Моему детству посвящается...
Ноябрь. Вечер. Я как всегда отрабатываю навигационные приемы в Интернете. Есть повод – фото сына, новые, замечательные! На снимках девочки и мальчики смеются, дурачатся, собственно, как и все дети во все времена. Любопытство подвело к обсуждениям – скучно, опять все рассорились. Мелькнула строка прямо напротив фото Саши; углубляюсь в тему и не верю, не хочу верить!
…Сентябрь 86-го. У нас в 5 Г новый мальчик, высокий, спокойный, красивый. Урок физики: Александр Михайлович просит нового ученика ответить на вопрос о частицах. Я изумляюсь, потом начинаю злиться от зависти. Как же так, я не знаю о нейтрино?! Я же отличница и вот уже который год поддерживаю во всех веру в свое всезнайство! Мудрость дня сегодняшнего: только умом можно привлечь внимание почти на 30 лет. «Нейтрино – мельчайшая частица, которая способна проходить…» - я помню лишь обрывки ответа, но голос, жесты, выражение лица до сих пор. В моем сознании Саша прописался в ячейке «опасный конкурент». Со временем и другие ячейки были заняты такими же превосходными (превосходящими моё самомнение) обитателями: Оля, Сева, Света (вдруг выяснилось, что она пишет стихи и даже хорошие). Так мой идол был низвергнут, а нейтрино – мельчайшая частица – проложила огромную пропасть между мной и моими друзьями.
Спустя два года Саша всплыл снова в поле зрения моего самолюбия. Я и не заметила, как умный мальчик превратился в сильного, смелого, интересного юношу. Память выдает год 88 (или 89?), но день и месяц – точно: 21 марта. После линейки, посвященной празднованию восточного нового года – Новрузу - четверо отважных учеников тихонько сбегают с уроков. Это был первый и единственный прогул за все время ученичества! Как мы очутились в приморском парке, а потом на пустынном пляже? Нет данных в моей памяти - стерты. Мы шли парами: Роден - я, Саша - Тома (да, там еще каким-то образом оказался Тима, а потом вышел Вася в конце пятого акта, т.е. по всем законам драматургии, чтобы разрушить весеннюю идиллию). Мы шли по берегу; дул ветер, наш, апшеронский, пожалуй, такого не встретишь нигде в мире, разве что в пустыне Атакама: резкий, колючий, несущий миллионы мельчайших частичек ракушечника, клочья какого-то мусора и незабываемый запах моря. Где-то в закоулках сознания при воспоминании о береге Каспия раздается щелчок, и кто-то неведомый включает для меня старую магнитофонную запись композиций Чингиза Мустафаева – «Солнце» и «Ветер». О чем мы говорили тогда? Могу сказать точно, что мне очень хотелось слушать комплементы и признания. Смеюсь себе образца 1988 года и читаю Б. Ахмадуллину, вот это: «… Ты что-то важно говоришь в ответ, / но мне - тебя, тебе – меня не слышно». За нами бежит Вася с неблагородными подозрениями в развратных действиях. Кто-то из нашей четверки, не считая примкнувшего Тимофея, предлагает скрыться бегством на маленький островок, отделяющийся от берега только полоской моря шириной в 6-7 шагов. Вот Саша где-то раздобыл грузовик с водителем, который за «спасибо» согласился перевезти нас на «остров свободы». Было, вероятно, время отлива, поэтому переправа оказалась безопасной. Не помню, куда, сколько и зачем мы шли, сопротивляясь порывам холодного ветра? Мы почти ничего не слышали, кроме шума воды и свиста воздушных масс, проносившихся со скоростью 8-10 метров в секунду, и ничего не видели, так как прятали глаза от песка, который «бакинский норд» то и дело бросал в нас пригоршнями. Вдруг мы почти одновременно пришли к выводу, что продвижение вперед бесцельно, бесполезно и небезопасно. Кажется, у каждого из нас была своя итоговая или мотивирующая мысль. Вот только Сашка точно не