Вселенная Rappelz - Кровь Мефисто

Кровь Мефисто


Тишина. Молчание. Тихие, почти незаметные шаги послушников. Легкий, едва ощутимый шорох падающих листьев священного дерева ирр`дэа на базальтовые плиты пола храма. Так было всегда. Ствол дерева огромен, в несколько десятков обхватов рослого борца, которые каждый день заливают пол Арены Рондо потом и кровью. Узловатый, морщинистый, он занимал почти все пространство гигантского подземного зала, раскинув ветви под невидимым снизу потолком.
Женщина, шагающая по устилающим пол священным листьям, каждый из которых воспроизводит фигуру, пронзающую кинжалом свою грудь, кощунственно сминающей их подошвами походных сапог, подбитых упругим мехом акков, была куда меньше, чем те самые борцы и их обхват. Но уверенность шагов намекала, что она чувствует себя, как минимум, ровней им.
Гулко ударил колокол. Три человека, неподвижно сидящие под огромным стволом, неторопливо склонили вниз покрытые клобуками ритуальных ряс головы. Две задержались, тот, что сидел в центре, выждал время, равное семи ударам сердца, после чего простер спрятанные в просторные рукава черного балахона руки над головами братьев, разжал пальцы. Пыльца фей, слабо мерцая, закружилась в затхлом воздухе подземелья, окропляя склоненные головы. На миг в ушах присутствующих зазвучала тихая и нежная нота, мягкая, сладкая, чарующая, проникающая до самых глубин души – зазвучала и исчезла. Пыльцой нельзя злоупотреблять.
Тем более – им.
Фигуры выпрямились.
- Зачем ты вызвала Внутренний Круг, Талита?
Женщина опустилась на одно колено – опять же, без должного почтения, давя вторым, преклоненным, священные листья. Правый Брат невольно дернул головой, слыша хруст лиственной пади.
- Я Клинок Второго Круга, и взываю к Кругу Внутреннему, - глухо произнесла женщина, затянутая в черное.
- Ты обл`адаешь таким правом, -  скрипуче отозвался Правый Брат, слегка, почти незаметно, заикаясь – согласные звуки, издаваемые им, на миг тянулись, задерживаясь и выдавая акцент уроженца земель Катана. – Замечу – обл`адаешь сравн`ительно н`едавно. И ты воспольз`овалась им. Круг хочет знать – зач`ем?
Талита стояла на одном колене, опустив голову, сложив руки перед собой в крест с распростертыми ладонями – знак повиновения и чистоты помыслов. Оружия в руках не было. Не было оружия и в ее черной обтягивающей, из кожи василиска, одежде ассасина – младшие братья, не заслужившие еще имени и доступа в Круги, неоднократно обыскивали ее перед входом в храм. Но опасной она быть не переставала. Присутствующие знали это.
- Я выполнила заказ в Горизоне.
- Похвально, - качнул головой Левый Брат. – Гильдия довольна тобой.
Гулко ударил колокол во второй раз, и, повинуясь акустической волне, волна листьев ирр`дэа, мерцая тусклым золотом, сорвалась с ветвей гигантского, вечно увядающего дерева, опускаясь на пол зала, на балдахин, укрывающий Братьев, и на замершую фигуру ассасина.
- Зачем же ты пришла?
- Я пришла с вопросами, - произнесла женщина. – На которые вы мне обязаны ответить.
Левый Брат сумел совладать с собой – но не Правый. Его закутанная в серую сутану фигура одним текучим, почти невидимым глазу, движением сорвалась с места, всколыхнув листву на базальтовом полу, обтекла недвижимую Талиту и оказалась сзади нее. Одна рука задрала голову женщины, цепко схватив ее густые черные волосы, уложенные в тугой узел на затылке, вторая так же быстро оказалась у незащищенного горла. Острый клинок обсидианового ножа слегка рассек нежную кожу.
- Ты забываешься, Талита, - ровно ответил Старший Брат.
Угольно-черные глаза женщины-ассасина на миг сверкнули:
- Я могу повторить свои слова.
Третий удар колокола. Где-то далеко наверху, в верхних залах храма, находящегося в катакомбах Мертвого Города, хор послушников затянул молитву на забытом языке.
- Мы можем тебя казнить прямо сейчас, глупая дочь, - тихо произнес Старший Брат. – Хотя пятнать пол зала Первого Отомстившего твоей безродной кровью… даже не знаю, не большее ли это кощунство, нежели твои бессмысленные слова. Которые ты сейчас собиралась повторить. Подумай хорошо, Талита. Второй раз подумать тебе никто не даст.
- Я повторю их еще раз, если потребуется.
Один за другим, падали листья священного дерева.
- Говори, Талита, - наконец произнес Старший Брат. – Говори взвешенно и обдуманно. Выбирая слова и думая над последствиями. Круг слушает тебя.
Женщина молчала.
- Убери клинок, Брат.
Бугристое лезвие, окрашенное карминовыми каплями, отстранилось от горла стоящей на колене.
- Мой первый вопрос – доволен ли мной Круг?
- Круг доволен тобой, Талита, - сдержанно ответил Старший. Другие Братья промолчали. – Если остальные твои вопросы риторические – не трать наше время.
 - Мой второй вопрос, - глухо, не поднимая глаз, произнесла Талита, - не будет риторическим. Подвела ли я хоть раз Круг?
- Нет, - ответил Старший Брат.
- Этот вопрос был адресован Кругу, - зло произнесла Талита. Все так же, не поднимая глаз. Но ее тело напряглось, как струна.
Грозы не последовало.
- Братья? – спокойно спросил Старший.
- Нет, - ответил мягким баритоном Левый Брат.
- Н`е-ет, - раздался за женщины спиной катанский говор Правого Брата. Клинок его, хоть и отведенный, находился рядом с ее правой щекой.
- Третий мой вопрос…
- Твои дальнейшие вопросы мне известны, дочь, - прервал Старший.
Над их головами растекся мягким басом четвертый удар колокола.
- Ты… ценила Мунсара, неоднократно работала с ним, делила с ним кровь, еду и постель. Круг это знает. Боль твоя – наша боль. Кровь его – наша кровь, и мы разделим ее с тобой в посмертных чертогах.
Талита молчала, сверля взглядом горку листьев под ногами.
- Ты – профессиональный Клинок, и тебе уже давно пора понять, что Гильдия – это твоя семья. Которая тебя нашла, вырастила, выучила и дала тебе жизнь. Гильдии понятны твои мелкие увлечения и мелкие же привязанности, но именно в силу их мелочности Гильдия готова тебе их прощать. Вплоть до того момента, пока очередная глупая дочь не решит, что мелочность ей важнее, чем судьба Гильдии.
Правый Брат засопел, клинок задергался, сдавил щеку Талиты.
- В истории Гильдии бывало всякое, - невозмутимо продолжал Старший Брат. – Глупые дочери и сыновья, которые, будучи взятыми из подворотен и помоек, откормившись и оперившись, научившись тайному искусству Гильдии, внезапно начинали думать, что они за какие-то непонятные заслуги вдруг стали выше остальных и могут игнорировать правила. А в ряде случаев – начинать диктовать свои правила. От таких Гильдия избавлялась. Именно потому сейчас Правый Брат просто ждет от меня сигнала, чтобы перерезать тебе горло – поверь, он сделает это быстро и очень незаметно, и уже через семь  ударов сердца все забудут, что существовала какая-то Талита. Даже младшие братья, которые только что обыскивали тебя, извлекая ножи и боевые иглы из твоих тайников, чьи ладони еще помнят тепло твоих грудей и ягодиц – даже они забудут. И присягнут Первому Отомстившему, при необходимости, что тебя никогда не существовало.  Ну, разве что вспомнят раз или два, в момент рукоблудия. И  снова забудут.
Пятый удар колокола, целая стайка священных листьев закружилась над стоящими.
- Поэтому я тебя еще раз призываю, дочь – говори взвешенно и обдуманно.
Талита повела рукой над головой, сжимая лист ирр`дэа в ладони.
- Я услышала тебя, Старший Брат Внутреннего Круга. И признаю твою правоту.
Она протянула руку вперед.
- И сейчас я понимаю, что ценность моей, подобранной в подворотне и выкормленной Гильдией, жизни так же хрупка, как хрупок этот лист. Сдави его в ладони – и останется только труха, которую никогда никто не признает отпрыском священного дерева.
Узкая ладонь сжалась, безжалостно сминая лист. 
Братья молчали.
- Я не спорю со словами Круга и даже готова присягнуть им. Есть лишь работа. Есть лишь честь. Гильдия решает за тебя… - она на миг запнулась. – А остальное неважно.
Проплыл шестой удар колокола. Младшие братья где-то далеко наверху поднялись с колен, распростерли руки, вонзили жертвенные ножи в кисти друг друга, смешивая кровь. Талита почувствовала легкий резонанс регенерирующего заклинания мага-Наставника, контролирующего молитву и сворачивающего кровь в нужный момент.
- Не мне решать за Круг, - тихо сказала Талита.
Гулкая тишина, дыхание Братьев.
- Но и Кругу не решать за меня.
- Хочешь устроить резню, дочь? – мягко спросил Старший Брат. – За убитого Мунсара? Выпотрошить весь Храм в память о нем?
Талита поднялась – таким же скользящим текучим движением, почти невидимым глазу. Миг – и Правый Брат захрипел, когда его рука, сжимающая обсидиановый нож, оказалась заломана за спину, а клинок ножа уперся в ткань клобука, безошибочно нашарив горло.
