Киборг и Лилия. роман. 1-я часть. глава 13

            

                13

         - Ты лучше расскажи нам, как тебе удалось тогда хвоста в метро вычислить, - Кудрицкий скупо улыбнулся, и тут же его лицо снова сделалось больным и старым. Он держал чашку горячего чая обеими руками, грея их, и, похоже, никак не мог согреть.
         Весь личный состав фирмы, за исключением двоих, командированных в Москву и Архангельск, был на базе. Пили чай с пирожными и пирожками, принесенными из кондитерской на углу. Только чай и кофе, ничего другого, даже по случаю пятницы и приближающихся выходных, в офисе Олег Натанович не позволял.
         - Так ведь это, обыкновенно, - Сергей хотел пожать плечами, но вовремя одернул себя, - Предположил, что на первом задании меня могут “пасти” на предмет всякого пожарного случая. Человек новый, деньги немалые, мало ли. Вот, исходя из этой вводной, подкорректировал восприятие, "посмотрел” вокруг. Сразу же обнаружилось внимание к моей персоне. Собственно, и все.
         Сотрудники молчали, прихлебывали чай, жевали сладости, поглядывали коротко. Синицын почувствовал себя неловко, будто бы он сделал что-то неприличное, сказал бестактность, или чихнул не вовремя.
         - Хм, посмотрел. И как же это ты посмотрел? Механизм вот этого твоего “посмотрел” описать можешь? - Кудрицкий был явно заинтересован, тогда как лицо его, по своему обыкновению, ничего не выражало, кроме тоскливого равнодушия.
         Сергей виновато развел руками и улыбнулся:
         - Нет. Как-то даже и не задумывался никогда, все само собой получается. И не всегда, тем более.
         - А вот скажи, мог бы ты сейчас определить, кто тебя тогда “пас”? – Кудрицкий хитро прищурился и бросил быстрый взгляд на подчиненных, из чего Сергей заключил, что тот его “топтун” кто-то из присутствующих.
         Это было не трудно, и Сергей уже было собрался озвучить свою версию: “А теперь внимание, правильный ответ”, но Олег Натанович жестом остановил его, достал из кармана пиджака авторучку и блокнотик, протянул Синицыну.
         - Понял, - кивнул Сергей и быстро написал в блокноте имя, после чего вернул Кудрицкому его имущество. Тот прочел, вырвал листок, смял его, положил в пепельницу и аккуратно поджег зажигалкой.
         - Н-да… - он с любопытством взглянул на Сергея, - Это нужно обдумать.
         - Что, обдумать? – не понял Синицын.
         - А то, как нам твои неожиданно открывшиеся таланты использовать на всеобщее благо.
         Тут Сергей все-таки пожал плечами:
         - А что тут можно использовать? И, главное, как? Я же и сам ничего не знаю и не умею. Так, получается иногда разное, всякое…
         - Например? – быстро спросил Кудрицкий.
         - Можно вашу записную книжку еще раз?
         Кудрицкий протянул Сергею свой блокнот.
         - Мне нужно несколько чистых листов.
         - Дергай двойные, из серединки.
         Присутствующие, в предвкушении чего-то интересненького, с азартом следили за Синицыным, вырывающим из записной книжки листы.
         - Вот. Для чистоты эксперимента я отвернусь, а кто-нибудь, нарисуйте здесь разные фигуры, круги, кресты, треугольники там всякие. Ну, что-нибудь, типа такого.
         Рисованием занялся Володя, а Юра Нестеров брал у него готовую продукцию и складывал в стопочку, рисунками вниз.
         - Готово, - Володя отдал Нестерову последний листок, а Кудрицкому его авторучку.
         - Теперь, я так и сижу, а вы кладите листы по одному на стол, за моей спиной, - Сергей говорил спокойно. Хотя и чувствовал, что уже активировались в нем некие встроенные опции, которые, если честно, жили своей какой-то жизнью, и то работали, иногда здорово помогая и поддерживая в трудную минуту, то молчали упорно и глухо. Сейчас, похоже, все получится. Очень похоже.
         “Хочешь, помогу?” -  раздался в голове вкрадчивый голос.
