Как только я поселилась в деревне, сразу поняла, что мне необходим хороший сарай, дом тоже нужен, но сарай нужнее. Ещё в марте я поехала в районный центр Грязи, где располагалась строительная контора, и наняла бригаду для постройки дома. Думала, что государственный подрядчик надёжнее пьяных бродячих халтурщиков. Как же я ошибалась! Дом мой недостроен, потолки не сделаны, полы не настелены. И когда это будет сделано, предсказать невозможно. Рабочие этой конторы, конечно, не ангелы. Каждый второй отсидел в тюрьме срок за убийство, каждый являлся преданным поклонником зелёного змия, а по простому алкоголя во всех видах, но они всё же имели какую-то совесть. Они меня пожалели и накидали доски на потолок и на полы. Зато их начальник типичный отморозок, полностью лишённый намёка на совесть и честность, взял деньги и отказался достраивать дом. И такой скользкий тип, что управу на него найти очень сложно, умел ладить с начальством и милицией. Когда местные узнавали, что я связалась с Бурдаевым, то смотрели на меня или с жалостью или с насмешкой, и все говорили одно и тоже:
-Ну вы попали! Ничего не сделает, а деньги все до копеечки из вас вытянет. До гола разденет и смоется.
-Почему вы так говорите? Он выглядит приличным человеком. Над ним начальство.
-Знаем его. Мы местные.
И, действительно, я попала, как курица во ощип. Бурдаев обещал сдать дом под ключ в июле. По всем правилам договор подписал. Вот уже сентябрь начался. Дело не сделано, рабочие уехали. У меня не дом, а кирпичная изба с земляными полами и щелястыми стенами. Но больше мне жить негде и денег взять негде. Всё, стервец, забрал. Я пенсионерка. Чем жить? Остаётся одна надежда - на скотину, которую надо приобрести и где-то держать, а без неё умрёшь от голода.
Таким образом после переезда в деревню ради свежего воздуха и здорового образа жизни я получила, как Иван дурак, две возможные дороги: налево пойдёшь от холода умрёшь, направо пойдёшь от голода умрёшь. А где же искать третью дорогу, чтобы выжить?
И вот, сижу я на чурбаке у печки, в которой слабо горят щепочки и сучки с моего участка, ломаю голову в поиске выхода из тупика, в который по наивности сама себя загнала, а дверь открывается и входит немолодой мужик страшноватого вида:
-Хозяйка, не будет ли у тебя какой-либо работы. Дорого не возмём. Поллитра водки в день и еда. И деньгами 100 рублей в месяц на всех.
Во запросы у трудового народа! А я давно не Рокфеллер. Не стала спрашивать мужика откуда он про меня узнал. И так знаю про сарафанное радио.
-Сколько же вас всех-то?
-Троё. Как положено.
Молчу, в голове мысли телеграфным текстом: «Ну не знаю, кем положено и для чего. Страх-то какой! Такой прибьёт запросто. Ну и пусть! Отмучаюсь.» Я молчу, размышляю, и мужик молчит.
-Хозяйка, нам очень надо подхалтурить. Меня с работы за прогулы турнули, сын только из запоя вышел, а Вовка из тюрьмы пришёл. Нам край, - не выдержал мужик молчания.
Он хотел меня разжалобить. Преуспел. Гнать надо, пока не поздно. А впрочем...у них край и у меня край.
-Сарай мне построите? Не простой сарай, а с двухскатной крышей.
-Зачем двухскатная крыша?
-Нужен чердак для сена. Ну как? Материал во дворе и не первый сорт, от сломанного дома. БУ то-есть. Бывший в употреблении. Мне его на дрова продали, а мне сарай нужен.
-Нам один чёрт из чего строить. Сделаем.
-Приступайте.
-Ночевать у тебя будем.
-В курятнике. Кур у меня ещё не было. Только собираюсь купить. Устраивайтесь. Там лежат старые матрасы и старые одеяла. Люди выбросили, а я подобрала. Я их на речке мыла и на солнце жарила. Ветошь хотела для щелей использовать. Больше ничего нет. Видишь, как живу? Прокатили меня местные строители.
-Да ладно. На зоне хуже было.
