫ тогда делать будем?!
Посмеялись оба по-доброму, примирительно. Ну так мы же и не ссорились. Это так, рабочий момент и философия его благородна: это чтобы безработицы не было. А её и нет. Все трудятся в поте лица, а в стране бардак и тотальный дефицит. С этим Валерий этим Валерий Николаич совершенно согласен.
- Вот скажи, куда они, к примеру, унитазы девают? – и теперь указательный палец вверх, туда же и взгляд. – Неужто за границу гонют? Неужто там унитазов не хватает? В одной нашей области три завода их каждый день сотнями штампуют: поди достань…
Пришло новое время. Остался в прошлом дефицит товаров и унитазов в том числе. Пришёл дефицит денег. Видно, так устроена жизнь. Что обязательно чего-нибудь да не хватает.
Встречаю как-то на улице испанского гранда, правда, не при пиджаке, без галстука, да к тому же ещё и в очках. Гранд в последнее время как-то сник, совсем уже ссутулился, утратил прежний апломб. Может быть, годы взяли своё, может, скучно стало без привычного дефицита, которым кормился и не он один, а новые технологии в области сантехники вообще рвут почву из-под ног…
Поговорили о погоде, об огороде, о том, что рыба совсем в реке перевелась… И вдруг:
- Слушай, купи у нас стулья, те, что из усадьбы Волконского.
Кто-то бы удивился, кто-то бы не поверил, но только не я. Видел я эти стулья, шесть штук один к одному – комплект. И состояние их таково, что ни ремонта, ни реставрации им даже и не требуется. Стулья эти всегда были гордостью дома гранда, и история их мне хорошо известна.
Дело в том, что покойный тесть Валерия Николаича в своё время был личностью в масштабах города легендарной. В двадцать первом году шибко отличился он. Командуя отрядом красногвардейцев, воюющим с антоновскими повстанцами. За героизм, проявленный в ходе боёв, тесть был даже награждён именным оружием – револьвером наган. Из этого самого нагана старый боец приладился стрелять голубей, гнездящихся за оконными наличниками его дома и гадящами на окна и на дом в целом почём зря. Продолжалось это до тех пор, пока в середине пятидесятых участковый не убедил его стрельбу прекратить, а заодно и сдать патроны. Патроны тесть сдал, конечно, не все , но стрельбу прекратил. А утаил часть патронов, исходя из того, что без них наган вовсе не оружие, а просто игрушка.
- Меня сам товарищ Уборевич наградил не игрушкой, а боевым оружием, - объяснял свой поступок домашним старый боец.
Однако через какое-то время к нему из милиции заявилась заявилась целая делегация с вежливым, но настоятельным требованием сдать наган на ответственное хранение в оружейную комнату отдела с обещанием что хозяин в любое время сможет видеться с ним и держать в руках. Со скандалом, криком и руганью, но операция по изъятию завершилась успешно: наган унесли. Тесть был жестоко обижен, занемог, захворал и вскоре умер. Да и что за жизнь без нагана, одна видимость.
Так вот, как только восторжествовало народовластие в стране, он среди прочих за свои заслуги был допущен к разграблению княжеской усадьбы, откуда и вывез стулья да кое-что из посуды, впрочем, давно перебитой. После разграбления усадьба была сожжена местными мужиками как символ проклятого прошлого. Не зря старались мужики: вскорости после всесожжения железнодорожную станцию «Волконская» переименовали в станцию «Народная». Это гордое имя она носит и по сей день.
- А что, Валерий Николаич, неужто ремесло больше не кормит?
Махнул рукой и отвёл глаза.
- Да какое там кормит! Специалистов развелось, как собак, только свистни – толпой набегут.
- Что ж ругаешься: сам научил.
- И то верно: научил на свою голову.
За спиною Валерия Николаевича среди прочего десять лет педагогической деятельности: вёл он практические занятия по своей специальности в профтехучилище.
- И сколько я с ними, паразитами, нервов попортил! Бывало, придёшь в мастерскую, а там опять свежими огурцами прёт, как будто их трактором давили. У пацанов денег на водку нет так они, собаки, приспособились лосьён огуречный употреблять. Он копейки стоит, а в пузырьке почти стакан почти чистого спирта и дух приятный.
Задумался, подняв глаза к небу, почесал кадык.
- Вообще-то вещь хорошая… Ты не пробовал?
- Нет, Николаич, Бог миловал…
- Ну да, ну да… Я к директору говорю: «Василич, как хочешь, но я сегодня практику проводить не буду. Мне за них отвечать неохота». А он мне: «Ты от ответственности не уклоняйся… Учебный план, мол…» Я ж говорю, всё на нервах. Специалисты… Да какие теперь на хрен специалисты?! Фанаберия одна. Щас вообще специалистов нет. Вот раньше были, а теперь что?.. Я тебе настоящего специалиста сразу определю. Мне для этого всего полсекунды хватит. И видеть мне его не обязательно, а только услышать, как он к клиенту подойдёт.
Я насторожился, так как вспомнил, что много лет назад уже звучала эта тема, но без финального аккорда. Однако, как назло, замолчал старый сантехник, устремив тоскливый взгляд куда-то вдаль в сторону нашей речки, где перевелась вся рыба.
- Так что, Николаич, как же ты определяешь специалиста на слух?
- Да как ты его теперь определишь с этой пластмасской? Ни специалистов нет, ни звука нет: нечему звучать. Работа пошла такая, что и ключи не нужны, а в них вся наша сила. Эдак подойдёшь к двери клиента, ключи как об землю хрястнешь – сразу уважение к тебе до небес. А это уметь надо… Это только стоящий мастер умеет делать как надо…
- Да что делать-то, Николаич?
- Что-что… Правильно бросить ключи.