Широкая бетонная лестница вела в подвал. От времени края ступеней раскрошились, и кое-где торчали проржавевшие концы арматурной проволоки. За серой железной дверью тянулся мрачный коридор с аппендиксами кабинетов, стены которого были облеплены дешевой кафельной плиткой, характерной для казенных учреждений, долгие годы не знавших ремонта. Под низким потолком двумя стройными рядами расположились люминесцентные лампы, дававшие холодный голубой свет. В замкнутом пространстве гулким эхом отдавались шаги. Где-то в конце, наверное, в комнате с теплым свечением настольной лампы, звучала из шипящего динамика «Лунная соната» Бетховена.
Сколько Александр Сергеевич Добров не посещал городской морг, никак не мог привыкнуть к царящей в нем атмосфере абсолютного покоя. Время здесь будто засыпает, и стрелки часов прекращают свой стремительный бег. Клиенты данного заведения уже никуда не торопятся. Нет спешки и суеты. Все размеренно и чинно. Абсолютный сюрреализм. Впервые попав сюда еще будучи студентом юридического факультета академии МВД, до сих пор не научился без некого трепета относится к трупам, упокоившимся в огромных холодильниках. На месте преступления – это одно. Там жертва чьих-то насильственных посягательств. А здесь… Он будто вторгается в царство мертвых, слышит крики и стоны безвинно убиенных. И каждый раз, проходя по длинному коридору, чувствует, как предательская капелька страха стекает вдоль позвоночника.
Заслышав звук шагов, ему навстречу вышел местный судмедэксперт в клеенчатом фартуке поверх белого медицинского халата с неизменной ироничной ухмылкой на устах.
- Добро пожаловать в царство Аида.
- Ну тебя, Павел Трифонович, - отмахнулся Добров, давно привыкший к беззлобным шуткам эксперта. – Лучше расскажи, как там мои подопечные.
- Лежат тихонечко, - Павел Трифонович пожал плечами, при этом улыбка стерлась с лица. – Что им теперь? Пойдем, покажу, - и он свернул за угол, направляясь в зал с холодильниками.
Добров взял эксперта под локоть.
- Давай, лучше в кабинете поговорим.
- Можно и в кабинете.
Не понимая странной боязни мертвых начальником убойного отдела Главка, Павел Трифонович относился к ней с уважением. Знал, что на осмотре места преступления подполковник Добров быстр и решителен, внимателен к деталям. И в следствии его с пути не свернешь. Настоящий профессионал. А морг – это простая человеческая фобия, свойственная многим. Хотя бояться надо живых, а не мертвых. Мертвые не кусаются.
Не снимая полупальто, всем видом показывая, что не намерен терять время понапрасну, Добров присел на старый, отделанный дерматином стул. Из расположившегося над ним узкого подвального окна нещадно сквозило, ветер завывал, создавая полную иллюзию загробного мира.
Протиснув свою дородную фигуру между тумбой и письменным столом, эксперт нажал кнопку на пластмассовом электрическом чайнике и, заслышав уютное бульканье нагреваемой тэном воды, занял свое кресло. Покопался в ящике стола, извлекая тонкую папку-скоросшиватель:
- Ну, что я могу тебе сказать, Александр Сергеевич? – он открыл папку. – Волина Елена Константиновна тридцати двух лет отроду. Скончалась от множественных порезов, нанесенных… короче, не обычным ножом ее порезали, а чем-то чрезвычайно острым. Точно скальпелем. Но с широким лезвием. Тело практически полностью обескровлено. Думаю, убийца сначала сильно схватил ее за горло - под нижней челюстью остались четкие следы от пальцев в шерстяной перчатке – и нанес с хирургической точностью удар в живот, чтобы обездвижить жертву, но при этом не задев никаких внутренних органов. Затем, уложив ее на пол начал резать. Подробности сейчас опущу – детально опишу в отчете.
- Когда?
Эксперт театрально всплеснул руками.
- Как только, так сразу. Думаешь, ты у меня один, кто результаты торопится получить? У меня вон очередь на вскрытие, - он неопределенно махнул куда-то в сторону коридора. – И каждый спешит, подгоняет. А им ведь спешить некуда. Отбегались уже.
- Они отбегались, - скупо согласился Добров. – А убийца бегать продолжает. И кто знает, что еще натворить успеет… Ладно… Она не сопротивлялась?
- Нет. Следов борьбы как таковых нет. Не могла чисто физически. Ее схватили, причем хват был очень сильный, и тут же ударили в живот. Она, конечно, пыталась защищаться, кричала, каталась по полу – от того и порезы на руках, но исход был предопределен с самого начала. Убийца ее резал осознанно, сродни тому, как мясник разделывает тушу, чтобы доставить максимальную боль.