-Ну, брат, располагайся с удобствами.
-Я тебе не брат, и ты мне не сестра. Ты ведь не сидела?
-Не сидела. Зато сейчас сижу в большой луже.
-Проехали. Не бойся, мы не на госслужбе, не подведём, - ответил и вышел.
-Во чудак! Чего мне бояться? Если только удачи, но она меня стороной обходит, - грустно проворчала я вслед мужику и пошла на огород.
Огород у меня в том же порядке, что дом. Я с ним не справляюсь. Весь зарос сорняком. Наверно из-за этого не погибли огурцы и помидоры от холодных рос. Нарыла картошки, нарвала огурцов и помидоров. Печька для кухонных дел у меня на улице. Топлю её соломой, мусором. Готовлю еду в котелках и чугунках. Сходила к Ваське–Царьку за самогоном. Он его варит из сахарной свеклы, которую подбирает на дороге.
Надо сказать, обочина дороги осенью просто засыпана свеклой. Свеклу с полей возят самосвалы на сахарный завод по хорошей асфальтированной дороге, которую местные люди называют большаком. Свеклу в кузова машин насыпают верхом, кузова не прикрывают, свекла от ветра и тряски вываливается на дорогу. Кто хочет и кому надо, подбирает её, иначе всё равно корнеплод превратится в грязь. Вот и ходят к большаку бабки да ребятишки с вёдрами. Варёная свекла с хлебом изысканное блюдо. А ещё пекут пирожки с начинкой из свеклы с яблоками. Это вообще деликатес. Царёк приезжает на своей лошади, за двадцать минут накидает полную телегу свеклы и домой. Там у него самогонная фабрика. Все страждущие бегут к Царьку за самогоном. Он у него крепкий и чистый, древесным и активированным углём чистит. Продаёт недорого, не жадничает.
Я к плите варить картошку, а мужики древесиной занялись. Время от времени то громко ругались, то совещались. Я всё думала, что зря с ними связалась. Они даже по виду оборванцы и разбойники. За старшего был Борька тот, кто первым пришёл наниматься.
Сварила картошку, полила сметаной с чесноком, нарезала салат и выставила поллитра самогона.
-Эй, работнички!. Идите обедать. Вот. Чем богата.
-Чего так рано? Сейчас только второй час, - недовольно ворчал старший.
-Голодный человек не работник, - пожала я плечами и подумала: - какие благодарные.
Они, конечно, смолотили всё и ложки облизали. Но спасибо я не услышила.
-Ты корми нас один раз в день вечером после работы. С полным брюхом шевелиться трудно.А сейчас эти пойдут на речку, может рыбку какую словят. А я пойду спать,- заявил Борька.
И это среди дня! Чего ж они наработают?! Но на следущий день мужики вскочили на рассвете и опять чего-то переругивались. Я подошла, они меня погнали заниматься делом.
-Твоё дело самогон запасти. Не мешай. Работа умственная.
Я между прочим не какая-то баба деревенская, я инженер и могла бы помочь, а не хотят, так ради бога. У меня и своих дел невпроворот. Надо овощи и сорняк убирать с огорода. Огород для меня великоват, но отказываться от него я не собираюсь. Заведу скотину буду на нём сеять ячмень и овёс, и картошки посажу больше. Скотина всё съест, ещё и мало будет.
Задумалась я о светлом будущем, махаю тяпкой. Тяпка у меня замечательная из хорошей стали сделана. Она универсальный инструмент. Делаю ей всё: землю рыхлю, корни выдираю, ямки закапываю, выдранные растения собираю.
-Куда траву с огорода денешь, - мрачно прямо в ухо рявкнул Борька.
Я аж подскочила от неожиданности. Такого грубияна специально будешь искать, не найдёшь.
-Сожгу, - рявкнула я в ответ и сжала в руке ручку тяпки.
-Не дёргайся. Я глухой.
-Я не глухая.
-Овцы и козы такую траву любят.
-У меня нет козы.
-Купи. Важная скотина. А для кого сарай?- допытывается Борька.
-Куры, кролики. Может поросёнка куплю, если комбикорм достану.
