Проблемы у Кости Скворцова начались через два года после окончания мореходки. И что больше всего обескураживало, они не были связаны с работой, здесь-то, как раз, всё обстояло наилучшим образом. Костя очень быстро вписался в коллектив и зарекомендовал себя толковым молодым специалистом. Капитан был им вполне доволен, хотя и не упускал случая устроить Скворцову показательную выволочку, но больше для проформы, нежели за нерадивость. Словом, у него всё было, как говорил сатирик Задорнов, выцепивший из лексикона подрастающего поколения это дурацкое определение абсолютного благоденствия - «чики-пуки». Напасти пришли, откуда Костя меньше всего ожидал – с берега, со стороны горячо любимой и многоуважаемой маменьки.
Зинаида Владимировна, рано овдовевшая, молодящаяся энергичная дама, проявляющая во всём, кроме того, что касалось её единственного отпрыска, рассудительность и живой ум, трепетно следила за жизнью сына, проявляя к ней ревнивый интерес. Даже очень проницательный человек не сразу мог разглядеть под внешней мягкостью и округлостью форм стальной каркас и неотвратимое, как сам рок, движение к выполнению поставленной задачи, более свойственные терминатору из фильма Джеймса Кэмерона, чем скромному преподавателю английского языка. Ученикам же, попавшим в её класс, хватило нескольких уроков, чтобы окрестить Зинаиду Владимировну «Стилбабой» и приложить максимум стараний, дабы не навлечь на себя её гнев.
Сама Зинаида Владимировна на корню губила «души прекрасные порывы» школьников, надеющихся на ненавязчивое обучение предмету.
- Я не сомневаюсь, что среди вас найдутся те, кто не имеет желания учить английский язык. Также, я вполне допускаю, что кто-то попробует увильнуть от его изучения. Этих наивных и самоуверенных молодых людей я буду вынуждена огорчить, - мило улыбалась своим подопечным Зинаида Владимировна, сквозь стёкла очков, с рентгеновской точностью выявляя потенциальных шалопаев и саботажников. - На моих уроках вы будете не только самозабвенно участвовать в процессе обучения, но и к окончанию школы, это я вам гарантирую, будете если не думать, то свободно говорить на этом замечательном языке.
Костя учился в одном из классов, отданных на «растерзание» его матушке. Стоит ли говорить, что среди однокашников он вынужден был владеть языком лучше всех. Он им и овладел, приобретя вместе со знанием английского непоколебимую уверенность в том, что если маменька чего решила, то добьётся этого любыми доступными ей способами и средствами.
Его отец, капитан дальнего плавания, тоже знал эту черту характера Зинаиды Владимировны, но в семейных разборках «морской волк» всегда оставлял последнее слово за собой: «Ну, хорошо, хорошо! Пусть будет по-твоему!».
Отца не поглотила в расцвете сил, как можно было предположить, морская пучина, он умер от остановки сердца, переусердствовав во время одного из отпусков с алкоголем. Всю заботу о сыне взяла на себя Зинаида Владимировна, чем, собственно, она и так занималась с самого его рождения, пока муж бороздил просторы мирового океана.
Поставив перед собой задачу воспитать сына достойным членом общества, Зинаида Владимировна со свойственной ей целеустремлённостью отсекла всё второстепенное, что могло помешать ей в становлении Кости, как личности. Она отказалась от повторного брака, отвергнув предложения многочисленных поклонников, тогда Зинаида Владимировна ещё не походила на добрую пышнотелую молочницу, а была стройна как лань, и увлекалась большим теннисом, который после смерти мужа забросила вместе с утренними пробежками, посвятив всё своё свободное время сыну.
Зинаида Владимировна не нашла ничего предосудительного в том, что Костя решил пойти по стопам отца, конечно же не в смысле злоупотребления спиртными напитками, а в желании стать моряком и поступить в мореходное училище. Она записала его в секцию лёгкой атлетики, для гармонического физического развития и в клуб юных моряков «Бригантина», что на станции Водный стадион.
Несмотря на то, что маменька держала Костю в ежовых рукавицах, разумеется для его же блага, он был ей благодарен за то, что она не привязала его к своей юбке и отпускала порезвиться с друзьями, правда, только после выполнения домашнего задания и поручений по дому.
С ребятами в клубе, как и с одноклассниками в школе, у Кости сложились ровные приятельские отношения. Друзьями он обзавёлся в спортивной секции. Старшие мальчишки увлекли его и ещё пару пацанов паркуром, чему Костя и предавался всё свободное время, добившись к окончанию школы серьёзных успехов в этом нелигитимном виде спорта.
