АКТ ПЯТЫЙ,
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Шатёр Кориолана.
(Входят Кориолан, Авфидий и другие.)
КОРИОЛАН:
Мы завтра к стенам Рима подойдём,
И град без промедления возьмём.
Ты доложи сенаторам, партнёр:
Кориолан исполнил договор.
АВФИДИЙ:
Ты просьбам Рима и друзей не внял,
И, как врагов, просителей изгнал.
Друзья в тебе сочувствия искали,
Мосты огни очей твоих сжигали.
КОРИОЛАН:
Старик Менений, что отправлен в Рим,
Был, как отец, мне дорог и любим,
Последним старика сюда прислали,
Ведь на него надежду возлагали.
Со старцем я повёл себя сурово,
А Риму выслал ультиматум снова,
Они его однажды отвергали,
Да и сейчас повинятся едва ли.
Смягчил условия, жалея старика,
Но Рим отвергнет всё, наверняка.
Коль оборвётся эта нить надежды,
Я облачусь в военные одежды,
Не стану слушать ни друзей, ни Рим,
Мы флаг войны над миром водрузим.
(Шум за сценой.)
Опять шумят,
Опять проситель рвётся,
Покончить с этим навсегда придётся.
(Облачённые в траурные одежды входят Виргилия, Волумния, ведущая за руку сына Марция, Валерия и свита.)
А вот жена и бабушка с внучком,
Уже отцу грозящим кулачком,
Просительница мать, как это мило!
Та, что меня на божий свет явила.
Разрушен храм природного союза:
Любовь, родство – для Марция обуза.
О, боги, боги! Ведь и вы б едва ли,
Перед моей богиней устояли.
А я – не бог, и перед взглядом таю,
Хоть плотью жив, а сердцем умираю.
Склонилась мать, желает рук коснуться,
Высок Олимп, и ей не дотянуться.
Просящим взглядом мальчик вопрошает,
Ответить сыну в горле ком мешает.
Кричит нутро: «Я с жалостью не дружен!».
А Рим войной распаханный мне нужен.
Сам по себе теперь я – без родни,
На все оставшиеся в этой жизни дни.
В бою не пожалею сил и стали я,
Чтоб пала милая когда-то мне Италия.
ВИРГИЛИЯ:
Супруг и господин, вы нас забыли.
КОРИОЛАН:
Мои глаза не те, что в Риме были.
ВИРГИЛИЯ:
Ты в этот скорбный для Отчизны час
Сквозь пелену невзгод не видишь нас.
КОРИОЛАН:
Не помню роль я, лицедей дрянной,
Позор, как тень, крадётся вслед за мной.
Ты – Марция бесценная частица,
Я за жестокость должен извиниться.
Но Риму я обиды не прощу,
Борзую месть на горожан спущу.
А поцелуй твой будет слаще мести,
И долгим, как изгнание в бесчестье.
Клянусь небес царицею ревнивой,
Хранят уста и пламенно, и живо
Прощальный пред разлукой поцелуй,
Ты вновь его, как девственность даруй.
О, боги, за пустою болтовнёй
Чуть мать не обошёл я стороной,
Нет равной ей на этом белом свете,
Её поклоном низким должен встретить.
(Преклоняет перед нею колени.)
Колени, на земле оставьте след!
Достойнее печати в мире нет.
ВОЛУМНИЯ:
Вставай с колен, такое не годится.
Мне следует, сыночек мой, склониться.
Паду не на подушку, а на камень,
Колени мне сожжёт признанья пламень,
Здесь не дитя приходится прощать,
А сгорбленную горестями мать.
(Становится на колени.)
КОРИОЛАН:
Ты на колени перед сыном встала,
Которого в ошибках упрекала.
Тогда и впору звёздам опуститься,
Чтоб в полных водах Тибра порезвиться,
До солнца стройным кедрам дотянуться,
Поцеловав его, счастливыми вернуться.