-Зря, что нет козы. Ей у вас раздолье, - заметил Борька, наклонившись сорвал огурец, и пошёл к сараю.
Обед работникам даю как стемнеет. Среди дня пыталась дать компот из яблок, не удивила. Яблоки они ели с дерева. И моя инициатива засохла на корню. Мы не разговариваем, но я приглядываюсь к ним. Опасаюсь всё-таки. Борька, старый алкаголик, перед едой глотает гранёный стакан самогона и всё. Его запойный сын капли в рот не берёт. Вовка наливает себе в стакан мало, высоту меряет пальцем. Остатки самогона уносят в курятник. Еда у меня вегетарианская и творог, Который покупаю у соседей. Еда не для рабочего человека, но никаких нареканий я не слышала.
Через три дня Борька внёс предложение по конструкции сарая.
-Слышь, хозяйка, я видел у тебя много битого кирпича и полмешка цемента.
Надо же никуда от сарая не ходил, а всё уже приметил. Я остатки от стройки не вывезла. Спрятала в уголке у дома под рубероидом.
-Может мы тебе фундамент под сарай сложим? Скотине будет теплее. Весной пол будет суше и вывозить мусор не надо. Добавь тридцатник.
-Борь, я бы вам и больше добавила за вашу работу, да ведь у меня пенсия небольшая, а надо купить кур и кроликов. Я даже за два месяца вам не могу заплатить.
-Зачем за два месяца? Всё за месяц сделаем. А работу уже в селе нашли, от тебя идём на Новый порядок. Мы не собираемся прохлаждаться. Сезон кончается. На зиму зарабатываем.
-Тогда я согласна, - с готовностью ответила я.
Сарай мне мужики заложили от души. Длиной 5 метров, шириной 4 метра. А за неделю сделали фунламент по периметру над землёй высотой в 35 сантиметров. Неделю собирали каркас из брёвен и брусьев. Хорошо вышло. Можно сделать хоть домик, хоть сарай.
Для них и две бутылки самогона в день не жалко, потому что работают аккуратно, по совести. Но нельзя, сопьются. Сами так сказали.
К концу месяца мужики повеселели и мы разговорились.
Оказывается Борька был единственным и поздним ребёнком у родителей и по его словам с молоду куролесил, как безмозговый козёл.
-Мой отец боролся со мной, как мог и, наконец, о обидой сказал: «Прости сынок, я старался тебя спасти от твоей дури, но не смог. Чувствую тюрьмы ты не избежишь.» И я её не избежал. Шесть лет исправлялся, - Борька криво усмехнулся.
-За что ты попал в тюрьму?
-Я убил хорошего человека.
-Как? – у меня от страха мигом застыли руки и ноги.
Я одинокая женщина, защитить меня некому. А этот даже не скрывает, что убийца.
-Отслужил в армии три года шофёром, права в армии получил. На гражданке подался в шофёры. Мне дали газон.
-Что такое газон? - я действительно не знала о чём он говорит.
-Грузовик. Не перебивай. Я на нём носился по дорогам, как орёл. Все девки были мои. Самое счастливое время. Как с будущей женой встретился, так мне крышу снесло напрочь. Перед свадьбой ехал от неё немного под хмельком, выпил всего-то сто пятьдесят водки и кружку пива для настроения. У нас чернозём. Ночью в городе темно, а я давлю на газ. И тут что-то слегка ударилось о правое крыло. Сразу протрезвел. Остановился, выскочил, а это старый учитель подвернулся. Получил восемь лет. Отсидел шесть. Вся жизнь вдребезги.
- Ну виноват. За это отсидел и вышел. Чего жаловаться? Молодой, здоровый. Начинай жизнь сначала, - возмутилась я.
- Легко сказать. В тюрьме мнут шею так, чтоб запомнил уроки на всю жизнь. И на воле я меченый, люди сторонятся. Дорог в жизни много, да не все открыты для таких, как я. Невеста, дурочка, ждала меня. Я, как честный малый, женился. А там дети. И ей, и себе хомут на шею, хоть не живи. От тоски запил. С тех пор пью и сам себя человеком не считаю.
- Почему? У вас семья. Есть профессия. Вы строитель. Чего не так? Не понимаю.
