Летная ночь. Промзона. Вокруг покрытый мраком индустриальный пейзаж. Маленькая комната целиком занятая огромным и жутко стучащим старым вышивальным станком. И еще есть такой же большой стол для кроя с зазубринами, цеплючий, на металлическом каркасе. Три часа. Выходишь на улицу вдохнуть свежий воздух, присаживаешься на кем-то заботливо обернутый старенькой подкладкой с синтапоном пенек и закуриваешь. Смотришь на небо. Небо, как небо. Ничего нового: всё те же звезды и та же Луна. Просто больше ничего примечательного вокруг. Прислушиваешься к доносящимся из недалеко расположенного вокзала гудкам локомотивов, объявлениям дежурных по громкоговорителю, к возне большого алабая в вольере возле соседнего ангара. И вдруг за спиной раздается скрипучий голос дедушки-охранника :
-Доброї ночі, пані! Ви знов у нічну?
-Доброї! Так, знову.
Дедушка делает паузу, что-то тихонько мыча себе под нос и прожевывая слова, а потом четко произносит:
- Колись і я замолоду дуже багато працював у нічну. Так спати хтілось. А зараз вже нема від старості сну. То й сторожую ночами… Але як же це не природно працювати жінці ночами! Жінка вночі повинна кохатися зі своїм чоловіком. Ніч для любові, а не для праці.
«Пані»! Не казенное «женщина»! И от этого обращения повеяло легкомысленными косынками-заколками-лентами, тонкими батниками и многослойными летящими юбками в пол. А перед глазами возникла молоденькая девушка с длинной ниже пояса косой, в самодельной юбке из льна, с наброшенной на плечи цветной бабушкиной шалью, большой сумкой через плечо. И в этой сумке хранятся грязная и местами треснутая коробка ленинградской акварели, колонковые кисточки, остро заточенные карандаши и альбом с этюдами, набросками, зарисовками моделей летящих многослойных юбок и сарафанов с «ришелье», срисовки народных орнаментов с рушников и сорочек из музея декоративного искусства. И руки у нее такие же грязные и с не смывающейся краской, как и коробка драгоценной акварели. Это было недавно – это было давно.
Дедушка ушел, пожелав легкої праці. А ты чувствуешь, как находящаяся внутри тебя монолитная женщина с веслом начинает рассыпаться. Сначала разрушается весло, потом руки с мощными плечами, груди, нос, рот…и все это кусками старого изношенного бетона падает к мощным ногам, вмурованным в такой же бетонный постамент. И ты, уже не ты. Ты устрица во вскрытой раковине – мягкая и текучая и совершенно беззащитная. Ты возвращаешься в цех, подходишь к зеркалу, вытираешь с лица влажной салфеткой флисовую пыль и говоришь своему отражению: «Соберись, тряпка! У тебя нет мужчины! А значит работай, и не сентиментальничай». И ты начинаешь заново восстанавливать свой разобранный хребет и собирать из осколков привычную женщину с веслом. Подтягиваешь сползающие старые джинсы. В них удобно работать. В них удобно жить. А юбки в пол? Они остались в прошлой жизни и на эскизах в альбоме. Достаешь из сумки, прописавшиеся там медицинский клей и пластырь, заклеиваешь и заматываешь порезы, чтобы не испачкать ткани кровью. Запускаешь станок, включаешь FM. Выключаешь FM, потому что там крутят те же песни о несчастной любви и одиночестве. И гонишь, гонишь от себя мысли и мечты о несбывшемся, но таком желанном… И если бы можно было каждое слово, каждую мысль записать, то вышел бы многотомный роман одной только бессонной ночи в жизни женщины, где есть место и драме и комедии…
(Иллюстрация: "Девушка с веслом" Автор:Евгений Петров)