Отучившись и получив бесценный опыт, естественно, тот, что сын ошибок трудных, Карина подарила свой талант большой клинике на Московском проспекте. Душа не лежала больше ни к чему. К тому же, главным врачом там был папин давний приятель, ее любимый дядя Коля, которого в детстве она звала «Коко» и часто каталась на его плечах, ныне профессор Политковский Николай Павлович. Уважая и любя своего друга детства, Игоря Светлова, он был свидетелем того, как на его глазах вырос еще один прекрасный специалист, вобравший в себя все положительные качества от родителей: упорство, патриотизм и ответственность от отца, доброту, справедливость и скрупулёзность в деталях от матери, одного из ведущих акушеров-гинекологов города. Закаленная в разных условиях, набившая руку на разного рода случаях, Карина теперь стала незаменимым кадром, той рабочей силой, на которую он, глав.врач огромной клиники, всегда мог сделать ставку. Он знал, что много дорог открыто перед ней, и, будь его воля, ее бы взяли везде, даже за пределами нашей родины. А Карина любила Питер, и будь это дождь, метель, зной или даже пробка, но просто дышать его воздухом ей было приятно.
Стажировки она проходила и в Москве в папиной Кремлевской клинике, и в Австрии, и у нас на юге, и в Сибири, но скучала по Питеру, по дому. Степень для нее много значила, особенно после того, как однажды ей отказали в практике в одной из частных клиник Гамбурга, так что теперь, имея полное образование и опыт, она могла без проблем устроиться в любую больницу. Но больше всего ей, конечно, хотелось действительно помогать тем, кто нуждается в этом. Она видела себя и в Абхазии, и в Чечне, и даже в Ираке. Но, конечно, для родителей это бы значило потерять дочь. Она не могла этого не учесть. К тому же, всегда есть место, которое дожидается именно тебя. Только надо его увидеть. И она его нашла.
Карина Светлова уже полтора года работала в центральной больнице Московского района. Сначала она числилась в общей хирургии, но через некоторое время было решено перевести ее в травматологию, как она просила, хирургом. Карина была рада тому, что загрузка предстояла полная, и она сможет быть полезной.
Карина брала круглосуточные дежурства так, чтобы оставалось время посещать родителей за городом. Она ездила к ним раз в месяц. Но в больнице было правило: нельзя брать больше двух круглосуточных дежурств подряд. Еще было правило: врачи должны были хотя бы пару часов за ночь отдыхать. Но Карина не соблюдала второго и часто нарушала первое правило. На общих собраниях сначала не говорилось про ее дежурства, но потом начальство стало хвалить или ругать ее за работу, ну и, конечно, последовали ревностные нотки со стороны коллег и медперсонала. Девчонки со смены стали реже приглашать на чай, а некоторые коллеги пытались поддеть и внимательно следили за тем, когда же она споткнется, а уж упасть ей помогут!
Карина спокойно относилась к служебным проблемам, считая, что главное — исполнять свой долг, а уж что называть своим долгом, это каждый понимает по-разному.
Ее грызли за работу: места для хирургии в общем понимании Карины было мало, операционных порой не хватало, а в те смены, когда она выходила ассистировать, часто сама становилась оперировать, не доверяя или просто для скорости. Ну не понимала Карина отношения к работе, когда «отбыл смену и домой».
В ее корпусе еще шел ремонт. Проходило оснащение операционных и кабинетов, везде было полно техники и новых приборов, которые перемещали туда-сюда, придумывая, где им лучше стоять. Одна операционная из ряда тех, что уже функционировали, была почти готова, но ее никак не могли «сдать». Карина несколько раз подходила к заведующему кафедрой Иванцову, однажды даже задала вопрос на общем собрании, но эти собрания были настолько ограничены по времени – всем надо спешить, а потому вопросы обсуждались самые-самые острые. Что-то там не соответствовало требованиям техники безопасности, в что именно, каким именно требованиям – никто не мог конкретно ответить. В свободное время она сама туда ходила, вопрос был в закреплении установленной стойки, на которую цеплялась «люстра» и множество всяких приспособлений.
Карина уже сотый раз потребовала у Иванцова, чтобы хоть немного приложили руки и доделали. В те дни был какой-то аврал, все бегали, у Карины была последняя смена, выходные, а потом снова - на трое суток. Иванцов на ходу заверил, что к ее дежурству мастера все сделают, прокричав, убегая, что она и мертвого достанет, поэтому все будет. Карина отметила в своем внутреннем листе задач, что этот вопрос решен.
