В соавторстве с Дио Даериель (http://www.proza.ru/avtor/diodaeriel)
=============
Северные земли.
«Холодный». Так описывают Север другие. Но это в корне неверно. Холод — не то, что обитает в этом краю. Здесь царит смертный хлад, который, касаясь живых, дьявольски быстро забирает тепло. Жадный и самый сильный из всех властителей Севера.
Колючие снежинки забирались Матери только известным способом под капюшон и тяжелый плащ. Ветер гнал сугробы словно волны, и лишь магия защищала его от того, чтобы быть погребенным под ними. Шаг за шагом юный лорд приближался к цели. Эта мысль не давала ему упасть наравне со страхом быть замеченным дозорными.
Шаг. Еще шаг.
Айкерис. Они лишили его Огня. Они лишили его поддержки. Оставаясь с матерью, Лорглэйс никогда не постигнет той свободы — может, безумной, да! — но свободы, которую ощущает каждый миг его дядя. Может статься, ему уготована смерть. Но не в стенах родного города. В конце концов, он, Лорглэйс, сам вправе выбирать свой путь.
Шаг за шагом.
Еще немного воли. Еще немного магии.
***
Тария не ощущала порывов ветра. И снег не мешал ей смотреть вдаль, на еле-еле заметный обычному глазу на таком расстоянии город Дома Армо. Снег и ветер скользили вокруг нее, не проникая под тонкий, но надежный барьер.
Прошло уже четыре сотни лет с тех пор, как она была живой. Тария видела, как этот город рос, она видела, как креп ее снежный край. Но она пропустила тот миг, когда алчность завладела тем, кого она должна была воспитать как правителя, дать ему вместе с его матерью и отцом знания о силе, затаенной в роду, о власти, лежащей на их плечах, и о страхе, крупица которого всегда должна быть у того, кто знает о Ночер.
Она не относилась к нему как к сыну, но считала достойным занять трон. В день его коронации именно она возложила корону на чело лорда.
Столько лет минуло.
***
Белый Город, долина Ида.
Альвар не ожидал гостей. По крайней мере тех, которые сочтут излишним воспользоваться дверью. В покои Бальзамина входили по-разному, но воплощались из воздуха только единожды. И этот случай произошел именно сегодня.
— Мессир, — с громким хлопком уронив на стол увесистый том, вздохнул Бальзамин, — это вы. Еще немного, и я к Матери отправлюсь с такими появлениями!
Слишком бодро для несчастного и измученного стрессами обойдя стол, он протянул коллеге-магу вскрытый конверт.
— Ночер объявил о нанесенном Домом Армо оскорблении. Этого не скрыть, другие Дома тоже получили такие письма.
— Именно, — еще не успев полностью воплотиться, ответил Архазар, — поэтому я здесь. Айкерис не оставил другого выхода ни нам, ни Ночер, ни Арен Лауд. Его придется убить и принести голову Властителям как знак покорности Домов.
Владыка принял конверт, еще раз бегло пробежав глазами по тексту. И это письмо заканчивалось подписью Тобоэ, надзирателя Ночер в западных землях. Ошибки быть не могло. Кто-то отправил гонца — человеческого гонца, даже не магию, которую он бы точно заметил — с самого севера. Первый город, который находится на границе ледяных земель — Эпиро. Там же сейчас расположена лаборатория коллеги Архазара.
— Человек не мог идти быстрее нас. Его отправили раньше.
Лич поднял взгляд на Альвара, понимая, что сейчас осталось слишком мало времени для объяснений.
— Дом Аркс должен получить максимальную пользу из всего происходящего, милорд. Напишите письмо в Ночер, где обязуетесь честью и властью наказать ретивого мальчишку.
— Уже, мессир. Написано, но не отправлено. Лорд Энрикс, узнав от кого-то слухи, рвется на собрание совета, и, боюсь, мне придется уложить его в постель в беспамятстве, чтобы это предотвратить. А это опасно, опасно...
Бальзамин пригладил волосы и собрал бородку в кулак, раз за разом пропуская сквозь пальцы. Ситуация давно вышла из-под контроля, но сейчас грозила катастрофой.
— Вы полагаете, что на севере есть предатель? Третья сторона? — понизив голос, спросил он, когда молчать стало неприятно физически.
Ответ потребовал времени. Архазар молча смотрел в сторону, так и держа письмо на уровне груди.
