Аннотация.
"Кто смотрит из света во враждебную тьму, не видит никого из своих врагов, но служит мишенью для всех них."
©Василий Осипович Ключевский
Никто никогда не задумывался куда исчезают люди? Нет, не те, кого потом находят порубленными или сожженными в лесах, и погребах домов маньяков. И не о тех людях, которых похищают ради органов, или денежного выкупа. Я не говорю о заложниках, которых убили и выкинули в море, или выгребную яму. Я говорю о тех людях, которые исчезают навсегда, без следов и каких-либо зацепок о том куда они исчезли. О тех, кто, идя домой исчезали практически без свидетелей, криков. Вот так просто брали и исчезали. Многие говорят об похищениях инопланетянами. Кое-кто говорит, что этим людям все надоело, и они решили уйти, не оставив после себя и следа, и вполне возможно, кое-кто так и сделал, и до сих пор живет где-то в деревне, под ложным именем и фамилией. А кто-то говорит, что над похищенными проводят опыты правительство. Кто знает какая из версий более правдива?..
Пожалуй, мне кажется более вероятной последняя версия. Люди всегда тяготели к опытам на себе подобным существам. Что если ученым, из тайных правительственных лабораторий, уже мало обезьянок и горилл для опытов? И тут в игру вступают люди. Специально отобранные Тайными Властителями Мира, для того чтобы стать частью чего-то нового... того что откроет человечеству новые горизонты и возможности. Но кто спросил Избранных? Каждый из испытуемых перешагнет грань между определенным аспектом "нормальности", и станет чем-то большим чем обычный человек. И каждый из них потеряет жизнь, даруя своим "творцам" прогресс и понимания.
И наша история начнется из далекого двадцатого века, и будет продолжаться и по сей день... Кто знает, может быть следующий испытуемый вы?
Пролог:
Часть 1: «Леон Мебиус»
12 апреля 1943-го года.
Леон угрюмо шагал в шеренге солдат. Перевалочный пункт был совсем недалеко. Еще пара километров, и вот он – долгожданный отдых. Кожаные офицерские сапоги уже натерли ногу, и Леон, едва заметно похрамывал. Нельзя было задерживаться на долго в лесу. Русские могли напасть в любой момент. Леон уже несколько раз попадал на засады Русских и Украинских партизан. И лишь чудом ему удавалось выжить. Всегда получалось, что солдат заставали врасплох. Без сомнений, коммунисты были достойными противниками, и не смотря на то что в первый год войны Германские вооруженные силы смогли захватить приличную часть территорий СССР. Но это не дало им ожидаемого преимущества… Часто среди солдат ходили байки и том что коммунисты появлялись из неоткуда, словно призраки, и так же быстро и бесследно исчезали после боя. Это безусловно вселяло некий страх в ряды германских солдат. Да и у Леона возникало нечто вроде уважения к стойкому и безусловно смелому противнику.
Он устало посмотрел на небо. Первые крупные капли дождя упали на землю, и Леон устало вздохнул. Еще сорок минут пути, и все. Он уже не раз клял руководство страны за начатую войну. Никому не нужную и бессмысленную. Конечно все проклятия дальше мыслей и не заходили. Уши были везде, и доложить на офицера мог любой солдат. Поэтому Леон держал язык за зубами, и вообще внешне он был примерным и достойным офицером германской армии. Конечно, как и большинство солдат Фашистской Германии он не разделял Гитлеровского настроя, и ему было абсолютно все равно какой расы его сосед, или друг. Ведь Леон и сам имел множество знакомых евреев, один даже был монгольских кровей. Но все люди как люди, и Леон лишь мысленно удивлялся той жестокости, с которой Гитлер истреблял все «не арийцев».
Вокруг был сплошной лес, который, кажется, никогда не закончится. Еще голые после суровой зимы деревья торчали из влажной и податливой земли. Тропа, по которой они шли была буквально выдавлена тяжелой техникой Вермахта в густом лесу расстилающемся на сотни километров вокруг. Здесь было тихо и спокойно, но Леон знал, что не стоит расслабляться. Они уже вчера потеряли одного из командующих офицеров. Пуля прошла прямо меж глаз, оставив аккуратное отверстие в голове обер-фельфебеля Клауса Крампе, при этом лишив его половины затылка. Снайпер действовал профессионально. «Сняв» цель, он без боя скрылся где-то в лесу. И все попытки найти его не увенчались успехом… Леону стало не по себе, но его мрачные мысли прервал подбежавший разведчик:
- Пункт в трёхстах метрах. – доложил разведчик, до этого идущий чуть впереди всей шеренги.
Леон с облегчением выдохнул. Ему удалось вывести потрепанную роту солдат, командиром которой он стал случайно, без боя и потерь. После этого он должен был получить очередное звание. На его счету был не один бой. И много из них кончались успешно. Задания, постеленные Вермахтом, были выполнены безукоризненно и меньше чем за два года, Леон был повышен от обычного стрелка, к почетному званию Унтер-офицера. Звания присваивались один за другим, и у Леона было уже три медали, о чем он с гордостью писал в письме своей жене.