- Не хочу. Не в праве, - раздался голос Талиты, смешиваясь с боем седьмого – и последнего – колокола. – Просто уйду. И убью любого, кто помешает.
Голоса младших братьев, смешавших кровь и воспрявших после регенерации, слились под куполом подземного храма, выводя хвалебную песнь Отомстившему. Звякнул о базальт нож Правого, зарывшись в листья. Правый Брат упал, повинуясь жесткому тычку коленом в область почки, свился, завыв от боли.
Талита исчезла.
Два Брата молча смотрели на скорчившуюся фигуру перед ними.
- Будет крайне сложно, - произнес, наконец, Левый.
- Знаю, - ответил Старший Брат, оправляя клобук и доставая мешочек с пыльцой фей.
Он спустился по ступеням, образованным корнями священного дерева, обнял лежащего Правого Брата, разжал ладонь, позволяя серебрящейся струе стечь на искаженное лицо катанца.
- Она хитра, умна и профессиональна. Просто так ее не достать.
- Ты позволишь, Старший Брат?
- Круг позволит, - ответил Старший, поднимаясь с колен. – Круг решает. Не я. Не забывайте. Отомстивший одобрит ваше решение.
Три голоса переплелись под потолком храма.
Вечно мертвое дерево слушало их, роняя листья.

* * *

Трактир «Откормленный кукури» был верен себе – шумен, многолюден, грязен и пьян. Как всегда. Перед его дверями голосили, порой – перекрикивая друг друга, попрошайки, выставлявшие перед посетителями свои увечья, кающиеся в грехах, и, если попрошайка обладал амулетом храма Хафхра, успевающие проецировать прохожим в разум краткую и, разумеется, трагичную историю своей непростой жизни, приведшей, в итоге, сюда, на грязные деревянные ступени трактира города Горизона некогда отважного воина, непорочную деву и верного послушника культа Строгого Воздержания (пропитое багровое лицо и трясущиеся руки в счет не шли). Прохожие морщились, проходили мимо, некоторые ругались, некоторые подавали, некоторые шипели проклятья. Попрошайки были привычны ко всему.
Фигура женщины в сером, мышиного цвета, плаще задержалась у безного калеки.
- Пожалей, благородная госпожа, бывшего ратника Корпуса Лидда! – тут же завопил безногий нищий. Рука его мусолила проецирующий амулет. – Твой униженный раб бился бок  о бок с Героями Трехдневья на битве у Серого Моста! Он видел смерть и кровь! Он видел, как пал лорд Лалдр, как…
Женщина в капюшоне медленно, зашелестев плащом, опустилась на колени перед нищим. Из-под плаща выскользнули две ладони, сжали небритые щеки нищего. Он дернулся. Она удержала. Из-под капюшона сверкнули глаза.
- А еще он видел, - прошептала женщина, - как наступали рати глиняных жаб, призванные чародеем Вархулом, и как опрокинулся передний ряд щитников. Как пали лучники. Как бежал командующий Лалдр, бросив своих людей. А потом его топтала толпа его же соратников. Ты лежал на мокрой от крови земле. И боевой сокол катанца вырвал тебе глаз, ища пропитания – катанцы же не кормят Хищников перед боем…
Нищий отстранился от женщины, суча ногами – самыми настоящими ногами, обутыми в грубые крестьянские чоботы. Иллюзии, даваемые амулетом, рассеялись. Его рыхлое лицо, обезображенное длинным, тянущимся от переносицы до глазницы, шрамом, испуганно задергалось.
- Кто… что?
- Тихо, - едва слышно произнесла женщина. Одна ее рука погладила нищего по голове. – Тебя зовут Дердрек. Ты родом с Красной Фермы. Ты был болен. Я не могу вернуть тебе глаз, но я знаю – тебя там еще помнят и ждут. Я чувствую это. Твоя мать еще жива.
- Ведьма… - прохрипел нищий. Его выпученный глаз – единственный уцелевший – дико вращался. – Пропади! Сгинь! Сгинь, тварь!
Легкая голубая вспышка взлетела над крыльцом трактира.
- Твой дом там, Дердрейк, - произнесла магичка, вкладывая нищему в руку кошель. – Этого хватит, чтобы добраться. Ну, немного придется заработать по пути, но, уверена – ты справишься.
Нищий исчез в проулке, спотыкаясь на бегу.
Женщина вошла в трактир и огляделась. Гомон, крики, визгливая музыка, выводимая флейтой рослого и страшно худого катанца, на лице которого белый грим не мог скрыть язвы от употребляемого постоянно порошкового шшат`а. Она скользнула сквозь толпу орущих рудокопов, ловко увернувшись от загребущей руки, метнувшейся к борту ее плаща. Повела рукой перед дверцами эркера, считывая защитные заклинания. Ничего необычного – «Искажение» от послушивающих и «Дубинка» от непрошенных любителей пообщаться.
- Прошу меня извинить, я опоздала.
Собравшиеся подняли головы.
- Ты вовремя, Канаила. Мы ждем еще одного, - тихо произнес полный мужчина в роскошной, расшитой пурпурным бисером, одежде купца. Его лысину усеивали крупные капли пота.
Женщина опустилась на лавку из грубо оструганного дерева, оглядела сидящих. Слева от нее сидел мужчина, в котором Канаила безошибочно опознала берсерка из клана Вварфд с Ледяного Нагорья. Рельефные руки, бугрящиеся мускулами, расслабленно лежали на столе, обняв глиняную кружку с пивом, волосы были выбриты на висках, чтобы видны были багрово-синие татуировки клана, ремни из кожи эймуса, обтягивающие грудь и удерживающие боевые топоры на спине, обилие шрамов на мускулистой груди, похабная ухмылка. Боевой кусок мяса.
- Друид? – хрипло спросил берсерк.
Не желая отвечать, женщина кивнула.
- От тебя будет толк в бою, - прямолинейно заявил воин. – И задница у тебя неплохая. И сиськи – я разглядел, хотя ты в этой дерюге смотришься, как мешок с пшеном. Не желаешь после совета поваляться вместе?
Улыбка его была бы дразнящей, если бы в ней присутствовала хотя бы половина зубов. А еще варвары с Нагорья для защиты от ветра смазывали кожу прогорклым жиром орнито. Много лет. Предпочитая его не смывать даже здесь, в долине.
- Тебя зовут..?
- Хаан ан`Вварфд! – гордо произнес боец, вставая и демонстрируя свой роскошный, по меркам провинциальных крестьянок, торс.
Канаила приблизилась, оттянула кожаный ремень его брюк, с преувеличенным интересом заглянула в открывшуюся щель. Сидящие молча наблюдали за ней. Доигрывая, друид запустила руку в просвет между краем брюк и телом воина, ощупав то, что там находилось. После чего громко и разочарованно вздохнула.
- Извини, Хаан… как тебя там дальше? Для меня ты скучноват. Не обижайся.
Усаживаясь повторно, она услышала, как что-то гневно заурчало в груди оскорбленного берсерка. Лицо его медленно багровело, а кулаки… кулачищи, чего уж там, костяшки которых были тверже камня, сжались и пошли на взмах.
- Тишина, - коротко сказал мужчина в одежде купца. – Вам всем платит Гильдия. Устроите драку – считайте, что контракт разорван, а неустойку платит клан. Все понятно?
Канаила кротко кивнула, занявшись вяленой рыбой, лежащей в обилии на большом блюде, расписанном синими цветами. Краем уха она услышала, как уселся берсерк, сжав челюсти так, что они хрустнули.
- Пока предлагаю познакомиться, - так же, не повышая голоса, продолжил купец. – Хаан ан`Вварфд, достойный сын своего клана, боец, многократно подтвердивший этот титул на Аренах Рондо, Горизона, Катана и Лакси, участник рейда в Храм Лунного Сияния, бившийся на равных в боевой группе «Ледяных Стражей» с глиняным богом.
Все, включая Канаилу, посмотрели на нахмуренного берсерка. Посмотрели по-новому. Да уж… рекомендация достойная. Некогда посещаемый Храм Лунного Сияния, ныне заброшенный – после того, как его послушники, пробудив то, что пробуждать не стоило, смогли оживить своего глиняного идола. Изначально это была всего лишь небольшая секта, поклонявшаяся чему-то вроде Матери-Земли, украшавшая облюбованную ей пещеру статуями детей оной матери – огромным количеством изображений фауны окрестностей Горизона, вылепленных из белой глины. Венцом творения был гигантский дракон, в десять раз превышающий рост человека, чья статуя была бережно и трепетно водружена в самом сердце Храма. Что и как пошло не так, когда очередной раз монахи запели свои молитвы, рассказать уже никто не может. Остались лишь отрывочные рассказы выживших о том, как внезапно, прервав литургию, ожили окаменевшие после обжига ангелы, жабы, анатэмы и пауки, вырвались из стен и начали потрошить своих создателей… Крики мешались под его сводами, пока их не заглушил длинный вибрирующий рев, обрушивший несколько колонн у входа.
   Огромный дракон Абхава убил всех, кто находился в храме, и из распахнутых врат еще долго несло трупной гнилью. Паломники и выжившие послушники бежали, а боевые группы, желающих выгрести содержимое хранилищ храма, еще долго, порой даже ругаясь за очередь, ныряли в черный портал, как камни в пруд, и пропадали навсегда.