         “А, привет, бродяга. Где столько времени пропадал?” – Сергей даже обрадовался возвращению своего…как бы его назвать…ладно, некогда.
         “Да тут, неподалеку,  по делам отлучался. Так как?”
         “Нет, не надо. Сейчас сам справлюсь”.
         “Ну, смотри”, – голос хихикнул и примолк.
         - Как класть, картинкой вверх, вниз? – голос Нестерова звучал, казалось, насмешливо.
         - Как хочешь, без разницы.
         - Ну, первая пошла.
         Сейчас же на внутренней стороне век, или даже выше, на лобной кости, изнутри темной и безликой, замельтешили светлые точки. Они кружились, как снежинки в свете фонаря, быстро выстраиваясь во что-то, похожее на…
         - Крест. Дальше.
         За спиной ветерком пронесся шепот, гул голосов, и стих.
         - Вторая пошла.
         - Круг. Еще.
         Сзади уже было тихо.
         - Квадрат…
         - Две волнистые линии, одна над другой…
         - Интересно, - протянул за спиной Нестеров, - Может, усложним задачу?
         - Давай, попробуем, - Сергей сейчас был спокоен и уверен в себе. Сегодня все получится.
         - Вот тебе сложнее, угадывай, - Юра закончил рисование  и положил  листок на стол. Рисунком вниз.
         - Это не угадывание, - запротестовал Сергей, - просто…это все видно. Ты же, когда смотришь кино, тебе же не нужно угадывать, если ты не слепой, конечно, что на экране происходит? Ты это видишь. Вот и здесь, то же самое.
         - Ладно, ладно, понял. Смотри.
         Опять мельтешение в темноте, танец светлых пятнышек, как хаотичное движение микробов на предметном стекле микроскопа. И снова все сложилось в ясно различимый рисунок.
         - Так, это похоже на елочку новогоднюю, ну, как дети рисуют, палка, по бокам ветки. А на макушке вместо звезды, почему-то, круг. Вот только…
         - Что?
         - Не пойму, сколько веточек по бокам. Реденькая какая-то елочка.
         Сзади зашумели, загалдели, кто-то восторженно хлопнул Синицына по спине:
         - Молоток!
         Сергей обернулся. Нестеров держал листок на высоте глаз сидящих, чтобы всем было видно. А на листке был нарисован человечек, как раз такой, какие рисуют дети: палка, и по бокам две ручки и две ножки. И большая, круглая голова.
         Потом, позже, убрали стол, помыли чашки и, прощаясь, по одному, по двое уходили. До понедельника.
         Олег Натанович, как всегда, уходил последним, как капитан с корабля. Закрывал сейфы, все выключал и обесточивал, перекрывал газовый вентиль на маленькой кухне, ставил помещение на сигнализацию. Потом, закрыв тяжелую, бронированную дверь, выходил на улицу, у парадного садился на переднее сиденье директорского “Мерседеса”, рядом с неизменным водителем и охранником Павлом, и тот увозил его домой. Куда-то в Купчино.
         - Ты задержись, Сергей, - проскрипел Кудрицкий уже одетому, и протянувшему руку для прощания Синицыну.
         Тот сговорчиво снял куртку и положил ее на стул. Сам сел на соседний.
         - Ничего, десять минут не время, посиди.
         - Я особо и не тороплюсь. Что-то случилось?
         - Нет, пока ничего. Но может.
         Сергей понял, что Олег Натанович говорит о себе, о своей болезни. Всем было известно, что у него запущенный, неоперабельный рак. Что срок, отпущенный ему врачами, истек еще полтора года назад. И что в любой момент он может умереть. И что именно по этой причине Кудрицкий наркоман со стажем, морфинист.
         Все не раз слышали, как Олег Натанович, запершись в своем крошечном кабинетике, глухо рычит и матерится, скрежеща зубами. Боли у него ужасные. Помогает лишь доза препарата, да и то, ненадолго.
         - Занятный фокус, умеешь, - подмигнул он Сергею.
         - Но это же не фокус…- снова начал спорить тот.
         - Да понял, я понял, не закипай. И Павлика ты в метро красиво срисовал. А он ведь еще тогдашний профи, советской школы. Их тогда крепко учили в конторе, и по следу идти, и от слежки отрываться, и хвосты рубить. Буквально, по самый кадык.