испугался! Все было бы проще простого - дойти до отправной точки и перебраться на берег, – но задача усложнялась отсутствием средства для переправы и начавшимся приливом. Мы бы еще долго переглядывались, кусали губы до крови, пытаясь привести в действие мыслительный механизм. Нет, не получалось. Тома и Роден, и Тима, и я - все мы были детьми «домашними», я бы даже сказала «оранжерейными». Но не Саша! Он, не раздумывая, стягивает с себя брюки, складывает их аккуратно, поверх кладет кроссовки, передает весь свой гардероб Томке. Подхватив оторопевшую девочку (Тома была высокая, худощавая, но, полагаю, не легкая ноша), ступил в воду. Где-то на середине пути мы замечаем, что уровень воды доходит до Сашкиного поясничного отдела, да и Тома забеспокоилась, почувствовав, как холодная вода коснулась пальто. Тогда Саша поднимает девочку выше, до линии своей груди. «Рыцарь из вальтер-скоттовских романов!» - мелькнула мысль во мне стрелою Робина из Локсли. Я посмотрела на другого рыцаря – Родена - и поняла, что счастливый билет снова вытянула не я. Бедный «рыцарь» решил проявить больше героизма, чем его предшественник, и залезть в воду одетым и обутым. Кажется, ему не улыбалась перспектива нести на себе 50 килограммов моего очарования, но, надо отдать должное смельчаку, в использовании себя в качестве рикши он не отказал. До сих пор перед моими глазами этот взгляд страдальца, взявшегося за «недюжий гуж». Роден был похож на тяжелоатлета в супер легком весе со штангой весом в 120 кг на помосте чемпионата мира, когда воля говорит: «Берем!», но глаза кричат: «Не-е-ет!». Физические страдания восьмиклассника несколько облегчало сознание готовности совершить подвиг, ну, как Сашка, или почти так. Мои мысли меняли радужно-оптимистическую окраску на реалистическую цвета сурового моря с примесью зеленовато-коричневой тины. Для меня перспектива оказаться в роли персидской княжны висела в сантиметре над уровнем моря в дрожащих руках юноши. Я уцепилась обеими руками за тоненькую шею Родена (признаюсь, в пору отрочества он был удивительно красив, как герой фильма «Сказка о звездном мальчике»), как болотнотонущий цепляется за хрупкую соломинку. По-моему, в этот миг мой одноклассник не прочь был схватиться за нечто, напоминающее спасательный круг. Но в этот час Господь закрыл приемную на обеденный перерыв. Погружение в холодные воды Каспия для меня было неожиданным, для моего спутника – долгожданным. Роден честно донес меня до середины пролива, из последних сил пытаясь доказать свою непоколебимость на пути к свершению подвига и мою легковесность истинной принцессы. Вот она – сила воспитания! Однако, столь неожиданно прерванное шествие каждый из нас закончил самостоятельно. Мы шли молча (говорить было не о чем, да и не зачем), угрюмые, раздраженные, промокшие до нитки. Но это состояние обошло стороной Сашку. Он шёл впереди команды, ступая босыми ногами по остриям ракушек, размахивая брюками и кроссовками в такт военного марша, и, кажется, улыбался нам (нет, он не смеялся над нами, а только снисходительно улыбался нашей неприспособленности к «опасностям» непредсказуемой жизни).
…Фразу «В ночь с 4 на 5 октября его не стало» читать не могу, отказываюсь. Я не верю! Не верю, потому что есть величайшие законы природы, гласящие о сохранении материи, о сохранении энергии, о переходе из одного состояния в другое, о том, что ничто (или никто?) не исчезает в никуда, о том, что есть мельчайшие частицы, способные преодолеть все преграды, пройти Землю насквозь. Об этом я узнала от одного замечательного мальчика Сашки, рассеянного сейчас в мириадах нейтрино по всей Вселенной.
Санкт-Петербург
Декабрь 2015