Берусь предположить я осторожно:
Бывает невозможное возможно.
ВОЛУМНИЯ:
Как проторила путь, так и идёшь.
А эту ты особу узнаёшь?
КОРИОЛАН:
То Публиколы мудрого сестра,
Как лунный свет, как юные ветра,
То в небесах Дианою витает,
То льдинкою прозрачной растает.
Привет тебе, Валерия, привет.
ВОЛУМНИЯ:
А вот тебе, мой сын, на всё ответ.
Младенец этот вырастет в бойца,
Затмив, возможно, доблестью отца.
КОРИОЛАН:
Бог воинства, Юпитер громовержец,
Даруют мощь, какой не знали прежде,
И пусть бесславие тебя не опозорит,
Минуют дом твой и беда, и горе.
Живи на этом свете, мальчик, так,
Чтоб сердце всем светило, как маяк.
ВОЛУМНИЯ:
Встань, мальчик, на колени!
КОРИОЛАН:
Мой юный гений!
ВОЛУМНИЯ:
Не ноги нас, а ужасы несли
К тебе, мой сын, о помощи просить.
КОРИОЛАН:
Не пробуй охладить меня печалью,
Я клятву дал и долгу отвечаю.
Пред Римом не заплачу, не покаюсь,
Мастеровым в угоду не сломаюсь.
И в чём бы вы меня не обвиняли,
С пути меня свернёте вы едва ли.
Я жажду мести, выбора не вижу,
И Рим, и римлян яро ненавижу.
ВОЛУМНИЯ:
Довольно слов, и так уже понятно,
Утеряна надежда безвозвратно.
Мы просим то, чему решил не внять,
Бессмысленно о чём-то толковать.
Отказом репутацию пятнаешь,
И никогда себя не оправдаешь.
И всё же распахни, сыночек душу,
Не местью, сердцем мать свою послушай.
КОРИОЛАН:
Идите ближе, вольски и Авфидий.
Я с Римом строг!
Должны все это видеть.
Так в чём же просьба, жажду тотчас знать я?
ВОЛУМНИЯ:
Взгляни на лица, траурные платья.
Ужели надо что-то говорить,
Чтоб нашу просьбу в слово обрядить?
Был горек и суров момент разлуки,
Тяжёлым бременем на плечи пали муки.
И вот свидание!
Но где же радость встречи?
Всё тяжелее бремя ранит плечи.
Ты нас – супругу, сына, мать свою
Встречаешь горше, чем врага в бою,
Ужели ты совсем не понимаешь,
Что Родину на клочья раздираешь?
Твоя враждебность нам больней всего,
Молиться нам прикажешь за кого?
Ведь наши просьбы небо отвергает,
Оно таким, как мы, не помогает.
Мы за врага народа не попросим,
И за тебя, кто нас позорно бросил.
Мы, равно ненавидя, и любя,
Лишимся и Отчизны, и тебя,
В цепях ли ты по Риму прошагаешь,
А, может, Рим с землею разравняешь,
И увенчают лаврами героя,
За то, что мы в крови утонем трое.
Я не намерена конца сраженья ждать,
Коль не способен матери ты внять,
То, да простит меня Святая дева,
Тебя родившее я проклинаю чрево.
ВИРГИЛИЯ:
И я своё, где Завтра ты зачал,
На продолженье рода уповал.
ЮНЫЙ МАРЦИЙ:
Меня он не раздавит, я сбегу,
И, возмужав, воздам урок врагу.
КОРИОЛАН:
Чтоб половою тряпкою не стать,
Не надо женщинам и мальчикам внимать.
(Встаёт.)
ВОЛУМНИЯ:
Ты нас оставить в горечи не можешь,
И сердце матери апатией тревожишь.
Когда б для римлян клянчили пощады,
Жизнь вольсков обращая в муки ада,
А мы же просим не войны, а дружбы,
Ты можешь это, ты у них на службе.
