Девяностые годы. Да, те самые девяностые. Много чего произошло за последние пяток лет, с того самого августа. Открылись очень мутные горизонты, засверкали желания, поманили туманные перспективы, появились новые профессии.
Поездка "за бугор" на автомобиле стала доступна всем, кому не лень. С какой целью - это другой вопрос. Засветилось много новых ощущений и разного рода приключений. Мне представилась возможность проявить свою авантюрную хромосому, и я собрался в Европу. Точнее - в Германию. Экипаж состоял из двух человек. Я и мой старинный приятель Олег, врач. Специализация его врачебной практики рекомендует ему носить бороду. Это придаёт солидность, он психотерапевт и лечит, по крайней мере, пытается, от нарко- и алкозависимости.
Киев, посольство, визы, нервы, деньги, время, и прочие сборы описывать не буду.
Заправились непонятным составом из бензольного кольца. Накупили всякой еды. Но еду такую, чтобы в дороге без проблем с желудком. В шесть утра - уже на трассе. И пошла дорога и разговоры. Разговоры… и дорога…
Дороги, наши дороги, это дороги для нас. Зима, при своём завершении, навалила снега. Но, как водится, снег растаял и открыл на проезжем направлении дыры и ямы. Но страшнее для подвески, когда под водной гладью небольшой лужицы скрывается "провал".
И мы к этому привыкли. Поэтому держу скоростной режим - в зависимости от покрытия пути. Попадаются участки, совершенно уничтоженные стоком весенних вод, и тогда медленно переползаешь по ним, ощупывая каждый метр поверхности. Но попался уж совсем гадкий кусок дороги, и клиренса "Фольксвагена" оказалось мало, мы цепляемся глушителем. Я остановился и посмотрел под машину. Печально. Через некоторое время звук начал проявляться громче желаемого.
- Вот, блин, этот глушитель нам всё испортит.
- Надо делать. Цивилизованные немцы не пустят к себе с такими шумовыми эффектами.
- Говорят, что есть участки дорог на трассе Москва-Симферополь, которые те самые пленные немцы после войны восстанавливали. Так эти участки до сих пор стоят. Считай полвека и без латок. На ней сам Брежнев гонял.
А ведь правда, сделана дорога на нашей смоле, щебне, песке, гравии. Нашими лопатами и ломами. И тоже на голодный желудок. Что их, кормили досыта? У самих ничего не было. По их же милости… Но дорога до сих пор стоит.
Глушитель начал шуметь больше, понятно стало, что появилась приличная трещина. По пути всё время высматриваем СТО или какие-то придорожные ремонтные забегаловки. Где-то в Винницкой области, в каком-то ПГТ остановились купить перекусить. Олег пошёл в магазин. Авто оставлять без присмотра, в чужом городе, в наши дни, не рекомендуется, поэтому я остался в машине.
Подумал, что надо избавиться от лишних купонов, которые государство назвало "карбованци", а в народе прозванных фантиками. Держать в руках, и смотреть на промокашечного вида бумажки было противно. Но. Но эти бумажки сейчас являются эквивалентом экономических отношений. Какие эквиваленты - такие и отношения. Ещё одно достоинство этих бумажек - расставаться с ними не жалко. Подсознательно чувствуешь, что не деньги ЭТО. НУ, не деньги ЭТО! Да и неизвестно, сколько этот номинал будет стоить через неделю, месяц.
Я вспомнил, как покупал мопед "Мокик". Три года назад. Выкинули какие-то остатки с разоряющейся базы спортивного инвентаря или ещё откуда-то. Сыну было ещё рано кататься, но ведь дети быстро растут. Через пару недель я с удивлением увидел, что за ту цену, которую я отдал за мопед, можно купить аж три банки растворимого, так называемого кофе, запечатанного в каком-то сарае в Польше, или в нашей "Новодуповке".
Практически машинально, думая о чём-то совсем другом, я купил сигарет. Из разряда дорогих. И много купил. Продавщица была рада. Dunhill, Pall Mall и иные, в таком же духе. В таком количестве эти марки здесь никто не покупает.
Опять дорога и дорожные разговоры. Скоростной режим - не для "Фольксвагена". Как, впрочем, и не для "Фиата" и иных разных производителей. И всё это выглядело как весёлое приключение. Глушитель всё больше хочет сказать, что он участвует в кольцевых гонках, а мы, как ишаки, плетёмся по просёлочной. Подъезжая к границе, разговоры, точнее - болтовня, переходит в другие интонации. Появляется некая настороженность, начинают работать какие-то рецепторы, которые дома напрочь отсутствуют. Но появляется и азарт. Да, вероятно это азарт.
