Я никогда не стремился специально увидеть известных людей, а тем более как-то пообщаться с ними. Однако в жизни сложилось так, что мне до-велось видеть и слышать некоторых из них. Это люди политики, науки, искусства, спорта и т. д. Конечно, наиболее обширны мои личные знакомства именно в научной сфере.
Как-то очень грубо прикинул: более сорока лет я регулярно участвовал во всевозможных межвузовских, всесоюзных, всероссийских и международных конференциях. Минимум - 2-3 раза в год. Значит, их было 100-150. В Минске, Москве (много лет подряд – ежегодно), Риге, Ереване, Краснодаре, Воронеже, Харькове, Хабаровске, Южно-Сахалинске, Саратове… А работа более десяти лет в диссертационных советах (был период – сразу в трех)? Это десятки защит. «Подзащитные», их научные руководители, оппоненты. На память остались десятки подаренных книг с лестными подписями авторов. Как-то на глаза попалась коробка с визитками с этих самых конференций и «защит». Если воспринимать это всерьез, то у меня как бы есть знакомые в Министерстве юстиции РФ, Аппарате Уполномоченного по правам человека Азербайджанской республики, Академии МВД Беларуси, Международной Полицейской Ассоциации, Верховном Суде Кабардино-Балкарской Республики, Национальном банке, Национальной академии наук РБ и МВД РБ, Госдуме РФ и Совете федерации РФ, Сахалинской облдуме, ГАЗПРОМБАНКЕ, Международной Академии Информатизации и пр., и пр.
Впрочем, сейчас не об этих людях. А о тех, о ком хотелось бы рассказать.
Кое-кого я видел издалека, иных – достаточно близко, Многие из них уже почти забыты, но я помню, то впечатление, которое они в свое время произвели на меня.
Сталин
Я видел товарища Сталина. Это было 1 Мая 1952 года. В эти годы я жил у сестры моей матери в селе Андреевском Смоленской области, а мои родители – в городе Бухаресте РНР. Мой отец, офицер МГБ в отставке, рабо-тал там коммерческим директором советско-румынского акционерного общества «Совромпетроль» («Советско-румынская нефть«). Приехав в отпуск, родители привезли меня в Москву. А друг отца взял на первомайскую де-монстрацию.
Я видел Сталина на трибуне мавзолея. Он помахал мне рукой.
Второй раз я видел его через год в мавзолее. Он лежал рядом с Лениным. На нем был френч светло зеленого цвета.
Генсеки и президенты
Некоторых из них я тоже видел. В Минск не раз приезжал, например, Л.И. Брежнев. Бывали там и разные импортные президенты. Они проезжали мимо меня, стоявшего в оцеплении во время их визитов. Редко кто из них, нанося визит в СССР в 70-80-х годах, миновал Минск. Ничего интересного сказать о них я не могу. Как на работника милиции произвела сильное впе-чатление профессиональная и жесткая работа охраны Р. Никсона. Через несколько секунд после того как группа «папарацци» сунулась к Президенту слишком близко, на земле валялись разбитые фото- и кинокамеры, а их владельцы корчились на положенном расстоянии. Лица охранников были совершенно невозмутимы.
Это было на площади Победы города Минска.
Алиев
Я ни разу не встречался с Гейдаром Алиевичем, но однажды между нами состоялась довольно любопытная «переписка».
В 70-80-е годы в системе МВД существовало интересное научное под-разделение с длинным названием: Центральная научно-исследовательская лаборатория по экономико-правовым проблемам охраны социалистической собственности (сокращенно - ЦНИЛ МВД СССР). Я работал (служил) в ней в роли младшего, а затем старшего научного сотрудника. Собственно, имен-но в этой организации я и сделал свой выбор о дальнейшем пути свой работы в МВД. В 1976 начальник УБХСС МВД БССР предложил мне выбор: зам. нач. 1 отдела УБХСС или м.н.с. во вновь создаваемой лаборатории (несмотря на свою «научность» она все время была чем-то вроде аналитического под-разделения БХСС). Я, не задумываясь, выбрал второе. Что и предопределило мою дальнейшую судьбу на много лет вперед.
В 1982 году министром МВД стал «комитетский» генерал Федорчук, который взял резкий крен в сторону оперативной работы, ликвидировал Научный центр Академии МВД, урезал все научные штаты и издал приказ о ликвидации ЦНИЛ.
Я был глубоко убежден (кстати, не изменил этого мнения до сих пор), что работа ЦНИЛ была очень полезна и востребована практикой. Да, она не приносила «показателей», но реально работала на предупреждение экономических преступлений. Например, мои разработки по выявлению признаков экономических нарушений путем анализа экономических показателей в АСУ были внедрены в десятке министерств БССР и рекомендованы Госпланом республики к внедрению.
