- Валюша, мне надо в командировку уехать, - Павел притянул жену и стал одаривать её россыпями поцелуев.
- Надолго? – Валя не сопротивлялась. Ей нравились ласки Павла, они были трогательными и нежными. Никогда Павел не приносил ей боль, ни физическую, ни моральную. Он берег её для себя, чтобы прожить с ней жизнь долгую. Узнав, что Павел едет на целый месяц Валя погрустнела:
- Я целый месяц буду одна? Я не смогу.
- Два года смогла, а здесь всего лишь месяц, милая моя, - они сплелись в страстном танце любви и нежности.
Ранним утром Павел оставил жене записку: «Будить не стал. Люблю, целую! Павел». Он вышел из дверей подъезда и отправился на первый трамвай. Билеты на поезд до Москвы были у него на руках, и он ожидал, когда ему принесут сумку.
- У вас нет расписания электричек? – молодой парень в джинсовой рубахе и спортивных штанах, подошёл вплотную к Павлу. Павел назвал пароль:
- У меня только расписание поездов дальнего следования, - парень подал Павлу сумку и тут же удалился, не оглядываясь.
Павел закурил и стал размышлять:
- Что им понадобилось от меня? Содержимое сумки они с успехом могли отправить и с любым другим человеком. Значит дело не в сумке. А в чем? А может в ком? Да, дело именно во мне. Им нужен я.
За окнами проплывали березовые колки и небольшие озера, потом начался Урал. Горы сменялись лесами с пышными кронами листвы, молчаливые озера сменялись звонкими реками. Картины за окном менялись, но неизменно было только сердце Павла и его мысли:
- Я должен посмотреть, что в сумке, - он дождался, когда в купе останется один, закрыл двери и расстегнул сумку. В ней были несколько бумажных свертков, обвитых шпагатом и опечатанные сургучом с печатью спецсвязи. В пакетах прощупывались бумаги и более ничего, Павел облегченно вздохнул, убрал сумку под сидение и открыл двери.
С площади трех вокзалов он добрался до Марьиной Рощи и гостиницы. Приветливая светловолосая девушка посмотрела в паспорт Павла и приветливо улыбнулась:
- Павел Иванович, ваш номер тридцать два. Подниметесь на третий этаж и направо.
Мягкие персидские ковры и пальмы в кашпо. Гладкие отполированные перила и красивые дубовые двери – все дышало изяществом и лоском. Тяжелые бархатные шторы бардового цвета, подвязанные жгутами подвязок цвета золота. На стенах медные электрические канделябры. Гостиница больше напоминала старинный замок богатого вельможи. Павел открыл свою комнату и вошел. У него было слишком мало времени, чтобы рассматривать комнату, и совершенно некогда было отдыхать с дороги. Он принял душ, переоделся в костюм и отправился на Лубянку.
Он постучал в назначенные двери:
- Разрешите?
- Входите, - за столом сидел высокий плечистый мужчина с густым темным волосом, лишь виски были едва подернуты сединой. Зеленые погоны с двумя синими полосами и большой золотистой звездой в центре. Мужчина оторвался от бумаг и поднял глаза на Павла.
- Товарищ майор? Вадим? – Павел в изумлении сначала попытался отдать честь, но потом, вспомнив, что он не в военной форме, вытянул руки по швам.
- Паша. Ты удивлен, что я - майор или то, что увидел меня здесь? – он вышел из-за стола и вплотную подошел к Павлу, - привет однополчанин, - он крепко обнял его.
- Вадим, ты как здесь?
- Давай проходи и мы обо всем поговорим. Сумку привез? – Павел поставил сумку на стол, - ну вот и документы по фабрике, - он снял трубку и позвонил, обращаясь «товарищ Рогожин».
Бумаги у Павла забрали, и они с Вадимом долго сидели и вспоминали Афганистан. Потом Вадим внимательно посмотрел на Павла:
- Войска вывели с Афганистана.
- Знаю, читал в «Правде».
- Но, война, для нас с тобой Паша не закончилась. Сейчас в стране переломный момент и мы медленно, но верно уходим от социализма в мир частной собственности. Разрабатывается документ о приватизации.
- Что это такое?
- Перевод фабрик и заводов в частные руки. И Комитета Государственной Безопасности вскоре тоже не будет.
- А будет что?
- Не важно, как переименуют нашу организацию и как переименуют страну, одно останется прежним – люди у власти. Я пригласил тебя сюда не случайно, хочу сделать тебе предложение, от которого ты, вряд ли, откажешься.