Пусть вольски скажут: «Дарим Риму мир!»
А римляне в ответ: « Да будет пир!»
Тебя возлюбят оба государства.
И будет прочным перемирья царство.
Обманчивы победы на войне,
На чьей окажешься в итоге стороне?
Коль по тропе за местью ты пойдёшь,
Разрушив Рим, проклятье обретёшь.
И занесут в историю скрижали
Не славу, что вам подвиги снискали,
А римлян проклинающих слова,
Которыми клеймит людей молва.
Ответь мне, сын, не ты ль богам служил
И божьим милосердьем дорожил?
Хоть небеса всем молнией грозят,
Но боги избирательно разят.
Что ты молчишь? Не стыдно ли бойцу?
Обиды помнить грандам не к лицу.
Не слёзы лей, сноха, а молви слово,
Слеза слепому сердцем – не основа.
Малютка, что-нибудь пролепечи!
Быть может, жалости отыщутся ключи.
Нет более обязанных друг другу,
Чем мать и сын. Так окажи услугу!
Но к матери сынок остался глух.
Ужель почёл глупейшей из старух?
Ты был неласков, я ж всегда любила,
И господа за жизнь твою молила.
Защитника готовила Отчизне,
За что же подергаюсь укоризне?
Коль ты не ценишь горечи моей,
Гони меня, гони меня взашей.
Но если в слове матери есть суть,
Накажут боги, ты не обессудь.
Он кажет спину, боле ничего.
Все на колени! Пристыдим его.
Кориолан и гордость неприступны,
Похоже, жалость сердцу недоступна,
Падём же на колени ещё раз,
Коль не одарит милостью он нас,
Мы в лапы смерти возвратимся в Рим,
Нас погребут с соседями под ним.
Нет довода сильнее, чем ручонки,
Протянутые к папе от мальчонки,
Любые оправдательные речи
Вам алиби, мой сын, не обеспечат.
Идём!
От вольсков выродок родился,
На иностранке, видимо, женился.
Как ни прискорбно это и печально,
А внук мой на него похож случайно.
Теперь гони!
Я боль отговорила,
Коль Рим горящий не отнимет силы,
То, может быть, решусь ещё на речь,
Пока в могилу не успела лечь.
(Берёт мать её за руку. Молчит.)
КОРИОЛАН:
Что, матерь, ты со мною сотворила!
Разверзлось небо, Землю опалило
И пламенем, и громом всех богов,
Смеётся Небо, не находят слов.
Для Рима одержала ты победу,
Для сына – жалкий выбор: смерть иль беды.
Но кто же, кто же мать свою осудит?
А потому пусть будет то, что будет.
Авфидий, мне сейчас не до войны,
Мир заключают ныне две страны.
А как бы ты, Авфидий, поступил,
Ты б матушке родимой уступил?
АВФИДИЙ:
Клянусь я богом,
Что растроган.
КОРИОЛАН
Надеюсь, что ты искренне сказал.
Ведь и мои сухи от слёз глаза.
Сними с души Кориолана гири,
И намекни условия о мире.
Я в Рим не буду ныне возвращаться,
С тобой, Авфидий, я решил остаться.
Так выручи, прошу тебя как друга.
О, мать моя!
О, милая супруга!
АВФИДИЙ (в сторону):
Вот и столкнулись честь, и состраданье,
Они его сожрут, сцепившись в брани.
Недолго ждать мне завершенье спора,
Былую славу возвращу я скоро.
(Женщины подают знаки Кориолану о своём отбытии.)
КОРИОЛАН:
Прошу не торопиться.
(Обращаясь к Волумнии, Виргилии другим):
Глотком вина пусть договор скрепится.
Тогда и отнесёте в Рим вердикт,
Который никому не навредит.
Святые женщины, иконы с вас писать!
Когда бы всю Италию собрать,
И то бы мощь такую не скопить,
Чтоб без меча войну остановить.
(Уходят.)