Россияночка. Родословная. Гл.6,ч2
Мои родители.
2.
Великая Отечественная Война.
Какое Страшное слово «ВОЙНА»!!!
Горе, слезы. Губы, сомкнутые туго. Глаза выражающие боль души и сердца, боль всего нутра человеческого! Крики женщин и плач! Детишки, притихшие и непонимающе вопрошающе глядящие на взрослых! Женщины и матери, голосящие в голос. Жены, всепонимающие жены, молчаливо мечущиеся по домам, по квартирам по углам, собирающие в чемоданы, мешки, котомки одежду и провизию для уходящих на фронт мужей.
Мужчины с вмиг почерневшими от горя лицами шли в одном направлении – в военкоматы, сопровождаемые голосом Левитана, из громкоговорителей – репродукторов. Мальчишки безусые, выпускники школ, юнцы, мечтающие о подвигах. Комсомольцы вперед! Эти мальчики, вмиг повзрослевшие, спешили в комитеты ВЛКСМ или в военкоматы, старались добиться первыми отправки на фронт.
Каждый как мог, воспринимал эту страшную данность времени. Порой, красивые, успешные превращались в трусливых, а тихие и робкие, или отчаянные хулиганы становились храбрыми патриотами. Жизнь жестко проверяет человека на пригодность и готовность проявиться. Если в мирной жизни не всегда понятно , кто есть кто, то в критических условиях, когда надо быстро и неоднозначно принимать действия, человек раскрывается, порой с неизвестно стороны.
Кто бы знал, в то время, как надолго затянется война!
Мобилизация - единственное, что в военных условиях оптимально необходимое. Мобилизация населения, мобилизация, собранность человеческих сил и действий.
Одни уходили на фронт, с оружием защищать свою землю, свою Родину, своих родных и близких, готовые громить, убивать врага, посягнувшего на мирную счастливую жизнь целого народа… Врага, фашиста, посягнувшего на великое государство! На мирный быт и сон в то воскресное мирное еще раннее утро…
Мобилизация всей страны.
Руководство Славянского содового завода тоже готовилось к эвакуации в тыл. Было принято Правительственное решение об эвакуации предприятия в тыл, на Урал. Под Свердловском были месторождения известняков. Вот туда и направлялись эшелоны с Украины , груженые оборудованием, документацией и людьми для строительства нового содового завода.
С самых первых дней войны отец стал проситься на фронт. Но его не брали. У него еще только закончился условный срок судимости, или заканчивался. Он был осужден в 1934 на семь лет, освобожден досрочно в 1939г. на поселение, отбывать срок в город Славянск. О штрафбате речи и быть не могло, тем более, что руководство завода оценило его, как способного мастера.
А на фронте шли жестокие беспощадные бои. Становилось все яснее, что война будет суровой и долгой. Что крепко вооруженного врага, прошедшего всю Европу быстро не одолеть…Да и одолеть ли? Все чаще задумывались люди. А враг рвался к Волге, к столице, к Ленинграду. Враги занимали с боями отроги Кавказа. Как же это близко от Донбаса. Правительство страны приняло единственно правильное решение - эвакуировать заводы, людей в тыл, подальше от фронтовых рубежей. Пока лето. Потом это осуществить было бы труднее.
В короткие сроки несколько железнодорожных эшелонов были загружены.Завод был отправлен на Урал в полном составе, и руководство и люди. Подолгу на перегонах не стояли. Через две недели прибыли на Средний Урал, на реку Чусовую. Но разгружаться не стали. Руководство завода вместе с местными партийными руководителями и специалистами изучали природу, известняки, состояние и наличие воды. И было принято решение, согласованное с главком о переезде к югу, в Башкирию, на реку Белую, где открыто залегали известняки в рифах. И климат помягче. Для привычного к теплому украинскому климату люду, будет легче приспособиться, ведь все ехали налегке, стояло знойное лето.
Недели через две прибыли на станцию Стерлитамак. Двигались медленно, железная дорога была старой и не способствовала быстрому продвижению поездов. Семьи с малыми детьми требовали сна, еды, отдыха, лечения. Организовывали стоянки по нескольку часов.