- Думаешь, убийца может иметь какое то отношение к профессиональной разделке мяса? – Добров готов был ухватиться за любой предложенный вариант: найти убийцу, не имея ни мотива, ни свидетелей практически невозможно. Нужна хоть какая-то зацепка.
- Нет. Это профессионал другой категории. Он хорошо владеет своим оружием, силен и, думаю, выдержан – порезы все четкие и прямые. Он не похож на человека в состоянии аффекта и не орудует ножом, как ты привык видеть на бытовухе. Он не бьет ножом – проникающее ранение только одно, первое. А дальше – рассекает плоть, делает это, как художник, широкими мазками. Наверняка криминалисты подтвердят, что часть брызг на месте убийства оттого, что убийца делал большой замах, и кровь разлеталась с лезвия. Обрати внимание: он не бьет, а режет. Это важно!
Добров затряс головой:
- Павел Трифонович, не понимаю. Какая разница?
- Смотри, - эксперт вытянул руку, имитируя лезвие, - представь, что это… ну не знаю… сабля, например. Шашка, какую казаки носят. Если ты будешь рубить сверху вниз, как гвозди забивать, ты конечно человека убьешь, но скорее тяжестью, чем порезав его. Если же шашка по дуге пойдет, то как раз порез получится. Рассечение. У убийцы навык есть, такое движение на подкорку записать надо, чтобы применять на практике… Кстати, нашим орудием убийства могла бы быть сабля. Или что-то вроде того.
- То есть наш маньяк казак или рыцарь круглого стола?
- Убийцу тебе искать, Александр Сергеевич. А моя задача - рассказать тебе о результатах осмотра тела. Казаки, как мне известно, в наших местах не водятся, да и рыцари вроде тоже. Хотя, если найдешь… Чем черт не шутит?
- Думаешь, серия?
Насупившись, эксперт задумчиво постучал пальцами по столу:
- Ты и сам все понимаешь, Александр Сергеевич. Со своей стороны скажу, что оружие в трех случаях и способы убийства идентичны. Не ручаюсь, надо еще посмотреть, но по внешним признакам: широкое лезвие, острая заточка, размашистые движения – все один к одному.
- Но первые два эпизода – на улице. Жертвы – одинокие женщины. А последнее убийство – в квартире. Мать с ребенком. К чему такие сложности?
- Не знаю. Может, ищет новых ощущений. Выше риск – больше адреналина, - предположил Павел Трифонович. – Здесь другое, что меня смущает…
- Что еще? – насторожился Добров.
- Ты представляешь, как устроен человеческий организм? Как работает сердце?
- Ну, в общем и целом, - Добров растерялся.
- Помнишь песню: «Наше сердце – пламенный мотор»? Если быть точным, то не мотор, а насос. Сердечная мышца – это полый орган, за счет ритмичных сокращений обеспечивающий ток крови по всему телу, орошая при этом, примерно, семьдесят пять миллионов клеток. В среднем сердце, сокращаясь 60-70 раз в минуту, перекачивает от пяти до тридцати литров крови, за нашу жизнь - не многим менее двухсот миллионов литров. А это уже четыре с половиной тысячи железнодорожных цистерн. Феноменальная производительность для прибора, массой в триста грамм! При этом каждый удар сердца выделяет энергию, которой хватит, чтобы поднять груз массой двести грамм на высоту одного метра. А за месяц этот груз может оказаться на высочайшей вершине мира, на Эвересте.
- Я понял. Это теория. – Атмосфера морга его угнетала, и Добров беспокойно ерзал на стуле. – Что на практике?
- На практике подтвердились мои подозрения. В комнате, в которой убийца расправился с девочкой, крови было много. Можно сказать, вытекла вся. Но не было естественных брызг, которые неминуемо появляются при таких рассечениях. Кстати, на кухне, где мы обследовали мать, все присутствовало, как полагается. Так что кровь именно вытекла. Под влиянием обыкновенной силы тяжести. Сердце не билось. Не было сокращений – насос не работал. Ее сначала умертвили, а затем, прости Господи, провели необходимые процедуры, чтобы все жертвы соответствовали друг другу.
- Случайность, Павел Трифонович, - убежденно заверил Добров, - ты же сам сказал, что убийца сначала наносит удар, а затем начинает истязать своих жертв. Воля случая спасла девочку от нечеловеческих мучений.
- Сомневаюсь, Александр Сергеевич, сильно сомневаюсь. Провидение здесь ни при чем. Наш злодей, как я говорил, действует с хирургической точностью. И убивая девочку, он изменил правила все с тем же мастерством. Лезвие прошло сквозь мягкие ткани между третьим и четвертым ребром, поразив основание сердца. Смерть наступила мгновенно. Он умышленно выключил насос.