- А всё не так. Работа без увлечения. Начальник ворюга, требует, чтобы строить не торопились, а то расценки снизят. Работа сдельная, а заработать нельзя. Не дадут. У меня два сына. Кормить и одевать надо, жить где-то надо. Сила есть, а заработать не дают. Ни один сын путём не учился. Я пил, скандалил от безысходности. Не успел оглянуться, как жизнь прошла.
-Скандалил от собственной глупости. Ты в жизни хоть одну книжку прочитал?- перебил Вовка.
- Ну и что? Всем что ль читать? У меня свой ум есть. Телевизор люблю, а книги – нет.
-Ага. В телевизор лупишь глаза и всё. А читать книгу тебе трудно. Думать надо,- ярился Вовка.
-Ну ты, читатель, много счастливее меня?
-Я дурак, потому жизнь по дурацки сложилась, - поник Вовка.
-Ты знаешь, у него родной брат учёный, доктор каких-то наук и профессор университета в Воронеже. А Вовка не вылезает из тюрьмы. Ему и сорока лет нет, а во рту всего четыре зуба осталось. Остальные он по зонам раскидал. А тоже учит.
-Да, я виноват. Встретился мне однажды вот такой, как он, бугор и переехал мою жизнь. Нельзя ворам верить ни старому, ни молодому. Это племя особое. Они нелюди. Всё зло от них. Поставь воров хоть выше всех, хоть ниже всех, всё одно. Пакостят, вредят и со зла, и в благодарность. Это их нутро, их способ жизни. Знаешь, что про воров говорят: «Сколько вора ни корми, он всё равно твою последнюю корову зарежет».
-Да, мы подлый народ. Но ведь и на тебя, можно подивиться. Почему ты смотрел и не видил. А? Мозги где? – Борька побелел от злости.
Вовка повернулся к компаньонам спиной и стал рассказывать мне. Борька искоса глянул на товарища и отошёл в сторону.
-Ха, мозги. Я тогда заканчивал школу. Отличником был. Пай-мальчик вобщем. Ну на нашей улице были всякие ребята, но я разговаривал со всеми, не чурался никого. На майские праздники позвали меня ребята с ними посидеть на лавочке. Я подошёл. Сидели, говорили, смеялись. Вдруг заявился незнакомый мне парень, старше нас. Он принёс бутылку самогона и гранёный стакан.
-Давайте, пацаны, отметим праздник по-взрослому.
Мне бы сразу уйти, а я остался. Нас много было. Парень наливал самогон в стакан по чуть-чуть и всем давал выпить. Все пили. Я отказывался, но уговорили. Выпил и ничего не помню больше. Пришёл в себя у разбитого и разворованного ларька. Отец возместил убыток государству, но нашёлся избитый мужик. Не знаю, как я мог его избить? Я никогда не дрался, был слабым. А мужик здоровенный. Но меня посадили за хулиганство на три года.
-Вовка, я тебе не могу поверить. Ты хочешь сказать, что в милиции все дураки? Когда это было? Тебе сейчас сорок? Двадцать два года назад народ уважал работников милиции, как свою надежду. К ним бежали за защитой. Работать в милицию брали по рекомендации коллективов. Идиотов не было, чтобы в защитники себе выбирать плохих людей. Только ничтожная шпана шипела на милиционера, - я разошлась в праведном гневе и чуть не наговорила лишнего.
-И сейчас никто не поможет, кроме милиции, - прервал меня Толик сын Борьки и пристально на меня посмотрел.
Я поняла, не в той компании я режу правду матку. Так можно схлопотать серьёзные непрятности. Но собой была довольна. Пусть знают, кто они и кто работает в милиции. Честно работать в правоохранительных органах такой же героизм, как на фронте. Впрочем, везде добросовестная работа – преодоление и подвиг.
-Ты, хозяйка, ничего не поняла. Были свидетели, как мужика толпа била. Взяли только Вовку, а он никого не выдал. Он же не назвал никого с кем пил,- пояснил Борька.
-Я не помню, с теми ребятами я был или с другими. А назовёшь не того, потом как жить? Как нас учили? Ябедничать нельзя.