Я был противником закрытия ЦНИЛ, но понимал, что обращаться к министру бесполезно. И принял решение изложить свою точку зрения Пер-вому заместителю Председателя Совмина, который курировал МВД. Этим человеком и был Гейдар Алиевич.
Используя свои небольшие познания в азербайджанском языке, я выбрал не стандартное обращение «Уважаемый Гейдар Алиевич!», а несколь-ко иное – «Муаллим (уважаемый учитель) Гейдар Али оглы!».
Не знаю, может быть сыграл роль и этот нестандартный ход, но письмо не застряло в канцелярии Совмина, а дошло до адресата. Я сам видел личную резолюцию Алиева: «т. Федорчуку. Разобраться и доложить!» (за точность формулировки не ручаюсь, но смысл был именно таков). То есть, Гейдар Алиевич действительно всерьез решил разобраться с вопросом.
Чем закончилось дело? Очень просто. Меня вызвали в Москву в министерство, и очень высокопоставленный чиновник настоятельно «попросил» дать квалифицированное обоснование принятого ранее решения. То есть, грамотно доказать, что я в своем обращении был не прав. Что и пришлось сделать. Наверное, в своем ответе от лица министра я тоже был достаточно убедителен. Этим моя защита милицейской науки и завершилась.
А. вернувшись в Минск, я, к тому времени кандидат наук, был назначен на должность опера родного УБХСС. В министерстве шутили: «Валера, чтобы стать старшим опером тебе придется защитить докторскую!».
Правда, довольно скоро я получил должность замначотдела, от которой отказался 6 лет назад.
Машеров
Петра Мироновича Машерова я видел несколько раз на партактивах МВД БССР. Говорил он всегда очень интересно и по делу. Он был действительно любимцем белорусов, что и подтвердили его похороны. Его загадочная смерть произошла в ноябре 80-го, как раз во время октябрьских праздни-ков, в выходные. Из-за этого власти не могли провести стандартные мероприятия по «назначению представителей трудовых коллективов на прощание с 1-м секретарем». И решили: раз не было приказа, то никто и не придет, а значит не нужно и особой организации.
Такую толпу я видел первый раз в жизни. Относительно малочисленная милиция была буквально смята. С огромным трудом удалось избежать больших жертв, хотя несколько пострадавших все же было. Еще почти десять лет оставалось до Вильнюса, Сумгаита, Карабаха, Москвы… Но, что такое толпа, даже не управляемая и настроенная отнюдь не враждебно я запомнил на всю жизнь.
Что касается подробностей гибели Петра Мироновича, то я их не знаю, хотя и видел тот грузовик, который был как бы причиной катастрофы. Однако один мой товарищ, который был вхож в круг номенклатуры, и хорошо знал дочь П. М., говорил мне, что она никогда не употребляла слов «когда отец погиб», но только «когда отца убили».
Лемешев
Я видел Сергея Яковлевича Лемешева на сцене Минского оперного те-атра в 70-х годах в «Евгении Онегине», когда Великому Тенору было уже около семидесяти. До сих пор помню его появление. На сцене Онегин, Татьяна, Ольга. Пышные декорации, все великолепно одеты и невероятно элегантны. Легкой походкой входит Ленский. И рядом с ним все посерели, стали вдруг неуклюжими, в одежде как с чужого плеча, невероятно провинциальными. А как он пел – уже не помню. Наверное, хорошо.
Смешно, но похожее впечатление произвел на меня в матче «Динамо» – «Торпедо» Великий Футболист Эдуард Стрельцов (см. – спортсмены).
Музыканты
Я считаю, что в этом мне очень повезло. У меня был школьный друг Юра Артомасов, человек влюбленный в музыку, к которой упорно пытался приобщить и меня. Благодаря ему, я могу теперь вспоминать о том, что я своими ушами слышал в молодости великих пианистов и скрипачей. Я слушал в Белорусской филармонии концерты великих пианистов Святослава Рихтера, Эмиля Гиллеса, Владимира Ашкенази, гениальных скрипачей Леонида Когана и Давида Ойстраха.
Такая музыка, в таком исполнении остается с тобой на всю жизнь, если даже это сам не сознаешь в молодости.
Я как-то читал нечто похожее в воспоминаниях К. С. Станиславского. В детстве родители почти насильно возили его в итальянскую оперу, а в награду за терпение – в любимый им цирк. Став взрослым, он забыл о цирке, а воспоминания о настоящей музыке остались.
