http://rgdoc.ru/industry/films/6224-vozhdem-budu-ya/
Фильм Андрея Осипова о Брюсове «Вождем буду я» с мрачноватым колоритом. Архивная работа Андрея Осипова превосходит всякое воображение. Такого Серебряного века мы не видели. Найдено множество совершенно неизвестных доныне кино-материалов. Казалось бы, откуда? Но скрупулезного исследователя ничто не остановит. Ни одного банального, замыленного кадра. Но, увы, Банальна трактовка, банальна клубничка, в которой ни одной изюминки…
Фильм решил раскрыть все тайны «донжуанского списка» поэта. Таков прием рассказа. Не думаю, что это достойный прием. Мастер символизма рано начал половую жизнь. Будучи подростком, он сошелся с бульварной женщиной, заплатив ей украденными у отца деньгами. На этом не успокоился и продолжал в том же духе до конца жизни, распаляя себя эротическими стихами, которые сам и сочинял.
Вот почему «синие руки» являлись ему и «тени латаний на эмалевой стене» сводили его с ума. Отношения с женщинами были не ровными, он предпочитал психопаток и душевнобольных, которые то клялись ему в вечной любви, то проклинали и пытались застрелить из браунинга. Одна застрелилась сама, и это только прибавило поэту творческих сил и "вдохновений". Правда и он не выдержал, и не надолго удалился от мира... в психоневрологическую лечебницу.
Это стало привычным, когда в современных интерпретациях, находят какую-нибудь пикантную чревоточину в биографиях известных людей. По умолчанию, должно считаться, что именно эти изломы и сделали людей талантливыми, прославили на века. Например, в фильме о Бунине акцент на том, что Бунин жил с двумя женами сразу, причем не в суровых условиях, а в каком-то курортном итальянском местечке. В фильме о Цветаевой главным открытием создателей стало, что Мур, оказывается не сын Эфрона, мужа Цветаевой, а совсем другого человека. Ни к биографии, ни к творчеству тем более, все эти домыслы не имеют никакого отношения, но почему-то считаются необходимыми.
Вот и этот фильм нашел свою чертовщинку. Сюжет идет по длинному «донжуанскому списку» Брюсова, раскрывая имена и отношения, и только смерть поставила в списке точку. Эротоман даже публичными женщинами не брезговал. Романтического в этом мало. Купеческий сын был все-таки больше купцом от поэзии. Знал свои выгоды и возглавил издательский подотдел при большевиках не случайно. И он выносил последнее решение кого издавать, а кого нет. И тут уже вкус ему отказывал. Запрещен Мандельштам, запрещен Хлебников. Хлебников умер от голода, Мандельштам замерз от истощения.
«Донжуанский список» будто был составлен Брюсовым по примеру Пушкинского. Наверное, он решил, что это и сделает его великим поэтом. И не забывал его пополнять, скрупулезно записывая имена. Впрочем, этого оказалось мало, и в добавлении к списку, появился в руках, ноздрях и венах поэта морфий и кокаин.
Не знаю, какой первый сумасшедший пушкиновед назвал Синодик, то есть «помянник», поминальный список, составленный Пушкиным для церковного поминовения, «донжуанским списком». Да и не надо этого знать. Жаль только, что подобную, чушь подхватили и теперь это считается, чуть ли не главным, что надо знать о Пушкине.
Приступить к этим горестным заметкам после просмотра фильма меня побудило то, что и на своем столе я обнаружил такой список имен. Теперь совсем забыли в нашей несчастной стране, куда эти списки подают и зачем составляют. Лишившись православия, потом национальной идеи, и самой русскости, лишились и Пушкина, и Цветаевой, и Бунина, и здравого смысла.
Но я знал, для чего я его составил и куда его надо отправлять. Это был черновик Синодика, оставшийся после Рождества. Да, и в моем синодике сплошь женские имена. Женщин много в жизни каждого человека. Женщина меня родила, женщина воспитала. Женщин я называл мамой, сестрой, возлюбленной, женой и дочерью.
Но если составлять этот список для других целей, «донжуанских», то теперь там могут оказаться имена и неопознанных в половом отношении объектов, трансвеститов, трансгендеров, андрогинов, гомообъектов, а так же зоосуществ. Кошек и собак. А лучше Брюсову было бы составить список всего из трех слов: похоть, эгоизм и тщеславие, и отправиться на исповедь. И тогда, возможно, он и стал бы настоящим поэтом.