В училище Косте, несмотря на избыток желающих, удалось поступить с первого раза. Приученный Зинаидой Владимировной с младых ногтей к дисциплине и чёткому исполнению возложенных на него обязанностей, он без труда включился в учёбу, приняв как должное форму, построения и побудки. «Торговый флот он тоже боевой», часто вспоминал Костя, как отец напевал эти слова из песни Александра Розенбаума, находясь в приподнятом настроении.
Зинаида Владимировна инспектировала его не реже раза в два месяца, на машине или поезде, в зависимости от времени года.
Шесть лет промелькнули, сменяя друг друга подобно узорам калейдоскопа в руках нетерпеливого ребёнка. Костя получил диплом инженера-судоводителя, погостил дома, «покувыркался» с друзьями трейсерами по территории заброшенного завода, и вернулся в Питер. Его направили стажёром на один из сухогрузов пароходства. Началась самостоятельная взрослая жизнь.
Закон сохранения энергии, согласно теореме Нётер универсален, и присущ всем системам физической природы. Зинаида Владимировна, которая по техническим причинам не могла активно участвовать в жизни сына, минимум полгода находящимся в море и зарубежных портах, для неё недосягаемых, готова была взорваться от распиравшей её неизрасходованной жизненной энергии. Нужно было срочно искать для неё выход, и мудрая женщина его нашла. Она решила озаботиться семейным положением Кости, и подыскать ему достойную, на её взгляд, невесту, о чём и не преминула сообщить ему во время телефонного разговора.
Вежливо поблагодарив маму за заботу, Скворцов, едва сменившись со стояночной вахты, проигнорировав завтрак, вприпрыжку побежал к выходу из порта и поймал такси.
- Куда едем? – немолодой таксист повернул добродушную, располагающую к себе физиономию к усевшемуся на переднее пассажирское сиденье Косте.
- Не знаю, - честно признался Скворцов, - выпить нужно срочно.
- Так припекло? – сочувственно присмотрелся к нему водитель.
- Во! – Костя двумя руками изобразил самоудушение.
- Вообще-то магазины с одиннадцати начинают продавать, но я знаю пару местечек, - проникся сочувствием к парню таксист.
- Поехали, - обречённо махнул рукой Скворцов.
- Если хочешь, можешь выговориться. Таксист, он сродни исповеднику, только что грехов не отпускает, - улыбнулся водитель, - я ещё «зеленоглазое такси» застал. В парк сразу после армии пришёл, за тридцать лет таких душещипательных историй наслушался – роман пообъёмистей «Войны и мира», графа Толстого написать можно! Могу послушать, ежели не криминал какой, за послух денег не беру, в одно ухо влетело, в другое вылетело. Со мной, бывает, делятся таким, что детектор лжи не выявит. Близким такого не расскажешь.
Костя, в пол уха слушая таксиста, с накатившей на него, без малого, вселенской грустью, размышлял над незавидным положением, в котором его утвердила чрезмерная забота маменьки. Поделиться возникшей проблемой с кем-нибудь на судне, это надолго стать посмешищем. Книгочей электромеханик обзовёт Подколёсиным и предложит попросить в первом заграничном порту политического убежища, сославшись на злостное нарушение прав ребёнка, пожаловаться на мать-деспота в ювенальную полицию и Лигу сексуальных реформ. Выпустить же пар в присутствии постороннего человека, представлялось вполне логичным в создавшейся ситуации решением.
- Вы, наверное, смеяться будете, но для меня всё очень сёрьёзно, - замогильным голосом, с трагическим надрывом, заговорил Скворцов. – Мать надумала меня женить… Не перебивайте, - заметил он, что водила собрался что-то сказать. Вы просто не знаете мою маму. Это танк «Армата» в юбке. Мой отец, капитан, Царство ему небесное, - Костя мелко перекрестился, - с которым пароходское начальство опасалось лишний раз в дискуссию вступать, как болонка на поводке за ней ходил. Нет, она замечательный человек. И отца любила, и меня любит до самозабвения, но такая любовь подобна удушающим объятьям питона. Когда знаешь, что она ради тебя на плаху, не моргнув глазом, голову положит, очень трудно ей в чём-то отказать. Беда в том, что она всегда безоговорочно уверена в своей правоте, и когда она считает, что делает что-либо для твоего блага, переубедить её невозможно. Для принуждения к выполнению принятого ею решения, в ход идёт всё: крик, слёзы, имитация сердечного приступа, нервной горячки. Если вышеперечисленное не возымело должного действия, начинается многодневная депрессия, демонстративный отказ от общения и приёма пищи. Она просто запирается в спальне и выходит оттуда только при крайней необходимости. Слово компромисс ей не ведомо. Или полная капитуляция с признанием её правоты, или ничего. Помнится, они с отцом не сошлись во мнениях, он тогда на месяц в отпуск приезжал. Так вот она его до самого отъезда подобным образом изводила. Думаю, он и пить-то всерьёз через неё начал, - Костя грустно покачал головой.
