" День рождения"
Заходите, дорогие гости, заходите! Садитесь, располагайтесь по удобнее. Очень рад. Что? Разрешить принять ваши поздравления? Разрешаю, конечно. Почему бы не разрешить? Только, вот, извините, не знаю, кого вы поздравляете?
Именинника? А кто сегодня родился?Я родился? Да вы что? Шутите что ли? Как я могу родиться сегодня, когда мне уже семьдесят лет? Что? Именно поэтому вы и пришли? Поздравить меня с днём рождения?
Что ж. Большое спасибо. Только, видите ли, родился я не сегодня. Это у меня по паспорту сегодня. Там и год и число вымышленные. Почему так получилось, спрашиваете?
Ну, это длинная история. Если вам это интересно, расскажу.
Расскажите, говорите? Ну, что ж, послушайте. Я постараюсь покороче.
Итак, отлично помню, что родился я осенью. На нашем огороде. Помню, картошку в тот день копали. Год, правда, не помню. Да и как его запомнишь, ведь картошку каждый год копают.
Вот. Зато хорошо помню, как мамаша, бывшая, как говорится, в интересном положении, нагнулась за одной крупной картофелиной и вместо неё подобрала меня, выпавшего прямо на клубни. Выпал я, и тут же заорал. Потому что лежать в чём мама родила на сырой земле, было не очень- то приятно.
Ну, мамаша подняла меня, и кричит папаше. – Принимай,- кричит,- ещё одного бугая! С тебя магарыч!
Папаша подбежал и…. налил мне сто грамм. Пусть хряпнет, - говорит, а то холодно. Согреется хоть.
Мамаша рассердилась на него, и выплеснула водку, а я рассердился на мамашу, потому что эти сто грамм, как я потом понял, мне очень не помешали бы в ту минуту. Потому что, бил меня озноб, и было действительно ужасно холодно. Вот.
Ну, открыл я глаза, а кругом темень. Ни черта не вижу. Оказывается, уже ночь, а мы всё ещё на огороде. Если бы я мог бы тогда говорить, то, наверное, от души бы….от души бы высказал родителям всё что о них думаю в данный момент, но поскольку говорить я ещё не мог, пришлось опять заорать. Папаша удивился. –Что он у тебя, -говорит мамаше,- такой крикливый? –Почему у меня?- резонно отвечает мамаша,- Он такой же твой, как и мой. А крикливый, потому что весь в тебя. Ты как зальёшь зенки, так и начинаешь орать. Ну, -говорит папаша, -тут ты, мать, неправа. Я, почему ору? Ору, когда не допил. А когда допью, то ору песни. А у этого бугая крик и вой совсем на песню не похожи. Ты бы его укутала чем- ни будь. Вишь, дождик собирается. Да и похолодало что-то. Дело к зиме, а он голый лежит на грядке.
-Ничего,- отвечает мамаша, - небось не замёрзнет. Вот сейчас докопаем эти двадцать рядов и пойдём. И суёт мне пустую соску.
Я как услышал, что мне ещё двадцать рядов тут коченеть, заорал пуще прежнего, выкинул соску, и подаю знаки , что мне, мол, холодно, и что я запросто могу тут коньки откинуть.
Но оказалось, что всё это напрасно. Картошка была куда важнее и меня и моих знаков. Вот.
Ну, наконец, пришли мы домой. Дома, бабка, спасибо ей, тут же искупала меня и уложила в люльку, сунув мне в рот тряпочку набитую каким-то жиром, что оказалось весьма кстати, так как я был страшно голоден, а от пустой соски не очень-то наешься.
Вот! Тем более, что я её выкинул, поняв ещё на огороде, что это «туфта»
Просыпаюсь – мать даёт мне грудь. Отличная вещь доложу я вам. Это далеко не пустая соска! И даже не бабкина тряпочка. Вот.
Ну, мать покормила меня, я приободрился и думаю, дай хоть на белый свет гляну, узнаю, что в нём делается.
Гляжу и вижу: Старушки какие-то поют, батя с соседом выпивают, причём батю я узнал сразу, потому что он весь в меня, лысый и нос красный. Вот.
А старушки прямо заливаются. Тоже, наверное, хорошо приняли на грудь. Поют, орут, а одна уже и в пляс пустилась. И тут дядька мой, отцов старший брат заходит.
-Ба!- кричит,- с прибытком вас! – и хлоп стакан первача. Закусил огурцом и ко мне. А я в люльке куском колбасы пробавляюсь. Зубов у меня пока нет, и я этот кусок вместо соски приспособил. А тряпочку выкинул, потому что содержимое в ней закончилось. Вот.
Глянул на меня дядька и захохотал.- Богатырь!- кричит.- Илья Муромец! Вишь, как к колбасе припал! Сразу видать нашу породу. Мы в еде не последние! Это в работе мы…
Ну, ладно, это неважно. Главное, расти большой. Быстрей расти!
С тем гости ушли, а я стал расти. Прошло, наверное, лет пять и тут родители
спохватились, что не взяли на меня метрику.