«Ледяные Стражи» были той самой группой, которые вошли в Храм и вышли обратно. Вышли не все, а те, что вышли, мало напоминали людей – они были залиты кровью, измазаны грязью, а дикие их глаза не видели чествующих их ополченцев Горизона, стоявших лагерем под Храмом. Первым шел крестоносец гильдии Альмансура, шатаясь, бормоча невнятное и грохоча остатками доспехов, волочившихся за ним по каменным плитам, припадая на каждом шагу на сломанный фламберг; за  ним, хрипя и отплевываясь красным, шли два берсерка, катя пинками отсеченную голову глиняного дракона с выбитыми зубами …
- Рекомендую быть уважительней к нашему гостю, - глядя в сторону, произнес купец. – Хотя бы из уважения к тому, что он выжил тогда.
Канаила склонила голову – фраза, несомненно, была адресована ей.
- Трахаться с ним – тоже дань уважения?
В груди сидящего слева берсерка что-то снова зарокотало.
- Нет, - спокойно ответил наниматель. – Ваш личный выбор. К которому никто вас принудить не может.
Рокот умолк, лапища воина сгребла кружку пива и поднесла ко рту.
- Также хочу вам представить Анхтаара. Маг Хаоса Пятого Круга Ордена…
Длинноволосый тощий мужчина, сидящий слева от Канаилы, звучно закашлялся, блеснув глазами.
- Впрочем, это не так важно, - быстро сориентировался наниматель. – Заслуги его нет смысла перечислять, просто примите на веру, что этот человек нам очень поможет в выполнении нашей миссии.
Канаила, сдирая зубками нежное рыбье мясо с лазурной чешуйчатой шкурки, с интересом уставилась на закашлявшегося. Маг был очень высок – таких в ее Круге обычно дразнили «дылда». Узкое, как лезвие стилета, лицо, впалые глаза неприятного цвета, напоминающего рыбье брюхо, выпуклые некрасивые, слишком полные для такого тощего лица, губы, мешки под глазами… маг явно злоупотребляет вином, или чем похуже. Пальцы хрупкие, тонкие, похожи (Канаилу невольно передернуло) на червей, копошащихся в трупе.
- А насколько компетентен этот Маг Пятого Круга?
- Вопрос или провокация? – быстро спросил купец. – Если…
- Если нам предстоит, как мне описал Голос Деревьев, нечто такое, после чего от меня даже не останется пятен крови на полу, - резко ответила друидка, - я имею право знать – с кем мне предстоит работать.
Купец с хаоситом обменялись взглядами, купец коротко кивнул. Маг Хаоса выпрямился – просто выпрямился, не воздел руки в ритуальном жесте базового заклинания, не доставал посоха, не шептал заклинаний – просто застыл, неотрывно глядя своими блеклыми глазами на замершую женщину. Что-то скользнуло по ее щекам, холодное, мерзкое, покрытое множеством чешуек, наростов, бородавок, струпьев, чирьев… Высокий знает, чем еще!
Канаила поймала себя на том, что скорчилась на лавке, сжав пульсирующие прилившей кровью щеки пальцами. Пальцами, ногти которых уже вонзились в кожу. Мысленно вызвав руну «лим`та`рхаф», она сумела исказить и погасить боевое заклинание.
Частично. Заклинание было массовым.
За ее спиной, за дощатой стенкой эркера, набирая обороты, раздался многоголосый вой. Канаила, закрыв глаза, быстро скользнула «Порхающим Оком» по залу. Рудокопы, кузнецы и кожевники Ремесленного квартала Горизона - все они катались по полу, орали, визжали, били ногами, а их пальцы – грубые, мозолистые, привыкшие к кайлу, лопате, кирке, фасонному молотку и мездревальному ножу – драли лица, срывая кожу лоскутами, добираясь до глаз…
- Останови! Хватит… проклятье, хватит!!
Второй кивок купца – Маг Хаоса просто слегка изогнул спину и уселся поудобнее. Дикие вопли, наводнившие зал «Откормленного кукури», сменились многоголосыми стонами. Скрипя зубами от злости, Канаила повела рукой по доскам стенки, отгораживающей ее от зала, модулируя заклинание Родниковой Воды на рассеивание. Кончики пальцев сильно защипало, потом огнем зажгло подушечки и ногтевые ложа – мана, влитая в заклинание, выбиваясь, как струя воды из скважины, оседала на лежащих людях, на лицах сейчас которых затягивались порезы, рваные раны и восстанавливались выдранные грубыми ногтями фрагменты мышц.
- Кровь Корня вам в печень! - прошипела друидка. – Зачем… так?
Купец улыбнулся.
- Ты же хотела быть уверенной. Теперь, могу предположить – уверена. Мастерство мэтра Анхтаара больше не вызывает у тебя сомнений?
- Не вызывает! Только…
- Как и твое, - перебил ее наниматель. – Великолепно наложенная «Родниковая Вода» – с минимально необходимым расходом маны и отличным эффектом регенерации, как я вижу. Ты нам подходишь, дочь Жатвенного Леса.
Канаила сжала зубы. Да, проверка была устроена мастерски – кто спорит. Она быстро стрельнула глазами по сторонам: берсерк, ощутив реванш, снова улыбался во все свои три, выжившие в поединках, зуба, нахально изучая выпуклости ее плаща спереди; хаосит, потеряв, казалось, интерес ко всему происходящему, снова замер, изучая трещины столешницы.
Внезапно в уши толкнулся тугой комок – словно женщина быстро спустилась с горы, и давление сжало ей перепонки в ушах. Защитное заклинание, наложенное на эркер, известило присутствующих о попытке вторжения.
- А вот и последний, - радостно произнес купец.
Худая фигура в лохмотьях, которые отпугнули бы и нищих перед входом в трактир, возникла в дверях. В эркер проник запах кислятины, в которой никак нельзя было не узнать многодневный человеческий пот.
- А сейчас мы…
Закончить он не успел. Фигура, теряя лохмотья, блеснув чешуями кожи василиска, обтянувшими тело,  мутным пятном скользнула по узкому помещению, на миг обдав сидящую Канаилу ароматом базилика и вербены – и замерла за спиной у нанимателя.
- Что хочешь сказать перед тем, как я распорю тебе глотку? - тихим, свистящим шепотом произнесла она. – На долгую речь не рассчитывай, Волак. И на оправдания, которые тебя спасут. Мне просто любопытно послушать мертвеца.
Купец, сверкнув потной лысиной (бисерины пота были видны даже в тусклом пламени светильников, заправленных жиром лаканов из Соляной шахты, дешевом – но дававшем паршивый свет и жуткую копоть), дернул своими несколькими подбородками, один из которых сейчас поджимало лезвие ножа.
- Здравствуй, Талита, - произнес он. – Долгой речи не будет. Хочешь вернуть своего Мунсара? Живым, невредимым и даже не утратившим пыла, с которым он комкал твоей спиной простыни этажом выше?
Девушка-друид замерла, машинально вертя в руках рыбий хвост. Если асассин резанет по горлу нанимателя ножом, активировать лечебные заклинания смысла нет. На то она и асассин – каждый их удар, отточенный, как говорят, их Первым Отомстившим, был смертелен – поражал нервные центры, рассекал нужные артерии, сплетения и сухожилия, а блокирующие чары на их оружии не позволяли ни остановить кровотечение, ни перенаправить кровоток по обходному пути… рвали даже наложенный жгут, измельчая его волокно….
- Наверное, у тебя сейчас целый ворох доказательств, а, купчик? – оказывается, даже шепот может быть издевательским.
Маг Хаоса, все так же глядя в стол, слегка пошевелился. Волак, не обращая внимания на нож, врезающийся в кожу его шею, мотнул головой. Маг, не меняя выражения лица, расслабился, скрестив перед собой руки.
- Есть, Талита, - произнес он. – Есть. Уж как мне не обзавестись доказательствами, когда речь идет о дочери рыбака и о.. прости, про мать твою ничего не знаю. Зато знаю про мачеху – из гильдии ткачей она была, кажется?. Детство у тебя, как сейчас помню, было не очень – отец пахал за троих, а шлюха, на которой он женился, когда его жена была сожрана летающими рыбами Побережья Горящего Песка, весь его заработок тратила, если не путаю, лишь на себя, на побрякушки… ах да, и еще на пыльцу фей, разумеется.
Канаила увидела, как нож, впивающийся в горло Волака, пошел вверх, оттягивая кожу. Одно короткое, почти незаметное, скользящее движение – и купец замолчит навсегда.
- А потом был неудачный улов, - продолжал, словно не замечая угрозы, Волак. – Неоплаченные долги. Визит ростовщика и его мордоворотов. Помню твоего отца, собирающего зубы с пола, елозящего в луже крови и блевотины, и твою мачеху, которая, вереща на весь квартал, расплачивалась за эти самые долги. Пока из нее не полило красным.
Лица асассина Канаила не видела – видела лишь тонкое, но мускулистое предплечье, выбившиеся из-под почти развалившегося рваного балахона, содранного, скорее всего, с какого-нибудь нищего, торчащего перед входом в трактир. Видела тонкие, побелевшие от напряжения, пальцы, сжимавшие костяную рукоять ножа. Видела легкую, почти незаметную, дрожь лезвия, впивающегося в кожную складку подбородка купца. Коротко взглянула влево – берсерк неторопливо жевал рыбное филе, разглядывая развернувшуюся перед ним сцену с ленивыми интересом.
