(предыдущее - здесь -
http://www.proza.ru/2014/12/31/22
Каллист сидел на каменистом берегу и смотрел вниз, на реку. Нил здесь был не такой, по которому они плыли еще несколько дней назад – из сотен речек Дельты собралась огромная, тугая как струна, река, что разделяла западный и восточный берега, страну мертвых и страну живых…
Он слегка вздрогнул, вспомнив о том, что смотрит на Нил с западного берега, но тут же вспомнил о веселье в деревне, где они остановились, о том, как Кесарий, сразу же присоединившись к компании деревенских парней, проявил чудеса ловкости в сражении на палках, и грустно улыбнулся. Он чувствовал себя здесь чужим, и то, что Кесарий так легко находил общий язык со всеми варварами, которые ему встречались на своем пути, огорчало Каллиста. Он снова ощутил, что между ним и Кесарием растет, увеличиваясь, расстояние, которое не перебежать и не перепрыгнуть, как вот эту широкую ленту потока, что струится внизу, среди сухих песков, мимо каменистого западного берега.
Он встал, прошелся, подбирая несколько плоских камешков – дети в Вифинии зовут их «лепешечки», и начал кидать их в воду, так, чтобы они выныривали по нескольку раз, оставляя разбегающиеся круги.
Давний ребяческий навык он не утратил, камешки резво подпрыгивали, разрезая воду, и неожиданно это его развеселило. Он стал загадывать, сколько раз подпрыгнет новая «лепешка». «Восемь!» «Нет, восемь маловато! Пусть десять!» «Отлично, одиннадцать – это даже больше, чем я думал!» «Если бы не тот валун, то было бы и двенадцать!»
Валун, серый, и как-то неуместно смотрящийся в быстро бегущей воде, скоро стал его раздражать, тем более, что он был преградой для преодоления числа «двенадцать». На тринадцатый раз даже самая успешная лепешка шлепалась о валун и сползала по его морщинистому боку в реку.
«Ну, еще разок!» - сказал себе Каллист, и замахнулся, как дискобол, чтобы придать плоскому камешку нужную линию полета.
И тут его сильно схватили за руку и навзничь швырнули наземь.
- Скорей, скорей! – кричал копт, таща растерянного Каллиста в сторону. – Скорей, там есть щель между камнями, он туда не заберется!
Хватка у копта была железной. Каллист с трудом освободился от своего новоявленного спасителя только в укрытии между камнями.
- Ты что делал? Ты чем занимался? Это ты из тех двух эллинов, что Ра-Усири на мое горе сюда привез? Это их тех ты, кто невнимателен к словам старших? Отвечай, что ты делал, неразумный сердцем отрок! – на одном дыхании выпалил копт, глядя прямо в лицо Каллисту огромными черными с поволокой глазами. Его акцент был таким сильным, что, не будь у Каллиста опыта общения с коптами до этого, он вряд ли бы понял, что ему говорят.
- Я просто бросал камешки в реку. Я не знал, что это запрещено, - с достоинством отвечал копту Каллист. – В Вифинии, где я рос, все дети играют в эту игру, она называется «печь лепешечки на речке».
- В Вифинии, на вашем севере, дети играют у ваших рек, которые текут поперек своего течения, с востока на запад, и кидают в них камешки, и пусть кидают дальше! – заявил торжественно копт, как будто товарищам Ксена и Севаста для этого было необходимо разрешение непосредственно с родины древних фараонов. - Для них это разумная, похвальная детская игра. Ибо в ваших северных реках нет гиппопотамов!
- Гиппо… что? – растерялся Каллист.
- Зачем, о юноша, невнимательный к словам Ра-Усири, который велел тебе быть осторожным, ты пришел на берег один, оставил деревню, где достойно и по правде веселятся люди, и стал кидать свои лепешки в гиппопотама? А? – загремел копт.
- Да я не трогал твоего гиппопотама, мудрейший! – завопил Каллист в ответ, выходя из себя.
- Твое счастье не только в том, что это была не мать с детенышем, - отвечал коптский дед, похлопывая себя по колену палкой. – Тогда бы лепешкой стал ты, и за один миг. А второе твое счастье и в том, что Ра-Усири взял с меня слово не наказывать вас обоих за ваши глупые поступки.
И он с сожалением отшвырнул палку в сторону. Каллист побледнел от ярости.
- Я не позволю… - начал он.
- Вот-вот, эллинское воспитание, - вздохнув, заметил копт. – К словам старших они невнимательны, никогда не взрослеют, глупость царит в их сердцах… Какое у тебя ремесло, дитя мое? – неожиданно поинтересовался он.
- Я врач, - ответил Каллист, на этот раз уже краснея.
- А, ну-ну, - с отчаянием кивнул копт головой, словно и не ожидал услышать ничего другого. – Да, Ра-Усири, загадал ты мне задачу, повесил на шею вот этих двух юнцов… А где второй, кстати? Быстро отвечай мне и будь внимателен к словам моим!
- Гор? Гор… он в деревне остался, - начал Каллист, думая, какая поднимется буря, если неожиданно появившийся коптский дед-покровитель узнает, что второй греческий врач играет в шуточные бои на палках с деревенскими юношами.
- Быстро говори, что он делает? – схватил копт Каллиста двумя руками за плечи. Вифинец решил, что самым лучшим сейчас будет сказать правду.
- С ребятами деревенскими… на палках…дерется… играют они… - выдохнул вифинец.
Лицо копта посветлело.
- Слава Христу Богу, второй из вас разумный юноша. Ну, пойдем и мы, посмотрим на палочные бои!
И он помог Каллисту выбраться из их убежища.
- Гиппопотам-самец почти не опасен, - объяснял Каллисту копт уже спокойно и добродушно по пути в деревню, изредка кивая в сторону серого валуна, теперь приподнявшего голову и жующего водоросли. Каллиста слегка передернуло, когда он увидел его огромные желтые зубы.
– Но я с пригорка-то не понял, что это он – решил, что мать с детенышем, - продолжал копт. - Для взрослого гиппопотама-то он больно мелковат, вот я и испугался, что ты рядом. А ты еще с лепешками своими. Вот стал бы лепешкой сам. Что я потом Ра-Усири скажу? Что за Неферкисом не уследил?
- Откуда ты знаешь, что я Неферкис? – спросил Каллист.
- Ну, раз Гор в деревне, то ты, стало быть, Неферкис, - усмехнулся копт. – Да и прочее сходится. А меня зовут Нечери. Я монах из западной пустыни.
- Не…ка…- попытался произнести Каллист.
- Макарий, по-вашему, - усмехнулся копт.
(продолжение - здесь -
http://www.proza.ru/2016/02/02/2543