- Тогда я ничего не понимаю…
- Я тоже, - согласился эксперт, - может, девочка ему просто мешала и не была целью?
Встав со стула, Добров пожал плечами, пожал руку эксперту и, бросив на прощание «с тебя отчет», поспешил покинуть морг. Выйдя на улицу, первым делом закурил, сбрасывая с себя оковы загробного мира, и, наслаждаясь смесью сигаретного дыма с чистым воздухом, направился к оставленному неподалеку автомобилю. Так пахнет жизнь: горечью табака, выхлопом отработанных газов и палой листвой, шуршащей под ногами. Ему еще предстояло наведаться в райотдел, возможно Найденову удалось уже раскопать какую-то полезную информацию.
...Районный отдел полиции похож на огромный, никогда не спящий муравейник, в котором круглосуточно кипит бурная деятельность. Звонят телефоны, хлопают двери, кто-то приходит, кто-то уходит, кого-то доставляют, кого-то увозят, кто-то постоянно ходит по коридорам, кто-то ругается, плачет или молчит. Воздух здесь густой и тяжелый, напитанный человеческим горем. В сердце отдела, дежурной части, это чувствуется особенно сильно. Именно сюда доставляют задержанных, сюда же первым делом попадают потерпевшие, именно в дежурной части собираются люди и информация, чтобы затем по коридорам, как по кровеносным сосудам, растечься в разные стороны.
Входя в отдел, Добров тряхнул головой, чтобы сбросить наваждение, навеянное лекцией судмедэксперта о работе сердца. Окружающий мир предстал перед его глазами с точки зрения анатомии. Он видел ясные параллели между человеческим организмом и телом правоохранительной системы, в которой служил. Видел приобретенные болезни и врожденные пороки, но, как и большинство людей, все больше отмахивался от симптомов, приспосабливаясь, а не старался вылечить.
Предъявив дежурному удостоверение, поднялся на второй этаж, встретив Вадима Найденова возле двери кабинета. Обмотанный вокруг шеи вязаный шарф, распахнутая стеганая куртка ясно говорили, что сидеть в кабинете начальник розыска не собирался.
- Убегаешь?
Найденов глянул на наручные часы:
- Как раз по нашему делу. Но если есть, что обсудить, готов задержаться.
Он отпер дверь, скинул куртку и шарф, предложил присесть Доброву.
- Кофе?
Пока жужжала и сопела кофеварка, источая ароматные пары обдаваемых кипятком молотых зерен, Добров делился полученной в морге информацией. Найденов слушал, не прерывая, задумчиво тер переносицу. Новости не сулили сыщикам ничего хорошего, обещая только трудную рутинную работу. Затем встал с кресла и налил две чашки горячего напитка. Привычно добавил по кусочку сахара.
- Что думаешь?
Прежде чем ответить, Найденов сделал глоток.
- Думаю, что зря мы его отпустили. Волин это, как пить дать.
- У него железное алиби.
- Алиби у него на убийство жены. А на первые два? С женой мог и подготовиться, понимал, что под подозрение попадет.
- Значит, должен быть сообщник.
- Возможно, но не факт. Такие дела с сообщником проворачивать – занятие неблагодарное. Рано или поздно протечет. А вот одному…
- У него алиби, Вадим, - повторил Добров.
Отодвинув чашку в сторону, Найденов подался вперед, налегая грудью на стол.
- Подумай сам, Александр Сергеевич, в первом приближении алиби Волина подтверждает множество человек. Никто не видел, чтобы он уходил до окончания мероприятия, то есть по умолчанию он присутствовал там во время убийства. Но также никто не может сказать, отлучался ли он. Там до места преступления три шага. Сделал дело и вернулся назад. Полный эффект присутствия. Кстати, это объясняет, почему девочка погибла сразу же: измываться над собственной дочерью не смог даже такой зверь… Алиби надо проверять шаг за шагом, где-то должна быть брешь в его обороне.
Помешивая ложечкой кофе, Добров наблюдал, как в чашке образуется воронка, не глядя на коллегу, заметил:
- Это все слова, Вадим. Доказательств у нас ровным счетом никаких.
- Признай, что возможность-то у него была.
Отпираться не имело смысла. Матерый сыщик, Александр Сергеевич Добров любил споры по существу, привык прислушиваться к мнению коллег. Зачастую случалось, что незаметное одному оказывается совершенно ясным другому. Вопрос восприятия действительности и опыта.