         - Какой конторы, - не понял Сергей. На вид Павлу было лет двадцать пять, не больше. Что он мог тогда успеть?
         - Той самой, что в чем-то покруче Корпорации  Глубокого Бурения была. Да и сейчас… Времена вот только мутно-смутные пошли. Вот толковые ребята и скумекали, правдами да неправдами срываться стали оттуда на вольные хлеба. Хотя, кто их знает, может, задание у них такое? Лучше в эту тему и не лезть, точно тебе говорю. Поможешь?
         Сергей привычно закатал левый рукав рубашки Кудрицкого и стянул его тоненький, но удивительно каменный бицепс резиновой лентой.
         - Уколешь меня? – Олег Натанович протянул Сергею шприц.
         - Нет. Не могу я, вы же знаете. Не получается, - Сергей решительно помотал головой.
         - Не могу, не могу, все самому приходится, за что зарплату получаете… - ворчал Кудрицкий, аккуратно вводя иглу в надувшуюся вену, всю в следах регулярных инъекций. Он дернул подбородком, и Сергей распустил узел жгута.
         КОН откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
         - Гадость, какая. Вот уж не думал лет двадцать назад, что буду вот так, как животное. Нет, как растение даже, которое еще более-менее передвигаться может. Вот, понимаешь, Сергей, всю жизнь бога за бороду держал… Ты не морщись, это я афористично, для красного словца. И вот меня за бейцы цопнули…обидно, понимаешь?.. Только это и обидно…все остальное – так, суета…
         Сергей молчал. Всем была известна манера Кудрицкого, выговориться после дозы. Как правило, так, пустое, но нужно всегда быть начеку. Еще одним обыкновением КОНа была склонность к внезапному, без паузы и смены интонаций, переходу от пустого к важному. И вот способность не прозевать этот переход и вовремя включиться в рабочий процесс, и была той характеристикой, что отличала всех подчиненных Кудрицкого, поработавших под его началом достаточный срок. У Синицына это уже получалось неплохо. Вот и сейчас:
         - Что дальше делать думаешь? – голос Кудрицкого скрипел монотонно, усыпляющее, но Сергей, все равно, уловил тончайшее изменение, переход к новой теме.
         - В каком смысле? Сегодня? – не понял Сергей, или сделал вид, что не понял, тем самым выиграв темп и перехватив инициативу.
         - Брось, - поморщился Олег Натанович, но все же в голосе его прозвучала улыбка, - не надо со мной в “вопрос на вопрос” играть, тут тебе не светит. Я говорю, помру я скоро. Чем потом займешься?
         Сергей знал, что Кудрицкий не выносит, когда его разубеждают в его готовности к скорой кончине. Олег Натанович Кудрицкий был честным, прямым человеком, не сказать, чтоб совсем уж бесхитростным, тут нет. Но стержень в хребтине имел стальной и прямой, как рельс, и не видел особой нужды в излишнем словоблудии.
         Синицын неопределенно махнул рукой и промолчал.
         - В мутный бизнес не ходи, сожрут. Тебя – сожрут. Ты честный и добросовестный, такие там не выживают. А честного бизнеса сейчас еще и нет вовсе. Может, еще и народится когда…
         - А что же делать?
         - Что делать? – Кудрицкий открыл глаза в щелочки, и просверлил ими Синицына, - не верить никому, вообще никому. Даже мне сейчас не верить. Хоть я и не вру.
         Он вздохнул, - Нестеров пока сядет на мое место. Не верь ему. Он толковый, очень толковый, мозги есть, язык подвешен. Но в нем доброты нет. Тебе другой шеф нужен, такой, как я вот. Такого себе и ищи.
         - А самому?..
         - Что, самому? В босса захотелось поиграться? – случилось невероятное, Кудрицкий рассмеялся. Из него это звучало жутковато, но все же, все же…
         - Ну, какой ты главный, подумай сам? Извини, конечно. Ты исполнитель. Очень хороший, поворотливый, честный, талантами, вон какими обладаешь, оказывается. Потенциал в тебе большой. Но сам рулить ты не сможешь. Не хочешь прогореть сразу же – послушайся меня, и не лезь ты в это грязное дело.