Люди джаза
В последнее время меня, как и всех нас, почему-то постоянно пытаются убедить (радио, телевидение), что при «совке» джаз был запрещен. Мне в это как-то трудно поверить. Промолчу об оркестре Л.О. Утесова в 30-е годы (см. соотв. фильмы). Меня тогда не было, хотя со слов родителей знаю, что кроме утесовского, тогда в любом приличном ресторане были неплохие джазики. Моя молодость пришлась на 60-е. Я своими ушами слышал (и не раз!) великолепные оркестры Олега Лундстрема и Эдди Рознера («золотую трубу» мирового джаза!). Я не специалист, но, по-моему, эти оркестры ничем не ус-тупали лучшим американским и европейским того времени.
Кстати, сейчас-то «все разрешено», но подобных оркестров что-то не видно и не слышно.
Окуджава
Я видел Булата Шалвовича в самом начале 60-х на его концерте в мин-ском Доме офицеров. На этом концерте он не собирался петь, хотел читать свои стихи. Но публика его не поняла. Из зала посыпались многочисленные записки, одну из которых он с откровенным презрением процитировал: "Спойте нам, пожалуйста, Ваши туристские (!) песни". Тут он буквально взорвался: "Я никогда не писал никаких "туристских" песен!!"
Но петь его все-таки заставили.
Я и мой друг Ося Рыжиков, обиженные за Булата, и возмущенные поведением публики, тоже послали ему записку: "Уважаемый Булат, простите, не знаем Вашего отчества (мы его тогда действительно не знали), не обращайте внимания, на этих жлобов. В зале много настоящих ваших ценителей и поклонников".
После окончания концерта мы с Осей подошли к Булату, который все еще не мог успокоиться от оскорбления "туристскими" песнями, и пригласили его в буфет. Там мы втроем выпили много красного сладкого вина. Как оно называлось, я забыл.
Еще об Окуджаве
Должен признаться, что мое отношение к этому, бесспорно талантливому человеку, постепенно изменилось. Первым толчком послужил его роман «Будь здоров, школяр». Его герой (весьма автобиографичный) стоит на вокзале и с тоской смотрит на «литерный» вагон, в котором он со своим отцом – крупным партбонзой приехал в Москву. Отец арестован, больше в персональном вагоне не ездить. Ему тоскливо. Мне как-то не очень. Больше как-то тоски по «литеру» и прочих благах, чем по отцу.
Окончательно упал он в моих глазах в начале 90-х, когда призывал «нещадно расстреливать» противников демократии, «коммуняк». Сам сын такового, написавший пронзительную и, по-моему, очень искреннюю песню о «комиссарах в пыльных шлемах» стал для меня предателем. Это, конечно, мое личное мнение. Один из моих старых друзей до сих пор обожает его. Я не спорю.
Кстати, когда смотришь критично, замечаешь и явные «ляпы» в творчестве. «Во дворе, где каждый вечер играла радиола…». Какая радиола в довоенном дворе?! В лучшем случае – патефон. Может, у секретаря ЦК Грузии Шалвы Окуджаы и была…
Песняры
Мулявина & К я слышал ежегодно на протяжение почти пятнадцати лет. В МВД Белоруссии была такая традиция: в День милиции (10 ноября) гвоздем программы праздничного концерта были именно "Песняры". Не об-ходили нас вниманием и другие известные исполнители, но главными были все-таки они. Мелодии того (настоящего) ансамбля до сих пор звучат во мне.
Барды
Клуб Самодеятельной Песни – так весьма завуалировано именовались в 60-70-х годах тусовки любимых народом, особенно интеллигенцией, авторов-исполнителей песен. Фестиваль КСП ежегодно проводился и в Минске.
Мне довелось увидеть и услышать весьма близко многих из них: Юрия Визбора, Александра Городницкого, Новеллу Матвееву, Митяева, Евгения Клячкина, Юрия Кукина и других.
А получилось это так. Жил в Минске хороший парень Арик Крупп, который писал весьма неплохие песни в этом жанре. Одну из них – «Все леса, леса, леса Белоруссии» – я помню до сих пор. В 60-х он погиб при восхождении в Саянах. С тех пор появилась традиция: после официальных концертов барды стали собираться дома у вдовы Арика – Надежды. Это было возвышенно и романтично.
В институте кибернетики со мной работала программистка, которая оказалась ближайшей подругой Надежды. По ее протекции, я и, совершенно непричастный, к авторской песне оказался вхож на эти интимные посиделки бардов. Это было действительно интересно. Там пелись не те песни, которые звучали на публичных концертах.
Булат Окуджава и Владимир Высоцкий никогда там не бывали.
