Войну 1812 года Александр Христофорович встретил с большим подъемом духа. И превратился в отчаянного «регулярного» партизана. Все слышали о партизане Денисе Давыдове, но вот о партизане Александре Бенкендорфе скромные школьные учебники истории молчат.
Из записок Бенкендорфа: «Мой лагерь походил на воровской притон; он был переполнен крестьянами, вооружёнными самым разнообразным оружием, отбитым у неприятеля… Французы, закутанные в атласные мантильи, и крестьяне, наряженные в бархатные фраки или в старинные вышитые камзолы. Золото и серебро в этом лагере обращалось в таком изобилии, что казаки, которые могли только в подушки сёдел прятать своё богатство, платили тройную и более стоимость при размене их на ассигнации. Крестьяне, следовавшие всюду за казачьими партиями и бдительно нёсшие аванпостную службу, брали из добычи скот, плохих лошадей, повозки, оружие и одежду пленных. Было до крайности трудно спасать жизнь последних – страшась жестокости крестьян, они являлись толпами и отдавались под покровительство какого-нибудь казака. Часто бывало невозможно избавить их от ярости крестьян, побуждаемых к мщению обращением в пепел их хижин и осквернением их церквей… Однако при неурядице и среди отчаяния, когда, казалось, покинул Бог и наступила власть демона, нельзя было не заметить характерных добродетельных черт, которые, к чести человечества и к славе нашего народа, благородными тенями выступали на этой отвратительной картине».
В партизанских походах Александр Христофорович воочию убедился в высоких боевых и моральных качествах простого люда и в предательстве отдельных представителей знати и чиновничества. Когда же господ помещиков обеспокоила целостность их владений и из столицы поступили недвусмысленные указания, Бенкендорф среагировал, исходя из своих взглядов на совесть и честь.
Но предоставим слово ему: «На основании ложных донесений и низкой клеветы я получил приказание обезоружить крестьян и расстреливать тех, кто будет уличён в возмущении. Удивлённый приказанием, столь не отвечавшим великодушному и преданному поведению крестьян, я отвечал, что не могу обезоружить руки, которые сам вооружил и которые служили к уничтожению врагов отечества, и называть мятежниками тех, которые жертвовали своею жизнью для защиты своих церквей, независимости, жён и жилищ, но имя изменника принадлежит тем, кто в такую священную для России минуту осмеливается клеветать на самых её усердных и верных защитников»…
1813 год стал годом славы для А. Х. Бенкедорфа. Своим освобождением от французов Голландия, безусловно, обязана этому русскому немцу. Память о Бенкендорфе голландцы сохраняли долго, вплоть до 1917 г. Но идеологическое противостояние Запада и СССР приглушило ее, если не убило ее вовсе.
Восстание декабристов в 1825 г. Александр Бенкендорф встретил рядом с Николаем Павловичем, разделив и горечь, и смертельный риск. Ведь, чтобы там ни говорили, события на Сенатской площади не были забавами «праздных умов» и шалостью дворянских детей.
В 1826 г. Бенкендорф назначается шефом жандармов, начальником Третьего отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии, главнокомандующим Императорской главной квартирой.
Когда сейчас вспоминают III отделение, то, как правило, забывают, что борьба с инакомыслием не была его главной задачей. Война с коррупцией и беззаконием, контрразведка и разведка, борьба «за состояние умов» на информационном фронте (чего только писание Астольфа де Кюстина стоило!) для Бенкендорфа были важнее. И он худо-бедно справлялся со своими задачами. Например, разоблачение некоего Политковского, разворовавшего государственные средства, отпущенные на содержание инвалидов, совершенное Третьим отделением, буквально потрясло общество. На подобном поприще не мудрено нажить себе врагов. Что и произошло.
Александр Христофорович Бенкендорф до сих пор обвиняется гг. либералами во всех тягчайших грехах. Шефу жандармов неизменно приписывают травлю Лермонтова и смерть Пушкина. Прочитав несколько ученых монографий или статей, написанных сугубо либеральными историками, конечно же, легко с ними и согласиться. Но вот если добраться до источников, до воспоминаний современников, до писем того же Александра Сергеевича, то выводы последуют другие.
Пушкин в частной переписке называет Бенкендорфа «добрым человеком», хвалит его за помощь в организации публикаций и предлагает последнему организацию журнала (под руководством самого А. С.) для идеологического обеспечения деятельности правительства. Александр Сергеевич в беседе с царем и главным жандармом дает твердое обещание не драться на дуэли с Дантесом (нарушает его и гибнет в расцвете лет).
Интересно, что «общественное мнение» оказывается на стороне Дантеса, а Бенкендорфа (ориентируясь на слухи) обвиняют в пособничестве убийству: не то Блудова, не то Строганов рекомендуют направить жандармов к ложному месту дуэли. Хорош же был бы всесильный руководитель Третьего отделения, если бы слушал советы чужие! Надо ведь выбирать что-то одно: либо «зверь в облике человеческом», либо политическая тряпка, о кою вытирают ноги! Но логика у гг. либералов отнюдь не является сильным местом (уж очень-очень хочется очернить «душителя свободы»).
Виртуальный Бенкендорф (с точки зрения пламенных поборников вольностей) рекомендует убить Лермонтова, реальный Бенкендорф часто Михаилу Юрьевичу приходил на помощь. Поэт дуэлянт был преизрядный и тот же Александр Бенкендорф открыто спасает его от лишения принадлежности к дворянскому сословию (с вытекающими отсюда последствиями)…
Александр Христофорович Бенкендорф скончался в 1844 году. Много лет утекло с той поры, но и сейчас имя «жандарма из жандармов», как и фамилия Аракчеева, ненавистно в среде передовых и рукопожатых лиц.
Почему же? Только потому, что «русский немец» любил Россию и служил ей.
«Прошлое России было удивительно, настоящее более чем великолепно, а будущее превзойдёт всё, что может себе представить воображение самое смелое: вот с какой точки зрения должно рассматривать и писать русскую историю».
Коллаж: граф А. Х. Бенкендорф и его отец Христофор Иванович Бенкендорф