Но вот, наконец. И прибыли на постоянное место. Стали расселять народ по ближайшим деревням. По действующим предприятиям. На строительство содового завода были определены основные силы.
Село Левашово было заселено полностью - к каждом доме подселены эвакуированные. Людей расселяли по деревням. Люди ведь разные по характеру, не все встречали приветливо чужаков. Местные и сами жили не богато. А тут поселялась семья их четырех - шести человек. Это ведь не только тесниться приходилось. Но и кормиться как-то вместе, зачастую.
Сначала родителей с Веней и Валентином, поселили в деревне Косяковка. Сначала в одну семью, но ужиться не удалось по обычным бытовым причинам, хозяин сильно пил. Очень притеснял чужаков, есть в этом бедняцком доме было нечего. Гаврила Михалыч привечал детишек, мама Василиса привлекалась к небольшому труду. В хозяйстве была корова, кружку молока Веня с Валей получали каждый вечер. Вот они и приютили нашу семью.
Отец был устроен в деревообрабатывающий комбинат, мастером. Он хорошо знал столярное дело. Мужчины уходили на заводы на неделю, брали сухари, вареную картошку, соленое и копченое мясо, травы для заваривания чая. О сахаре и речи быть не могло. Работали бессменно у станков, выпуская продукцию для фронта. Приходили по субботам на выходной, принять баню. Переодеться, взять продуктов. В один из выходных дней Гаврила Семенович и пригласил нашу семью в баню, за разговором спрашивал совета по плотницким делам у отца, что-то делала по дому, ремонт к зиме. Затем и место для наших определили, так они поселили у Леонтьевых. Это были чудесные люди, жили по тем временам добротно. Имели крепкий дом, огород, держали скотину. Жена дяди Гавриила, тетя Лиза, которую хозяин звал неизменно Лизаветой Григорьевной, была небольшого росточка. Очень ладная , очень быстрая в работе, с веселыми красивыми глазами, очень приятной женщиной. В ее руках все спорилось и ладилось. У хозяина был строгий . но добрый нрав. Строгости ему придавал голос, зычный, с солидным редким тембром. В глазах плескалась доброта. В их семье жили за занавеской родители. Сами они были молоды, имели двух довоенных малышей, дочке Вере было около пяти лет, сынишке Сергею года на два меньше. И вот эти благородные люди приютили переселенцев. Надо сказать еще о небольших неудобствах. Деревня эта была чувашской. Хоть хозяин и знал русский язык, но говорил редко. Мама Василиса прекрасно владела своим родным языком. Отец, же кое-что понимал, но говорить не умел, так, что маме пришлось переводить. Или впоследствии наедине пересказывать непонятное. А мои братья знали только по - русски, Сережа и Вера говорили только по – своему. Ну это, пожалуй было единственное неудобство…
Ах, да, ВОЙНА!
Отцу приходилось ходить на работу по 8 километров. А зима стояла суровая. То крепкие непривычные уральские морозы. То задували снега и мели непроглядные метели. Приходилось по полмесяца жить в цехах, питаться чем придется, больше на воде и сухарях, в последние годы сушили лепешки из лебеды, борщевника, щирицы с добавление горсти муки или отрубей. Солили изрядно, да покрепче.. Благо, что соль в этом крае была в достатке. Летом заготавливали и пастилу из пасленового взвара. Вместо сахара зимой раскатывали трубочки и смаковали сладкие сушеные листы. А щавелевые и шиповниковые пастилки оставляли для праздников и детям.
Так прошли два первых военных года. В последствии, родителей переселили в Левашово. Подселенцами, так же. Места в доме было так мало, что сама семья ютилась в тесноте, а тут еще поселенцы! Кому они нужны!
Место им досталось под лестницей. Хозяйка было мало сказать склочной, но скорее, сволочной бабой. Била детишек прутами, если они выходили со своих мест во двор. Ворчала и ругала маму за все. Мама не просыхала от слез. Когда была возможность, брала детишек и шла в Красный Дом, к друзьям. Но часто этого делать нельзя- работы по дому много. Стирка, уборка, все приходилось делать, чтоб хоть как – либо оплачивать свое проживание.