— Нет, не предатели, — размеренно произнес он. — Северяне не знают, что может принести им подземный город, но предполагать могут. Им невыгодно терять земли, терять города.
Владыка наконец-то напрямую взглянул на Альвара, выразив что-то подобное улыбке.
— Бойким юнцом вышел Энрикс. Дайте ему волю. Отправьте письмо. Тария погасит Солнце Севера.
Архазар не оставил возможности Альвару ответить, растворившись так же, как и пришел.
Бальзамин в молчании смотрел на то место, где стоял его... друг? Можно ли вообще говорить о дружеских чувствах у лича? Его плоть давно истлела, останки ссохлись, а сознание и воля продолжили постигать науку и магию еще несколько сотен лет после этого. Можно ли? Вероятнее всего, нет. Но по неизвестным Альвару причинам Архазар был верен интересам Дома Аркс, и хотя бы в этом ему можно было довериться.
Тяжело вздыхая, первый среди бальзамировщиков переоделся из рабочего в повседневное, умылся, собрал волосы-паутинки в пучок и отправился, прихватив переписку последних дней, во дворец совета. Назвать это величественное сооружение «дворцом лорда» у него не повернулся язык: каким бы «бойким» ни был лорд Энрикс, не он правил в Белом Городе.
Лорда Бальзамин нашел в пустующей ученической лаборатории, и не одного, а в компании своего любезного знакомого — Сарина, лишь несколько недель назад получившего должность главы круга телепатов. Нет ничего удивительного в том, что молодой маг проводил вечер в компании правителя, как-никак и Энрикс владел магией разума. Но чтоб лорд вот так просто играл в шахматы с каким-то... колдуном с улицы?
Прежде чем постучать по косяку, Бальзамин бегло оценил состояние своего повелителя и уже более строгим взглядом окинул стол. Вина не было — и на этом спасибо.
— Проходите, Альвар, — опередил его Энрикс, не отрываясь от партии. Положение на поле боя намечалось тяжелое, но не безнадежное, — что привело вас ко мне в столь поздний час? Если бы не Сарин, я бы наверняка уже спал.
Светлые глаза некроманта с явной послеболезненной усталостью встретились со взглядом Альвара. Тонкие черты лица стали еще острее за минувшую ночь, но ничего опасного для здоровья не было и в помине.
— Серьезные дела, мой лорд, — суховато сообщил Бальзамин, никоим образом не показывая, что знаком с мигом подобравшимся телепатом. — И только поэтому я смотрю на ваше нарушение режима сквозь пальцы. Боюсь, вам придется оставить битву и противника и отправиться в кабинет. Здесь не самое подходящее место для обсуждения отношений между Домами. Вы можете опереться, — предложил он локоть, скрытый широким рукавом, — или вас доставят доблестные стражи. Дело не терпит отлагательств.
Белесая бровь лорда вздернулась вверх.
— Альвар, я справлюсь сам.
В доказательство своих слов молодой мужчина достал из-под стола резную трость. Не без усилий поднявшись, лорд Энрикс вежливо улыбнулся своему помрачневшему гостю.
— Прошу простит, мессир. Дела, дела.
— Буду надеяться, что мы завершим эту партию, — незамедлительно поднялся телепат, с почтением поклонившись и коротко стрельнув глазами в сторону терпеливо ожидающего Бальзамина, — когда будет подходящее время.
Старик кивнул ему, проскочившему в дверной проём словно уж, и поглядел уже на лорда. В таком состоянии только по дворцу бегать!
— Где еще, кроме вашего кабинета, мы можем обсудит будущее Дома Аркс, милорд? — спросил он, подавляя желание применить магию и доставить подопечного по воздуху, сковав по рукам и ногам, чтобы точно не навредить. В конце концов, годы обучения в Ночер ни для кого не проходят даром — невольно перенимаешь подход личей к мелким проблемам...
Энрикс оглядел стены своих покоев. Этот место было его домом, но никак не могло зваться безопасной обителью. Уши совета были повсюду.
— Пойдёмте в Сад.
— Ах, милорд, не для таких переходов ваше состояние, — тяжело (и в который раз за этот вечер) вздохнул Бальзамин, закатывая рукава. — Мне больно на это смотреть. Поэтому позвольте...