Была осень, и постоянно шел дождь, сменяясь просто моросью и холодной пеленой тумана. В этот день Карина пришла чуть раньше обычного. Пробок на дороге не было, что очень ее удивило, т.к. маршрут ее автобуса как раз пересекал трассу, где проводили пассажиры основную часть времени в пути. Она в такие минуты завидовала автовладельцам, которые ухитрялись залезть в любую прореху в потоке машин. А во дворе Карина заметила, что народ необычайно оживлен, и весь подъезд заставлен каретами скорой помощи. Значит, хорошо, что она сегодня пораньше, видимо, понадобится ее помощь. Она переоделась, а за это время узнала, что на трассе туман и где-то, не доезжая города, случилось столкновение большого количества машин, а значит, все пострадавшие поступали к ним и в Пушкин. Вот и сейчас освободившиеся «скорые» отправлялись туда же.
Руководил сменой опытный хирург Петров Федор Федорович, она доверяла его мнению и опыту, но сейчас было видно, что он вымотан, и рук не хватает. Она подошла к нему и спросила, что его беспокоит, а потом сказала, чтобы он ехал отдыхать. У него поднялось давление, и Карина настояла на его отправке домой, заменив его.
Шквал каталок и поток людей сначала выбили девушку из колеи, но потом она ушла к операционным, и стало более понятно кого куда направить. Все операционные были заняты. Выйдя из одной, глотнув воды, Карина тут же бежала к другому пациенту. Закончив свою работу, она оставляла ассистентам что-то доделывать, а сама спешила мыться для следующей операции.
Карина вышла в коридор и вздохнула. Она сбилась со счета, сколько было сегодня пострадавших. Подбежала Катя, старшая сестра отделения, и затараторила быстро, но грамотно Карине последние известия. За что Карина ее уважала — она всегда точно излагала суть и всегда интересовалась решением и возможными вариантами. Она объяснила, что поступил мальчик, его осмотрели коллеги и дальше не знают, что с ним делать. Карина отправилась в приемный, где ей сказали, что пациент без сознания, видимых повреждений нет. Она его осмотрела, но сразу сказать, что с ним было невозможно. Она направила его на томограф, выписав еще направлений на анализы, а сама занялась другими неотложными делами.
Мальчика привезли ей после сопутствующих процедур. Прочитав заключения специалистов, она взяла телефон и набрала номер нейрохирургии. У нее было одно подозрение, но без консультации узких специалистов поставить диагноз она не могла. На том конце провода была тишина. И через полчаса, когда она вернулась между своими пациентами к телефону, ей никто не ответил. После третьего звонка в соседний корпус на пост отделения нейрохирургии она уже сама его катила по коридорам, соединяющим здания отделений, решив, что там тоже все были загружены не меньше их. Она все понимала, но для этого на каждом этаже есть постовые, которые должны сообщить куда надо, и пациента заберут.
У них в корпусе творилось что-то невообразимое. Привезла каталку в приемное нейрохирургии, она словно попала в сонное царство. В коридорах тишина, и никого на посту нет. Пробегали молодые врачи, и никто не мог дать ответа, что ей делать с подростком без сознания. Когда уже у девушки лопнуло терпение, она подкатила к палатам реанимации, распахнула двойные двери и вкатила туда каталку. Оказалось, что тут было нечто вроде консилиума, а вот куда делся остальной персонал, было загадкой.
- Карина Игоревна, вы не думаете, что не имеете права врываться в реанимацию... - Это был голос Белогорова, заведующего кафедрой нейрохирургии, ее бывшего преподавателя. Его темноволосая голова возвышалась над коллегами, которые все как один уставились на Карину.
- Ну, так наведите порядок в своем отделении, и мне не придется к вам врываться! Где ваш персонал?
- Вы же видите — у нас пациент.
- Ну, тогда вот вам еще один. И прошу вас, приходите за ними сами. - Белогоров подошел к каталке, взял карту в руки и прочел ее записи в заключении.
- То, что вы тут понаписали, возможно лишь в двух случаях: при наличии, к примеру, гнойных осложнений и ...
- Знаю, вот вы и проверьте, у нас еще сто пятьдесят человек, а дозвониться до вас — как до Кремля! Я поставила диагноз под вопросом на основании результатов томограммы и анализов, которые успели сделать за время, пока я обрывала ваш телефон.