Пауза затягивалась.
- Кажется, ты не собираешься меня потрошить, Талита? – осведомился Волак. – Если нет, то я, пожалуй, еще выпью пива. С твоего позволения.
- Не было никаких родителей, за которых ты собирался мстить, ублюдок, - тихо произнесла женщина, прильнувшая к нему сзади. – Ведь верно?
- Верно, - усмехнулся купец, пихая кружку в направлении большого кувшина, стоящего в центра стола. Хаосит, оторвавшись от созерцания своих соединенных больших пальцев, протянул руку, наклонил кувшин. Тускло-золотая струя хлынула в глиняный зев пустой кружки. – Мой папаша, мать его, до сих пор жив. Не хочет сдохнуть, хоть плачь. Впрочем, это тебя не касается. Мое предложение остается  в силе. Давай сядем и все обсудим. Либо, конечно, ты можешь заставить меня выплюнуть мой язык во всю его длину на стол и изрядно испачкать ковер. Правда, в этом случае, боюсь, мэтр Анхтаар не даст тебе просто так уйти, не заплатив за порчу мебели. Так ведь, мэтр?
Хаосит едва заметно шевельнулся. Канаила ощутила, как завибрировал под ногами пол. Она повела ладонью под столом, сканируя заклинание. Отдернула онемевшую ладонь, покрытую звездочками кровоизлияний. Кусая губы, посмотрела на стоящих.
- Свободное место есть у Хаана ан’Вварфда, - невозмутимо произнес Волак. – От него, конечно, исходит крайне специфический аромат  - но, думаю, текущее положение позволит смириться.
Талита выпрямилась. Нож исчез.
- Хорошо.
Она мягким, изящным движением скользнула за стол, опустившись на скамью рядом с друидом. Канаила, сжавшись, ощутила прикосновение ее бедра, затянутого в кожу василиска – черную, скользкую, жесткую…..
- Выпустить кишки я тебе всегда успею. А с этим дохлым козлом с Нагорья я не лягу даже в одну могилу. 
Холодея нутром, Канаила бросила быстрый взгляд на берсерка – не ринется ли выяснять отношения? И успокоилась – кусок боевого мяса, элегантно ковыряясь в зубах рыбьей костью, щурил подведенные красным татуажем глаза, разглядывая стройную фигуру Талиты, плотоядно ухмыляясь. На миг девушка ощутила даже укол ревности – быстро же он сменил объект возжелания… Скосила глаза на Талиту – изящна, обманчиво хрупка, спина выгнута так, что позавидуют элитные куртизанки Рондо.
Сглотнув, Канаила погасила коротким заклинанием, выученным еще с периода инициации, волну желания. Не хватало еще…
- На этом, - улыбнулся Волак, - позвольте наше совещание считать открытым. Эркер закрыт от прослушивания, разговор остается между нами. Прежде всего, оговорюсь – разговор наш остается только разговором, он никого ни к чему не обязывает, до принятия клятвы обязательства. После – да, начнет обязывать, и еще как, но до того можете считать нашу встречу просто встречей старых, хе-хе, друзей. Секретность… да, она желательна, но я, как и вы, прекрасно понимаю, что грош ей цена, если она не оплачена золотом и не устрашена кровью. А я не менее прекрасно понимаю – устрашить кровью профессионалов, собравшихся в этих стенах, видевших крови больше, чем ее течет в моих жилах, мне будет крайне сложно.
Он даже скорбно покивал, сожалея.
- Остается лишь понадеяться на ваш профессионализм и заявленное мне посредниками ваше чувство долга. И на мою веру в посредников, разумеется. Итак…
Маг Хаоса поднял голову, блеснув своими рыбьими глазами.
- Для чего ты собрал нас, Волак? Давай кратко, без отступлений.
Он опустил голову, словно показывая, что не имеет ничего общего с только что сказанными им словами.
Волак улыбался – но его улыбка стала жесткой, как ложе из асбеста.
- Ты прав, мэтр. Тянуть ни к чему. Мне – и моей гильдии  - нужна боевая группа, готовая выполнить задание любой… даже невыполнимой, сложности, не задавая вопросов. За крайне щедрую оплату, не облагаемую налогами. Выбор пал на вас. И моя гильдия уполномочила меня указать вам объект.
Канаила почувствовала, как нога Талиты, напрягшись, буквально впилось в ее бедро. Девушка стиснула зубы, комкая свой балахон.
- Храм на Палмирском Плато, - прозвучал голос нанимателя. – Кровь искателя душ. Кровь Мефисто.

* * *

- Я бы сказала, что это шутка, - наконец произнесла друид, прерывая возникшее за столом молчание. – Если бы Голос Деревьев не настоял, чтобы я загнала орнито при необходимости, лишь бы успеть.
- Он крайне предусмотрителен.
Канаила гневно встряхнулась. Посмотрела на присутствующих – все молчали.
- Послушай… Волак, или как тебя там зовут. Палмирский Храм считался запретной территорией еще до того, как я научилась говорить. Насколько мне известно, с тех пор ничего не изменилось. Идти туда  - верная смерть. А устав моего клана…
- … подразумевает полное подчинение приказам Голоса Деревьев, - подхватил купец, кривя губы в неприятной ухмылке. Канаила поймала себя на желании от души съездить его по потной лысине чем-нибудь тяжелым.
- Верно. Подразумевает. Кроме тех случаев, когда речь идет о явном самоубийстве. Как в данном случае.
- Уверен, у вашего Голоса есть свое мнение на этот счет, раз он счел нужным послать тебя сюда. Впрочем, как я уже сказал – силой за этим столом никого не держат. Можешь возвращаться обратно в Лес, обещаю – препятствий чинить тебе никто не будет. Конечно, помогать в объяснениях перед Кругом и Голосом тоже не обещаю.
Девушка скрипнула зубками.
- Уважаемый Хаан ан`Вварфд, вы, надеюсь, не разделяете настроения нашего друида? – весело поинтересовался купец.
- Неа, - лениво протянул воин, раздирая туго гнущимися пальцами очередную рыбу напополам, выворачивая нежно-розовое мясо.
- Отрадно слышать. Не менее уважаемого мэтра Анхтаара я спрашивать не буду, его позиция мне известна. М-м… Талита?
Затянутая в черное рука протянулась над столом, взяв кувшин за горло – асассин припала губами к неровному горлышку, сделала несколько глотков, со стуком поставила его обратно.
- Я послушаю, - коротко сказала она.
Друид тряхнула головой, приподнялась.
- Видимо, из присутствующих головой думаю только я одна. Хорошо, на этом…
Ладонь Талиты опустилась на ее плечо, неожиданно сильным нажатием усадив обратно.
- Заткнись и сиди молча, любительница пеньков, - тихо произнесла она. – Пусть расскажет. Склоками займетесь позже.
Девушка дернулась, но рука Талиты снова прижала ее к лавке.
- Повторять не буду.
- Девочки? – подчеркнуто вежливо осведомился Волак.
- Все в порядке, - скривила губы Талита. Ее рука, соскользнув с плеча Канаилы, как бы ненароком упала на ее колено, сильно его сжав. – Девочки готовы тебя слушать. Обещаю. Давай, вещай, гнида, и смотри, чтобы твой рассказ на этот раз показался правдивым. Хотя бы показался.
Волак стрельнул глазами на Мага Хаоса. Тот сидел, свесив голову, разглядывая зажатую в руках пивную кружку.
- Ну и отлично. Вопрос первый, он же последний – кто знает историю Палмирского Храма? Чтобы мне не пришлось тратить ваше время на изложение очевидных вещей.
- Ну… - неожиданно подал голос берсерк, проглатывая кусок и звонко, с явным удовольствием, отрыгиваясь. – Как нам рассказывал Калечащий на перевале…  там были какие-то козлы в балахонах, вроде верили в собирание душ или во что-то такое. Потом они себе сделали какого-то там урода, которых пожрал их души… или они его душу пожрали, не помню.
Хаан откинулся назад, довольно обозревая эркер.
- Неплохо, - вежливо произнес Волак. – Для достойного сына Ледяного Нагорья такая эрудиция вполне достойна.
- Чего?
- Он сказал, что для такого немытого чурбана ты неплохо изъясняешься на человечьем языке, - раздался голос Талиты. – А теперь закрой хлебало и дай ему рассказать то, ради чего он нас всех вытащил.
- Ты, с-сука…! – берсерк подскочил… и внезапно остановился, замерев с занесенным кулачищем. Все его тело покрыла тонкая корка льда. Капелька застывшей слюны, вылетевшей изо рта, упала на стол.
- Мэтр, - укоризненно покачал головой Волак. – Хвалю, но не стоит так жестко. Вам работать вместе.
Хаосит склонил и так склоненную ниже некуда голову, слегка ей дернул. Лед осыпался, берсерк обмяк, безвольно осев на лавку обратно. Канаила, стряхнув с себя руку Талиты, поднялась, сжала ладонями щеки воина, вливая ману в самую слабую форму «Огненного Цветка». Кожа берсерка медленно стала розоветь. Он несколько раз моргнул, сглотнул, повел глазами.
- Тихо, тихо, сладкий, - шепотом произнесла Канаила, гася остатки заклинания. – Мы друзья… никто никого не обижает… никто никого не бьет. Хорошо? Умница…
Садясь обратно на свою лавку, она от всей души пихнула ногой Талиту. Та улыбнулась – гадкой неприятной улыбкой, обняла друида за плечи свободной рукой.
