Солнечные зайчики метались взапуски по серым обоям. Над торфяными горшочками с рассадой пылали шары герани, а на хилой скатёрке шипел электрический самовар.
Варвара Петровна, грузная и желчная вдова, раздражённо плеснула в стаканы крутого кипятка. Её гостья – кума Дарья Ильинична - едва успела отдёрнуть руку от стакана.
Чай пили молча, закусывая мягкими баранками.
- А хороша у тебя геранька, - наконец произнесла кума. - Ровно огонёк горит, и на душе от неё веселей.
- Одна радость и осталась, - буркнула Варвара Петровна. - Окромя гераньки в доме и поглядеть не на что. Сама знаешь, как живём.
- Будет тебе прибедняться! Хозяйство – дело наживное. Ванька твой - молодец хоть куда, на все руки от скуки! И трактор водит, и на ферме по две смены вваливает. С таким сыном не пропадёшь.
За окном, радуясь весеннему пеклу, щебетали синицы.
В маленькой кухне остро пахло геранью и розмарином. Фарфоровый самовар, водружённый на середину стола, сиял ослепительной чистотой. Размеренно и тихо тикали китайские часы.
- Тыщи три, небось, стоит, - задумчиво промолвила Дарья Ильинична с любовью разглядывая розаны на брюшке самовара. - Как купчиха чай пьёшь! Повезло тебе, Варя, в жизни, ой как повезло!
- Скажешь тоже! Тут вешаться впору, а ты - повезло...
- Что так?
- Жениться надумал мой дурак. На Глашке Потаповой, будь она неладна!
Дарья Ильинична от неожиданности поперхнулась чаем.
- На Глашке?! Так у неё же ребёнок нагулянный!
- Вот и я про то! Парень ладный, осанистый, работы не чурается; за такого любая девка идти рада. Галька Калачёва - чем не невеста? Здоровая, кровь с молоком, и с хорошим приданым девка. А Лариска Огородникова? Дородная, краснощёкая, косища с молодецкий кулак.
- За Лариской два дома да участок двенадцать соток отменного чернозёма. В школе отличницей была. Хороша деваха, ничего не скажу. Да вот и у Черниковых уже Наталья на выданье - не красавица, но зато продавщицей в магазине работает. Продавец на селе по нынешним временам - это человек! Работа постоянная, прибыльная; лучший кусок завсегда для себя припрячет...
- Соль на рану не сыпь, - громыхнула Варвара Петровна. – У других баб парни ушлые, один Ванька мой дурак дураком. И в кого он такой непутёвый родился? Самую нищую взял, да гулящую, да с дитёнком и - рад радёхонёк!
- А ты Глашку-то надоумь: пускай на алименты скорей заявление подаст. Не от святого духа, чай, понесла! Так пусть и скажет хахалю своему: обрюхатил – плати.
- Гиблое дело! Глашка в город работать поехала, да через полгода с пузом вернулась. От кого залетела, родной отец не ведает; как ни стращал – толку не добился. А Глашка – бедовая; родила и начала искать, кому на шею со своим довеском сесть. И ведь нашла дурака - Ваньку моего... Я уж ему говорю - живите гражданским браком. Ей, как матери-одиночке, хоть пособие будет от государства. А он: "Поздно, маманя. Кольца уже купили. Не собачьим, а законным браком жить станем".
- Это он не подумавши... Дитё совсем малое, в сад не возьмут. Придётся Глашке лет до двух его нянчить. А денег нема. Работать кто будет? Один Ванька?
Варвара Петровна всхлипнула.
- Не видать мне, Ильинична, покойной, сытой старости! На разумных людей счастье, как зверь на ловца, бежит: работают, женятся, хозяйство собственное заводят, а уж потом – детей. А нас будто сглазил кто… Давеча говорю Ваньке: «На меня не надейся. Стара я с малолетками возиться. Еле-еле до огорода хожу, а ведь надо и в доме прибрать, и еды наготовить, и настирать…» А он мне: «Не горюй, маманя, с хозяйством управимся. Глашка много помощников нарожает!» Дурак! Молчал бы уж… На одну зарплату много ли детей прокормишь?!
В замке лязгнул ключ. Ванька – разбитной белобрысый детина с васильковыми, по-детски смеющимися глазами – впихнул в коридор свою невзрачную и смущённую невесту, на руках у которой попискивал младенец.
- Здорова будь, крёстная! В следующее воскресенье милости просим в Рождествено – там венчаться решили… Мать, иди встречай молодую хозяйку! Глаша теперь с нами жить будет.
- Хозяйку, говоришь? Сперва пущай своё хозяйство заведёт, а опосля и величать станем.
Ребёнок беспокойно зашевелился и чихнул.
- Молочка просит, - тихо сказала Глаша. – Мам, можно я у вас в комнате покормлю?