Антоний – митрополит Белорусский
В 70-х годах в Белоруссии, как и в других местах, участились кражи ценностей из церквей. Поступил приказ из Москвы взять на учет церковные ценности (это было необходимо для расследования, опознания и пр.). Во время первого визита в Минскую епархию меня и моего коллегу Е. принял в своем кабинете тогдашний митрополит Белоруссии Антоний. Я впервые увидел вблизи столь высокопоставленного иерарха. Огромное впечатление произвела на меня, заядлого книжника его библиотека, где книги, независимо от языка, стояли по алфавиту.
Он внимательно выслушал нас, с пониманием отнесся к нашей задаче и пообещал всяческое содействие.
Разговор подходил к концу, как моего коллегу вдруг понесло на атеистическую пропаганду. Он гордо заявил: а я атеист!
Отповедь митрополита я помню до сих пор почти дословно.
– Молодой человек! Для таких заявлений нужно сначала хорошо знать религиозные и материалистические учения, а затем сделать сознательный выбор. Вы, как я понял из Ваших рассуждений, не знаете толком ни того, ни другого. Так что никакой Вы не атеист, а просто богохульник!
Диссиденты
В начале 60-х я совершено не интересовался политикой. Учился в школе, занимался боксом, поступил в институт. Иногда выпивали с друзьями. И ничего не знал о диссидентах.
С первым представителем этой категории я познакомился в армии. Ося Рыжиков, входивший в группу известного тогда в Белоруссии диссидента Кима Хадеева, был исключен из института и «сослан» в Красную армию.
В некотором роде мы оказались коллегами. Я тоже оказался "в рядах" со студенческой скамьи, но по другой причине: благодаря своей причастно-сти к "малочисленному поколению". В начале 60-х в университете (как и во многих других вузах) закрыли военную кафедру, и студентов "забрили". Кстати, спустя год после моего дембеля и восстановления в универе, кафедра вернулась на свое место. Такое уж у меня везение.
Когда мы сошлись ближе, Ося рассказывал о следствии, допросах и беседах с чекистами. По его словам все это было весьма забавно, а временами и очень смешно.
После службы он как-то представил меня Киму, дав следующую характеристику: "Это мой друг. Он учит ЭВМ ловить преступников". Гуру благо-склонно кивнул.
Благодаря этим знакомствам я в свое время прочитал "Архипелаг" и пр. работы Александра Исаевича. Скажу честно, ни они, ни прочитанный еще в 62-м в "Новом мире" "Один день" особого впечатления на меня не произве-ли.
Конечно, нельзя не признавать его правоты во многом. Но так же нель-зя не видеть его очень сильной "однобокости", которая вполне объяснима его биографией.
Давайте представим, что найдется писатель равный таланту и напору А.И., который описал бы начало 90-х. Глазами человека, который потерял все. Он описал бы крах всей жизни, привел тысячи примеров превращения инженеров в бомжей, библиотекарей в нищих просящих милостыню, спив-шихся суперквалифицированных рабочих, застрелившихся офицеров. Привел бы статистику (совершенно достоверную) о людях, погибших в межнациональных и криминальных конфликтах. Просто умерших от такой жизни (до сих пор Россия теряет по миллиону в год!). И все это будет правдой. Но всей ли правдой?
А люблю я одну книгу Солженицина – "В круге первом". Перечитывал, наверное, раз десять. Кстати, именно он в этой книге первый предложил термин «фоноскопия» – идентификация по голосу. Реально эту задачу реши-ли только в наше время (79-80-е годы) мои друзья по Академии МВД (Валера Женило и другие).
Олигархи (?)
Березовский
Его я с некоторой натяжкой могу причислить к числу своих учителей, хотя с Борисом Абрамовичем, общался всего пару раз. Это было в середине 70-х. Тогда он был еще не тем самым Березовским (БАБом!). Он был просто доктором физико-математических наук, старшим (или ведущим?) научным сотрудником ИПУ (Института проблем управления) АН СССР.
Я заехал в ИПУ с вопросом по диссертации к своему научному руководителю профессору А.П. Петровскому. Речь помниться шла о применении теории графов в оптимизационных схемах управления. А.П. сказал: «Валера, а по этому поводу посоветуйся с Борисом Абрамовичем. Он в кабинете…». Консультация была исчерпывающей, а эрудиция консультанта потрясающей.
Я знал (в том числе и достаточно близко) многих экономистов, которые еще в советские годы стояли на «рыночных позициях». Рынок состоялся. Но личных экономических успехов он им как-то не принес. Пожалуй, только БАБ сумел доказать, что знание математических методов в экономике и управлении действительно можно конвертировать в реальные деньги. Чем, как его коллега-математик (бывший), я горжусь.
