Чувство небывалого стыда охватило ее гнетущим внутренним пожаром. Он заполнил ее всю – сверху донизу. Казалось, она не выдержит такого сильного презрения к себе. Ей сорок давно, но семнадцатилетний мальчишка во сто крат умнее и честнее ее. Она с трудом доплелась домой, ноги сделались вялыми, а живот свело так сильно, что возникло ощущение, будто она теряет сознание.
Люди не меняются.
Запомни.
Невозможно изменить фотонегатив. Он может стать четче при проявке. Или выцвести со временем. Но изображение все то же...
Ты готова на все, Валерия, потому что цель оправдывает средства!
Ты являешься сюда сквозь года, вмешиваешься в чужую жизнь, ломаешь чужие планы...
Все. Всегда. Неизменно. Должно быть по-твоему!
Как ты могла пойти на такое?
Превзошла саму себя!
Браво!
– Пап! Пап, ты дома?
Она вломилась в его комнату, не разуваясь, просто с порога, больше всего опасаясь, что его нет.
Но дома стояла неподвижная тишина, только радио неутомимо бубнило где-то за стенами.
Лера со вздохом закрыла дверь спальни, присела в прихожей на тумбочку для обуви и так, словно это стоило непосильного труда, стала снимать мокасины. Встречающий ее котенок гарцевал у ног, терся шерсткой и издавал плачевно-влюбленные серенады, вскидывая мордочку.
– Ох, не до тебя сейчас, Коби...
Первоначальное имя Ганди, измененное на Кобейн, трансформировалось в Коби. Всем это имя понравилось, даже самому коту. Он срывался с места и летел через всю квартиру, едва заслышав его.
Не прекращая вздыхать, она все же подхватила его на руки и, не имея сил ни для чего другого, просто пошла в свою комнату, легла на постель и уставилась в потолок. Коби прыгал у нее на груди и лице, как маленькая обезьянка, тыкался мокрым носом в щеки, уши, глаза, шею, пока, наконец, не зарылся мордочкой в ее волосы и не притих, посвистывая во сне.
Валерия лежала все это время не двигаясь.
Грудь сжимала непреодолимая тоска. Что за боль...
Вот откуда люди знают, что все чувства живут в сердце. Сердце, спешащее жить от любви. Рвущееся от волнения. И отказывающееся биться от боли.
До чего ты сложный механизм, человек!
Самое странное, и, пожалуй, ужасное, что у нее нет ни одной мысли в голове.
Хоть бы тебе одной!
Она пришла к разрушительной стадии смирения. К безысходности. К умиранию...
Где-то она слышала, что так умерла Жозефина, жена Бонапарта. Улеглась на постель – и тихо испустила дух.
Это не были мысли о каком-нибудь нелепом суициде. Это не было депрессией.
Всего лишь абсолютное понимание конца.
Твой лимит исчерпан, детка.
Набери побольше воздуха в легкие и считай до ста.
Ты же знаешь, тебе нечего терять...
Представь, что тебя уносит теплая волна. Ничто не важно. Больше нет никаких долгов. Нет невыполненных обещаний. Нет прошлого и будущего. Растворяющая гладь воды... и пустота...
Дверной звонок вырвал ее из забытья. Лера вздрогнула.
Показалось, она дремала...
Выпутала котенка из волос, и, оставив его лежать на кровати, медленно поднялась, по-прежнему ощущая слабость во всем теле.
Каково было ее удивление, когда в глазной линзе она увидела Фому.
Руки задрожали. На миг растерявшись, сомневаясь, стоит ли его впускать, все же отворила дверь навстречу.
Парень скользнул глазами по ее лицу и молча вошел, сутулясь больше обычного.
Она отступила немного назад, словно боялась его.
Он постоял, хмуро разглядывая пол, затем в упор посмотрел на нее и спросил:
– Зачем ты это сделала?
У Валерии вырвался судорожный вздох, будто ее ударили, глаза мгновенно наполнились слезами.
Фома непонимающе смотрел на нее, начиная хмуриться еще больше.
– Хорошо, – кивнула она. – Я расскажу. И может быть, ты меня поймешь когда-нибудь...
Затем пошла в свою комнату, он молча последовал за ней.
Какое-то время она набиралась решимости, стоя к нему вполоборота, прислонившись к стене. Он сел в кресло напротив.
Наконец, утерев слезы, она заговорила:
– Веришь ты мне или нет, но это ровным счетом ничего не меняет. Я из другого времени, Фома. Из другой жизни... Ты напоминаешь мне моего сына! Он такой же красивый и целеустремленный юноша...
На этих словах сердце словно разорвалось, и она невольно задохнулась. И все же смогла подавить новый, удушающий прилив рыданий.
– Я никогда... никогда не была с ним близка, как с тобой... – Голос все равно дрожал, она с трудом могла говорить, глотая слезы. – Мне страшно подумать, что я не знаю даже имя его девушки. Какое его любимое блюдо... Как часто он влюблялся и страдал. Почему решил стать именно футболистом, а не рок-звездой... И моя дочь! Моя сластена! До чего же она ненавидит меня, считая полной дурой и стервой с отмороженным сердцем. И разве я этого не заслужила? Откуда им было знать, как сильно я их люблю! Я сама никогда не знала этого. Не понимала, что они в действительности значат для меня... Я думала, что это они неблагодарные. Но это я, именно я была неблагодарна им за то, что они есть у меня! А потом... Я проснулась пятнадцатилетней девочкой, какой была когда-то, только память моя сохранила все подробности моей жизни... будущей жизни! Которой только предстоит случиться. Или уже нет. Я теперь ничего не знаю...
Он смотрел на нее, не моргая, чуть наклонив голову.
– Я знаю, ты мне не веришь. – Валерия вытерла слезы рукавом. – Я бы сама себе не поверила. Но ты хотел правды – вот она, какая есть. Можешь делать с ней, что пожелаешь. Считай меня шизофреником, дело твое. Это ничего не изменит. Я была бы сейчас мертва, а не здесь... Мой последний шанс спасти собственную шкуру и снова увидеть своих детей – это спасти Глеба. Если мне удастся сохранить его жизнь, я сохраню, быть может, и собственную. А я очень, очень хочу вернуться, пусть даже это будет только миг. Лишь бы они снова были – Женька и Ленка! И Андрей! Это все, чего я хочу!
Никогда Фома еще не выглядел таким задумчивым, таким серьезным. И в то же время, невозможно было прочесть по его лицу, верит ли он ей. Скорее всего, нет.
Он медленно поднялся, не проронив ни звука, взял свою сумку, перебросил ее через плече, и ни разу не посмотрев больше в сторону Валерии, ушел.
Ей почему-то сделалось невыносимо больно от этого. Похоже, все хорошие люди, которые верили в нее, рано или поздно должны ее оставить. Она ужасный человек! Она заслужила свои страдания!
И будто прорвала большая плотина. Лера не помнила, когда еще она плакала так долго, так надрывно и обреченно. Она обессилено повалилась на пол и оплакивала все, что имела прекрасного и все, что разрушила в своей жизни. Она оплакивала свою неспособность что-то изменить.
Она оплакивала и тот факт, что даже получив второй шанс – ни за что и никогда не сумеет исполнить свой долг перед судьбой.
Она оплакивала себя...
Читать дальше (Глава 54): [url=http://www.proza.ru/2016/02/01/1463]
©"Последнее желание" Г.Зарудная