Он ловко подхватил молодого лорда под локоть, и секунду спустя они уже стояли на лужайке, рассеченной выложенными камнями тропинками. Заклинание перемещения у лекаря было не в пример приятнее, чем у его коллеги: никаких выжженных пятен под ногами, забивающегося во все щели песка или нестерпимой тошноты. Радиус действия оставался небольшим даже после долгих лет практики, зато не имел неприятных последствий. Идеально для срочного перемещения больных.
— Пойдемте к беседке, милорд, — предложил Бальзамин, пока Энрикс не возмутился таким пренебрежением к его достоинству.
Проводив в тишине своего второго советника скорее удивленным, нежели возмущенным, взглядом, Энрикс последовал за ним.
Небольшой сад, раскинутый над городом на высоте нескольких десятков метров, был прекрасен и в ночи, и днем. С давних пор сюда ввозили редкие, диковинные растения из разных концов как континента, так и всего мира. Иногда, конечно, приходилось применять недюжинные таланты как аграрного дела, так и темной магии, чтобы на новой почве и новом климате растения могли жить. Через некоторое время, пару сотен лет назад, маги так же отметили, что слияние некромантии и растительной жизни может дать весьма интересные плоды...
— Что за срочные дела? — Энрикс шел чуть медленнее старца, но спешить и выбиваться из сил, чтобы нагнать, не собирался.
— Пока вы были больны, мой лорд, хозяин одного из северных Домов обезумел и бросил вызов Ночер. Сейчас под угрозой все, кто стоит на пути армии Пыли Веков. — Бальзамин остановился, придерживая тяжелые ветви, чтобы Энрикс смог пройти по тропе, не наклоняясь, и поджал бледные губы. — Нужно напомнить Ночер, что мы им союзники, а не... прах на пути к восстановлению мира.
— Мятежный лорд? Кто сейчас правит Арен Лауд? По-прежнему семья Талердис? — Лорд прошел под ветви-своды, постукивая тростью. — И как давно, Альвар? В смысле, как давно это случилось и как давно вы об этом знаете?
— Не более недели назад, если верить письму, что пришло за ужином, — без промедления сообщил Бальзамин, шагнув следом и выкладывая на резной стол два плотных листа: письмо, пришедшее из Ночер, и собственное. Лгать он не боялся даже лорду в лицо. Не впервые. — Некоторые слухи ходили и прежде, но от людей, что никогда на севере не были. Леди Легерсис из Арен Лауд всегда держала свою бешеную свору в стальных кулаках, и поверить, что подобное могло случиться при ее правлении... Я бы скорее поверил, что она сама их перебила и рассадила по креслам своих дочек.
Коротко взглянув на Бальзамина, Энрикс занял плетеное кресло у стола. Глаза после болезни чутко реагировали даже на слабый свет от люминесцентных цветов и грибов, покрывающих беседку изнутри.
Несколько минут у него ушло, чтобы ознакомиться с письмами. С текстом из Ночер лорд закончил быстро, а вот письмо Альвара прочитал дважды, временами поглядывая из-за темного края пергамента на лекаря.
— Значит, — отложил письма на край стола мужчина, — Ночер оскорблен. Занятно. Письмо необходимо отправить им в ближайшее время. Мы ближе всех к Подземному Городу, но кто знает, каких гонцов используют другие Дома...
Легкий ветер зашелестел в иссиня-черных травах, проросших на два-два с половиной метра вверх. Даже привычному взору было сложно смотреть на столь противоестественные творения магии и живой природы.
— Какие меры вы уже приняли, Альвар? Кроме письма, — уточнил лорд, отодвинув конверты и послания лекарю. — Кто еще в курсе?
— Никто из совета, если исключить все слухи и некоторую истерию относительно возможной войны. О реакции Ночер знать и вовсе не должны, если, конечно, господа не имеют связей с остальными Домами. Тогда... вы все сами понимаете. Вся внешняя переписка контролируется, магия отслеживается, но мы не в империи, милорд. Здесь все маги.
Оставшись стоять и прислонившись к плетеной колонне, растущей прямо из земли, Бальзамин Первый вытряхнул из мешочка на поясе трубку, поколдовал над табаком и вскоре уже выдыхал пахнущий лугом дымок.