Воскресный солнечный день. В парке ненавязчиво играет музыка, на темно-зеленых газонах яркими вспышками то тут, то там желтеют одуванчики. Валя прогуливается по асфальтированной дорожке парка, пока Сережа катается на карусели. Навстречу ей идет пышноволосая женщина в очках:
- Ираида Сергеевна, здравствуйте! – женщина останавливается и узнает её:
- Валентина? А ты разве не уехала в отпуск вместе с мужем?
- В какой отпуск? Паша в командировке в Москве, а мы вот с Сережей в парк отправились, - Валентина не поняла, о чем говорит бухгалтер.
- В какой командировке? Он ничего не оформлял. Павел взял отпуск раньше назначенного времени, ему по графику положено в сентябре. И секретарша Людмила Осташова тоже взяла отпуск, может… - Ираида Сергеевна запнулась и посмотрела на испуганные глаза Валентины и поправила волосы, - может это просто совпадение, ты меня Валюша прости, мне пора.
Ираида Сергеевна спешно пошла вдоль пышно цветущей клумбы с тюльпанами, а Валентина растерянно смотрела по сторонам:
- В отпуск? Как в отпуск? И Людка секретарша тоже? Нет, этого просто не может быть. Павел он не такой. А какой? Да что он не такой как все? А Людка она симпатичная и ножки у неё очень красивые. Какие ножки? О чем я думаю? – Валентина ходила кругами вокруг аттракциона, где катался Сережа на цепной карусели. Известие бухгалтера привела её в полное замешательство, - так вот почему на целый месяц. Командировки такими продолжительными не бывают. У него роман с секретаршей, - воспаленный до предела мозг рисовал уродливые картины мужа в объятиях Людмилы. Потом картину бракоразводного процесса, потом…
- Мама! Мамочка! – Сережа дергал её за руку. Она стояла побледневшая и испуганная, потом взяла себя в руки:
- Сереженька, пойдем к тете Кате. Купим сейчас торт и пойдем. Ты хочешь увидеть тетю Катю?
- Хочу, - Сережа подал руку маме, и они направились к выходу из парка.
Валентина нажала на дверной звонок. За дверью послышались шаги:
- Иду. Иду, - двери распахнулись, - А кто это к нам пришел? – Катерина впустила их в дом, - а что это подруга у тебя вид такой испуганный, как будто на тебя возле подъезда мешок с соломой упал?
- Знаешь, Катя, мне не до шуток, - Валя разулась и прошла на кухню, - где у тебя сигареты?
- Да что уж там сигареты, может тебе сразу стопочку налить? Валя, что случилось? – Катя подала Сергею карандаши и альбом, - ты пока с бабой Машей порисуй, а мы с мамой поговорим.
- Ну, подруга, рассказывай, - она достала с полки пачку сигарет и подала одну Валентине. Она прикурила сигарету и закашлялась, - кхы, кхы. Со стройотряда не курила.
- Ничего. Лиха беда начала. Ну, что же у тебя случилось?
- Павлик мне изменяет, у него есть любовница, - Катерина сидела на подоконнике и выпускала клубы дыма в открытое окно:
- У тебя богатая фантазия, Валюша. У твоего Павла две любовницы: Родина и партия и третьей здесь места нет.
- Я сегодня встретила в парке бухгалтера, она сказала, что Павел взял отпуск, и в это же время ушла в отпуск секретарша Люда, - Валя еще раз кашлянула и затушила сигарету. В горле першило.
- Это просто слова, - Катерина методично выпускала в открытое окно серые облака от сигареты.
- Я не прощу Павлу измены, - Валя нервно барабанила пальцами по клеенке на столе, - я два года сидела на раскаленной сковородке, пока он воевал в Афгане, ночей не спала. И что теперь? Он загорает на солнышке с симпатичной секретаршей, а мне сказал, что едет в командировку. Не прощу, никогда. Развод, только развод.
- Валя, не пори горячку. Дождись Павла, и он тебе все объяснит. Здесь какая-то путаница. Надо во всем разобраться, - Катя подошла к плите и поставила чайник, - ты торт принесла? – только теперь Валя вспомнила о стоящей в прихожей коробке с тортом. Она взяла тор и вернулась в кухню:
- Нет. Я его не прощу.