- Она права… сладкий. Никто никого не обижает. Ты же меня прощаешь, правда?
Произнеся это, она, не глядя на воина, наклонилась к щеке девушки, на миг задержалась, обдавая ее жарким дыханием, после чего нарочито зажмурилась и приоткрыла губы. Звук поцелуя неприлично громко прозвучал в тишине эркера.
Берсерк что-то промычал, встряхнулся всем телом, разгоняя кровь в мышцах.
- Уважаемый Хаан, прошу простить нас, - раздался голос Волака. – Девочки дурачатся, сам понимаешь. Ты готов слушать?
Рык, изданный воином Нагорья, вряд ли мог сойти за согласие, но купца он вполне удовлетворил.
- Все остальные тоже готовы? Я не люблю, когда меня перебивают.
Олицетворяющий собой все уныние мира хаосит коротко кивнул. Канаила скосила глаза – Талита подмигнула ей, не убирая руки, сжимающей плечо.
Горячей, пульсирующей, обманчиво нежной руки.
Чтоб тебя!
Девушка, сбиваясь, снова повторила формулу заклинания, гасящего желание. Почувствовала, как заклинание исказилось, раздробилось, подействовав, в лучшем случае, на треть, срезонировав о внезапно активировавшийся перстень с агатом на пальце Талиты.
- Хорошо, - произнес Волак. – Факты таковы…
Храм Палмирского плато был самым посещаемым местом на материке, поскольку исповедовал нейтральную для всех трех народов веру в Искателя Душ, чей облик еще только должен воплотиться. Когда-нибудь. Это укладывалось в каноны веры и жителей Рондо, и Катана, и Горизона, и даже гордые жители Лакси, спускавшиеся в низину с высот небесного города, наведывались под его своды – священники в коричневых балахонах, расчерченных золотыми зигзагами, привечали всех, не делая исключения. Хребет Палмир был пустым изнутри, и длинный лабиринт пещер братья культа Хранителя многие годы отделывали, доводя его до совершенства. Свой путь паломник начинал от окончания тропы Цветущей Вишни, оставляя своего орнито или лидийца на попечение послушников в створе Каменных Врат. Дальше, пешком, зажигая ритуальные цветные факелы, он шел по извилистой тропе вверх, пока подъем не заканчивался огромным порталом, над которым горела руна, символизирующая об окончании этой стадии пути. У этого мерцающего в холодном воздухе знака он обнажался, обливался водой из специальной каменной купели, смывая все греховные помыслы и намерения. Поднимаясь  по базальтовым, отшлифованным множеством ног, ступеням, паломник попадал в огромную Портальную Пещеру, где его встречал Привратник – всегда один и тот же, молчаливый и бесстрастный. Кающиеся падали перед ним на колени, любопытные просто проходили мимо – он никого не останавливал. Дальше его встречал длинный лабиринт пещер, расцвеченный тусклым золотом мерцающих порталов, ведущих в  мефи – огромный, вырубленный вручную, зал, где братья-послушники длительное время, подкидывая в ритуальный, никогда не угасающий, костер дрова, окропленные кровью из регулярно разрезаемых вен, звали своего Невоплотившегося бога.
Братьев было много – они охотно привечали сирот, отщепенцев, преступников и выкрестов, не делая исключения ни для кого. Согласно докладам агентов (Канаила подняла брови, Талита скривилась), раз в день каждый из братьев падал ниц перед костром, отдавая часть души в жертву Невоплотившемуся. Год за годом, день за днем – каждый раз толпы послушников наблюдали, как над головой очередного распластавшегося у огромной поленницы, конденсируясь, возникало почти невидимое белесое облачко, дрожало, вытягивалось и вливалось в пляшущие струи пламени. И так было до тех пор, пока очередной монах, абсолютно неразличимый из толпы послушников, не пролежал перед костровищем больше суток. Бесцельно.
- Еретик! – возопил магистр, ударяя посохом о базальт пола. – Кайся!
Братья запели молитву – одну из многих, которые они пели каждый день, пока послушник – мальчишка, худой и дрожащий, торопливо резал обсидиановым ножом свои запястья, брызгая карминовыми каплями на заранее заготовленные поленья. Одно за другим, они летели в огонь, а мальчик снова падал перед пылающим огнем – но ни намека на дань души не сгущалось над его распростертым телом.
- Невоплотившийся отвергает твою кровь, - возможно, напевно произнес магистр. Возможно, произнес он нечто менее пафосное, а еще возможней  - врезал ритуальным посохом ребенку между ребер, раздосадованный срывом ритуала. Дальше варианты развития событий разнятся.
- Дай догадаюсь – он поднялся, отобрал посох, обличил магистра и братьев в ереси? – спросила друид.
- Это самый распространенный вариант, - криво улыбнулся Волак.
- Думаю, более реально будет предположить, что паренек обломал посох об этого ублюдка, остатки затолкал ему в задницу, а потом тем самым ножом, - Талита хищно оскалилась, - вырезал всех присутствующих в этом гадюшнике?
- А ведь правильно, - внезапно поддержал ее берсерк. – Сам бы так их всех.
Купец дежурно провел бархатным платком по лысине, вытирая пот.
- Уверен, что будь вы на их месте….
- Он распорол собственный живот, - раздался глухой невыразительный голос. Все, как по команде, повернулись к сидящему безучастно хаоситу. Тот, не отрывая взгляда от столешницы, продолжал:
- Тем самым ножом, которым кромсал предплечья. Моля об искуплении. Из него хлынула кровь. Из него хлынуло дерьмо и лимфа. И желудочный сок из вспоротого желудка – резал он глубоко и качественно. Но потом оттуда хлынуло что-то еще…
Над столом воцарилась тишина.
- Мэтр? – произнесла, наконец, Канаила. – Что было дальше?
Маг Хаоса вздернул голову вверх, сверкнув своими рыбьими глазами.
Эркер исчез.
Тело ребенка вздрогнуло, заплясало, ударяя пятками и изувеченными запястьями по плитам пола, выгнулось. Глотка исторгла страшный, вибрирующий, утробный рев. Казалось, запульсировал даже воздух.  Магистр упал на колени, роняя регалии, попятились послушники, задрожали огни в факелах. Из лежащего тела в далекий потолок ударил фонтан крови, заливая присутствующих – крови было больше, чем могло вместить в себя это тщедушное, бьющееся в судорогах, тело. Капли, отразившись от потолка, падали на присутствующих – и они стали умирать. Предсмертные вопли заметались в зале мефи, в зале Невоплотившегося. Тело агонирующего послушника, дрожа и пульсируя, подползло к ближайшему монаху, на миг замерло, задрожало – после чего два тела слились, переплелись, в хрусте перемалываемых мышц, связок и костей, и уже жуткое существо, двутелое, поползло по залу, подбираясь к остальным. Яростно полыхал огонь в ритуальном костре, когда это нечто подминало под себя корчащиеся фигуры, и комок плоти, оставляя на полу багровые следы, полз, становясь все больше и больше. Нерожденный бог воплощался, пожирая тела своих верующих. Последним пал дрожащий у дежурного факела служка, стоявший на коленях у входа в зал. Когда бесформенная гора плоти докатилась до него, оскалясь множеством мертвых лиц, он лишь склонил голову, мелко вздрагивая всем телом и перебирая пальцами костяные кубики четок. Когда его поглотило тело вновь родившегося бога, он даже не почувствовал…
Смрадный ветер пронесся по коридорам храма, и там, где он касался стен, они обрастали багровыми разводами, сочащимися мутной жидкостью. Ветер ударил в порталы, сооруженные послушниками для сокращения дороги к залу мефи, исказив их – раз и навсегда. Дорога к залу оказалась потерянной, сам Храм – запечатанным, послушников больше никто никогда не видел.
- Милая история, - произнесла Талита. – Но причем тут мы?
- Множество боевых групп с тех пор пыталось вернуть контроль над Палмирским храмом, - сказал Волак. – Это множество даже не имеет смысла перечислять – никто из них не вернулся. Любой, кто пытался пробиться сквозь порталы храма к залу мефи – пропадал. Спасибо, что показали, мэтр – я бы так не смог.
Канаила перевела дух – проецированная хаоситом картина до сих пор стояла перед ее глазами. Затхлый влажный воздух древнего зала, отголоски молитв, треск выструганных послушниками поленьев в ритуальном костре,  вонь закипевшей в огне крови, вопли гибнущих, влажные шлепки катящейся по базальтовым плитам горы мертвой и живой одновременной горы искалеченной плоти…
- Существует легенда, - негромко произнес купец. Пот снова выступил на его обширной лысине, зазмеившись по вискам. – Нерожденный Бог до сих пор существует, и пребывает в храме. Его вопрощение не закончено. И не может быть закончено – потому что суть его воплощения была в жертве – искренней, осознанной и кровавой. Тот послушник резал себя, желая отдать часть души на алтарь… Лишь часть. Теперь то, что властвует над залом мефи, хочет все души целиком. Все, что есть.
- И? – хрипло произнесла Талита.