Война вытянула Леона из семейного очага, как раз тогда, когда у него родился сын. Сейчас сыну три года, и отца он видел только на фотографиях. Семейное фото всегда было в нагрудном кармане у Леона. Он считал его своеобразным талисманом, который спасал его каждый раз. Далекие окрики солдат уже слышались сквозь шум нарастающего дождя.
Гадкая погода, ничего не скажешь, и вести войну в таких условиях для войск Вермахта было затруднительно. Техника глохла и не желала нормально работать… Солдаты, постоянно мокрые или замерзшие все меньше хотели воевать. Да и на войну это не было похоже. Все больше солдат просто дезертировали в тыл. Увлеченный этими тяжелыми мыслями, он приближался к блокпосту.
Леон одним из последних вошел через блокпост перевалочного пункта. Там его уже ждал младший офицер проводил его в штаб. Штабом называли бетонное сооружение, в котором жил и работал старший офицерский состав. Голые белые стены, и черные ковры на полу встретили Леона, когда тот шагнул через порог штаба. Здесь было слишком неуютно и серо. Но ему здесь жить не приходилось. Два дня, и они двинутся дальше, на передовую…
Офицер, проводивший его к гостевой комнате, быстро удалился, напомнив Леону о том, что ужин будет только после шести. Сверившись с часами, он удовлетворенно кивнул и зашел в комнату. Комната была небольшой, с низкими потолками и двумя маленькими окошками с решетками крепко приваренными снаружи.
Леон устало прилег на кровать, которая была слишком маленькой для него, и не взирая на свисавшие ноги, удовлетворенно хмыкнул и потянулся. Наконец-то долгожданный отдых. Глаза его блаженно прикрылись, и он сквозь нарастающую поверх его сознания пелену сна заметил, как в комнату скользнула темная фигура…
Когда младший офицер явился пригласить гостя дивизии к столу, он не обнаружил его в комнате. Утром унтер-офицера объявили в розыск. Он исчез из комнаты бесследно.
Часть 2: «Григорий Аулов»
21 декабря 1944-го года.
Григорий сидел в окопе. Вот уже пару месяцев как военные силы СССР перешли в наступление. Германские вооруженные силы активно отступали к своим границам. Рядовой Григорий Аулов поступил в распоряжение четырнадцатой мотострелковой роты всего пару месяцев назад, в чине ефрейтора красной армии.
Сейчас его мысли занимал не предстоящий бой, а то как же там его сын по принуждению оставленный на старую мать и ее подругу сожительницу. Его это волновало больше чем бой с проклятой фашистской ордой. Он не боялся, хоть некоторые товарищи уже приняли на грудь по третьей рюмке на грудь – для смелости, как утверждали они сами. Но Григорий знал, что большинство из «товарищей» уже попросту не могли воевать на трезвую голову. Сам Григорий не пил. Имел отличное здоровье и не имел никаких вредных привычек. Еще до войны, Григорий был цирковым силачом, и его фото красовались на афишах цирка в Москве, и других городах СССР.
Аулов еще помнил те времена, когда он молодым парнем только искал работу, и чисто случайно попал в цирк. Там он встретил свою жену, они поженились, и у них родилось чудесное дитя – Алексей… Потом она долго болела после родов, и через год ее не стало… Григорий еще до сих пор тосковал по ней. И долго смотрел на ее фото перед сном… Теперь у него оставался только сын. Но когда его забрали на фронт, сына пришлось оставить матери… Отца убили на фронте в сорок втором… В том же году забрали и Григория. Мать долго плакала… Война забирала всех, кто ей дорог, и она не в силах что-либо сделать только и могла что плакать.
Фашисты почему-то медлили. По данным разведки они были совсем недалеко от их позиций, и наступать они должны были уже скоро. Но на горизонте не было видно никакого движения. База, расположенная в лесу, молчала. Не было слышно голоса орущих офицеров. Шума танков и прочей техники. Все было тихо и спокойно…
Через несколько часов в воздухе послышался шум самолетов. Крик капитана был заглушен ревом двигателей самолетов люфтваффе. Послышались тяжелые отзвуки выстрелов зениток и пара самолетов упало где-то за спиной. Григорий приготовился. Наступление начиналось….
Но было не к чему готовиться… через несколько минут силы артиллерии ударили по позициям четырнадцатой мотострелковой роты. Один из снарядов ударил в сидящего в паре десятков метров молодого парня. Григорий, сглотнув, лишь сильнее вжался в землю, ожидая наступления наземных войск фашистов. Он молил бога, чтобы следующий заряд не попал в него.
И тут он услышал свист. Знакомый свист летящей боеголовки…. Григорий что было мочи поднялся и побежал как можно дальше. Но снаряд был быстрее. Ударная волна оглушила его. Один из осколков вонзился чуть ниже плеча, и сознания Григория померкло.
Очнулся он в госпитале. Видел он плохо, все расплывалось. Но Григорий заметил странный темный силуэт недалеко от кровати. Он только было открыл рот чтобы сказать что-то, как тут же его одолела невообразимой силы усталость. Глаза почти моментально закрылись, и он ушел в небытие…
На следующий день койка ефрейтора Григория Аулова пустовала. Поиски пропавшего без следа ефрейтора не увенчались успехом. Через месяц Ефрейтор Аулов официально был признан пропавшим без вести.