— Правда, — обронил он, искоса поглядев на молодого правителя, — мессир Архазар, вероятнее всего, имеет представления обо все происходящем. Из первых рук. Его несколько дней назад посещала некая дама, с ног до головы облаченная в алое и не открывающая своего лица. Когда я поинтересовался у него о возможной правдивости слухов, он ясно дал мне понять, что если Ночер и возжелает поставить мятежника на место, то опасаться войны стоит всем нам.
— Вы обучались там, кажется? Достаточно давно, но тем не менее можете составить представление о том, что такое Ночер? На что способен и какие, хм, — Энрикс замялся, подбирая слова, — какие настроения, если предположить, что они там есть, бытуют среди них?
Его взгляд то и дело цеплялся за ту или иную деталь внешности Альвара. Расшитый серый рукав, кисет, ворот мантии. Иногда взгляд Энрикса сталкивался со взглядом старца, и тогда что-то странное, кроме отсвета луны, виделось в голубых глазах некроманта.
Ему улыбнулись краем рта, выдохнули дымок через ноздри, словно дракон на старой гравюре, и лишь пожали плечами. Бальзамин слишком устал, чтобы заигрываться в политические игры, но раз нужно, значит...
— Ночер — это порядок. Не тот, что может представиться в нашем понимании. Он не жесткий, он... никакой, как и положено вечности. Он просто неизменный. Я не видел и сотой части сил Ночер, — после небольшой паузы все же признал он. — И никто из ныне живущих не видел, включая, возможно, Архазара. Ночер — это... тьма. Тьма всего. Творения наших бальзамировщиков — детские шалости в сравнении с древней магией. Я мог бы вам показать, мой лорд.
Он выдохнул и замахал ладонью перед лицом, разгоняя вдруг ставший горьким дым.
— Но вы не поверите.
Энрикс сидел в своем кресле, такой не подходящий ко всему, что его окружало. Белые одежды, белые волосы, светлые глаза и, пусть поблекший за годы, но отпечаток далекого солнца востока на коже.
— Я не хочу, чтобы этот город познакомился с тем, что могут преподнести нам из подземных клоак бессмертные маги, Альвар, — произнес он негромко в ночной тишине. — Если Арен Лауд не справляется со своими обязанностями, мы ему поможем.
***
Северные земли.
Тяжелые тучи, мрачнее самых мрачных из когда-либо находящим на дом Армо, чернилами беспросветного мрака разлились по небу. Исчез даже блеклый, чуть-чуть видный образ луны. Во тьме звучала вьюга. Шелест снега. Завывание ветра в залах. В накопившемся мраке все казалось стало гротескнее и страшнее. Тени от огней растягивались древними чудищами под ногами своих хозяев, уходя во мрак, становящийся почти физически ощутимым.
Дом Ночер в лице его дочери, одной из самых молодых личей, пришел на войну.
Тьму разъедало не только древесное пламя: лорд Айкерис метался по стене, и под ногами его вспыхивали и гасли сотни искр. Молодой властитель был в бешенстве, но вот боялся ли?
Долгие ночи и разъедающий душу холод — то, что знали все северяне с самого рождения. Древняя магия, отличная от магии далёкого юга, текла в их жилах многие столетия. Они жили, не боясь смерти, сражались с ней и однажды заковали в цепи, чтобы взять в руки ее мощь и накинуть на свои плечи ее плащ. В них не было страха. Ни в ком. Ни перед кем.
Больше всего Айкерис Пламенный Ветер желал лично столкнуться с Тарией. От вони ее магии резало глаза. Другие не чувствовали, они и не могли...
В стороне несколько воинов с хохотом отправили в полет со стены письмо Ночер, помочившись на старую дорогую бумагу. Пусть веселятся. Мало кто доживет до... утра? Вечера? Ночи?
Айкерис замер, не замечая, как начинает гореть под его сапогами камень. Он не помнил, каким было время суток до схождения темноты.
В темноте гасли звуки. Даже смех доблестных мужей на стенах тонул в густом киселе, окутавшим Армо. Тьмы подбиралась.
Леди Тария, несмотря на темноту, естественно, видела все. И то, как на первом рубеже замка, на высоких стенах, за которыми только лишь выглядывал краешек цитадели Айкериса, если смотреть снизу, стояли воины. И то, как стекались люди к центру города. Даже то, как с затаённой надеждой молодой лорд вглядывается в черноту на горизонте, в сторону Арен Лауд.