Лето прожили в тесноте и духоте. А к осени1943 года отец выхлопотал квартиру в Красном Доме. Вот и наступила свободная . вольная жизнь в СВОЕЙ КВАРТИРЕ. За столько лет мытарств и бед.
Квартира бала на первом этаже, в конце корридорчика, вход в который закрывался дополнительными входными дверьми. Таким образом, пред квартирой был коридорчик на две семьи. Напротив жила семья Макаровых, эвакуированных из Белоруссии. Их партработники чудом спасли и отправили в тыл. Мужа тети Наташи повесили фашисты, как коммуниста, на глазах у дочерей и жены.
Мамочка моя хоть и была кроткого тихого характера, но упорство тихое внутреннее делало ее несгибаемой, когда надо. Она, не внимая протестам отца, смогла съездить на родину, в Самарщину, к сестре перед зимой. Привезла оттуда свои зимние тулупы и обувь яловую. Теперь зима не страшна. Пошила из кусочков овчины тулупчики мальчикам. Обустроила, хоть и скромно, но свой, семейный быт, в обеих просторных комнатах повесила занавесочки на окна и двери. Машинка постоянно была в работе. Убиралась она только перед приходом отца на выходной. Собирали малышей и шли в общественную баню, там приходилось выстаивать очереди.
А после бани пили морс и ситро.
В феврале, второго числа, 43-го года после тяжелых двухлетних боев наши войска отстояли Сталинград.
Черная круглая тарелка, называемая радиом, висела на стене над кроватью родителей. Люди набивались к комнату, стояли в коридорах, недыша. Слушали сообщения Совинформбюро. Голосом Левитана тарелка вещала о всех событиях на фронте, о сообщениях Правительства. Часто собирались у входа и отец сообщал о новостях. Когда мужчины были на работе, женщины и взрослые дети ловили все новости, кожей, глазами реагировали на услышанное.
И вот оно, долгожданное сообщение. Люди обнимались. Глаза радостно сияли, зашумели, загалдели , выходя на улицу и долго не расходились в тот день. Мужчины курили самокрутки одну за другой.
Появилась надежда! Вера в победу переместилась из уголков души, из сердца на лица, люди стали улыбаться.
Наши войска, артиллерия, пехотинцы с боями гнали фашистов с Родины на запад, туда, к логову фашизма. Немцы сдавались в плен. Как же бурно россияне реагировали на такие сообщения. Не скупились на грубые и жестские выражения!
Наконец- то! Наконец-то враг сломлен. Но как долго еще его гнать восвояси. Враг огрызался, становился все страшнее. Карательные операции, предатели, завербованные разведчики…Военная машина работала все натруженнее, изощреннее.
Еще больнее стало терять солдатушек. В прддверии победы… Но их убивали! Похоронки все приходили и приходили
Наступала весна 44-го года. На войне чувствовался перелом. Фашиста гнали по всей стране. Но он цеплялся всеми щупальцами, нанося удары то на одном, то на другом фронтах. Жестокой были сражения в горах Кавказа. Столь батальонов погибло. Враг готовился заранее, еще до войны разведка фашистов работала, внедрялась в селениях и знала рельеф лучше наших. Оттого и гибли рота за ротой безусые ребята, не готовые к войне. Но Кавказ отстояли! Не могли не отстоять!
Как же отдать врагу самый лакомый, самый нужный кусочек земли русской!
В тылу жили надеждой и верой на окончание войны. Силы народные были на исходе. Но силу черпали в вере в победу, в патриотизме и любви к своей земле. Так устроены русские люди. Откуда-то из нутра, из сердца, вырывается новое дыхание, и люд русский превращается в единый сильный кулак, в несокрушимую силу, в борьбе за правду, за победу. За каждую пядь земли.
Тыл был, как и вся страна, истощен. В тылу были в основном одни женщины. Помню рассказы, подслушанные за разговорами женщин.