Пришлось позвать дядьку. Потому что у него в сельсовете «рука». Он с секретарём «вась- вась» Вместе когда-то сидели в КПЗ. За драку. Подрались на рынке с приезжими мужиками из-за какой-то «хмары». Потом эта «хмара» оказалась женой одного из этих мужиков. Вот.
И теперь, дядька эту метрику может получить без всякой волокиты.
Ну, дядька не стал ерепениться, хлопнул как обычно полный стакан, правда на этот раз водки, так как самогон, «ещё не подошёл» по выражению бабки, и мы двинули в сельсовет.
Кстати, насчёт самогона. «Подошёл» он или нет, у нас обычно решает дед.
В прошлый раз он «решил» это только после третьей кружки. Первые две выпил молча, кивнув нам головой, а после третьей вихляясь подошёл к бабке и игриво взяв её за локоть спросил, - Милашка, вы замужем? Может, поужинаем вместе?
Бабка поняла, что самогон удался, и быстренько уложила деда спать. Вот.
Но я отвлёкся. В общем, пошли мы в сельсовет. По дороге дядька забежал в потребиловку и взял по его словам «пузырёк». Половину тут же выдул сам, а оставшуюся заставил выпить меня. –Для смелости,- объяснил он.
И правильно объяснил, потому что минут через десять, уже сам чёрт был мне не брат. Всё мне было трын-трава, и хотелось дурачиться, петь и танцевать. Правда, и подраться хотелось. Не знаю почему.
Пришли мы в сельсовет, и тут выяснилось, что дядькину « руку» давно выкинули и вместо него сидит какая-то мымра . Причём бешеная.
Увидев нас мымра вскочила и прямо зашлась в крике. – Куда,- кричит,- прётесь?
Не видите, я обедаю! – Смотрим, действительно обедает. На столе пироги, мясо, жбан с квасом и зелень.
Мы проглотили быстренько слюни и выскочили на улицу. Заходим через час. Мымра эта, секретарша сельсовета, помягчела после сытного обеда и ласково, так, спрашивает.- Ну что,- спрашивает,- припёрлись? Что надо?
Ну, дядька объяснил, так мол и так, нужна метрика.
-Кому? –секретарша пялится на нас- Кому метрику?
Дядька показывает на меня. –Вот этому молодцу. – Секретарша хохочет. – Этому алкашу, что ли? Он же на ногах не стоит! Ему не метрику, а в ЛТП прямая дорога.
И что, -перестаёт она хохотать, -он, что у вас, до сих пор без метрики? Сколько ему лет?
-По- моему, где-то пять.- говорит дядька.- А может и шесть,- добавляет он.
-А что вы шесть лет делали? О чём думали? – Секретарша достаёт бланк.- Мужика уже женить пора, а они ему только сейчас метрику берут. Ну, народ! Вы бы ещё насчёт пенсии бы ему пришли!
Уффф! Ну, ладно. – Секретарша берёт ручку.- С какого он года?
-Дядька смотрит на меня.- Слышь? С какого ты года?
Я пожимаю плечами и покачиваюсь.
- Он осенью родился,- говорит дядька. – Когда картошку копали.
- Я вас не о картошке спрашиваю! –начинает сердиться секретарша.- Я что, в метрику картошку внесу? Мне его год рождения нужен!
Дядька опять смотрит на меня. А опять пожимаю плечами. – Не знаю, -говорю, - и вообще мне эта метрика нужна как корове седло. Пойдём лучше вмажем.
- А есть?- радостно вскидывается дядька, но тут же спохватывается. – Ты это брось, -говорит он неуверенно.- Это потом. – А сейчас нам год нужен. Год твоего появления на свет. Кумекаешь?
-Нет.
- Ладно,- смотрит дядька на секретаршу, -напишите уж сами какой- ни будь.
год. Одним больше, одним меньше, какая собственно разница? Напишите сами, очень просим.
Секретарша недовольно хмыкает. – А месяц, число, - спрашивает она.
Дядька вздыхает.- А бес его знает месяц и число. Осень была. Опять же картошку…
- Слушайте! –взрывается секретарша, -вы заткнётесь сегодня с этой картошкой!
Заладили как попугай, картошка, картошка. Когда вы её копали эту картошку. В сентябре, октябре, ноябре? А может и вовсе в декабре!
-Точно в декабре,- встреваю я.- Помню холод собачий был.
- Уффф! – Вздыхает секретарша,- замучили совсем! Ну вот что! Я напишу тридцать первого декабря, а год впишите сами. –Лады?
-Лады!- Радуется дядька.- Год мы нарисуем!
-Ну вот и хорошо,- успокаивается секретарша и протягивает мне метрику. –Поздравляю вас с днём рождения!
-Спасибо!- ору я и мы вылетаем за дверь.
Вот так случилось, что я до сих пор не знаю истинной даты своего рождения.
Это дядька потом вписал год, по которому мне сегодня семьдесят лет. Да оно, может быть, и лучше не знать. Как говорится, будешь много знать, скоро состаришься. А я стареть не хочу. И вы не старейте. По крайней мере, душой. Вот!