         Сергей молчал, что тут скажешь? Кудрицкий кругом прав, Сергей и сам не чувствовал в себе таланта воротилы бизнеса. Не видел он общей картины ситуации, так лишь, отдельные фрагменты, которые непосредственно сам и обеспечивал. Ну, может, еще шаг влево, шаг вправо, и все. А вот вся многоходовка обычно ускользала от его понимания. Тем более что даже самая многоуровневая комбинация, как он подозревал, это всего лишь, тактическая составляющая большой, стратегической сверхзадачи. А туда Синицын даже и не думал заглядывать, мрак, покрытый тайной.
         - Да я знаю, не по Сеньке шапка. Меня, в общем, устраивает существующее положение.
         - Вот я и говорю, шеф тебе нужен, такой как я. Да где ж такого взять-то?.. А ты молодец, что сам все понимаешь.
         - Подумаешь, что тут понимать, что я, себя не знаю, что ли?
         - Ты за Павлика держись. Павлик тоже, навроде тебя, исполнитель. Но он по характеру другой, он жесткий и знающий. Там других и не держали, - Кудрицкий снова закрыл глаза, замолчал, как бы прислушиваясь к процессам, текущим в его донельзя изношенном организме.
         - Фирму хочу вам с Павлом оставить, такое мое решение. А остальные пусть уже сами думают, оставаться под вами, или кто куда. Команда – ничего подобралась. Как директор, Павлик пока потянет, а там и человечек один освободится. Встанет, так сказать, во главе. Я ему очень доверяю.
         - А сейчас он что, занят? – не понял Сергей.
         Кудрицкий глянул на него ясными глазами:
         - Я вот, не пойму, ты нарочно прикидываешься этаким вот…э-э-э, недалеким, так скажем? Сидит сейчас человечек. Для особо одаренных уточняю, на зоне сидит. Мы с ним там и скорешились. Я свою пятерку доматывал, когда его к нам на семь сунули. Сейчас за те дела, за которые мы срока тянули, в журналах красивых портреты печатают, аплодисментами встречают во всем цивилизованном мире. А тогда…
         - Я понял.
         - Что ты понял? Ни хрена ты не понял. Человечек, говорю, выйдет, сюда вот сядет, - Кудрицкий хлопнул по подлокотнику стула, - слушать его, как меня, даже лучше.
         - Почему, лучше?
         - Потому что я, считай, уже мертвый. А он молодой еще, живее всех живых. В Питере люди его знают. Я там Пашке помаленьку все края отдаю, он в курсе, куда, что…
         Сергей Синицын слушал, и им постепенно овладевала какая-то тоска, не тоска, хандра, тревога что ли. Так бывает перед дальней дорогой, когда и билеты куплены, и вещи собраны, и возврата нет. Выдирай свои корни из земли и вперед. А что там впереди – кто знает…
         - Ладно, Серый, иди уже на выходные. Заждалась, поди, гражданка приятной наружности Ивашова Н.В. восемнадцати неполных лет?
         - А…это-то вы откуда знаете? – опешил Сергей.
         - Ну вот, говорю же, какой из тебя шеф? Добрый начальник про своих людей все знать должен, что было, что будет, на чем сердце успокоится.
         Уже в дверях Сергей все же решился:
         - Олег Натанович.
         - Ну? – снова глаза закрыты.
         - Вы вот все так расписываете, как, все равно, уже там, а не здесь, спокойно, толково, будто похороны свои готовите. Не страшно?
         И тут КОН улыбнулся, весело, во все свои желтые зубы. Сергей даже удивился такой реакции.
         - Конечно, страшно. Только идиотам ничего не страшно. Смею надеяться, я не идиот. Страшно, что вот, помрешь, а там и нету ничего. Вообще ничего. Как бабина на магнитофоне, докрутилась до конца, музыка смолкла, только хвостик ленты мотается. А потом – щелк, и обесточили.
         Сергей подивился образности мыслей Кудрицкого.
         - Как думаешь, господин Синицын, есть там что, или и надеяться не стоит? – сейчас в голосе Олега Натановича прозвучали растерянно-просительные нотки, едва уловимые, но Сергей их почувствовал.
         - Не знаю, - пожал он плечами, - очень надеюсь, что есть.