- Теоретически – «да». А практически?.. Ни уличные камеры, ни камера при входе в подъезд ни его, ни кого другого, кто бы мог нас заинтересовать, не зафиксировали. Да пусть это хоть сто раз Волин, что ты ему предъявить можешь? На его стороне: алиби и отсутствие мотива. А у нас? Ни орудия преступления, ни свидетелей.
- Соседка показа, что два дня назад Волин ссорился на лестнице со своей женой. Разговаривали на повышенных тонах.
Это уже была зацепка, но Добров не спешил с выводами.
- Между семейной ссорой и убийством – пропасть, - рассуждая, Добров продолжал помешивать кофе. – Намекаешь на бытовой характер преступления?.. Если бы жертву пырнули ножом, я бы поверил. Но и женщину, и девочку убийца буквально изрезал на куски. Он наслаждался процессом, а не действовал в состоянии аффекта, как бывает при бытовухе. Он подготовился, продумал пути подхода и отхода. Так что ссора, извини, - не мотив.
Откинувшись на спинку стула, Найденов с удивлением уставился на Доброва:
- Не пойму я, Александр Сергеевич, ты в убойном отделе работаешь или в адвокатуре? Наша задача преступника закрыть, а ты вопросы какие-то придумываешь, его выгораживаешь.
- Мои вопросы по сравнению с теми, что прокурор задавать будет, цветочками покажутся. Доказательная база по делу у нас с тобой железобетонная должна быть, чтобы эта сволочь, кто бы он ни был, вывернуться не смогла… Что еще?
В ответ Найденов насупился.
- По учетам НД, ПНД Волин Денис Евгеньевич не значится. По месту жительства характеризуется с положительной стороны. – Он выдержал паузу, затем добавил.
- Но, если честно, сам знаешь, что у нас на одной лестничной клетке соседи друг друга едва знают. А участковый его вообще ни разу не видел. Так что грош цена этим характеристикам.
- Наш убийца – человек с отклонениями в психике, - констатировал Добров. - Измываясь над жертвами, он удовлетворяет какие-то свои потребности, кормит засевшего глубоко внутри зверя, жаждущего крови. Зверь этот должен был себя проявить ранее. Возможно, не так вызывающе, не так открыто, какие-то первые робкие попытки… Кстати, о прошлом Волина удалось что-либо узнать?
Подтянув к себе с угла стола папку уголовного дела, Найденов начал перелистывать страницы:
- Мутный он, - высказал свое мнение оперативник. – Человек без истории, несмотря на то, что все документы вроде бы в порядке. Приезжий. В городе зарегистрировался по месту жительства жены, сразу после свадьбы. Где был и чем занимался до свадьбы – нам неведомо. Можно фантазировать сколько угодно.
- Здесь-то все понятно, - не согласился Добров. – Волин – военнослужащий. До свадьбы мотался по гарнизонам, а в городе, можно сказать, обрел тихую гавань. Надо запросить военкомат…
Не дав коллеге договорить, Найденов иронично улыбнулся.
- Уже! Мы, знаешь ли, Александр Сергеевич, в райотделе тоже не зря свой хлеб едим… Говорю ж: мутный он, этот Волин… Здесь-то как раз самое интересное и начинается. – Найденов с шумом выдохнул воздух из легких, точно готовясь к сложному прыжку. – В военкомате по месту жительства подтвердили, что Волин Денис Евгеньевич действительно состоит на воинском учете, проходил службу в рядах Вооруженных Сил, вышел на пенсию по минимальной выслуге. На этом все. Даже звания не сообщили, не говоря уже о месте службы.
- Это ответ на официальный запрос? – удивился Добров.
- Нет. Ты же знаешь, на официальный запрос мы месяц ответа ждать будем. Но думаю, что результат окажется тот же. Я сначала с секретарем побеседовал, затем с военкомом… Стена молчания. Секретчики, чтоб им! – всплеснув руками, Найденов расписывался в собственном бессилии.
Добров продолжал помешивать кофе. Похоже, местные сыщики сделали все, что можно в сложившейся ситуации. Выше головы, как говорится, не прыгнешь.
- Вадим, все же отправь запрос в военкомат. Хотят или нет, но ответить им придется. Мы не из праздного любопытства интересуемся, а в связи с обстоятельствами по уголовному делу. Поглядим, как выкрутятся. А пока, - он отставил чашку в сторону, - есть у меня человечек в местном военном ведомстве, попробую через него навести справки.
Попрощавшись, Добров направился к выходу. Кофе на столе так и остался нетронутым. Последний вопрос коллеги догнал Доброва уже в дверях:
- Александр Сергеевич, скажи по чесноку: если мы убийцу все же поймаем, то Управление себе плюсик в актив поставит, а если будет глухарь, то шишки райотделу достанутся?
Обернувшись, Добров улыбнулся:
- Мы результат по справедливости поделим.