Граница, утро. Примерно около шести. Очередь на проход кордона небольшая, это новая таможенная точка на границе. Даже не везде ещё убран строительный мусор. Серьёзные ребята в мундирах считают нашу валюту. Читают с умным видом декларации. Ставят штампы в паспортах, проверяют на предмет "что вывозим запрещённое", копаются в автомобиле. Разговаривают и обращаются к тебе на украинском. Вероятно, пришла "вказивка". Веяние времён. Несколько лет назад, ещё в СССР, я тоже пересекал границу на автомобиле, так тогда разговаривали на русском. Перефразируем немного: иные времена – иные нравы…
Я много раз пересекал всякие границы. И никаких судорожных проявлений или нервозности не было. В паспорте стояло много разных штампов и визы разных стран. И это давало повод думать, что паспорт многократно перепроверялся и поэтому не вызывает недоверие у пограничных служб. А новые паспорта вызывают недоверие. Поэтому морда лица Олега высказывала озабоченность. Дело в том, что Олег пересекал границу второй раз в жизни. А первый раз был весьма прикольный.
После мединститута он попал служить в Морфлот, на Балтику. Их кораблик курсировал в нейтральных водах, около берегов Швеции. Дразнил береговую охрану. А шведы, вероятно, со времён полтавской битвы очень нервничали, когда наши корабли близко плавали. Как всегда, неожиданно, возник сильный шторм, и кораблик занесло во внутренние воды Швеции. Пришлось сделать вид, что заблудились. Потом команду передали, по всем международным правилам, на Родину. Разумеется, газета "Известия" ничего об этом своего читателя не известила. Но пересечение границы состоялось.
Автомобиль просовывается на польскую территорию. И звук драного глушителя привлекает внимание окружающих. Офицер польской таможни, человек с возрастом за полтинник, плотный, но не грузный, заглядывает в багажник.
- Что везём?
- Всё, что надо в дороге.
- А что с машиной?
- А, на подъезде к нашей таможне яма попалась. Зацепились. Думаю, у вас тут по дороге автосервис есть? Заедем, сделаем. Нам, признаться, не надо проблем с вашей автоинспекцией.
Таможенник молча делает свою работу.
К нашей машине подходит человек. Хоть и в гражданской одежде, но всем видом показывает, что он "ответственный" работник, и он здесь не просто гуляет, берёт наши паспорта, смотрит, листает.
- Транзит до немецкой?
- Так.
"Ответственный" отдаёт паспорта таможеннику, ныряет в салон через заднюю правую дверь. Что-то там шуршит, передвигает спортивную сумку, которая лежит на заднем сиденье, но не открывает её (к слову, на сиденье - дорожный беспорядок) заглядывает на заднюю полку, около стекла.
Взгляд цивильного работника отличается от профессиональных офицеров таможни. У таможенных офицеров, в силу специфики их работы, взор всегда спокойный, им надо многое определить по поведению клиента, что за типчик перед ним. Есть психотесты, по которым можно предугадать с достаточно большой вероятностью, стоит ли продолжать копаться в сумках и машине, или нет. И при этом они немного увязают в рутине своей работы. За смену проходит море людей, машин, вещей. Они даже позволяют себе некоторую сдержанную вальяжность, но шутить с ними не надо. Даже если шутки достаточно корректны.
Взгляд этого цивильного похож на человека, решающего в уме какую-то математическую задачу - кажется, что осталось только затылок почесать. Серьёзный, или делает вид, что серьёзный. Без лишних движений. Его поведение настораживает больше, чем человека одетого в форму. Взгляд цивильного - это смесь раздражительности, бессонной ночи и количества выпитой водки, сдвинутые брови и узкие щёлки глаз.
Таможенник вписывает в паспорт срок пребывания в Польше по транзитному передвижению до Германии. Ставит штампы и добавляет:
- Автосервис - по дороге.
Эти слова таможенник кидает, даже как бы не желая видеть ответной реакции на них. А так, просто, услышал - хорошо, не услыхал - твоё дело. Отошёл в сторону, делая вид, что погружён в работу, посмотрел на гражданского коллегу, вздохнул и одел очки. Во взгляде и движениях можно было уловить некоторую сердитость, можно сказать - даже неприязнь.