Кстати, модель, к созданию которой приложил руку Б.А., была предна-значена как раз для поиска признаков экономических преступлений. Инте-ресно, если ее применить его к деятельности она бы сработала
Министры внутренних дел
Щелоков
На 1 июля 2008 года моя выслуга в органах внутренних дел составила 46 лет 5 месяцев и 21 день (из служебной характеристики, вместе с армией). Я «пережил» 15 министров внутренних дел СССР и России. Николай Анисимович был, безусловно, самым интересным из них. Не берусь судить о его достоинствах как политического деятеля, но хорошо помню его выступления на партактивах МВД БССР при ежегодном подведении итогов. Они были очень яркими, и по-настоящему интересными.
В «перестроечные» времена на него повесили немало собак. Не берусь судить насколько обоснованно. Но все, кто служили под его руководством, знают, как много сделал он для своих подчиненных. Именно при нем милиционеров одели в приличную форму, стали платить «за звездочки», во мно-гом уравняли с армейскими офицерами.
Одной из главных его заслуг я считаю пропаганду милицейской служ-бы в искусстве. Он щедро прикармливал писателей, сценаристов и режиссе-ров, которые создавали позитивные образы милиционеров. Не надо забывать (а я это помню), что еще в 50-е годы милиционер на сцене и на экране был, как правило, неким комическим персонажем бестолково бегающим со свистком. В 70-е он стал, не без влияния Н.А., интеллектуалом.
Где-то именно в этот период мы с коллегами проводили обыск по весьма крупному делу о хищении. Вдруг все как-то заспешили, и начали сворачивать работу. «Ребята, вы куда торопитесь» – спросил я. «Валера, ты что забыл? Через полчаса «Следствие ведут знатоки!». Да, в кино всегда интереснее, чем в жизни.
Ерин
Виктора Федоровича Ерина, в отличие от Щелокова, я не раз видел не из зала. Мы были в свое время коллегами, разделенными определенной должностной дистанцией, но не очень далеко. В. Ф. был в это время начальником 1-го отдела ГУБХСС МВД СССР, а я – замначальника 1-го отдела УБХСС МВД БССР. (На 1-м отделе, помимо прочего, «висели» всевозможные учеты отчетности и анализы, что я и обеспечивал ему по Белоруссии). Мы отнюдь не были приятелями, но знали друг друга достаточно хорошо.
Пожалуй, единственный раз в жизни я использовал свое знакомство с «сильным мира сего», попросив В.Ф. (тогда – в 1990-м – первого замминистра РСФСР) помочь вернуться в Минск на оперативную работу. С преподавательской в Саратове – начальство не отпускало. Он помог, но как оказалось, зря. После событий 1991-го, развала Союза и ликвидации Межрегионального управления по борьбе с оргпреступностью, куда я так рвался, мне пришлось вернуться в Саратов и заняться делами своей кафедры.
В 1993 году за взятие Белого Дома министр внутренних дел РФ В. Ф. Ерин стал героем России.
Кстати, начальником 4-го отдела ГУБХСС в те 70-е был Аслаханов, ко-торый, как я случайно узнал недавно из СМИ, в последние годы являлся по-мощником уже бывшего Президента. Далеко пошли ребята из ГУБХСС!
Нургалиев
Нынешнего (на момент написания этих строк) министра я видел вблизи один раз. Это было довольно загадочное мероприятие под названием «Собрание научной общественности МВД». Я чувствовал себя там несколько неловко. Мы – два провинциальных профессора – проинструктированные провинциальными же чиновниками, выглядели белыми воронами, явившись на встречу в парадной форме. (Хорошо хватило ума не нацепить медали). Московские коллеги были, естественно, в цивильном. Министр вручил мне ценный подарок – автомагнитолу. Во-первых, она была мне совершенно ни к чему. Во-вторых, беглый осмотр показал, что это явный «конфискат», без до-кументов, даты продажи и пр… Тут я проявил бестактность, громко сказав соседу: «Ну вот, а я собирался завтра домой». « А что случилось?». «Да надо съездить на рынок, загнать подарочек». В зале было всего человек тридцать, и на мои слова многие оглянулись. Мне до сих пор неудобно за эту мальчи-шескую выходку.
Правда, потом был весьма приличный банкет в сопровождении Кубанского казачьего хора. Но министр на нем отсутствовал.
Захаренко
Юрия Захаренко, таинственно исчезнувшего министра внутренних дел Республики Беларусь, я знал в те времена, когда он был начальником следственного отдела Межрегионального управления по борьбе с оргпреступностью МВД СССР. Я был в это время начальником информационно-аналитического отдела этого управления. Какое-то время мы даже работали в одном кабинете. В моей научной жизни Юрий сыграл однажды очень серьезную роль (см. "О жизни и осебе").