- Тяжёлый случай, - протянул таксист, - и что делать думаешь?
- Для начала напьюсь. Думать потом буду.
- Мысль верная. Алкоголь, в разумном количестве, мысли в порядок приводит. Я когда в Крыму отдыхал, это ещё до того как Союз развалился, на экскурсию в Масандровские подвалы ходил. Так вот. Там вино на пробу давали, а профессор, старичок, лекцию читал. Так по его словам выходило, что человеку без вина, вроде как и жить невозможно. Вот, к примеру, женщина, когда у неё стресс, ударится в плач, и рыдает, пока в чувства не вернётся. Для мужика такой метод неприемлем, тот надираеться, до потери мироощущения, и тем самым сбивает шапку стрессового напряжения. Тут главное в запой не уйти, - развил тему водитель.
- Да я вроде не запойный, - неуверенно пожал плечами Скворцов, - жизнь такая. Я ведь в принципе жениться-то не против, - вернулся он к изначальной теме разговора. - Другое дело, кого мать мне в невесты подберёт. Вдруг под себя? Тогда хоть в команду капитана Филиппа Ван дер Деккена, на «Летучий голландец» нанимайся, чтобы на берегу не чаще раза в десять лет появляться.
- Слушай, парень, а ты возьми инициативу в свои руки, - после недолгой паузы предложил таксист.
- Это как?
- Ты же жениться, говоришь, не отказываешься? С ориентацией у тебя всё в порядке?
- Ну…
- Антилопу гну, никак не нагну! Вот и женись. А мамашу перед свершившимся фактом поставь.
- Идея, конечно, интересная, только где же я за такое время невесту найду? Через три дня у нас отход, а сразу после рейса у меня отпуск, - Костя задумчиво почесал лоб. Предложенный таксистом выход его явно заинтересовал.
- Здесь я тебе не помощник, - водитель свернул в какой-то проулок, - не найдёшь жену сам, найдёт мамаша. Ну, вот и приехали, - водитель остановил такси возле небольшого магазинчика, с зашторенными витринными стёклами, - они тут по-хитрому. Оформили магазин, как бар. Под эту бирку и торгуют в неурочное время. Тебя подождать?
- Спасибо, не надо, - Костя расплатился, и вышел из машины…
Скворцову снился кошмар. Костя понимал, что он спит, но не мог выбраться из душного лабиринта жутких видений, плутая по мрачным закоулкам царства Морфея, предназначенным для недостойно проведших день людей. «Нет, - размышлял во сне Скворцов, - Морфею пофиг, как кто себя вёл. Это Оле Лукойе раскрывает над непослушными детьми чёрный зонтик, чтобы им ничего не снилось, а послушным дарит цветные сны. Но не кошмары же!».
В челноке под парусом, он плывёт по зеркальной глади узкого фьорда, зажатого меж суровых, почти отвесных скал к берегу. Над ним, почти задевая мачту крыльями, с тревожными, режущими ухо резкими криками, мечутся крупные чайки. Они не сводят злые, жадные глаза с рыбы, грудой серебра рассыпавшейся по дну лодки. На причале, грубо сколоченном из вековых дубовых стволов, его встречает мать, полуобнимая рослую широкоплечую блондинку, со стальным обручем на голове и кожаной рубахе, с нашитыми на неё железными бляхами. «Здравствуй сын, - говорит Зинаида Владимировна, победно улыбаясь, - вот, как я и обещала, к твоему возвращению и невеста. Её зовут Брунгильда». Девица тяжёлой поступью идёт ему навстречу, обнимает так, что трещат кости, и жарко шепчет в ухо: «Мы будем до изнеможения биться друг с другом каждый день, покуда ты не одолеешь меня, только тогда я допущу тебя до своего ложа». Костя хочет сказать, что он не особенно-то и добивается разделить ложу с бодибилдершей, но замолкает на полуслове. Брунгильда непостижимом образом превращается в кумову жинку, из фильма «Ночь перед рождеством», её длинный нос начинает шевелиться, принюхиваясь. Она хищной птицей бросается к лодке: «Вот это хорошо! Это хорошо, что наколядовал столько! Вот так всегда делают добрые люди…». Костя с криком отшатывается от гнусной бабищи, оступается, и падает в воду. Его со смехом начинают тормошить, утягивая на дно русалки, щекоча лицо длинными, похожими на водоросли, зелёными волосами… «Э! Ты чего разорался-то?» - слышит он сквозь толщу воды чей-то встревоженный голос, и просыпается.