Солнце заливало комнату мягкими теплыми лучами. Между рам окна попала бабочка, и теперь она билась между стеклами своими яркими радужными крыльями, пытаясь выбраться наружу. Валя только что пришла с работы и привела Сережу из садика. Сережа увидел бабочку:
- Мама. Бабочка в окне. Какая красивая, - Валя подошла к окну и открыла его настежь:
- Пусть летит, ей воля нужна.
- Мама, сегодня папа должен приехать, - Валентина промолчала и посмотрела на сумку в спальне, там стояли собранные вещи Павла. Валя решила расходиться с ним после его поездки на море с секретаршей. Она уже даже видела эту картину, как он загоревший и радостный входит в дом и как она гордо подает ему сумку с вещами. Послышался звук в дверной скважине:
- Папа! Папа! – Сережа метнулся в прихожую.
- Привет, сынок, - Сережа прижался к нему. Павел устало поставил дорожную сумку и пошел в спальню:
- Здравствуй, Валюша, - он обнял её и прижался к ней, как маленький ребенок прижимается к своей матери. Валя заглянула в его глаза. Глаза были подернуты усталостью и смотрели открыто и откровенно. Валя не увидела в них даже малейшей искорки лжи или обмана. И темно-коричневого морского загара она тоже не обнаружила. Валя хорошо знала мужа. Даже когда он прятал от неё подарок, приготовленный на восьмое марта, его глаза становились хитрыми и извиняющимися. Здесь же он смотрел откровенно, пытаясь заглянуть в самое сердце Валентины. Павел повернул голову в сторону:
- А это что за сумка? - Валя сбивчиво начала оправдываться, - шубу в химчистку приготовила нести, - она опустила глаза.
- Я пойду приму ванну с дороги, - он притянул её к себе и поцеловал в губы. Губы и щеки моментально вспыхнули также как и нахлынувшие чувства. Валя любили Павла. Сердце радостно забилось, и она судорожно начала разбирать сумку, рассовывая вещи Павла по полкам шкафа, изредка прислушиваясь к звуку струящейся воды в ванной комнате:
- Нет. Павел не мог. Я это чувствую. Моё сердце почувствовало бы ложь. Какая же я дура. А бухгалтер? – она вспомнила её слова, про отпуск Павла, - она уже старая и могла что-то перепутать или даже придумать, ведь все на фабрики завидовали нашей образцовой советской семье.
Вскоре из Москвы привезли деньги и Павел начал скупать акции фабрики. Фабрику медленно вели к банкротству. Газеты кричали о гласности, и перестройке и никто не пытался вникнуть в суть происходящего.
В стране началась сильная инфляция, и люди были заняты только своими денежными вопросами. В магазинах пустели, некогда забитые, полки с товарами. Скупали все, начиная от бытовой техники и заканчивая алюминиевыми кастрюлями и пастельным бельем.
А потом людская толпа стала подступать к фабрикам и заводам, что и требовалось для стратегии черного рынка. С помощью рабочих ночами вывозились станки и детали, цветной металл и сварочные аппараты, за которые в заводе они платили мастерам и начальникам цехов. В, последствии все эти потоки сливались и превращались в акции в руках Павла. Людям казалось, что они тайно воруют на фабрике и у государства, а на деле они помогали вести предприятие к банкротству, помогая власти сбывать имущество фабрики по нелегальным путям. Этот теневой рынок нужно было хоть как-то пытаться держать в руках, и Павел с этим справлялся.
У теневого рынка нет бухгалтеров и экономистов, есть только направление необузданных и алчных желаний. Люди жили одним днем, завтрашний день для них был призрачным и непонятным. Для многих «завтра» просто не стало существовать. Именно сегодня надо было что-то съесть и что-то одеть на себя и на ребенка. Хлеб утром стоил одиннадцать рублей, а уже после обеда его стоимость поднималась до двенадцати рублей.
Рабочие на фабрике бастовали. Зарплату они не получали уже в течение трех месяцев, а цены в магазинах росли катастрофически. Директор улетел за границу, оставив исполняющего за него обязанности директора на растерзание недовольных рабочих фабрики.
Здесь вовремя подоспели ваучеры. Люди бросились их продавать, чтобы хоть как-то выжить. Павел на собраниях уговаривал людей вложить ваучеры в фабрику и впоследствии получать дивиденды от прибыли, хотя сам понимал бессмысленность этой затеи. Но у Павла были указания сверху и он их выполнял. Все ручейки должны были стекаться в одну реку, в которую входят только однажды и он это четко понимал.
- Вот она, какая «Москва река», - подумал Павел. Он сидел у себя в кабинете и перебирал скопившиеся бумаги.
___Продолжение следует___