Замминистры
Я хорошо знал двух замминистров внутренних дел: России и Республики Беларусь – Валентина Ч. и Сергея Р. Хорошо, по моему понятию, это с кем сидел за столом в узком кругу. Конечно, это происходило до того, как они стали замами.
Но это не считается.
Баскаков
Вдруг вспомнил. Я видел весьма близко еще одного министра внут-ренних дел. В 50-е годы возглавлял МВД Белоруссии генерал Баскаков (как его звали, уже не помню). Когда-то давным-давно, задолго до войны, они служили с моим отцом на Дальнем востоке. Именно там, в 1931 году во время конфликта на КВЖД, мой отец получил первое боевое крещение. На память об этом, у него на всю жизнь остался шрам на лбу от самурайской сабли и серебряные часы от главкома Особой Дальневосточной В. К. Блюхера. (Собственно, самих часов я никогда не видел. Только выписку из списка его наград). Министр часто бывал у нас дома. Выпивали старые чекисты крепко.
Я, школьник-подросток, даже представить себе не мог, что почти через двадцать лет и сам попаду в МВД.
Спортсмены
Я видел на помосте многих великих атлетов 70-х годов: Юрия Власова, Леонида Жаботинского, Яна Тальтса, Давида Ригерта – чемпионов и рекорд-сменов мира, победителей олимпиад. На моих глазах, на Кубке СССР Васи-лий Алексеев первым в мире набрал в троеборье 600 килограмм. А я был первым, у кого он расписался на программке, нарисовав условного штангиста и цифру 600.
Видел на ринге Бориса Лагутина, Виктора Агеева, Валерия Попенченко. На мой взгляд, самого талантливого боксера всех времен и народов. В нынешнее время он, бесспорно, был бы чемпионом мира во всех версиях профессионального бокса.
Мне довелось увидеть на футбольном поле великого Эдуарда Стрельцова. Это было уже после отбытия им «срока». Под свист болельщиков, вялый, с изрядным брюшком, он неторопливо трусил на половине минского «Динамо». Вдруг он рванулся к мячу. Мгновенно, неуловимыми финтами раскидал трех защитников и метров с двадцати всадил неотразимый мяч под самую штангу. И под восторженный рев трибун неторопливо потрусил обратно…
Убийца (?) президента
Уж не знаю (и никто не знает), убивал ли Ли Харви Освальд президента Кеннеди, но в 50-годы в Минске он был весьма известной личностью. Еще бы – живой, настоящий американец! По-моему, никаких особых достоинств, кроме этого неоспоримого факта за ним не водилось. Впрочем, и этого было достаточно, чтобы в кругу «стиляг» было чем похвастаться. Я, впрочем, в указанный круг не входил. А познакомил меня со знаменитостью мой одноклассник Сережа (Сэрж!) Валуйский, который был там завсегдатаем и, где-то даже, несмотря на молодость, одним из лидеров. Знакомство произошло, как ни смешно, в «трудовой» обстановке. На Минском радиозаводе, где мы – десятиклассники – проходили «производственную практику», а будущий суперкиллер работал то ли слесарем, то ли монтажником. Знакомство ограничилось парой встреч с распитием пива на «броде» (участок проспекта Ленина от кафе «Весна» до Главпочтамта).
Зато было о чем поговорить, когда «наш Ли» (!) шлепнул Кеннеди!
P.-S. Посмотрел «Стиляг». Кое-что, конечно, напоминает… Но, по-моему, опять та же имманентная ошибка людей искусства – излишнее обобщение. Приблизительно такое слышал от Макаревича о «битлах»: – ах! как мы все поголовно сходили с ума! ах как мы все были готовы отдать что угодно за их диски…
Было это, ребята. Но это у вас, но далеко не у всех. Я сам был молодым в это время (50-е – 60-е). Был школьником, студентом, солдатом, программистом. И меня, и моих друзей эти самые «битлы» волновали крайне мало. Были туристские песни (позже – авторские) и даже блатные, был Булат, его сменил Высоцкий, был Галич…
Писатели. Точнее – одна писательница.
В свое время я был знаком с Машей Алексеевой (в миру – Александрой Марининой – или наоборот?), работавшей во все той же АК МВД научной сотрудницей. За что и был однажды сурово наказан. Точной причины – не знаю. Хотя мы бывали в одной компании, но взаимных симпатий н питали.