         - Вот и я, очень надеюсь. И не жми ты плечами, сколько уже говорить одно и то же! Все, до понедельника свободен. Покличь там Павла.
         Подходя темной набережной канала Грибоедова к станции метро “Садовая”, Сергей все пытался собрать несколько мечущихся в его голове мыслей в единое целое. Каждая, сама по себе, четкая и ясная, вместе они представляли собою нечто совершенно неудобочитаемое, такую странную какофонию, звуча вразлад и вразнобой.
         Смешались вместе невеселые мысли  об их с Наташей очередной размолвке, которую сам Сергей переживал со свойственными ему рефлексиями и самокопанием. А Наташа напротив, как будто, и не замечала ничего, настолько, судя по всему, для нее это было нормально и естественно. Здесь же крутилась мысль об их с Кудрицким сегодняшнем разговоре, о предстояших изменениях в привычной системе вещей. Разумеется, возможных, но не обязательных. Еще кое-что было у него на уме и на сердце, менее значимое, но от этого не менее беспокоящее. Постепенно выделяясь из этого нестройного хора, громче стала солировать простая думка: “Здесь без пол литра не разберешься”…
         “Ну, уж стакан-то коньяка после трудовой недели принять имею полное, законное право, так?”
         Не дождавшись ответа, с удовольствием пожал плечами, благо одернуть было некому.
         “Конечно так, пошли в “Сосок””, - скомандовал он сам себе. Себе самому, а не тому, другому, который снова куда-то запропастился.
         “Что это?” – думал Синицын, шагая узкими улочками к знакомому краснокирпичному дому, - “я чувствую одиночество. Причем, острое. Я же не один, у меня есть Наташа. Ну и пусть, что мы с ней стали ссориться. Это же нормально, все так живут. Но действительно ли ты уверен в этом, что так и должно быть? Не мечтал ли ты о высоких, чувственных взаимоотношениях, чистых и светлых, когда только она и ты. И все, никого больше, ну? А сейчас, столкнувшись с не рассуждающей действительностью, не дождавшись ожидаемых гостинцев, ты надулся, как в детстве”.
         “А почему я сейчас думаю, используя такие высокопарные категории? Я ведь могу мыслить нормально, словами простыми и обыкновенными, даже матерно. Ведь сейчас никого рядом нет, кто мог бы услышать? Что же это, я выпендриваюсь перед самим собой? Ну, тогда это сродни нарциссизму, я полагаю. Нравится мне так? Или это так у меня проявляется подсознательная тяга прекрасному и высокому, к художественному слову, например? А то, что я люблю эту маленькую макаку, разве не прекрасно и не высоко? Да, черт тебя побери! Ты долго будешь молчать? Я что, как шизик, так и буду сам с собой разговаривать?”
         И опять никакого ответа, молчание.
         Сергей вошел в то самое кафе, их кафе, по случаю вечера пятницы полное, но шумное в меру. Все же, характер этого заведения не предполагал иного. Хотя ведь, не человек для субботы, а суббота для человека. Тем более, пятница.
         Спросив у барменши двести конька в пузатом бокале, чай и две шоколадные конфетки, Сергей бросил хмурый взгляд на ничего и никого не замечающую парочку, что заняла их с Наташей столик у стены, и присел на высокий табурет у стойки.
         - Вы сегодня один, без вашей девушки?
         Сергей удивленно поднял глаза. Барменша за стойкой, не та, что была в самый первый раз, пышных очертаний женщина, годами за сорок. Эта – молодая, худенькая, улыбчивая. Сергей с Наташей видели ее здесь всего раза два или три. Надо же, запомнила их.
         - Да, сегодня я одинок.
         - Что-то случилось?
         - Ничего особенного, легкое взаимное недопонимание сторон, не более того.
         - Бывает, - кивнула женщина, на миг, погрустнев, из чего Сергей заключил, что да, у всех бывает.
         Коньяк выпился быстро, в три глотка, Сергей попросил повторить. Отпив половину, он встал, прищелкнул каблуками по-белогвардейски, поклонился резким кивком головы:
         - Позвольте представиться, Сергей Синицын. Следую с работы. Пункт назначения неизвестен.
         Барменша взглянула на него без улыбки, помолчала, как будто прикидывая что-то.