- И это отвечает на мое предложение тебе, дочь рыбака, - пронзил ее взглядом Волак. – Нужна жертва. Полноценная. И добровольная. Как только Нерожденный Бог ее примет, он станет богом Воплощенным. А тот, кто ее принесет, так, как заповедуют его каноны – осознанно, искренне, и отдав всю свою кровь, получит то, что может этот бог дать. Если выживет, конечно. Насчет последнего – трактовки разнятся.
- Всегда мечтала залить Горизон кровью Торговой гильдии, - усмешка Талиты была такой кислой, что могла бы испортить молоко. – Интересно, сколько времени понадобилось бы метельщикам, чтобы…
- Мунсар, - негромко произнес Волак.
За столом в очередной раз воцарилась тишина.
- Прирученный бог сможет исполнять желания того, кто его приручил. Сколько и в каком размере  - не ваше дело. Но ваши желания Гильдия воплотит полностью. Желания Катанского ордена Лезвий Таар`ин уже определены, - купец вежливо склонил голову в сторону хаосита. -  С ними у нас изначально был заключен договор.
Он протянул руку, вылил из кувшина остатки пива в свою кружку. Звучно глотнул.
- Жатвенный Лес тоже заинтересован в восстановлении своих границ. До тех самых границ, которые существовали до Серой Пурги.
Канаила встряхнула головой:
- Я не вправе решать такие вопросы! Все, что…
- … касается твоих полномочий, лежит здесь, - на стол упал пергаментный свиток, запечатанный слюной кекуаля. На окаменевшей жидкости красовался ветвистый дуб, упирающийся в три звезды. Печать Голоса Деревьев.  – Это то, что должна пожелать ты. Прости. Я думал, тебя поставят в известность.
За стеной грохнули смехом рудокопы, забывшие недавние распри, учиненные заклинанием хаосита. Словно отвечая на волну ярости, вскипевшую в душе девушки.
- И ты, Талита, - голос купца внезапно стал мягким. – Знаю, понимаю… распинаться не буду. Тебе тоже положено желание. Да, Гильдия тогда вошла в сговор с Кругом. Нужны были верные асассины, которые выполняют приказ, не задавая вопросов. Нужны были асассины, которые связаны друг с другом чем-то большим, чем просто боевым кодексом или правилами боевой группы. Способные даже пожертвовать друг другом, если понадобится.
- Пош-шел ты, - тихо раздалось за плечом Канаилы.
Волак вскинул брови отрепетированным жестом учителя, лучший ученик которого внезапно опозорился на экзамене.
- Сюсюкать я тоже не буду. Знаю, ты ушла из Круга. Знаю и то, что Круг тебя ищет. Поэтому ты и интересна Гильдии. Потому что ты готова на все. И еще потому, что твои услуги нам обойдутся дешевле, чем официальные услуги Гильдии. Та потребует слишком много, боюсь, больше, чем мы можем позволить.  Твоя награда – это жизнь Мунсара. Это я тебе могу обещать.
Рука в черной перчатке поползла по столу, сгорбилась – и протянула обратно четыре глубокие борозды на столешнице. В перчатках асассинов пряталось много сюрпризов.
- И ты, кусок говна, - не поднимая головы, глухо произнесла женщина, - всерьез считаешь, что после завершения этой твоей драной миссии, которую ты и это чучело, что сидит рядом с тобой, нам тут так расписали в красках…
Что-то булькнуло у нее в горле. Канаила схватила ее руку, нащупывая пульс. Начала формировать заклинания – и отшатнулась, отброшенная волной эрго-амулета.
- Остынь, - буркнула асассин.
Она вздернула голову. Из-под упавшего капюшона рассыпались мятые чернильно-черные волосы.
- То есть – я загадываю желание, внезапно так вот из ничего возрождается человек, которого я убила, и сразу меня прощает, а потом мы живет долго и счастливо? Да?
- Не думаю, - вежливо ответил купец. – Ты его подло убила, в тот момент, когда он этого не ожидал – сдается мне, меньше всего он будет настроен прощать. Вероятнее всего, он отберет у тебя тот кинжал, которым ты тут недавно собиралась пустить кровь мне, и выпотрошит тебя примерно так же, как доблестный Хаан – рыбу на блюде. Все может быть. Твое решение?
Талита поднялась – рывком, сдернув руку с плеча Канаилы. У выхода она остановилась:
- Твои кишки все равно увидят дневной свет, ублюдок.
Волак криво ухмыльнулся.
- Все мы когда-нибудь умрем, асассин. Но все же..?
- Согласна, - не оборачиваясь, произнесла женщина.
Дверцы закачались, с деревянным стуком, выпуская ее.
- Сбор завтра с рассветом! - громко сказал ей вослед купец. – Не опаздывай!
Он обвел эркер веселым взглядом.
- Женщины, женщины… Тяжело с ними, верно?
- Ты сказал что-то про жертву. Добровольную и искреннюю, - друид провела тыльной стороной ладони по внезапно взмокшему лбу. – Как насчет нее?
- О, не волнуйся. Жертва будет. Такая, какая нужна, в лучшем виде… - купец сосредоточенно вытрясал из кувшина остатки жидкости. – Ч-черт! Я бы повторил… еще пива, уважаемые члены будущей боевой группы?
- Воздержусь, пожалуй, - буркнула Канаила, выходя.
За ее спиной захохотал берсерк, стуча кулаком по столешнице.
Проходя по залу, она слышала, как Волак в голос звал официанта.

* * *

Проулок почти не изменился. Та же грязь, те же ветхие стены развалюх, образующих его, изъеденных древоточцем и осыпающихся трухой, та же вонь помойки за углом. Разве что крысы, шныряющие под ногами, стали жирнее, наглее и агрессивнее. Талита отшвырнула пинком одну, обнюхивающую ее каблук, подошла к старой регирре, все так же поскрипывающей под вздохами вечернего ветра. Крыса взвизгнула, извернувшись в воздухе, шлепнулась на гору мусора, вильнула голым хвостом и бесследно сгинула. Женщина помедлила, погладила ствол. Тоскливо посмотрела вниз, словно силясь увидеть у вросших в бурую землю корней следы того, кто стоял здесь полгода назад. Следов не было… что неудивительно – слой мусора, липкой грязи и нечистот скрыл бы их уже через неделю.
Солнце уже село, и над веселящимся Горизоном разлилась черная река роскошной летней ночи, подернутая мелкой рыбкой искрящихся звезд. Молодой месяц выползал из-за Валморского хребта, изогнув рожки в сторону дороги, уводящей караваны в пустыню Цери. В его неверном свете Талита опустилась на колени, провела рукой, затянутой в перчатку, по земле, оставляя бородки пальцами в пыли. Ее губы что-то беззвучно прошептали. Волосы рассыпались по плечам, свесившись почти до земли. Женщина застыла, сгорбившись и мелко вздрагивая, перебирая пальцами пыль. Шум города почти не доходил сюда, и тихий стон, прозвучавший в проулке, был неприлично громко слышен. Талита закрыла глаза, и пыль свернулась в два шарика, когда слезы соскользнули с ее щек вниз.
- Ты любила его? – спросил серый силуэт сзади.
Асассин поднялась рывком, балахон взметнулся, руки скользнули по бедрам, освобождая боевые ножи. Миг – и она была готова ринуться вперед, выбрасывая лезвия по заданным траекториям, безошибочно находящим артерии…
- Проклятье твоей крови! Какого тебе тут надо, жительница кустов? Как ты меня нашла?
- Увидела грузчика с расквашенным носом, - тихо засмеялась Канаила. – Сразу поняла, что это могла сделать только ты. А потом был еще…
- Хватит, - хрипло произнесла асассин, убирая ножи в ножны. – Повторяю первый вопрос – что тебе надо?
- Даже не знаю. Мне показало, что тебе надо выговориться.
- Выговориться?
- Послушай, - Канаила оперлась ладонью о ствол дерева, ласково погладила гладкую, словно лакированную, кору, усеянную мелкими бугорками. – И постарайся понять. Ты согласилась завтра идти Палмирский Храм. Молча согласился Маг Хаоса, и тот шмат мяса, что насиловал нас обеих глазами, думаю, тоже не ответит отказом. Не откажусь и я – в силу обстоятельств, которые тебе озвучил наш наниматель, которому ты очень не вовремя передумала резать глотку. Однако – в них я уверена. А вот…
- Дрожишь за свою шкурку, девочка? – нехорошо улыбнулась асассин. – За свою нежную, выхоленную соком тики шкурку, которую драли до этого разве что шипы вашей канфифоры, которую древолюбы Жатвенного Леса до сих пор не соглашаются выкосить?
- Это лоза Дерева Любви, - мягко ответила Канаила.
- Эта лоза разодрала мне трусики, когда я пыталась отлить, находясь в засаде и не желая привлекать внимания. Угадай, кого мы резали тогда?
- Твое «мы» подразумевает тебя и… Мунсара?
Где-то сзади, за ветхими крышами домов бедноты, шумел вечерний Горизон.
- Я пришла не выяснять отношения. Да, вы убили наших трех клириков. Одного из них я знала довольно близко. У вас был заказ. Сейчас речь не о них.
Талита выпрямилась.
- Давай, не тяни. Выкладывай, что нужно, и вали к своим корням-сучьям. Я слушаю. Пока – внимательно.
- У меня нет уверенности в тебе, Талита.
- Почему ты считаешь, что меня должен волновать вопрос твоей уверенности?
