Глава 12-я. Неожиданные открытия.
Медведев, наконец, понял, что их с Машей полет был остановлен человеком, который весьма чувствительно бил его по лицу. И, что самое обидное, незнакомец, который шлепал его по щекам, нисколько при этом не церемонился.
-Проснитесь! Господин Медведев, Вы меня слышите? Да проснитесь же Вы.
Медведев открыл глаза, и первое что он увидел – это был человек. Оно и понятно, не горилла, не йети, а человек. Но это был человек в форме. «Милиция?» - пронеслось у него в голове. «Что здесь делает милиция?»
- Где Маша? Кто Вы? И что Вы здесь делаете? – Спросил он.
-Хороший вопрос, - сказал незнакомец. – И даже не один. Я думаю, Вам лучше подняться и как можно скорее привести себя в порядок. А потом мы с Вами прокатимся в одно место.
-И все же, кто Вы? Назовите себя!
-Лейтенант Колобков, уголовный розыск. У Вас в Музее кража.
При этом молодому лейтенанту очень хотелось добавить, что-то вроде: «Ваша карта бита» или «Руки вверх», но он понимал, что, к сожалению, для этих слов время еще не наступило. Это было первое крупное дело, которое доверило ему начальство. И от его успеха зависело многое: карьера, слава и прочее. Кое-какие мысли у него уже были. Если при хищении нет явных следов взлома, то преступников или их сообщников, по крайней мере, нужно искать внутри коллектива. Поэтому первой подозреваемой у него была Литочка. « Приехала, открыла сейф своим ключом, спрятала вещички, а теперь разыгрывает кражу. Но лейтенанта Колобкова на мякине не проведешь. Не этому его учили в школе милиции, чтобы вот так с ходу, он поверил в объяснения красивой женщины». А тут и второй подозреваемый нарисовался – директор Музея. Наверняка, без него не обошлось. Лучшего наводчика и не придумаешь. Вот, только, было одно «но». Медведев крепко спал, когда Колобков приехал к нему на квартиру. Но и этому можно было найти объяснение, если подумать. Перенервничал человек и отключился. Криминалистика и не такие случаи описывает. Однако подозреваемые повели себя несколько странно. Встретившись в кабинете директора, они как-то неловко переглянулись, словно бы извиняясь друг перед другом, и заговорили о какой-то картине. Которая, кстати, вовсе не была похищена, а находилась здесь, в кабинете, и была по их словам, самым ценным экспонатом Музея.
-Здравствуйте, Маргарита Николаевна. Как Ваша поездка? И, может быть, Вы мне расскажите, что происходит здесь, в Музее.
-С поездкой все в порядке. Мне удалось установить автора портрета. А профессор Серов установил и его героиню. Вы были правы. Это была, скорее всего, семейная драма князей Тихвинских. А здесь? Здесь, похоже, была совершена кража. Коллекция и ее описание пропали из Вашего сейфа. Он был открыт, как впрочем, и сам Музей, и Ваш кабинет, тоже.
-И как выяснило на данный момент следствие, без единого следа взлома, - наконец вставил свое слово лейтенант Колобков. Похоже, эти двое совершенно не принимали его всерьез. – И кто такая Маша?
-Молчите? – Колобков обвёл присутствующих суровым взглядом. - Тогда я, именем Закона объявляю Вас задержанными до выяснения всех обстоятельств по данному делу и предлагаю следовать за мной.
Все же лейтенанту Колобкову удалось поставить этих зарвавшихся фигурантов на место.
-Лейтенант Колобков! Отставить задержание! – Раздался за спиной Колобкова хрипловатый мужской голос.
В дверном проеме стоял коренастый, угрюмого вида мужчина средних лет.
-А Вы, собственно, кто такой? – спросил Колобков
-Майор Подберезовиков, из МУРа. Вот мое удостоверение.
И он протянул лейтенанту Колобкову раскрытую красную книжицу.
-А пока, Вы изучаете его, я отвечу сразу же на Ваш второй вопрос. Маша, а для Вас старший лейтенант Мария Корабельникова, сотрудник МУРа, в настоящее время - агент под прикрытием. Сейчас, - он посмотрел на часы, - я думаю, она уже вернулась в Орешкино. А коллекция здесь, в Музее. Сегодня ночью мы, с лейтенантом Кораблевой, подлинник коллекции вернули в тайник в подвале, а в сейф положили фальшивые ордена и монеты, которые бандиты и выгребли, вместе со сроком, на который их теперь удастся приземлить. Так что, лейтенант Колобков, Вы свободны, и передайте Вашему начальству, что я буду у него примерно через два часа, а сейчас, извините, но мне необходимо поговорить с ребятами наедине.
И Медведев, и Литочка выглядели явно ошеломленными. И если, Литочка не понимала вообще ничего, то до Медведева, что-то стало доходить. И самое главное, что он начал понимать, так это то, что Маша жива и она не предательница. Между тем, Подберезовиков подошел к столу, сел сам и пригласил за стол директора и Музея и его Главного Хранителя.
-Садитесь, господа. У меня очень мало времени, поэтому я сейчас изложу только факты, а все остальное потом. У нас будет еще время поговорить. Итак, первое:
Ваш звонок Эдуарду Живописцеву был очень важен, так как позволил сразу же начать оперативную разработку этой банды. Боюсь, что обратись Вы, со своими подозрениями в местные органы, то сейчас мы имели бы дело с Вашим трупом.
-Как трупом? – похолодел Медведев.
-Обыкновенным, в морге, либо со следами насилия, либо с признаками отравления, а может быть, все считали бы, что Вы решили покончить жизнь самоубийством. И Вас пришлось бы извлекать из петли. Да, да, это были очень серьезные ребята, и убрать человека для них пара пустяков. Но прошу меня не перебивать.
