Накануне закончились праздники, и рабочий день начинался вяло. Заказов ждать еще рано, клиенты еще сами только раскачивались, подсчитывая убытки прошедшего сезона. Доходами могли похвастаться лишь экспортеры, обвал нефтяных цен и рубля существенно ударил по самым надежным и платежеспособным партнерам. Впереди отчетливо маячила перспектива увольнения, безработицы и бескормицы, но придумать и предпринять нечто спасительное в таких условиях ему пока не удавалось. Длинные каникулы помогли на полмесяца устраниться от накопившихся проблем непрерывных визитов и пьянок в теплых кампаниях приятелей и родни в далеком родном городе, но сейчас приходилось серьезно задуматься о своем будущем. И мысли эти оказывались абсолютно не радужными.
Но тут зазвонил мобильник. Внимательно выслушав торопливо-дежурное сообщение оператора, он понял, что ему осталось три недели. Узнать это было неожиданно и не слишком приятно. В прошлый раз ему пообещали месяцев десять. Да, они грозили быть весьма беспокойными и трудными, но позволяли относительно спокойно подготовиться к неминуемому. Теперь же прежние расчеты и планы оказались не нужны, требовалось только успеть утрясти и закруглить дела, позаботиться о детях и небогатом имуществе, предупредить друзей и близких. Это вначале показалось не сложным по сравнению с тем, что его заботило уже не один год, трепало нервы и не давало спать долгими ночами. Поэтому он не стал паниковать и впадать в прострацию, а почувствовал некое облегчение.
Первым делом он пошел снова в поликлинику и получил у врача кучу рецептов и направлений на анализы, будто они могли уже нечто кардинально изменить. Но это требовалось сделать, дабы не допустить ошибку, пройти весь путь полностью и не потерять даром время. Потом он отправился к нотариусу, отсидел пару часов длинной очереди и за 5 минут оформил завещание на своего сына. У них не сложилось теплых отношений, и тот уже несколько лет, покинув отчий дом, не писал и не звонил ему, но ощущение накопленного долга заставляло заплатить по счетам хотя бы так. Этот грех его ранней молодости, который уже и сам забыл о своем незадачливом папашке, однако иначе поступить он не мог в силу воспитания и понимания жизни. Других финансовых обязательств у него не водилось.
Но требовалось еще разобраться с мелочами. Он проверил баланс на карточке и настроил автоплатеж за жилье, отключив его за электричество и телефон. Заплатил вперед за аренду гаража, где хранились мешающие в его маленькой комнате старые вещи, которые следовало наконец выбросить. Рука не поднималась отнести на свалку собранный еще в молодости древний и не слушанный в этом веке винил, а также художественные альбомы, любовно собираемые для внуков, которых он так и не дождался. После этого пришла пора антресолей, полных так необходимых каждому мужчине инструментов, проводов, прочих железок и сломанных или устаревших приборов. Далее очистке подверглись книжные полки, забитые книжками, документами и подаренными безделушками.
На досуге он писал картины, и немало их стояло по углам в разной степени законченности. Иногда под настроение он возвращался к ним, дописывал и дарил друзьям и знакомым на дни рождения, праздники или по иным случаям. Ныне, казалось бы, возникла веская причина, и он постарался завершить незаконченное, но вдохновение не приходило, да и раздавать сейчас кому-либо свои нетленки повода не придумывалось. Впрочем, он и сам видел как его презенты часто оказывались не на почетном месте, а в темном чулане. Хотя приятели и любимые женщины почти искренне восторгались его многочисленными талантами, но в глубине души его считали недотепой и неудачником, не способным добиться успеха в жизни и обзавестись нормальной семьей и жильем.
Ему стукнуло уже немало лет, и он нередко думал о том, как оно случится, когда настанет его час, но никогда не предполагал, что это окажется столь обыденно и прозаично. Ему не было страшно, горько и обидно от случившегося, а лишь немного грустно от того, что все так неожиданно быстро заканчивается. Он считал себя атеистом, но ему казалось даже интересным происходящее там, за той чертой, о которой он столько раз читал и слышал. Поэтому он не печалился об уготовленном ему судьбой, а со странным нетерпением ожидал своего срока, который мало кто знает наперед и даже радовался времени хорошо продумать, подготовить и доделать. Он желал лишь ничего и никого не забыть перед своим уходом, не упустив чего-то действительно важного.
Последние дни спрессовались в непрерывную чехарду дел. Хоть он и давно жил один, отнюдь не хотел оставлять после себя беспорядок в доме и нерешенные вопросы, хоть как то осложняющие миссию тех, кому придется потом заниматься их разборкой. Он не являлся педантичным аккуратистом, но не любил перекладывать на других должное выполнить самому. Накануне, несмотря на преследующую его постоянно боль, он постирал и высушил грязное белье, пропылесосил ковры, подмел и протер пол, выкинул ненужные продукты и помыл холодильник. Он предпочел бы проводы без помпы и нервотрепки и даже собирался подготовить сборник любимых песен на диске, но решил, что это, наверное, будет глупо и обременительно для тех, кому придется возиться с ним.
В последнюю ночь он лег пораньше, но долго ворочался на жесткой постели, не в состоянии заснуть. Мысли и воспоминания непрерывной лентой шли друг за другом, прокручивая перед мысленным взором картины счастливого и солнечного детства, беззаботной и безоблачной юности, радостной и энергичной молодости. Всплывали лица однокашников, родных и близких, детей, живших в памяти смешными и трогательными малышами… Ранним утром он неторопливо сделал привычную зарядку, принял душ, позавтракал, помыл посуду, выложил на столе документы на жилье и необходимую наличность, которой хватило бы на возможные в недалеком будущем издержки, оделся и обулся, оглядев напоследок свою комнату, выключил свет, поднял сумку и закрыл за собой дверь.
Формальности по обустройству в медцентре не заняли много времени. Он переоделся и прошел в палату, где разослал самым дорогим и важным для себя людям легкие и ни к чему не обязывающие пожелания по смс, аське и электронной почте. Ему хотелось еще раз услышать их голоса и сказать им многое о том, как он любил их и нуждался в них, но он не желал никого волновать раньше срока. Ему казалось, что он не может не совладать с собой и выдаст себя тембром или интонацией. Поэтому он не стал вдаваться в подробности и чувства. Ему больше не хотелось ни читать, ни писать, ни слушать или смотреть новости. Окружающая действительность постепенно теряла для него свою актуальность и важность. Он слишком утомился долгим ожиданием и хотел только забыться и уснуть.
Когда пришло его время, он сладко потянулся, улыбнулся на прощание окружившим его людям и закрыл глаза, увидев быстро приближающийся яркий свет в конце длинного тоннеля. Он летел по нему без страха и сомнений, ничего не ожидая и ни на что не надеясь, полностью приняв свою участь и покорившись судьбе. Он не видел никого вокруг и впереди, но не вспоминал и о тех, кого встречал в своей прежней жизни. Они не существовали вне, это он становился всем, растворяясь в бесконечном и вечном Абсолюте. Когда же он достиг ослепляющего финала, то просто открыл глаза и сощурился от теплого солнечного луча, достигшего его койки. Операция прошла, видимо, успешно, жизнь продолжалась и ему придется снова подумать о будущем, доме, быте и тех, кто ждут его там.