- Иди уж… юродивая!
- Вань, - вмешалась Дарья Ильинична, - я ведь крёстная твоя, а ты в таком вопросе даже не посоветовался! Обидно. Жениться – оно ведь не лапоть надеть. Скажи, много ли приданого за невестой дают?
- Горы золотые! – ухмыльнулась Варвара Петровна. – Будто не знаешь, что с Глашки взять нечего. Батька ейный – тот ещё фрукт. Всё подчистую из дома стащил, алкоголик дурноголовый! Глашкина мать покойная каким-то чудом от него покрывало шёлковое сберегла – вот и всё приданое. Да ещё буски дешёвые, кои в юности нашивала. Теперь Глашка с ними забавляется, как дитё малое!
- Я думала, может, тряпки какие… Посуда… Не совсем же голой её отец за порог выставляет!
- Да он с похмелья, кажись, и не понял, что дочка замуж идёт! Упился, ирод. Зенками вращает, мычит чего-то… За всю жизнь гроша ломаного на приданое дочери не скопил. Хорошую ты, Ваня, родню завёл! Стыдно людям на глаза показаться. Мы бедно жили, но к свадьбе отец мне белое платье и браслетку золотую справил. А твоя Глаша в исподнем под венец пойдёт? Ни платья, ни чулок, ни туфель…
- Купим. В долг и приятелей попрошу – не откажут. А о приданом не горюй. Глашкина коса пуд золота перевесит!
- Вот и говори с ним! Сам юрод, и невесту себе под стать выбрал…
- Ладно, Варвара, смирись уж. Чему быть, того не миновать. А ну-ка, крестник, прими подарок для невесты!
Дарья Ильинична сняла золотую цепочку с жемчужной подвеской.
- Мне, старой, украшения ни к чему, а ей приятно будет. Пускай носит на здоровье.
- Да ты, Дарья, в уме ли? – вспыхнула Варвара Петровна. – Золото раздаривать! И за что этой дурке цепочка с подвесом? Для суженого себя не сберегла, позор и нужду в мужний дом принесла, а ты расщедрилась!
- Бог с ней, с цепочкой… Глашку не оправдываю – должна девка себя до свадьбы блюсти. Только гляжу я на неё - худущая, рябая, за душой ни гроша, но ведь полюбил её Ванька за что-то. В церкви венчаться надумали – это хорошо. По-божески, значит, жить хотят. А мальчонка у Глашки забавный – вихрастенький, голубоглазый. К Ваньке ручонки тянет. Таков, видать, твой крест, Варвара! Смирись уж…
- Легко сказать – не тебе такая невестка досталась. Ну да что уж там… Иди, дурень, поцелуй тётку… О подарке-то жалеть не будешь? Дорогая цепочка. Я в этом деле толк знаю!
- Пускай носит. Ты как про буски сказала, всё во мне перевернулось. Жалко вдруг Глашку стало. Молодая она, глупая, и уму-разуму поучить некому было. Может, и ничего, проживут как-нибудь…
- То-то и оно, что как-нибудь, а не как приличные люди.
- Люди по-разному живут, маманя. Кому-то Бог ума и богатства даёт с избытком, а кому-то – счастья.
- Да разве думала я, что счастье твоё будет в дырявых сапогах на босу ногу ходить? На вот, - Варвара Петровна достала из комода кошель, - купи ей хоть сапоги, а я с дитём посижу.
- У нас есть деньги, мам. Оставь себе.
- Бери уж.
Ванька ушёл в комнату и тут же вернулся с ребёнком на руках. В серых пелёнках копошилось маленькое существо с пронзительно-голубыми, умными глазёнками и пухлыми щёчками.
- Покачай, маманя. А мы пойдём.
- Идите, юроды… А ты, Дарья, права была – славный мальчишечка. Ишь, щёки наел! Из мамки все соки высосал, исхудала Глашка совсем – сил на неё смотреть нету. Поставь-ка, кума, самовар. Чай с молоком нужно невестке пить, чтобы молока ребёнку хватало… Эх, Дарья, разве думала я, что внук мой, первенец, не от родного сына будет? Разве в наше время так парни женились?
- Всяко бывало. А жили после войны бедно. Но как-то жизнь устроилась – образование все получили, работу нашли по душе. Верить надо в лучшее, Варя.
- Надо, да не верится, - кисло отозвалась Варвара Петровна. – Как жить будем, карапуз? У бабки пенсия грошовая, да и та почти вся на квартплату уходит. И батька твой получает немного. Хватит ли на четверых? Ты поспрашивай, Дарья, может, у кого коляска подержанная есть да распашонки. Малыши быстро растут, в первый год одежды не напастись… А глазёнки смышлёные. Ишь, улыбается… Агу, Алёша… Алёшенька…