Наступившая ночь позволила ей стать тысячью, сотней тысяч глаз.
— Айкерис! — В мертвом голосе Владычицы прозвучали (или показалось?) стальные ноты. — Айкерис? — голос, словно рой червей, посыпался на город отовсюду. — Ночер требует лишь твою голову! Если ты дорожишь своими людьми, выходи!
Лорд ответить не успел: почти все, кому довелось услышать слова Тарии, взревели, как одно целое существо. Лишь несколько голосов выбивались из этого хора, и среди них звучал голос Атерсис. Некогда Айкерис отказал ей в месте с совете и был уверен, что леди возненавидела его до конца жизни, а теперь... теперь она кричит, как и остальные, что если мертвой твари нужна голова их лорда, то она может попробовать прийти за ней.
«Лорд — это Дом Армо, Армо — север, а север — все они».
Айкерис молчал. Пожалуй, вернее всего было принять «милостивое предложение» почтеннейшей Тарии, как желал и он сам, но... О магии Ночер знали слишком мало, и ради игры в благородство он не собирался открывать ворота и облегчать личее жизнь. Или что там у нее.
Он молчал и тогда, когда на снег сотнями начали падать горящие свитки. Подданные в порыве ненависти разграбили святилище Тарии и подожгли все её записи. Всё, что она успела написать за время пребывания в Армо.
Это было неправильным. Но лорд молчал.
— Айкерис...
На этот раз её голос не разнёсся по снежным просторам.
Тария слегка качнула подбородком и медленно поднялась вверх. Поле предстоящей битвы уже лежало перед ней как на ладони, и все же она поднялась еще выше, пока Армо не превратился в небольшую, с пригоршню, светлую точку посреди темноты. Город протянулся линией, похожий на неправильный, растянутый где-то в середине овал.
С востока шумело море. Но если этот звук и доходил до защитников, то лишь далеким эхом.
В мертвой руке, выуженной из алых ворохов, лежал шар. Небольшой, таких она спокойно смогла бы уместить три даже в своей ладони.
Впервые за тысячу лет армия Ночер вновь покажется в мире живых.
Мортис, ты видела, они старались все изменить.
Тария перевернула руку ладонью вниз, и шар, тихо щелкнув, проходя сквозь сдерживающий ветер барьер, а в остальном — беззвучно, полетел к далекой земле.
***
Он ослеп. Иных мнений быть не может. Он лишился зрения от холода, такое бывало, ему приходилось слышать подобные истории от торговцев и путешественников.
В первые секунды уверенность Лорглэйса в этом была самым болезненным ощущением среди всех, терзавших его последние часы.
Но вот щелчок, другой, и он вновь увидел пламя на кончике факела. Тонкие искры обожгли пальцы. Он не знал магию огня, но того и не требовалось, чтобы зажечь факел. Огниво спасло его от кромешной ночи, наступившей слишком быстро даже для севера.
Лорглэйс продолжил идти.
Над его головой пролетела стрела, тонкая, длинная, с пестрым шлейфом из шелка и дыма, различимая даже во тьме. До стен Города Ветров она не долетела: далеко впереди полыхнул плевок бешеного живого огня. Но эта «атака» не была направлена на мятежного лорда. Только на ветер.
Воздух задрожал внезапно, разрывая густую тишину высоким свистом. Когда Лорглэйс поднял голову, то не увидел ни единого проблеска в тяжелых тучах, лишь едва различимое глазом движение. Впереди появилось еще одно облако, черное и стремительно движущееся к стенам и голодному огню, вспарывающее пространство острыми клювами наконечников и подгоняемое ветром.
...Айкерис сжег часть стрел, с другими расправились маги, но что-то нашло свои цели. До Лорглэйса донеслись лишь отголоски смертей, но и они причиняли боль. А по небу летела уже новая волна, и огненное зарево расползлось по трети горизонта...
Их не было слышно. Они не кричали, как люди, шедшие в атаку, не пытались напугать врага топотом сотен ног. Лорглэйс еле ощутил запах, тот самый запах, знакомый ему еще с малых лет, тяжелый и многослойный аромат магии смерти, когда в свете, исходящем от Армо, появились они.
Сложно сказать, ожидали ли защитники большего, или кураж предстоящей битвы вскружил им головы, но мертвые воины Тарии, худые, словно выточенные из тончайшего мрамора, вооруженные обломками мечей, некоторые — облаченные в поблескивающие на свету латы, не произвели на людей Армо должного впечатления. Лорглэйс, как ему показалось, ощутил колкую волну облегчения, долетевшую от города.