-Боец, ничего не скажешь,- коротко хохотнул Толик.
-Нашлись соседи, которые назвали ребят, с кем я сидел на скамейке. Но они все были дома, когда мужика били. А у меня был глаз подбит, - добавил Вовка и втянул голову в плечи.
Мне было невыносимо противно смотреть на жалкого мужичка.
-А почему родители не видели, где их взрослый отпрыск празднует? – мне хотелось обидить Вовку.
-Праздник был. Они пошли к деду с бабкой, а я не пошёл, потому что там скучно.
-Ага! Повеселился сыночек,- поняла я.
-По своему опыту я скажу, что воспитание воспитанием, а всё же есть судьба, - открыл новую тему Борька.
-Ну поехали. Меня что ль воспитывать станешь? – Толик вскочил и бегом на речку.
-Слышь, бугор, чего травишь сына? Мало он страдал?
-Я не травлю. Я расскажу хорошему человеку, может чего присоветует.
-Борис, ты пьян. Может не надо? - попросила я.
-Я всегда пьян. Когда больше, когда меньше. Но это мой способ выживания. У меня два сына. Один женат, совсем не пьёт. Работает с ленцой, но живёт в семье нормально. А Толик – огонь. У него золотые руки и светлая голова. Служил в Афганистане. После армии стал запойным. Тогда там не было войны. А вот стал запойным. Лечился, но бестолку. Не пьёт, не пьёт месяц, два. Один раз полгода ни грамма. А потом сорвётся и пошёл неделю или две. С работы гонят.
-Кем он работает?
-Он на заводе токарем четвёртого разряда работал, в домоуправлении его три года терпели, был отличным сантехником, на стройке сварщиком пятого разряда был. И везде из-за пьянки гнали.
-Вот ты сейчас сам его до пьянки доведёшь. Понял, - Вовка решил остановить исповедь.
-Не мешай. Ты, хозяйка, вникни! Он не смог удержаться в авторемонтной мастерской. Он же автомобиль чувствует, как себя. Отработал два года и выгнали. Вот сейчас с нами ходит по халтурам. Кто мы и кто он.
-Ну всё! Пошли спать.
-Нет! Дай сказать! Какая моя жизнь? Стакан водки утром и стакан водки на ночь – всё благоденствие. Временами думаю о других. Как они живут в этом мире? Почему я не могу? Это тюрьма всего меня покалечела.
-Не тюрьма, а твой характер паразитский! – заорал Вовка.
-Цыц, щенок! – рявкнул Борька и грохнул кулачищем по столешнице.
Я подпрыгнула. Это же контингент! Они весь дом с сараем мне разнесут.
–А ну всем спать! - заорала я больше от страха, чем призывая к порядку придурков. – А ну вон из дома. С вами говорить нельзя без ора. Как дам по башке веником.
Вовка заржал, согнулся и выскочил на улицу. Борька набычился и ни с места.
-Ты чего, птичка? Мы ж тебя в момент зароем, - сказал обычным голосом.
-Борька! Я ж с вами по душам хотела поговорить, а вы всё поскандалить норовите. У меня тоже нервы. У меня что? Всё мёд и сахар? Силу показываешь? – я вопила как кошка, будто мне хвост прищемили, да ещё слёзы на глазах выступили.
-Ну чего? Страшно, небось, - старый гадина разулыбался от удовольствия и пошёл в курятник.
Всю ночь меня трясло от страха. Спала урывками. Снилось что-то страшное.
-Собеседнички... чего-нибудь натворят со зла. Или окна перебьют или сожгут чего. И меня же потом обвинят, что спаивала их самогонкой, - думала я ворочаясь с боку на бок.
Я уже не рада была сараю. В конце концов дом мой. Могла бы, и кур и кроликов держать в сенях. Кому какое дело. Не выспавшись, утром я с опаской высунула нос из сеней посмотреть чего там на улице делается. Мужики как ни в чём не бывало трудились на стройке, поднимали тёс на крышу.
-Проснулась, хозяйка? Ну тогда мы постучим маленько. Надо скорее крышу сделать, а то под дождём придётся работать.