Была у нее в начале писательской карьеры не очень хорошая привычка: давать своим героям имена и фамилии знакомых. Был, помнится в первых книжках, у нее тогда «крутой» опер Володя Силуянов. Был такой. Хороший парень, м.н.с., но на опера ну никак не похож, да и другие…
Приехав как-то в Москву, встретил своего тогдашнего приятеля Володю Кононенко (бывшего физтеха, работавшего и писавшего диссертацию в той же АК). «Слушай, – говорит – тут Маша новый дефективчик издала. Там и ты есть». Вручил он мне эту книжечку. А я в это время собирался ехать на море с дочкой и внучкой. Не заглянув в текст, я поспешил сообщить дочери, что там есть и про меня.
Спустя какое-то время (уже на море) смотрю – ребенок как-то странно на меня поглядывает. «В чем дело?» – спрашиваю. «Знаешь, папаня, твоя бывшая жонка мне про тебя столько гадостей нарассказывала, но до такого даже она не додумалась! На! Читай. Ты еще оказывается и п…с!». Хватаю – точно! Черкасов – п…с! За что?!!! Осторожнее надо с людями из искусства… Никогда не известно чего от них ждать.
Знал я хорошо и парня, который, став ее промоутером, собственно, и «раскрутил» нашу «Агату». Отличный парень, Натан З. из Риги, мой соученик по адъюнктуре в АК МВД. Научной работе он предпочел «менеджиро-вать» детективщицу. Наверное, правильно и сделал.
Шпионы
В 70-е мне довелось увидеть великого советского шпиона – Абеля. Работая в то время в ИЦ МВД БССР, вместе с коллегами помогал «компьютеризировать» курсы КГБ в Минске. В качестве награды за эту помощь нам и удалось попасть на встречу с Абелем, недавно обменянном на американского летчика-шпиона Пауэрса (?). Несколько удивил один факт. Заядлый курильщик Абель и в штатах курил только «Приму». Как он не погорел на этом?
А впрочем, я по-настоящему хорошо знал другого, конечно не столь известного, экс-шпиона. К сожалению, уже покойного – Алексея Петровича Полежаева. Он был завлабом компьютерной лаборатории (кафедры?), где работали почти все мои друзья и коллеги по АК МВД. Отслужив 10 лет сержантом в американской армии в должности радиста-шифровальщика не где-нибудь, а на мысе Канаверал (Кеннеди?), он успешно (в отличие от Абеля) вернулся домой, где стал доктором географических(?) наук и профессором. Впрочем, он, как правило, указывал в работах только звание профессора. О своем «географическом» докторстве старался не упоминать. Хотя, по моему мнению, он его заслужил и без всякой защиты.
Еще одна деталь по его поводу. В те времена начальником Академии был генерал Крылов, очень старавшийся поднять уровень адъюнктов и слушателей. В частности, он считал, и наверное правильно, что сдача кандидатского минимума по иностранному языку должна подразумевать владение этим языком, а не просто сдачу. В этих целях в комиссии по приему английского, наряду с преподавателями, входил Полежаев, а – немецкого – профессор Трофимов(?) - нелегал с 10-летним стажем работы в ФРГ. Правильно-то правильно, но меня это и подкосило. Знавший немецкий с детства, и вроде достаточно прилично помнивший его, я получил заслуженный «трояк». Утешало одно: такой же получил мой коллега, уже лет пять работавший переводчиком…
Депутаты
Скажу честно, наибольшее впечатление произвел на меня при достаточно близком знакомстве В. В. Жириновский. Я был в это время как бы членом ЛДПР (вступил почти в шутку: а что? взносов не надо! стажа не надо! рекомендаций не надо! зашел, написал заявление, получил «корочки» - и ты «член»).
В это время лидером саратовской ячейки ЛДПР был мой достаточно хороший знакомый. Благодаря ему, я пору раз присутствовал на паре «послевыступательных», довольно узких встречах с В.В. Чем он больше всего поразил (особенно в первый раз)? Полной непохожестью «публичного» и «кулуарного» Жириновских. Оказалось, что после снятия «маски», это очень спокойный, интеллигентный и вежливый человек. Очень приятный в обще-нии. Ну, и нельзя не уважать паренька из казахской провинции, «сделавшего себя» своими руками и своей головой. Чтобы поступить «неблатному», «немосквичу» в Москве в И-т восточных языков, практически, почти в тот же МГМИМО, нужно было иметь незаурядные способности.
Не раз светился на экранах депутат Госдумы доктор юридических наук профессор П.. Ухоженный и холеный основатель «ассоциации автомобилистов России». А я помню длинного, худого и тощего старшего лейтенанта милиции к.ю.н. П., с которым мы в середине 80-х работали на Пермских высших курсах МВД.
Пришлось как-то пересечься с довольно известным и сейчас «нардепом» Александром Хинштейном.