Итак, Эдик сразу же передал мне о Ваших подозрениях. Он знал, что я не первый год пытаюсь посадить господина Волочинского и его покровителей в тюрьму, но как видите, особо не преуспел. Уж больно хитер, гад, и ничего не делает сам, своими руками. Но, примерно, полгода назад, нам удалось внедрить в окружение Волочинского своего человека, как Вы сейчас поняли, это была Маша Кораблева, журналисточка, без комплексов, готовая за хорошие деньги на многое. И нам удалось сделать так, что именно ее Волочинский послал в Орешкино, чтобы познакомиться с Вами и подготовить план операции по захвату коллекции. Так что, история попадания Вас под автомобиль Марии, это, простите, спектакль. Маша у нас, между прочим, мастер спорта по автоделу, и ударила она Вас мастерски. Претензии есть?- Вдруг засмеялся Подберезовиков.
Медведев сидел, слушал и каменел с каждой минутой. «Какой же он был болван! Соловьем заливался, стихи читал, а дальше-то, дальше, что было…». Медведев начал, ко всему прочему, еще и краснеть.
-Что с Вами, Сергей Сергеевич? Вам плохо?
-Нет, я в полном порядке.
-Тогда я продолжу. – Сказал Подберезовиков. – Главной фигурой во всей истории стали Вы, Сергей Сергеевич. А обеспечение Вашей безопасности – главной задачей для нашего агента.
-Моей безопасности? Но что мне могло угрожать?
-Ваши знания. Только Вы один смогли бы описать коллекцию, доказать ее происхождение. Без Вас она превращалась в простой набор артефактов, которые могли всплыть где угодно, у кого угодно и под любым прикрытием: от бабушкиного наследства, до «купил у незнакомого человека на городском рынке». Что невероятно облегчало бы ее дальнейшую реализацию, в том числе и за границей. Причем, убрать Вас необходимо было в тот момент, когда коллекция окажется у бандитов, в безопасном месте.
-Почему?
-А вдруг все пойдет не так? Отягощать кражу или ограбление ненужным трупом? Простите, пожалуйста. Проще было Вас сначала нейтрализовать, например, усыпить, и, лишь потом, «зачистить».
-Что Вы и сделали? Подмешали снотворное, затем взяли мои ключи, ну и так далее…
-Совершенно верно. А в довершении начатого, по замыслу бандитов, Машенька должна была вернуться и «зачистить» Вас.
-Каким образом?
-Яд. Укол небольшой дозы яда растительного происхождения. Вскрытие показало бы смерть от кровоизлияния в мозг. Ну, перенервничал человек, бывает. Стрессы это подлинный бич нашего времени.
Подберезовиков замолчал, как бы давая присутствующим возможность обдумать услышанное. Затем закурил, но, сделав не более двух затяжек, яростно загасил сигарету в пепельнице.
-Гадость, какая, - сказал он, обращаясь, толи к затушенной сигарете, толи к своей работе, в которой человеческие чувства необходимо рассматривать всего лишь как реакцию фигуранта оперативной комбинации на возможные обстоятельства.
- Брошу, обязательно, брошу, - добавил он, чуть погодя.
-Вот что, Сергей Сергеевич! Сейчас сюда прибудут наши сотрудники. Осмотр места преступления и прочее необходимые мероприятия. А Вы идите домой, полежите, выпейте, наконец, но немного. А как придете в себя, возвращайтесь в Музей, без Вас все равно здесь не обойтись, но сейчас можно. Мы, здесь пока, вот с Маргаритой Николаевной поработаем. Извините, Маргарита Николаевна, я понимаю, Вы с поезда, устали, но лучше Вас здесь никто не разберется, да и понятые нужны будут. Я думаю, что часа два придется нам с Вами поработать. А Сергею Сергеевичу сейчас просто необходимо отдохнуть. Согласны?
Литочка молча, кивнула головой. А Медведев встал и, тоже молча, направился к выходу.
… Литочка стояла у окна, наблюдая, как нелепая фигура в мятом костюме, удаляется из её жизни, и, возможно, навсегда. Так бывает. Просто её детская любовь слегка задержалась на Земле. Девичий трепет ушёл, оставляя в душе легкий оттенок грусти. Всё ещё только начиналось в её жизни, потому что «любовь никогда не перестает быть». И она была благодарна Медведеву за такое расставание с юностью.
Она вернулась за стол и раскрыла папку с рисунками Егора. Взяла автопортрет. Они были так похожи - тот Медведев и этот, её «кватроченто». Своей незащищенностью, каким-то своим, детским взглядом на мир. И, одновременно своей фанатичной готовностью идти до конца, за свои идеалы, за свои принципы. Тот Егор потому и сгорел раньше времени. За любовь, за своё право любить. А её прапрабабка приняла этот крест на себя. «Никто не будет любить тебя, так как я». Словно проклятие, какое налагал! И вот теперь он уходил. Литочка видела, какое впечатление произвела на бедного Сергея Сергеевича та девушка. Кажется, её звали Мария. «Ещё одна Машенька, Машенька и Медведев», - усмехнулась Литочка.- «Бывают же такие вот совпадения».
Похоже, наш бедный идеалист нашёл наконец-то свою мечту. Ну, да и Бог с ним. Он хороший человек, он заслужил своё счастье.
Нет, она не будет показывать ему «автопортрет художника». Незачем перегружать бедного Сергея Сергеевича ненужными смыслами. А она? Она найдёт своё счастье. Потому что «любовь никогда не перестаёт быть». Надо только верить…и надеяться.