- Кровь может не показать ничего. – Белогоров сделал вид, что не слышит. От этого Карина еще больше заводилась.
- А может и показать.
- Если не подтвердится, тогда это заболевание не к нам...
- Может, лучше было его оставить на месте аварии: извини, парень, у нас от этого не лечат... - сказала она, положив руку на голову мальчика. — И прошу вас, быстрее, он уже два часа без сознания...
- Почему сразу его не привезли? - внимательно посмотрел мужчина на молодую докторшу, с вызовом сверкающую своими изумрудными глазами.
- Не могли поставить диагноз без вас, - она прямо ответила на его взгляд.
- Если вам нужно два часа, чтобы поставить диагноз, это наводит на мысли о вашей квалификации и соответствии надписи в дипломе. За деньги можно купить все, кроме мозгов...
- Вам, видно, их тоже не хватает, ну так я вам подскажу: купите себе совесть, Иван Андреевич... Всего хорошего.
Она повернулась и вышла, а точнее вылетела сквозь двойные створки дверей, пронеслась по коридору, где откуда-то взялись все необходимые сотрудники, хлопнула дверью и побежала по лестнице. Обидный комок давил горло, мешая дышать, и она спешила, практически бежала, стараясь обогнать подступающие слезы.
Ивана Андреевича Белогорова студенты-медики группы, где училась Карина, знали по нескольким экзаменам и практике, которую Карина пропустила, так как была на стажировке за границей. Она слышала, что многим преподавателям не нравилось, что «наши отечественные студенты хотят внедрить американизм в нашу систему здравоохранения», но тогда это было единственным выходом, который нашли ее родители; и мнения Белогорова в этом вопросе она не знала. Девушка училась хорошо и получила распределение в Англию в госпиталь, а родители решили ее поддержать и настояли на поездке, а потом она получила оценку по предмету Белогорова «автоматом» на основании полученных знаний за рубежом.
Белогорову было около сорока лет, и редкая седина уже начала красить короткие темные волосы. Крепкое подтянутое тело, острый внимательный взгляд чуть прищуренных глаз - профессиональная привычка. Он нравился Карине и как преподаватель: спокойный, убедительный и строгий, и как руководитель – у него всегда был порядок в отделении. За исключением сегодняшнего нештатного случая. С того самого первого экзамена, на котором ей пришлось впервые выдержать его взгляд, ей очень хотелось узнать о нем больше. Не как о преподавателе, а как… Как о мужчине. Но не могла себе этого позволить и всячески гнала симпатию от себя. Ей почти тридцать, он на много старше, да к тому же, может быть, у него есть жена. Это для девушки было свято. Она любила свою семью и очень гордилась, что ее родители за столько лет не потеряли теплоты друг к другу. Она когда-то тоже мечтала, что у нее будет крепкая семья и свой дом. Но это было для нее нереально.
В самом начале учебы у Карины случился роман, и молодые люди даже собирались пожениться, к тому же Карина узнала, что беременна. Она очень ценила в родителях их способность понять, не упрекать, не ругать, но предложить выход или альтернативу. Когда она рассказала о своем решении бросить учебу, отец впервые не поддержал ее. Он сказал, что внука заберут на дачу, будут помогать его растить, а Карине купил однокомнатную квартиру, чтобы она могла начинать жизнь там с семьей. Но он не успел ей об этом рассказать.
В один дождливый день дочь вернулась из общежития от своего жениха подавленная и объявила, что ни о какой свадьбе слышать не хочет. Что-то произошло, и родители могли только догадываться, что для нее также не шло речи ни об учебе, ни о нормальной жизни, и родители даже опасались за здоровье дочери. Через пару недель она потеряла ребенка. С тех пор она не заводила отношений с мужчинами. Отец с мамой с трудом реанимировали дочь, а затем отправили ее учиться в Лондон, понимая, что только время и смена обстановки помогут в этом случае.
Со временем боль притупилась, Карина постепенно успокоилась, поняв, что на профессиональном поприще у нее широкие перспективы, что может занять все ее время, заполняя пустоту в душе. Она переселилась в квартиру и ту историю с первого курса постепенно похоронила в своем сердце. Наверное, вместе с сердцем. Намного позже пришло осознание того, что не те это были чувства, если она смогла это ему простить. Не было надрыва, больных метаний и упреков. Единственное, что болело, - это ребенок. Его она простить ему не могла.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/02/01/1206