Мы медленно выезжаем с таможенного поста, и делаем это на небольших оборотах двигателя, чтобы глушитель не сильно давил на атмосферу. Уже за таможней можно разогнаться. Звук машины громкий, трещина прогорела в дыру. Но мы немного оживились, прошли неприятную процедуру с гадким названием "досмотр". И всё бы хорошо, но далеко мы не уедем - до первого полицая.
Олег заметил, что снег у поляков тоже выпадает, но дорога осталось без видимых дыр и ям.
- Что они за люди такие? Пришла весна, а латать на дорогах нечего. Скучно живут.
Менталитет. Мг… Мг… У нас всякое дерьмо можно всегда оправдать этим словом. "Вроде не бездельники, и могли бы жить…", но менталитет не пускает. И ещё климатические условия среды обитания! А может в девятой хромосоме что-то записано? Точно, что-то есть в этом. Значит, всё-таки менталитет… Жаль. Я, грешным делом, думал что другое… или руки не оттуда, или мозги куда-то не туда...
А гул глушителя начинает надоедать. Я попросил Олега пошуршать картой, и доложить - какая ближайшая деревушка впереди.
- А и смотреть не надо. Тут деревня на деревне.
- Ну, то чИтам, по-польски, рекламу и шукаемо СТО, - сказал я, подражая польскому акценту, делая ударения на первый слог в слове "читам".
Въехали в деревушку. Домики, травка, красивые маленькие заборчики. Проехали магазинчик, и на заборе увидели маленькую досточку с надписью "Аутосервис". Время на часах - около восьми, должно быть уже открылись. Подъехали. На столбике ворот звонок. Выходит поляк, лет за сорок, видимо хозяин. Глянул на номер машины.
- Доброго ранку!
- Добрый.
- У нас проблема…
- Да, вухом чуты… Едэм сюды.
Поляк открывает ворота, и мы заезжаем в маленькую майстэрню. Хотя разговаривает поляк по-польски, но это какой-то понятный польский.
В гараже один подъёмник и рядом яма. Чистенько и аккуратненько. Вот бы и у нас так было бы. Подмёл улицу и не гадишь, и будет чистенько.А то кругом слышишь - Вон как в Европе здорово, чистенько и ухожено! А у себя дома не пробовали, что бы было чистенько и ухожено?
Заезжаем на подъёмник. Ключики на стенке, приспособы разные, в углу какой-то станочек. Подняли машину. Поляк посмотрел и констатировал: "Надо варить".
На дворе солнышко. Тихо. Чирикают воробьи. По улице проехал дед на велосипеде. Кругом почему-то сухо, хотя ночью моросил маленький дождик. Мастерская соединена с жилой постройкой, и из неё к нам в мастерскую выходит полячка, вероятно жена хозяина мастерской.
- Пановэ пытымэ каву? То прошу.
Рядом с мастерской маленькое кафе, два столика, четыре стула, маленькая барная стойка. Хозяйка затянулась сигаретой и включила телевизор. Начала готовить кофе. Поставила перед нами пепельницу. Пультом клацает по телеку. Остановилась на каких-то новостях.
- То наш ТіВі-канал.
- !?
- Мы и Украину може выглёндач, але я не то хочу сказаты, то е наши новыны, нашэ воеводцтво.
Заходит хозяин.
- Пше прошу, панове. Як длго у Пльщчі прэбуватымэ? То я до цого, повинен он биц зміняны, тлумик, то есть глушник. То есть його вычерпав час.
- Ми до Німеччини. По Польщчі - транзит. Ну як зробите, то й так… Дома миняты будэмо.
На экране появилось знакомое лицо и странные ощущения. Мы в другой стране, но лицо знакомо. Оно даёт интервью тележурналисту. Что-то очень умное и важное рассказывает. Я толкнул Олега и показал на телевизор:
- Эта морда тебе никого не напоминает?
Поляк тоже посмотрел в телевизор. Не отрывая взгляда от телека, поляк произносит:
- А то е, як ви кажэтэ, морда…
- Извините,погорячился,не морда, а даже приятное лицо.
- Так то е новий шеф у дэпартамэнту поліції в интэрэсах наркотыки. А пшед, до того, був в нашому, як у вас, "лига млодых комунистов", то е комсомол, лидэр якийсь.