Над ним склонилась, щекоча лицо кончиками длинных светлых волос, женщина бальзаковского возраста, похожая на теперешнюю Шарлиз Терон:
- Приснилось чего, - она перестала его трясти.
- Брунгильда?
- Ага, мать Тереза, - женщина изящным движением головы откинула выбившуюся прядь.
- Вы кто? – Костя натянул одеяло до подбородка, с ужасом осознавая, что он голый.
- Мы уже на вы? – приподняла ухоженные брови незнакомка, - вчера жениться предлагал, да ещё так настойчиво, что я не устояла. Женщина обнажила в улыбке безупречные зубы, глаза же оставались холодными, оценивающими, - меня зовут Людмила. Сегодня утром я привезла тебя сюда. Ты был пьян до изумления, рассыпался в комплиментах в мой адрес и постоянно навязывал мне руку и сердце. Мы провели в этой постели несколько великолепных часов, а потом ты уснул. Признаться, я такого от тебя не ожидала, - она бесцеремонно погладила его сквозь одеяло. – Кофе будешь на посошок? А то скоро мой Черномор заявится.
- Почему не Руслан? – начал приходить в себя Костя.
- Староват он для Руслана, - пояснила Людмила.
Скворцов только оделся, как в комнату влетела Люда, с забытой в уголке рта тонкой сигаретой:
- Кофе отменяется! Муж вернулся. Вот как чувствует, – вспомнила она о сигарете, и глубоко затянулась.
- И что теперь? – слегка обеспокоился Костя.
- У тебя неприятности, - дёрнула плечами Людмила.
- От Черномора? – попытался пошутить Скворцов.
- Нет, от Марты.
- А кто такая Марта?
- Сука! Вот кто. Всё время норовит к нам в постель залезть, - Люда зло выдохнула облако дыма.
-?
- Доберманиха его. Он ещё хвастался, что натренировал её моим любовникам «фаберже» откусывать. И ведь не спрячешь тебя, учует.
- Нет. На потерю «фаберже», как ты изящно выразилась, я не согласный, - Костя выглянул в окно.
- С ума сошёл? Ноги переломаешь! – догадалась о его намерениях Людмила.
- Лучше ноги, чем…
Костя перелез через подоконник, удерживаясь за раму, на вытянутых руках опустился вниз и нащупал ногами декоративный карниз. Развернулся, и прижимаясь спиной к стене дома прошёл несколько метров. Оказавшись напротив находившейся чуть ниже карниза беседки для барбекю, он оттолкнулся от стены и перепрыгнул на крышу. Балансируя, как канатоходец на натянутом канате, Костя пробежался по коньку до конца крыши, спрыгнул вниз, при приземлении сделал диагональный кувырок, и рванул через лужайку. Легко взлетев на кирпичную трёхметровую ограду, задержавшись на секунду на её верхушке, он помахал Людмиле, наблюдавшей за его действиями открыв рот, и спрыгнул вниз.
- Профессиональный Дон Жуан, - одобрительно покачала она головой, делая последнюю затяжку выкуренной почти до фильтра сигареты, - жалко больше не увидимся.
Оказавшись снаружи ограды дома, Скворцов не сразу понял, где находится. Он посмотрел на часы - около двенадцати, но было светло, наступило время белых ночей. Костя пошёл наугад по улице, в надежде встретить кого-нибудь из местных, чтобы узнать, куда его занесло.
Он попытался вспомнить события сегодняшнего дня, но всё виделось как-то размыто, отрывочно. Костя хорошо помнил, как купил в магазинчике, к которому его привёз таксист, две фляжки «Старого Кенигсберга», потом бродил по улицам, периодически прикладываясь к бутылке и мысленно оплакивая свою участь. Уже смутно вспоминалось, как он приставал к женщине, похожей на голливудскую кинодиву, поездку на машине… и всё.
