Пермский этап. Под музыку Моцарта
...Но музыка – это общение с Богом,
И не перепутать бы: с дьяволом – тоже.
Виктор Прутский
Теперь Барсуков мог без всякой там рентгеноскопии диагностировать воспаление легких. Прежде всего. это нехватка воздуха; частое дыхание, распахнутые крылья носа. Затем: тягостная слабость. И дальше по мелочи: не очень высокая температура, покашливание, боли в груди.
Таким эрудитом он стал, отвалявшись два месяца с этой самой пневмонией в Пермском гарнизонном госпитале. В течение первого месяца ему регулярно втыкали в попу антибиотики и. вроде бы, пациент пошел на поправку. Через тридцать дней лечения его выписали.
Барсуков очень обрадовался и домашние обрадовались тоже. У нас из ста заболевших пневмонией, пятеро помирают. Вот он и радовался, что не оказался в числе этих пяти процентов. Однако радовался рано. Через неделю после выписки явные признаки воспаления легких появились вновь. Барсукова снова поместили в госпиталь.
В этот раз с лечением недуга наметились какие-то затруднения. В разговорах врачей появились словечки: отек, хроника. Этого еще не хватало! И лечебные проуедуры изменились. Параллельно с дырявливанием ягодиц, кололи в руку, прогревали грудь и спину. Все это очень не нравилось Барсукову.
В шестиместной палате его очень уважали. Хотя он не делал то, что очень ценилось в таком унылом заведении как госпиталь, то есть, не рассказывал анекдотов, не травил смачных историй про баб. А уважали его за то, что у него всегда был спирт. Коллеги с кафедры, регулярно навещая его, обязательно (в оздоровительных целях) приносили разведённый, а то и неразведенный спирт. Чего, чего, а спирта на кафедре было с избыткам. Вот и сегодня Женя Титов притаранил банку чистого ректификата, подкрашенного чем-то красным, с тремя, плавающими в нём. вишенкам. Компот, мол.
Вот этот «компот» и распивала перед ужином шестиместная палата. Ради банкета репродуктор включили погромче. Из него текло обычное крем брюле типа:
«В нашем городе дождь. Он идет днем и ночью…».
И вдруг после паузы понеслась из репродуктора упругая, радостная, ритмичная музыка. Когда музыка закончилась, Барсуков отправился в радиорубку, чтобы узнать, что за вещь транслировал радист.
Вопрос Барсукова очень удивил сержанта-радиста:
« Это же очень известная вещь. Сороковая симфония Моцарта. Неужели не узнали?»
«Да действительно. Сороковая.», -- проблеял Барсуков.
Он попросил радиста поставить симфонию еще раз и утром тоже. До самого отбоя музыка Моцарта звучала в его голове, да так настойчиво, что вылилась в стихи:
По цветам,
по зонтам
и по крышам
нежно шлёпает ласковый дождик
Спит зефир
и ничто
не колышет
Ни листы, ни кусты. ни траву
У дворца
в карнавальной
карете
сладко спит карнавальный извозчик
Ничего
нет приятней
на свете.
чем блистательный сон наяву .
Вдалеке маячит джокер
Старики играют в покер
Здесь мелочь луидор
Платить кредитками – позор.
Стихи ему понравились, а палата за его пристрастие к классической музыке стала подшучивать: « Вон в Швейцарии коров, чтобы давали больше молока, заставляют слушать классическую музыку. Смотри, Алексей, так и ты скоро доится начнешь». Доится не доится, а потянуло Барсукова на продолжение стихотворного процесса. Вскоре он выдал:
А за окнами
дамы
с азартом
обвевают себя веерами.
В кабинете
под рондо
Моцарта
кавалеры вкушают вино.
Наконец
дружно грянули
скрипки.
Колыхнулось над свечками пламя.
Расцвели
и глаза
и улыбки.
Появились юнцы в домино.
Дам чарует рыцарь в зале
Котильон уже в разгаре
«Ах!» -- стон со всех сторон…
Как жаль, что это просто сон.
Сопалатники Барсукова очень прохладно отнеслись к его стихам. Мол стих ни о чём и вообще: чушь собачья.
«Ладно пусть будет чушь. Не стану спорить, Что взять с этих таёжных медведей? Сидят неделями в своих шахтах», -- подумал Барсуков. А про себя он отметил, что болезнь вроде бы начала отступать. Заметил это и лечащий врач. Когда Барсуков предположил, что на него благотворно подействовала музыка Моцарта, врач сказал:
-- Вы знаете, всё может быть. Музыка – это такая волшебная субстанция, что от неё можно ожидать разных необычностей.
-- Как положительных так и отрицательных?
-- Наверное, да.
Вскоре после выздоровления Барсуков оказался в Ленинграде. В командировке. В музыкальном магазине на Невском он напокупал кучу пластинок с музыкой Моцарта.
Теперь, когда становилось муторно на душе или когда чувствовалось недомогание, он всегда ставил на проигрыватель пластинку с музыкой Моцарта. И хандра, и хворь отступали. Особенно, хандра. Ай да Моцарт!