Были какие-то довольно странные научно-политические посиделки, под названием «Круглый стол». Как меня туда занесло, я уже не помню. Хинщтейн рьяно агитировал, естественно, за ЕР. Я слушал довольно равнодушно, но вдруг он меня задел! Отбиваясь от вопросов о подлогах в подсчете голосов на выборах, он с апломбом заявил: «Да скоро вообще не будет такой проблем! Уже на следующих выборах мы введем электронное голосовании. А компьютер железный – его не обманешь!».
Я встал, прервав его на полуслове. Сидевший рядом начальник моего института (СЮИ МВД), пытался меня удержать, но «Остапа понесло!».
- Г-н Хинштейн! А Вам Ваш слоган «компьютер не обманешь» ничего не напоминает? Тогда напомню я. В начале 90-х наступил прогресс и в мошенничестве. Традиционных «наперсточников» на вокзалах столицы, а потом и других городов, сменили первые компьютеры, Помните, как по экранам бежали тараканчики, а лохи делали на них ставки? Так вот хозяева «лохотронов» тоже утверждали: тут никакого обмана нет и быть не может! Это же компьютер!
«Круглый стол» содрогнулся от хохота. Ну, далее я прочел маленькую лекцию о хакерах и пр.
Кстати, потом я попытался смоделировать ситуации ближайших «электронных выборов» в небольшой шутливой повести «Подлог». (См. в разделе «ироническая проза»).
А вообще-то мир ужасно тесен...
Смотрю телевизор, слушаю «Эхо»… Нет ток-шоу, где не резонерствовал бы отставной генерал Овчинский. Нет, с ним я не встречался. Зато хорошо знал его покойного отца профессора Семена Самойловича Овчинского. Еще лучше – его брата Анатолия Овчинского. Белую ворону в семействе юристов – доктора технических наук. Не раз встречались на семинарах и конференциях. Даже как-то написали вместе какую-то статью в сборник академии МВД.
Включаю свою любимую «Свою игру». Там как всегда Анатолий Белкин. Та же история. Не знаю я этого Белкина. А вот его отца – великого (без всяких кавычек!) теоретика советской и российской криминалистики Рафаила Самуиловича Белкина до сих помню. Особенно его реплику на моем бан-кете по поводу защиты докторской. «Валера, а почему ты защищался на экономические науки? У тебя же в чистом виде криминалистика!». «Где Вы бы-ли раньше, уважаемый Криминалист, когда меня три года гоняли с моей работой по трем Советам (технические науки? юридические? экономические?). Я же не виноват, что у меня там все! Что же Вы тогда этого не сказали?» – хотелось ответить. Сказал просто: «Так получилось…». А впоследствии мы долго и дружно работали с его дочерью Еленой Россинской, создавая новую науку – компьютерно-техническую экспертизу.
И вообще, надо внимательнее отслеживать пути-дороги друзей-товарищей, а то все узнаю «пост фактум».
Встречались не раз в АК МВД с хорошим парнем Валентином Ч.. Он же перетянул меня с «практики» на преподавательскую работу. Правда, только в Пермь, где он был замначем Высших курсов, но в Минске почему-то места для меня не находилось. Там сошлись гораздо ближе. Уехав я Саратов, я потерял его из виду. Нашелся бывший майор милиции через несколько лет уже в Москве в должности начальника московского института МВД и в статусе генерала. По крайней мере, получить отзыв на мою докторскую в этом институте проблем не было. На какое-то время снова теряю Валентина из вида. Вдруг узнаю о приезде в Саратов замминистра МВД РФ. А это опять он. Теряю в очередной раз, и узнаю из вторых рук, что он уже побывал руководителем аппарата Госдумы РФ (как минимум – в 1-й десятке должностных лиц страны!), а сейчас - сенатор. Между прочим, парень отнюдь не из «блатных» или «деток». Родом из провинциального сибирского (теперь - казахстанского) города. Сделал себя сам.
И еще один «потерянный». Как-то помог написать одному юному (опять же – провинциальному!) аспиранту его первую научную статью. Через много лет увидел на обложке учебника его имя: Михаил Р.. Учебника не простого. Михаил, по существу, создал новую отрасль российской юриспруденции. Как-то пересеклись в Москве, и оказалось, что именно тогда, когда я мучился - куда «пристроить» свой докторский «диссер», Михаил был ни больше, ни меньше как… зампредом ВАКа! «Что же, ты ко мне не обратил-ся?» - вполне резонно спросил он. А я знал?
Ладно, дело прошлое. Пообщались. Оказалось, что теперь оба «профессорствуем» (он – в Москве, я – Саратове), пописываем беллетристику (он – успешно, я – эпизодически). Вот такие дела…