- Объясню, - Канаила снова погладила ствол регирры, тягучим, ласкающим движением, с наслаждением ощущая, как бежит сок под гладкой корой. – Линия порталов Храма искажена, стабилизировать их не смогла даже Коллегия Магов Рондо в свое время. Хотя пыталась неоднократно, я знаю. И не только она. То, что Гильдия Торговцев решила собрать группу, может значить только одно – у этого Волака есть схема перемещения по искаженным порталам. Даже не хочется выяснять, откуда он ее заполучил и какой ценой, но ясно одно – вести нас должна будешь ты.
- С чего бы?
- Заклинанием «Искаженной ярости» владеешь только ты, - мило улыбнулась девушка, сбрасывая капюшон. – А без него то, что сейчас находится в коридорах Храма, распотрошит нас еще на нижних уровнях. Исходя из этого, я вряд ли ошибусь, если скажу, что успех нашей… миссии целиком и полностью зависит от того, насколько уравновешенный душевно асассин поведет группу. Пока, уж прости, ты мне уравновешенной не показалась.
- Неужели?
- Едва не зарезанный работодатель, оскорбленный берсерк, вынужденное желание участвовать, - Канаила покачала головой, давая каштановым волосам рассыпаться по плечам. – А потом – внезапный уход, сломанный нос грузчика на Леерной улице, отбитые яйца у наряда стражников у Портальной, сломанная алебарда одного из них о спину владельца… а они всего лишь спросили, не заблудилась ли дама…. ты, стоящая тут на коленях и издающая звуки, слабо напоминающие смех… Мунсар, о котором упомянул наш наниматель – твое слабое место, угадала? На которое можно надавить в нужное время?
- Умная такая сучка, - асассин приблизилась. – Умная, расчетливая, все и всегда просчитывающая, да?
Их лица сблизились.
- Да, ты права. Я изгнана из Гильдии, и Круг охотится за мной, поэтому этот жирный говнюк меня и нанял. Так дешевле – заплатить мне, а не Кругу. Этот же жирный говнюк способствовал тому, чтобы я убила человека, который был мне очень дорог, и сейчас я меньше всего готова петь дифирамбы богам и проповедовать прощение и покаяние. А еще с удовольствием всажу нож в печень любому, кто на меня криво посмотрит. Включая и тебя!
Месяц зацепился рожками за Ушастую Башню, прозванную так за две торчащие надстройки, в которых были размещены стационарные амулеты, блокирующие вход нечисти в город.
- Мне плевать на всех вас хором, и на каждого по отдельности. Будет нужно – я с удовольствием пожертвую вами всеми, лишь бы…
- … спасти Мунсара, - спокойно закончила Канаила.
Талита некоторое время молчала. Друид протянула руку, откинув рукав плаща, провела по ее щеке. Асассин не отстранилась. Девушка почувствовала, как по пальцами скользнули горячие капли.
- Мунсара не спасти, - почти беззвучно произнесла Талита. – И меня не спасти. Все, что я могу…
- Теперь, кажется, я начинаю понимать, о какой жертве говорил Волак, - медленно произнесла друид.
Талита встряхнулась, как кошка, отдергивая щеку от ее ладони.
- Теперь ты уверена, друид?
Рывком развернувшись, она направилась в проулок.
- Талита, подожди!
Канаила бросилась следом – и остановилась. Темная фигура в балахоне, только что тающая в тенях, внезапно оказалась перед ней. Чернильно-черные глаза Талиты были не дальше взмаха комариного крылышка от ее глаз.
- Послушай меня, дочь Жатвенного Леса, - помолчав, размеренно, чеканя каждое слово, сказала асассин. – Да, это я тоже знаю – что в вашем обиталище обожателей поросли царят вольные нравы. И женщины женщин в вашем клане любят куда больше, чем мужчин – про это тоже знаю. Но – не обольщайся. То, что я проделывала там, в гадюшнике, было лишь демонстрацией для твоего этого нанимателя, провокацией, поводом позлить и вывести из себя. Не надо корчить тут из себя воплощение Понимающего Шаатта, ясно? И иллюзий выстраивать тоже не надо. Просто делай свое дело, и дай мне сделать то, ради чего я пришла.
Канаила молчала.
Где-то далеко наверху завыл ветер, несущийся с пустыни Мардук, рвущий верхушки тополям, стряхивающий еще зеленые листья с тонких ветвей, горячий, злой… как всегда в это время. Поговаривали, что в центре Мардука есть где-то забытое поселение под названием Деревня Лунного Моря, где до сих пор полусумасшедший маг, следуя древнему обету, выходит из своей, уже полуобвалившейся, хижины, воздевает к безоблачному небу сухие, изъеденные коростой, руки, говорит день ото дня одно и то же заклинание, рождая огненный смерч, который разгоняет горячий воздух в разные стороны.
- Ладно, - тихо сказала Талита. Ее пальцы скользнула по щекам девушки, запрокидывая ее голову вверх – грубым, резким, совершенно неженским рывком. Канаила закрыла глаза, ожидая острого лезвия на коже… и не ожидая губ, мягко коснувшихся ее полуоткрытого рта. Губы легко скользнули, задержавшись, на миг напряглись, сжимая… и пропали. Вместе с ними пропала и Талита.
Девушка мутным взглядом обвела опустевший проулок. Едва слышно выругалась, провела ладонью по губам. Задержала ладонь, закрыв глаза. Повернулась и направилась в сторону освещенной улицы, на миг помедлив и оглянувшись, уже уходя.
Талита сбросил себя заклинание невидимости. Машинально сделала три шага – назад, влево и снова назад, сбивая прицел потенциальным лучникам, как учили – сбрасывающего «Покров Тьмы» асассина демаскировал фиолетовый всполох над головой. Повела головой, выявляя цели – и понимая, что целей нет. На миг она застыла, сжав зубы.
- Прости… - едва слышно прошептала она.
Непонятно кому.
Перед ней снова ожил Горизон. Улицы были полны народа, ярко освещены факелами, гирляндами расписанных тушью фонариков из тростниковой бумаги, мерцающими дугами заклинаний, рекламирующих лавки, магазины и бордели (в последнем случае дуги отливали всеми оттенками красного), многолюдны, скандальны и шумны. Талита шла, ловко уклоняясь от встречных ротозеев, бродячих настырных торговцев и карманников, активно работающих в это время. Один работал слишком активно – и его визг, пока он собирал уцелевшей рукой с мокрой от крови брусчатки свои уже мертвые пальцы, еще долго раздавался сзади. Слева и справа горячились продавцы заклинаний, выстреливая в воздух разноцветными шарами, растекающимися над головой, оставляющими на языке вкус лимонного хайуда, расцвечивающими улицу перед глазами идущего в цвета радуги, зовущими в именно тот поворот, где находится харчевня с копчеными бедрышками авокков в соусе танран, растекающимися по телу жаркой волной, зажигающий огонь в чреслах (извивающиеся нагие девы, девочки, юноши и мальчики перед глазами – прилагались) – это было не запрещено законом Горизона, поэтому – пользовалось без лишнего стеснения и крайне назойливо. 
Поворот – и перед женщиной возникла узкая улочка, не так богато освещенная, обделенная брусчаткой, зато щедро украшенная ямами, лужами и шикарной коллекцией нечистот, сливаемых из окон. Талита прошла мимо поблекших шлюх, лениво зазывающих и так же лениво плюющих вслед, обошла огромную лужу. Замерла. Из соседствующего с улочкой переулка донеслись звуки ударов, хриплая ругань и надрывный, то и дело прерывающийся ударами, плач.
Детский.
Не меняя ритма, асассин скользнула вбок, проводя руками по бедрам, проверяя, насколько быстро вынимаются из ножен боевые ножи, смазанные специальным маслом, блокирующим коагуляцию крови.
Их было трое, и все трое активно избивали неподвижное тело на земле, пока тощая фигурка в рваной ночной рубашке, сжавшись и сгорбившись, корчилась у стены цейхгауза, растирая бордовые капли из разбитого носа по лицу.
- Эту уж нехрен драть, - пыхтя, изрек один из безликих, брезгливо отряхивая ногу. – Мож ту? Вродь пойдет?
- Малая ж, не?
- Да и хрен с…
Три скользящих удара – и три тела рухнули, двое – беззвучно, третий – вереща и хватаясь руками за кровавое пятно на рыбацких кожаных штанах в районе паха. На миг его взгляд сфокусировался на нависшим над ним женским лицом. Талита провела перед его глазами окровавленным лезвием.
 - Тихо… тихо….
Дикие глаза, дергаясь, наблюдали за лезвием, замершим перед одним из них.
- Ты сейчас сдохнешь… потому что из тебя льет, как из зарезанного кукури… От тебя зависит, сдохнешь ли ты тихо и медленно, или я отрежу от тебя еще что-то, и ты будешь орать еще громче.
Взгляд лежащего помутнел, расплылся, и он обмяк на земле переулка.
Отпихнув мертвое тело, Талита выпрямилась. Посмотрела на девочку.
- Вали отсюда, малявка. Есть куда?
Ребенок скорчился еще сильнее.
- Там маааааааама…..
Выругавшись, асассин присела рядом, обняла, позволив маленьким ручкам обхватить шею, подняла и направилась прочь, крепко прижимая к себе детское тельце. Проулок с четырьмя неподвижными телами сгинул у нее за спиной.