Узнав у прохожего, выгуливающего маленькую лохматую собачонку, что находится в посёлке на берегу Финского залива, Скворцов, выйдя на шоссе, не без труда поймал машину. До судна он добрался часам к двум ночи. В своей каюте Костя, не раздеваясь, только стянув, не расшнуровывая, кроссовки, рухнул на койку и проспал до утра. Его разбудила буфетчица, приглашая на завтрак.
Костя плеснул в лицо холодной водой из крана над умывальником, пятернёй пригладил волосы: «После завтрака в душ схожу". Не получилось. В кают-компании его нашёл вахтенный помощник и передал распоряжение капитана подняться в его каюту.
Капитан неодобрительно посмотрел на помятого Скворцова, поморщился, услышав донёсшийся до него запах перегара:
- Поезжайте в пароходство, Константин Алексеевич, получите карты. Идём на Венесуэлу.
- Что повёзём? – выказал интерес к работе Скворцов, даже ножкой слегка шаркнул.
- Спецгруз, - многозначительно посмотрел на него капитан. - Иди уж. И чтобы никакого пива по дороге.
Костя быстро сгонял в душ, переоделся в форму, и сбежав по трапу на берег, направился к выходу в город.
Получив карты, он прямиком отправился в ближайший магазин, и купил пару бутылок пива. Жадно глотая живительную влагу, он вспоминал своё вчерашнее приключение: «Знойная дамочка оказалась. Жалко только, что ни шиша не помню. Ну, да ладно. Главное лицом в грязь не ударил».
До училища у Кости, основное время находящегося под присмотром маменьки, близких отношений с девчонками не случилось, а если уж совсем честно, вообще никаких не было. В клубе и секции одни пацаны, школа не в счёт. Свой неудовлетворённый интерес к противоположному полу он сконцентрировал в платонических чувствах к девочке из соседнего дома. Она была года на два-три младше его, но обострённым играющими гормонами чутьём Костя предвидел в ней будущую записную красавицу и, похоже, не он один. У её подъезда постоянно отиралась шумная компания незнакомых ему ребят. Единственное, что ему удалось о ней узнать, так это её имя – Татьяна. Он часто рисовал в своём воображении сцены их знакомства, прогулок по городу, ну и прочее, что мешает подростку спать по ночам и горячечным метанием по кровати превращать постель к утру в кучу мятых тряпок.
За время учёбы и последующие годы работы на флоте с лихвой восполнили пробелы в изучении увлекательного предмета об отношениях между мужчинами и женщинами, благо в портовых городах проблем с девушками не было. Костя приобрёл соответствующий опыт, уверенность в себе, и толику здорового цинизма. Но нет-нет, а промелькнёт в памяти образ девочки из соседнего дома, и растает, как белоснежное облачко в чистом небе, оставив на душе лёгкую грустинку о чём-то светлом, несбывшимся.
Рейс уложился в полтора месяца. Скворцов своим мрачным видом резко контрастировал с не скрывающими радость скорого возвращения домой членами экипажа. Он уныло бродил по судну, словно Гамлет по закоулкам древнего замка, мучимый вопросом: «Быть, или не быть?».
По приходу в Питер его сменил снулый субъект, поразительно похожий выражением лица на ослика Иа из мультфильма про Винни-Пуха.
Сдав дела и попрощавшись с экипажем, Костя поплёлся в железнодорожную кассу за билетом.
Маменька сумела-таки непрерывными звонками вынудить его на разговор, выпытать дату и время его приезда, и радостно сообщила о ждущем его дома приятном сюрпризе.
- Какой уж там сюрприз! Знамо дело… Брунгильда, - обречённо подумал Скворцов, убирая в поясной чехол телефон.
«Может «заболеть»? - тоскливо размышлял Костя, - сдам билет, перекантуюсь у знакомых… Ничего не получится. Мама примчится на следующий же день. Опять же, что мне, всю жизнь теперь скрываться? Поеду. Брунгильда, Зена, королева воинов – всё одно. В конце концов и правда, как Подколёсин, сбегу через окно. Маршрут отработан».
Выйдя из метро, Скворцов, как приговорённый, отсчитывая шаги до эшафота, заплетаясь ногой за ногу, всё же добрёл до дома.
Зинаида Владимировна ещё в прихожей расцеловала сына, и подарочно улыбаясь, потащила его на кухню.
Сидящая за столом девушка подняла на Костю глаза, заставив сердце замереть от радостного испуга. На него, немного смущаясь, смотрела Таня, выросшая девочка из соседнего дома.