На втором этаже жила Груня с пятью детишками. Так вот она маленького, младшенького прикрыла в печи заслонкой и похоронила, потому, что нечем кормить остальных, тех , кто повзрослее. Вот до какого отчаяния доведены были люди. В тылу было и горько и страшно. Женщины и дети стояли, можно сказать, насмерть. Как и на фронте, тут тоже умирали люди.
Война!!! Черная! Страшная! Безобразная! Что бывает страшнее? Не знаю…
Но весна давала надежды.
На работе давали наделы земли под посадку картошки. Сажали глазками, покупали на рынке кастрюльками и собирали, проращивали глазки. Природа , казалось, помогала тоже. Теплая весна, парная земля, теплые ливни. Все всходило как на пару! Просо, гречиха стояли зеленой изумрудной щетиной, ликуя свое рождение.
Люди строили сараи. Стали держать коз, свиней, заводили кур, а иные, и коров.
Что интересно. Пообносившиеся люди, некоторых предприимчивых национальностей, евреи, армяне, японцы стали доставать из сундучков запасы, продавать на рынке их и приобретать, более или менее, дешевые вещи и продукты. Во всем чувствовалось окончание войны, приближение победы. Только вот когда , как скоро наступит это долгожданное время. Это так ожидаемое событие!
В июле в моей семье родилась крохотная ,черненька девочка, названная Тамарой. Ах, да. Я не написала, что Веня поступил учиться в авиационный техникум в Уфу в 1942-м. Он собирался с друзьями в летное военное училище, но отец не разрешил. Туда и документы нужны были особые. Родители боялись, что вдруг откроется тайна. Что отец сидел в ГУЛАГе, а Веня сын «врага народа», да еще и раскулаченные. Об этом в семье ни слова. Разве что шепотом родители, когда вдвоем и не слышат даже дети. Но как же дети могут не услышать, они слышат именно то, что нельзя слышать…Вот только не знают как это понять… Так вот брат учился в техникуме. Жил на квартире в семье девочки, однокурсницы. Маму ее эвакуировали из Балоруссии с тремя дочерьми. Лена была средней дочерью.
Так как в доме родителей были запасы зерна, проса и гречи, которые они ездили молоть на мельницу ,по договоренностью с Гаврилой Михайловичем, Веня приезжал домой и увозил крупу, как плату за жилье. Родителям было невдомек, как можно проедать столько крупы. Все открылось потом, после войны. После женитьбы брата с Леной, они при случае с улыбкой рассказывали, как Веня уберег семью от голода. Сваха очень ценила брата всегда и была ему благодарна..
Осенью 44-го Валентин пошел в первый класс. Он был черненький. Как вороное крыло, весь в папу. Мальчик был смышлен и способен. За это его звали в Красном Доме «наш Сталин».
Осень легла рано. С морозцем, да ранним снегом. Дети дома частенько оставались одни. Мама работала, как и все женщины, на разгрузке мешков на спиртзаводе. Валя приходил, с другими ребятишками из школы, делал уроки и шел гулять на улицу. Тамара находилась под присмотром тети Луши или старших девочек соседок, Тони или Кимы, или их мамы, тети Наташи. Нажуют в тряпочку хлебца, засунут в рот ребенку, он сосет и сопит. Поворочается ребеночек, да уснет. Сколько детей в те времена были выращены таким прикормом.
Вот вечером мама Василиса прибежала с работы и видит, что Валечка лежит весь красненький, глаза закатились в потолок. Весь как жар. Прибежали женщины. Приехал врач. Поставил диагноз «дифтерия». Она неизлечима. Перед самыми ноябрьскими праздниками мальчика не стало. Маленький гробик отнесли на Бугоровское кладбище. Тамара тихо отошла в мир иной ночью. В четыре месяца от роду малышку разбила младенческая лихорадка. Она тоже была неизлечима.
Даже и представить невозможно, как смогли родители выжить, оправиться от смерти двух малюток, которых безмерно любили.
Преддверие зимы 44-го сурового года. На улицах праздник- день ? Ноября. Праздник Октябрьской революции. В доме Астафьевых траур. Черным завешены зеркала. Черно и горько на душе. Лица и сердца черны от горя.