Сутулится старый продрогший вокзал
и жмётся к скупым батареям.
В углу, за скамьёй, чьей-то жизни финал
храпит, никогда не трезвея.
Ночная усталость вполглаза глядит,
свернувшись на лавке в клубочек:
тут кто-то зевает, там кто-то сопит,
ребёнок невнятно лопочет,
уборщица нехотя шваброй метёт,
как веником, пол полустёртый,
и лысый мужчина конфетку жуёт,
бросая украдкой обёртку
за спинку скамьи, где всё громче храпит
итог обездоленной жизни,
и брошенный фантик сироткой лежит:
он стал, как и бомж, в жизни лишним.