-Делайте, мне-то что, - буркнула я и отправилась выдирать траву на огороде.
Я дала себе слово, что больше и словечко не пророню с этими психами. Молча собирала снедь на стол.
-Хозяйка, а тебе и правда надо завести козу. Некоторые козы три литра молока в день дают. Тебе одной хватит и кошке останется. А мы и загончик козам сделаем,- начал Борька.
-Не надо. Мне нечем вам заплатить, - мрачно ответила я.
-Да ладно. Мы тобой довольны. Ты ничего баба, хоть и москвичка, - опять вмешался болтливый Вовка.
-Коза не корова, её легко прокормить. Она всему рада и супчику из картофельных очисток, и свекле, и морковке, и капусте. У нас была коза. Умная, хитрая. Так она и борщ доест, если ей дать и пивка выпьет. Жена, бывало ругается, а я только руку протяну, а коза, как собачёнка, бежит ко мне за подачкой. Чёрный хлебушек очень любила.
-Я боюсь коз. Они с рогами и дерутся.
-Это козлы дерутся, а козы ласку любят. Даже молока даст больше, если с ней тихо поговоришь, веточкой угостишь. От козы молоко, от кроликов мясо, от кур яйца, с огорода овощи, с сада яблоки, ягоды. Эх! В раю живём и не ценим.
-Ага! В раю. Только в нашем раю для развлечения войны случаются, а если не война, то дома каждый день битва за поллитра, - добавил Толик.
А Борька сник, отложил ложку и пошёл из дома. Толик и Вовка доели всё и неспеша отправились следом.
-Ну подумать только! Люди всегда люди. Коллектив всего из трёх человек, но и тут есть свой руководитель и оппозиция. А если бы их было пять человек, то начались бы демонстрации протеста. Я вроде миротворца. А ещё говорят о демократии. Если три человека с трудом договариваются, что сказать за миллионный город? – меня потянуло на политику. - А мне-то что? Я в деревне.
К концу третьей недели мой сарай стоял как картинка. В нем сделали незасткеклённое окошко. Борька замерил размеры рамы окна, взял у меня деньги и отправился с сыном в город за стёклами. Вовка приболел и остался в деревне. Я сидела в сенях и лущила фасоль, которая уродилась на диво. Болезному скучно в курятнике, он взялся мне помогать. Сидит, рассказывает о родителях, о школе, о том как он любил историю и книги с историческим сюжетом.
-Я много читал о древнем Риме, о рабах. Читал всех подряд. Стихи уважал. Я Пушкина, Некрасова перечитывал. Особенно любил Лермонтова. У нас была его книга довоенного издания. Когда в тюрьму попал, оценил Достоевского. А так и Фета, и Тургенева и всё, что в руку попадало. Когда я второй раз попал в тюрьму долго думал о царе, о помещиках и русском крепостном праве. Помещик вряд бы меня посадил в тюрьму. Отодрал бы розгами или кнутом и про моё преступление было бы забыто. И это было бы хорошо для меня.
-Чего ж хорошего! Больно и унизительно.
-А меня маменькиного сыночка швырнули в лапы садистов и извращенцев на три года. Это хорошо? Я же был просто дитя неразумное. Но мне тогда повезло. За меня заступился один ворюга, не дал опустить. Я был его рабом и другом, но не знал его. Рассказывал про маму и папу. Папа работал инженером, мама врачом в нашей поликлинике. Они слали посылки мне и моему другу. Он мне сказал, что его освободят через три года после меня, велел поклястся, что я ему буду помогать на свободе, как он мне на зоне. Я был так ему благодарен, что искренне готов был всю жизнь служить ему одному.
-То-есть быть его рабом.
-Да хоть и рабом, только бы пережить эти три года.
-Ужасно. Вы просто трус. Ну и что? Вы служили ему на воле?
-Когда вышел на свободу, я забыл о нём. Меня родители отмыли, откормили. Я поступил учиться в железнодорожный техникум. В клубе встретил девочку из хорошей семьи. Она мне поверила. Она училась в торговом техникуме. Мама её директор магазина. Она единственный ребёнок. Мы поженились. Родители купили нам небольшой домик и содержали нас, а мы только учились. Я был бесконечно счастлив. А потом всё кончилось. Я попал в тюрьму за убийство.