Я и Олег одновременно замерли. Медленно повернули головы и посмотрели друг на друга, что-то начало в них шевелиться. Настороженность и недоумение во взглядах. Видимо, одна картинка на двоих - "Ответственный" работник берёт наши паспорта, смотрит, листает, отдаёт паспорта таможеннику, заглядывает в салон через заднюю правую дверь. Что-то там шуршит, передвигает спортивную сумку, заглядывает на заднюю полку около стекла. Пока идут размышления, поляк выходит, произносит:
- Зроблю, аж до дому дойде.
Недопитый кофе на столе и дымящиеся сигареты в пепельнице. Хозяин мастерской опускает машину на подъёмнике, открывает капот, чтобы снять клемму с аккумулятора для проведения сварочных работ. Олег начинает шарить по машине, открывает заднюю левую дверь:
- Давай искать.
- Что искать?
- Фиг его знает. Может, подкинул что-то?
В воздухе висит некоторая пауза. Мы роемся в салоне, идёт разговор из отдельных слов. Поляк смотрит с любопытством за действиями клиентов. Выжидает, чем это всё закончится. Олег спросил:
- Ты думаешь, что такое дерьмо возможно у них?
- У них менты, конечно, посимпатичней. Но те самые овцы везде гадят.
- Он сзади ковырялся. Сумку двигал.
Из проёма между задним сиденьем и спинкой Олег достаёт пакетик. С серо-зелёненьким составом, похожим на табачок. Но всё же это не табачок. Поляк смотрит на нервозную возню двух балбесов. По выражениям лиц и по всяким словечкам, он тоже понимает, что это подстава. Но молчит. Грустно смотрит. Быть свидетелем, с юридической точки взора, ему, как простому обывателю, не очень хочется. А может быть ему не хочется верить, что его соотечественник на такое может пойти (ну менталитет у них другой, более патриотический, что ли). Олег стоит с пакетиком и смотрит на него:
- Вот падла…
Я тоже тупо смотрю на пакетик, и говорю как бы в пространство, но так, чтобы поляк понял, в чём дело:
- Эта комсомольская морда проверяла нас… заглядывал он сюда…
Поляк очухался первым:
- Холера!
Берёт пакет, выходит из мастерской, и идёт к мусорному баку. В баке лежит специфический мусор СТО - фильтры, ветошь, и т. д. Разрывает пакет. Высыпает. Заливает маслом из отработанного маслофильтра. Шуршит, потом возвращается в мастерскую и берёт с полки какую-то бутылку. Мы стоим посреди дворика, тупо наблюдаем за его действиями. Поляк, видимо для верности, заливает из бутылки. По запаху - то ли ацетон, то ли растворитель.
- Может лучше спалить?
Поляк продолжат тщательно шуршать.
- Палиц не можна.
Снимает клемму. Поднимает машину и начинает сварочные работы. Я иду к рукомойнику, что в углу мастерской.
- Может ещё надо посмотреть?
- Да нет, не думаю. Для такого дела им достаточно одного пакетика. Им же главное, чтобы у нас он был. А в интервью потом можно сказать, что поймали наркокурьеров, и у них изъято сто семьдесят пять килограммов, или столько, насколько хватит хамства.
Мы идём в кафешку. Садимся за столик. Чашек нет и пепельница чиста. Хозяйка смотрит на нас с сожалением. Всё действо она наблюдала в проёме двери. Пани подносит свежий кофе.
- А може, панове, випит дринка на… то е по рюмочці?
Я замотал головой:
- Я за кермом. Ты, если хочешь…
Олег поднялся к стойке и заказал водку. Полячка налила маленькую рюмку и поставила тарелку с бутербродом. Олег проглатывает и то, и другое. Мы сидим и грустно смотрим в телевизор.
Мастер уже поставил клемму. А через окно кафе, краем глаза, я увидел проезжающую по улице полицейскую машину. Машина ехала неспешно в сторону границы. Мастер зашёл в кафешку, и я спросил:
- Иле коштуе за роботу?
- Десеньч.
- Чего десять? Злотых у нас нет. Есть марки, доллары.
- Десеньч долЯрів, але в злотых,
- Злотых немае. Пшепрошем.
- Ну, тож нехай долЯры.
Я достал деньги и протянул поляку:
- А Вы гарно українською мовою…
- А я і є він самый.