Он пошел дальше, уходя в сторону, понимая, что если перестанет двигаться, замрет, то окажется на растягивающейся фалангой линии битвы. Укрыв себя еще сильнее в магию, юный лорд что есть силы пошел сквозь сугробы, расталкивая снег, как вдруг замер, еще не закончив шаг.
Желудок сжало и скрутило, что-то внутри бешено завертелось, и его вырвало. Скрючило на снегу, раздавливая изнутри, как надувающийся свинцовый шар. Лорглэйс почти слышал, как хрустят ребра под невидимым давлением извне, оставшимся незамутненным краем сознания распрощался с жизнью, как вдруг... стало легче. Остаточная боль точила его, но наконец-то молодой лорд смог вздохнуть. Ему не требовалось объяснений происходящего.
Ночер зовет настоящее войско.
Пока по заснеженной долине разносилось лишь эхо, но ждать оставалось недолго. До той поры черные стены атаковали «младшие братья» тех, что скрывались на самом дне призванных Тарией теней. Да, они не были сильны и их с легкостью сбивали со стен, но под их стопами не скрипел снег, а из окостеневших ртов не доносилось ни единого вздоха. Даже ветер поутих, и в перерывы, когда смолкало пение стрел, защитники Города Ветров слышали только себя да треск пламени, пожирающего даже лед. Казалось, они сражаются с пустотой...
Крики пробили тишину неровными всплесками, и доносились они из-за стен. Юный сын властительницы Арен Лауд не видел, что происходит, но мог поклясться, что ни один из захватчиков не преодолел стены. Аромат магии стал плотнее. Он забивал глотку, морозом обжигал нос и глаза... а крики становились громче.
Все смешивалось в снежном безумии: вновь начавшийся снегопад, мокрые хлопья, залепляющие лицо, смерть по ту сторону стен и смерть по эту — во плоти, разрушающие кости заклятья защитников, пляска огня и исчезнувшее время. Казалось, будто прошел миг с тех пор, как впервые запели стрелы. И вот пришли... они.
Они сливались с тьмой, неся тяжелую броня как легкие платья. Их оружие не ловило всполохов багрянца, а ноги несли по трупам, не зная усталости. Те стрелы, что сбивались ветром или чарами, ломались о панцири. Часть из них повторяла путь «младших», часть направилась к воротам.
С первым тяжелым ударом, от которого зазвенел промерзший воздух, вернулось чувство времени. И неотвратимой гибели.
В темноте Лорглэйс поднялся. Встал сначала на колени, вытер губы, сплюнул и только после этого опробовал ноги на верность.
Нормально встать он смог лишь с третьего раза.
Все было плохо. Сейчас стоило бежать подальше от Армо, но... Факел потух, упав в снег, и разжечь его уже не получится — слишком промок. Единственный свет шёл от города. От...
Он впервые увидел всю картину. Видимо, дорога была так тяжела ещё и потому, что последние десять минут он поднимался на холм, зато сейчас театр действа развернулся перед ним.
Мертвые шли, и не было им числа. Он видел их лишь тогда, когда они входили в свет города, но и на границе его ощущалось еле различимые глазу движение.
«Сколько же их?!»
Ноги вновь подкосило.
Вот в свете показался едва блеснувший бронзовым наконечником таран — размерами с большого скакуна. Влачимый созданиями, не имевшими чётких форм и скрытыми сталью, он, разгоняясь, понёсся по направлению к воротам. Удар был самым звонкими звуком всей битва. Огонь и стрелы сыпались на тварей, но стоило уничтожить одну, и из тьмы неслась другая.
— Айкерис там, — одними губами произнёс Лорглэйс, сжимая кулаки, — Айкерис!
Вспышка магии расшвыряла снег вокруг него, но была всего лишь каплей в окружающем аду. Ему не пройти внутрь. Но ведь должен быть способ...
Додумать он не успел: оглушающий, сбивающий с ног взрыв разрушил темноту вокруг западной части стены. От грохота заложило уши. Гора мёртвых тел, сложенная из слабых и изломанных, взорвалась сильнее пороха, взвивая в воздух чёрное пламя. За грохотом и хрустом пропитанных магией стен никто не услышал, как надломилась одна из створок ворот. Потребовалось еще несколько ударов, как и они просели под страшный скрип и распахнулись. В Город Ветров неровными потоками полились тёмные ряды латников.