         - Таня, - просто кивнула она, - господин Синицын, раз уж вам сегодня, действительно, неизвестен пункт вашего назначения, не проводите ли даму до дома? Я здесь недалеко живу. И мне сегодня тоже одиноко, - добавила она вполголоса, но Сергей услышал.
         “Так значит, вот такой поворот-оверштаг событий”, - Сергей еще не успел осознать, что только что ангажирован на сегодняшний вечер, вероятнее всего, и на ночь, а уже, нетрезво улыбаясь, нес какую-то чушь, что мол, почтет за честь, проводит, конечно, в целости и сохранности, всегда готов быть полезен столь очаровательной даме…
         “А что Наташка?”
         “Ну и, Наташка, и что?” – отвечал сам себе на еще не заданный вопрос, - “Никуда не денется, подождет, я ее тоже ждал”…
         - Можно, я позвоню? -  спросил он у Татьяны.
         - Конечно, - улыбнулась та, понимающе кивнув, вынула откуда-то снизу телефонный аппарат, и сама тактично отнесла его на дальний край стойки.
         После седьмого или восьмого гудка трубку взял Игнат, все еще продолжая кому-то выговаривать раздраженно:
         -…взять некому? Имеет право человек после смены хоть минутку у телека подремать? Але!
         - Здорово, Игнат, Наташка дома?
         - А, привет, родственничек. Спешу обломать, нету ее. Я уже час дома, не застал. Сейчас, Евгению дам, может она в курсе?..
         - Але, Сережик, привет, дорогой, - голос Жени звучал весело, по-пятничному, - Нет ее. Звонила, велела, если ты объявишься, передать дословно: Мы все у Кругловой. У нас весело. Приезжай. Купи чего-нибудь.
         - И все?
         - Ага. Говорит, звонила тебе на рабочий номер, там тихо.
         - Ну да, я же давно уже из конторы ушел.
         - А где ты? Поедешь к Кругловой? Что передать, если перезвонит?
         - Не знаю, вряд ли, смогу. Дел еще много. А позвонит – привет ей пламенный. Все, пока-пока.
         - Опять поцапались? Что с настроением?
         - Нет, все в порядке. Счастливо, - Сергей положил трубку.
         “Весело у них. У них. Там у них весело. Купить им чего-нибудь туда. Где им весело. Чтобы, значит, еще веселее”…
         Он встретился глазами с барменшей, показал глазами на телефон и поднял один палец. Та кивнула и отвернулась.
         - Ба, привет.
         - Привет, ты где?
         - Да я тут, у Натальи останусь сегодня, не ждите.
         - Ну, что ты брешешь? Наталья твоя звонила недавно, тебя спрашивала.
         - Ну, да. Соврал я, извини. У Марика Минкина сейчас, сидим тут. Утром приеду.
         - Опять напьетесь, поросята! – констатировала бабушка и отключилась.
         Сергей протянул аппарат Татьяне, она взяла, на пару секунд их пальцы соприкоснулись, глаза встретились. Оба молодые, здоровые, совершеннолетние, разнополые и одинокие сегодня. Обоим все понятно.
         - Я освобожусь через полчаса, сменщица придет и поедем.
         - Ты говорила, близко живешь?
         - Ну, не то чтобы, совсем близко. Но на машине не далеко. Я за рулем.
         - Угу. А где это, территориально?
         - На Гражданке.
         Сергей мысленно присвистнул, - “Да уж, Питер – город маленький и тесный”…
         Минут через сорок хлопнула дверь кафе. По ступенькам поднялась Таня, стройная, в красивой курточке и джинсах. Она подошла, взглянула испытывающе и улыбнулась:
         - Не сбежал, Ромео, молодец. Возьми пакет, я тут положила бутылочку виски и буженинки на кухне кусочек отхватила. А то дома есть особо нечего.
         - Ловко у вас там…
         - Обижаешь, все через кассу. Правда, цена “для своих”. Ну, что? – Таня взялась за ручку передней левой двери красной “восьмерки”, припаркованной тут же, - Едем? Последний шанс даю тебе соскочить с крючка, потом не отпущу уже.
         Сергей открыл переднюю правую дверь машины, - Поехали!