Мы выехали из двора задним ходом. Хозяин мастерской придерживал створку ворот. И когда открытое окно машины поравнялось с ним, он негромко говорит:
- Морда, она завжды морда. Удачу вам на дорозі.
- Дзенькує!
Машина не рычит. И стало приятно чувствовать хорошую дорогу. Мягко и тихо. Солнышко по-весеннему светило в зад. Нас резво обогнала полицейская машина.
На выезде из деревни она остановилась, и из неё вышел полицейский. Показал нам катафот на ручке. Да, у них не палки полосатые, у них всё цивилизовано. У меня в голове никакого плана своих действий, только глупые мысли: "Так, я в Европе, из машины не выхожу. Документы - в окошко. Мы же в Европе. Хотя, как посмотреть. Как там, у Эренбурга. "Еду из Москвы в Париж, и на вокзале, в Варшаве, вижу, что уже в Европе. Еду из Парижа в Москву, и на вокзале, в Варшаве, вижу, что уже в России…", так кажется. Или что-то в этом роде.
Олег стал серьёзным, и даже мрачным.
- Так…
Молчим и делаем удивлённые тыквы, и у нас никаких вопросов. У нас-то вопросов никаких, а вот у них имеются.
Полицейский взял в руки права и паспорт. Олег тоже достаёт свой паспорт. Второй полицейский просит выйти из машины. Обоих. Олег, показывая удивление, выходит. Я открываю, по просьбе, багажник. Становится неловко и непонятно, как себя вести.
Полицейские, у них в Эвропе, осматривают авто только в определённых случаях. Не как у нас. Поляки это понимают. В то же время, они знают, что для нашего водителя совершенно нормально, когда гаишник с умной мордой лезет куда хочет. А мои права, которые уже в руках у гаишника, превращаются в залоговый эквивалент.
- Куда путешествуем?
- В Германию. По Польше у нас транзит.
Полицай смотрит штамп в паспорте. Видит время пересечения границы.
- А что так не быстро едем?
- В каком смысле?
- Чтердищти осем киломэтроф вы пошедвлэщ, ехали тщри година (смотрит на часы) и "Какой руский не любэ быстро ехать?" Тут в печатке, цо вы прошли границу в 6:40.
- Если это так важно, то мы делали ремонт глушителя… И пили кофе. Вот, потому…
Со стороны границы не очень быстро двигается "Полонез", проезжает мимо. Проехал метров пятьдесят, и у него загораются "стопы", но машина не останавливается, только притормозила, катится дальше. Второй полицай просит Олега отойти от машины. Указывает, как бы невзначай, где ему стоять. Тот, что держит мои документы, перемещается в сторону. Ощущение, что хочет иметь безопасную дистанцию. Второй открывает заднюю дверь, заглядывает на заднее сиденье. Смотрит и двигает сумку. И мне становится совершенно понятно, что он не просто смотрит, а ищет. И ведь знает, гад, где надо искать, и что искать. Но… НЕ находит. Сами, уже знаете, что…
Ничего не говоря, ни одного слова, отдают документы. Садятся в свою машину. Как для польских полицейских, то это выглядит довольно грубовато-странно.
Мы сели в машину и поехали. Впереди, с включенной "аварийкой", стоит "Полонез", немного склонившись набок. Обочин в Европе практически нет. Куда им до наших просторов. Один пассажир делает вид, что ходит "по нужде" около дерева в пяти метрах от товарищей. Странно, мог бы отойти и подальше. Мы проезжаем мимо.
Некоторое время едем молча. Я закурил. Выдыхаю дым в приоткрытый люк. Разговор начался, как будто и не прерывался.
- Не остановили. Да, они просто подлецы, но не дураки. Сейчас у них разборки начнутся. Один положил пакетик, а другой не нашёл.
- Понятно, тот по рации передал этому. Но этот не нашёл… А ты сам… ну, и в таком духе.
Эмоций много, слов не хватает. Но никто из нас пока не понял того ужаса, который прошёл мимо. Ужаса, который мог бы приключиться очень и очень быстро. Если бы пакетик всё-таки выпрыгнул, как бес из табакерки. О-па! А это что?
- А ты заметил, была комсомольская рожа в салоне "Полонеза"?
- Нет. Не заметил.
- А может, у них тоже разные ведомства не любят друг друга?
- Не знаю, любят они друг друга или нет, но, слава богу, проскочили…
- Наверное…
- Вероятно…
- Проехали…
11.03.1996 г.