-Да брось! Чего тебе не хватало? Чего-то не пойму, ты специально искал приключения?
-Можно сказать и так. Я встретил своего товарища по нарам на улице. Он вышел на свободу раньше на год.
-Это того, кто тебя защищал в тюрьме?
-Да, его. Я ему очень обрадовался, а он с обидей спросил, почему я его забыл, почему новый адрес не сообщил, а мои родители его не приняли, выбросили на улицу. Это не по нашим понятиям. Мне бы насторожиться. А я извинялся, потащил его к себе домой. Накормил. Он выспросил меня как живу, что делаю и что собираюсь делать. Он не одобрил моё желание честно работать.
-Не забывай, воры не работают, - сурово сказал мне друг.
-Ты наверно забыл, я же не вор.
-Станешь хорошим вором. Тёща директор магазина. У неё дома, наверно, как в музее.
Я возражал, объяснял. А он стал ласковый, я сбегал в магазин к тёще и хорошо отоварился. Накупил водки, колбасы, сыра, солёной красной рыбы. Дома отварил картошки. А он всё расспрашивает меня. Потом мы начали пить. Я опять после первого глотка отключился. Пришёл в себя на полу в своём доме. И вижу плачущую жену и милиционера. Меня поднимают, одевают наручники и ведут. Я спрашиваю, что происходит, а мне показывают нашего соседа в крови и говорят, что я его зарезал.
-Уму непостижимо! Ты наступил на те же грабли.
-Мама умерла в зале суда, а папа через десять лет. Брат заботится обо мне. Отдал родительский дом. Но деньги брать у него я не хочу. Сам заработаю.
-Володя, я сочувствую. Кто же это сделал?
-Уже на зоне через год мы встретились с моим другом. Он в моём присутствии всем рассказал, как подставил меня. Бросил в водку таблетку клофелина. А у меня на него аллергия.
-Зачем он это сделал?
-По его словам я предал воров. Клятву нарушил. Сам как сыр в масле, а друзей на зоне забыл. Вот тогда я понял, как меня подставили первый раз. Я, не помня себя, бросился на него зверем. Нам не мешали драться. Это же развлечение. Он меня отдубасил по первое число, но убивать не собирался, хотел развлекаться. Он по понятиям герой. Я дрался с ним много раз, но только терял зубы, его победить не мог. Потом нас развели по разным лагерям. В других лагерях меня ждали, чтобы посмеяться. Но я поумнел, год избегал боёв, набирался сил. Брат помогал, особенно первые три года. Он приезжал поддерживал. Брат мне объяснил как вести себя, как тренироваться. За год шпана обнаглела от безнаказанности. И вот однажды я показал себя. Всё как отрезало. Я у воров заслужил уважение. Мечтал встретиться с моим другом и проучить негодяя. Но однажды при переводе его в другой лагерь произошла обычная в таких случаях заварушка и его убили.
-Ну он наказан. Ты на свободе. Учти уроки прошлого, найди себе работу. Мой дядя без вины сидел двадцать лет. Вышел и начал просто жить. Кузнецом работал. Хорошо жил.
-Ни к чему не лежит душа. Очень любил жену. Очень хорошо жил. Не могу забыть, не могу смириться. Никому не верю. Жду предательства. Лютой ненавистью ненавижу воров. Они до такой степени эгоисты, что обворуют мать родную. Они такие завистники, что самого себя убьют от зависти. Для них нет ничего святого. Вы не представляете, что это за существа. Им ни в чём нельзя верить. Я провёл среди этих ублюдков в общей сложности восемьнадцать лет. Их очень много.
-Их же сажают. Некоторые исправляются...
-Нет, вор никогда не поменяет свои привычки. Исправляются или ломаются случайно попавшие в тюрьму люди. А воры больны тягой к воровству. Они же начинают воровать с детства в своей семье. Затем воруют у слабых, потом матереют и уже становятся бешеными шакалами. Прикидываются кем хочешь, чтобы обмануть. Актёры.
Всегда думал, как им удаётся существовать среди нормальных людей? Хорошо существуют, потому что актёры.