Они убивали. Всех, у кого в руках было оружие, всех магов, до которых получалось добраться. И нечто в самом городе помогало им, взявшееся из ничего, но такое же неживое и безжалостное. От удушливости смерти дышать становилось все тяжелее, хотя Лорглэйс не добрался до того, что осталось от стен, и на полет стрелы. Хотя... смотря какой стрелы...
Город пылал, озаряемый ослепительными вспышками. В какой-то момент к багрянцу присоединились бледно-зеленые отсветы, а за ними пришла... пустота и ужас тысяч людей, обреченных умирать, чтобы вновь подняться по велению летописицы Дома Ночер и продолжить дело своих новых собратьев.
Лорд Айкерис не желал отдавать личам своих мертвых, а теперь они сами к ним шли.
***
Все пространство застилала пурга, мешающая пониманию, где низ и где верх. Она оставила Лорглэйсу лишь слух и магическое чутье, и оба они оглушали. Безумие воплей, теряющихся в снегах и доносящееся лишь еще более страшными отголосками, и ничем не сдерживаемая магия.
Крики продолжали звучать. Только вот небосвод больше не обжигали всплески живого огня.
Запах смерти. Не чувство, запах. Гниение взрезанной земли, трещин, наполненных телами, разложение плоти, крики, смерть. Сердце Лорглэйса замерло на секунду, две, три...
С каждым мигом мрак сгущался сильнее. Больше не было света Дома Армо, и звуки ночи разрывались все реже.
Айкерис умер? Лорглэйс не знал, но чувствовал, что ответ на вопрос может быть только один. Он не бросил бы своих людей, не сдался бы, не сбежал. В этой битве его ждала только одна судьба.
Сердце начало биться. Наращивая скорость, все быстрее и быстрее, он пошел вперед. Упал. Поднялся и пошел дальше. Склон оборвался резко, и Лорглэйс полетел вниз, потеряв последние остатки концентрации; щит, истончившись за секунды, исчез, и наследник великой Снежной леди Легерсис кубарем покатился вниз. Конца падения он не почувствовал, но, развалившись на снегу, Лорглэйс, из последних сил подняв голову, увидел то, что сначала показалось ему спасительным пламенем.
Но... нет. Лишь тьма начала рассеиваться над Домом Армо. Вьюга кончилась. Из-за туч блеснуло тусклое солнце. Зубцы стен, рваные раны на теле камня. Сотни, тысячи мертвых, рассыпаясь в прах, летели чёрным потоком куда-то ввысь. Лорглэйса это не заботило. Сознание пока держалось, но он ощутил боль в затылке — наверное, ударился, когда падал. Попробовал поднять торс, оперевшись на дрожащие руки, но не смог.
Айкерис умер, отчетливо понял он, а значит, и Север.
Боль растеклась от затылка и виска, сделав тело ватным. Лорд вновь попытался подняться, но рука, не выдержав веса, скользнула. Завалившись набок, он отключился.
***
Его щеке было жарко. И боку. В груди ныло от нестерпимого холода, но кожа горела. Нос и губы щекотал жесткий мех, пропахший гарью и чем-то еще, очень знакомым и близким. Должно быть, дети других, обычных матерей чувствовали, как их руки и одежда пахнет хлебом, молоком или мёдом, но для Лорглэйса всегда был один запах — сладковатой талой воды, что витает в воздухе редкой и короткой северной весной.
Сейчас пахло именно так.
Лорглэйс не открыл глаза, но пошевелился. Язык прилип к нёбу, губы растрескались, а в голове наперебой пульсировала то боль, то воспоминания о произошедшем, сейчас казавшиеся почти что сном. Он попробовал повернуться. Тело отозвалось вспышкой, и юный маг остановился. На спине тоже неплохо. Где бы он ни был.
Его закутали получше и бережно смочили губы влажным платком. Холодная ладонь накрыла лоб, и пульсация стала чуть менее болезненной.
— Глупый мой сын, — тихо-тихо произнес незнакомый, но пугающе-родной голос. — Несчастная моя семья. Спи, пока не зашло солнце, а после мы вернёмся домой.