Прошло четыре недели с того времени как пришли ко мне работники. Работа вся завершена. Борька в подарок мне слелал закуток для поросёнка и загончик для козы. Мы тепло прощались, довольные друг другом. А уж как я была довольна, не передать. Напрягала такое близкое общение. Психика у таких людей уж очень подвижная. Живёшь как будто на действующем вулкане.
-Учтите, приду за мясом и за молоком, - прощаясь пообещал Борька.
-Ну что делать? Если приобрету козу, поделюсь молоком.
-А от поросёнка мне чего будет?
-Если достану комбикорм, куплю поросёнка. Тогда будет мясо.
-А чего доставать? Мимо моего дома возят комбикорма на свиноферму. Шофёр за бутылку самогона всегда сбросит мешок.
-Это утопия. Ну как его до меня довести? Я же его не подниму,- поддержала я безобидный разговор и не видила, что Толик и Вовка как-то особенно смотрят на меня.
-Ну если не шуметь громко, потихонечку... –соблазнял Борька и я повелась.
-Хорошо.
-Нет, хозяйка – это не хорошо. Ворованное брать – нехорошо. Если бы никто не брал ворованное тихо или громко, не было бы воров, не было бы столько горя! А я вам почти поверил.
Володя бросился прочь из моего дома на остановку автобуса. Только тогда я поняла весь ужас моего поведения. От стыда готова была провалиться.
-Так-то, хозяйка. Все мы люди. Святых не бывает.
-Борька, ты негодяй! В какой грех меня втянул! – заорала я в отчаянии. –Боже, прости меня! Володя, я нечаяно, я не подумала!
-Вот так познаётся истина, что слаб человек. Крепись хозяйка! - глумливо успокаивал меня старый алкаголик.
Все ушли. Я осталась опозоренная, униженная. Но было много горше от сознания того, что Вовку я окончательно разочаровала в людях.
-Чтоб ты провалился, старый змей! Как искупить мой грех, - бормотала я сквозь слёзы.
Попереживала с недельку и поняла, что я могу смыть слезами и раскаянием свой позор. Я должна найти Вовку и поблагодарить его за урок, какой он мне дал, и заверить его, что больше никогда не оступлюсь сама и об этом уроке буду рассказывать людям. И получается, что он тоже от Бога получит прощение за вразумление людей. И всем нам будет хорошо.
Встретить Вовку в городе одного - дело проблематичное. Я решилась пойти на Новый порядок, где, я знала, мужики собирались работать. Конечно, будет стыдно объясняться при всех.
-Так тебе и надо! Умеешь грешить, умей и раскаиваться, - успокоила я себя.
Умылась чисто, оделась скромно и пошла на свою Голгофу. Нашла нужный дом. Людей почему-то было много. Работа шла полным ходом.
-А где найти Володю? – громко и решительно спросила я мужиков.
Фамилии его я не знала, но он же собирался здесь работать. Я решила, что найду мужика по имени. Один из них оглянулся, и я узнала Борьку. Он неспеша бросил молоток на землю и подошёл ко мне. Выглядел мой бывший работник неважно.
-Нет больше Вовки. Сгорел он вместе со своим домом.
Я застыла на месте, как громом поражённая. В голове метались обрывки мыслей:
-Не может быть! А как же я? Кто же меня простит?
-А чего было ждать от него? Пил дома в одиночестве. Сильно пьяный уснул с сигаретой. Я ему говорил, что нельзя пить в одиночку. Надо в компании.
-Может, он пил из-за своих переживаний. Вот и я перед ним виновата. Вот. Пришла просить прощения и благодарить его за науку.
- Чего? - Борька смотрел на меня, как на юродивую.
-Я перед ним виновата. Я не хотела..., - меня трясло от переживаний. Я забыла все слова, которыми хотела покаяться перед народом.
Занятая своими переживаниями, я даже не заметила, что народу до меня нет дела. Я говорила громко, да только люди, занятые делом, внимания на разговор не обращали.
-Никто не виноват. Сам себя случайно поджёг,- Борька равнодушно посмотрел на меня и отправился к дому.
У него работа. Она не ждёт.