Плеснули воды Горизонки, катящей свои волны, полные мусора и лунных бликов. Талита сидела на большом камне, обняв колени руками, угрюмо глядя перед собой. Девочка, всхлипывая, лежала, свернувшись, у ее ног, на заранее расстеленном женщиной плаще. Где-то громко ухал филин, ему вторил козодой. С дороги, уходящей в сторону Валморских шахт, долетал грохот паровых молотов и свистящие трели ягинн – юрких прямоходящих рептилий с ядовитыми зубами, поджидавших путников в зарослях бамбука, окаймлявших тропу.
- Хватит скулить.
Ребенок не обратил на ее голос никакого внимания, продолжая всхлипывать.
- Хватит скулить, говорю! – Талита пихнула девочку ногой. – Я не собираюсь тебя утешать, слышишь?
Плач усилился.
- Чтоб тебя… - женщина рывком подняла лежащую за подмышки, вздернула перед собой. – Прекрати, проклятье! Иди домой – или куда еще, мне без разницы. Где твои родные?
- Никого нет, - прозвучало сквозь плач. – Все умерли…
Коротко выругавшись, асассин отпустила девочку – та немедленно рухнула обратно на подстилку, словно ей подрубили ножки.
- Послушай, - начала Талита, чувствуя какую-то неловкость и ненавидя себя за нее, - мне жаль, что так поступили с твоей матерью… но ты пойми – это не мои проблемы.
Она запнулась.
- Не мои проблемы! – повторила Талита уже громче и злее. – Найди родственников твоих родственников, или друзей этих родственников, или в приют вали – мне некогда заниматься малолетками, у меня своя жизнь и своя судьба, слышишь?
Девочка, не реагируя на слова, плакала у ее ног.
Талита рывком поднялась:
- Ладно. Убирайся отсюда, сопля! Даю тебе…
Тонкие ручки ребенка неожиданно крепко обхватили ее ногу, сжав голенище сапога. Снова ругнувшись, женщина нагнулась – и в ее жесткую ладонь вцепились детские пальчики, сжимая трогательным теплом.
- Да чтоб тебя…
Сама не заметив как, Талита подняла девочку на руки, крепко обняв и прижав к себе. В шею ей уткнулся мокрый нос.
- Как тебя зовут хоть? – тихо произнесла асассин.
- Назальяна…
- Дом твой где, помнишь?
- Мы у хозяина жили…
Сбиваясь, девочка, сопя женщине в ухо, поведала свою историю. Талита, слушая, все больше и больше хмурила брови. Типичная история – деревенская девка, решила выбраться в большой город, пошла на панель… просрочила контрацептивный амулет, понадеялась на чудо, и, разумеется, чудо с ней и случилось – через девять месяцев. Горизонские рудокопы – вообще плодовитый народ. В городе доминирует культ Аззара-Хранителя, запрещающего аборты, поэтому – роды были неизбежны. Хозяин борделя на улицу не вышвырнул, в основном потому, что родилась девочка – не иначе, как планировал ту, по достижении хотя бы двенадцати лет, приспособить к делу; однако шпынять и отпускать пинки – не забывал. Дармоедка, прицеп, дармоедка, шлюхино отродье – это стандартное для него обращение. Сейчас, ребенок, без матери, ему станет просто обузой – на порог, понятное дело, не пустит.
- Куда же ты теперь?
- С вами… - едва слышно прошептала Назальяна, обнимая асассина за шею. -  Там я никому не нужна…
- Со мной, - горько усмехнулась Талита. – Да, только со мной тебе и дорога, кто спорит. Особенно если принять во внимание, что и я – никому не…
Где-то на том берегу реки раздался дикий вой. Рука Талиты машинально сжала рукоять кинжала. Судя по силе и тону голоса – здоровенный баллок, не пойми как выбравшийся из карьера Первой Валморской Шахты. Обычно их отсекают еще на подходах к Бамбуковому Лесу, этот же, видимо, как-то прорвался сквозь пикеты. Завтра, конечно, его найдет и угрохает горизонский патруль, вооруженный гарпунами с нейротоксином и гарротами на длинных древках, но ночью эта мускулистая тварь, резвая, как гончий пес и здоровенная, как бык – крайне опасна.
Девочка, словно уловив ее мысли, еще крепче прижалась к женщине.
- Хорошо, - медленно сказала женщина. -  Сегодня переночуешь у меня, а завтра…
Вой прозвучал громче  и сильнее. Баллок, видимо, учуял запах людей, и сейчас метался на противоположном берегу реки, отыскивая брод.
- Я боюсь!
- Пошли отсюда, - хрипло произнесла Талита. – Пока этот урод не составил нам компанию.
Девочка крупно дрожала.
- Он уже тут.
Асассин подняла голову. Крупная тварь, гораздо крупнее, чем она могла предположить, упираясь мускулистыми лапами, выбиралась на каменистый берег, разбрызгивая воду, фыркая и отряхиваясь. Украшенная кривыми рогами голова, удлиненная за счет зубастой нижней челюсти, задралась вверх, втягивая воздух, ловя запах. Баллок взрыкнул, на этот раз – глухо и довольно, заскреб когтями по гальке.
Талита аккуратно опустила девочку на землю.
- Ты хорошо бегаешь, Назальяна? Надеюсь, что да.
Девочка смотрела на нее черными глазами, ее губы тряслись.
- Я…
- БЕГИ! – заорала Талита, отшвыривая ее рывком руки, и падая вперед, оттолкнувшись ногами. Пахнущее мускусом и мочой тело пронеслось над ней, ударилось о камень, продрав по спине когтями.
Асассин перекатилась через голову, чувствуя, как камни впиваются кровоточащую спину, замерла в низкой стойке – одно колено впереди, второе подогнуто, руки с вытянутыми из ножен кинжалами слегка разведены. Лунный свет играл на мокрой голой спине баллока, украшенной по хребту нелепой полоской белого меха, вползающей на его загривок. Зверь вытянулся, напряг передние лапы – и прыгнул.
Сумев ускользнуть от удара, Талита снова перекатилась, на этот раз – вбок, проводя кинжалами по толстой шкуре. Плеснула кровь, тварь взревела, изворачиваясь. На его правом боку сочились темным две кривые раны. И все. Удар, обычно вываливающий кишки, не смог пробить толстую кожу. По краям ран мерцали голубые огоньки – заживляющая магия, сделавшая этих существ причиной того, что Первая Валморская Шахта ныне заброшена, торопливо сращивала края. Баллок снова атаковал – без предупреждения, рванувшись с места, выбрасывая вперед мускулистые лапы, унизанные длинными, с палец, когтями. Талита дала себя поймать, разведя руками эти лапы, и они покатились по берегу. Челюсти лязгнули около ее щеки, обдав ее гнилостным дыханием. Тяжелое тело придавило ее к гальке. Придавило, сильно, тесно прижавшись.
- Ш-шуут-тэ… - прохрипела Талита.
Амулет на ее поясе полыхнул бардовым.
Баллок взвыл, подпрыгнул, заметался и ринулся прочь, вереща все тоньше и пронзительнее. В районе паха у него тлел красный огонек, выжигавший в данный момент все, что находилось в непосредственной близости от него.
Кривясь, женщина перекатилась на живот, поднялась на колени, чувствуя, как стонут сдавленные тяжелой тушей баллока ребра. Нащупала на поясе камень, отсоединила его от пряжки, отшвырнула в сторону.
- Падла…
Сзади ее обхватили маленькие ручки:
- Вы живы? С вами все в порядке?
Резко повернувшись, Талита влепила пощечину. Наотмашь, не целясь. Ощутив на миг тепло детской щеки.
- Я тебе сказала убегать, маленькое дерьмо!
Удар звонко прозвучал на берегу. Вой баллока метался рядом – животное пыталось избавиться от заклятья.
- Сказала убираться отсюда?!
Назальяна не заревела, не затряслась, не забилась в истерике.
- Я боялась за вас…
- Боялась она! А если бы он кинулся на тебя сначала? Ты хоть понимаешь, твою мать, что такое – удар когтями баллока?! Какого хрена ты за меня вообще боялась? Я тебе не родная, понимаешь ты это или нет? Я тебе – никто!
Талита остановилась, отметив, что в ее голосе звучат нотки истерики. И страх. Не за себя.
- Вы меня спасли… - прошептала девочка.
Асассин поднялась.
- Уходим отсюда.
Видимо, пироимпульсный амулет, купленный у мага в Мертвом Городе, был бракованный. Или халтурно сделанный. Или этот экземпляр был устойчив к магии Огня. В любом случае – его действие было очень коротким.
Тяжелый удар сбил ее с ног. Она снова покатилась по земле, чувствуя, как мощные челюсти скрежещут по армированной чешуе ее одежды, соскальзывая и впиваясь снова, разыскивая слабину. Рыча, баллок перевернул ее ударом лап, раззявил пасть – Талита успела вцепиться в клацающие челюсти, растягивая их… и понимая, что сил на это нет. Смрадное дыхание ударило в лицо. Скрипя зубами, асассин напрягала руки, сдерживая готовые сомкнуться зубы – кривые, гнилые, воняющие трупным запахом. Медленно, дюйм за дюймом, руки поддавались, пасть приближалась, раззеваясь все шире и шире.
Тонкая ручка скользнула под ее запястье, сдерживающее голову зверя, скользнула туда и обратно, пропав, словно ее не было.
Женщину залило жаркой кровью. Талита успела отвернуть лицо, чтобы не нахлебаться.
Туша баллока обмякла, мелко завибрировав. Он успел еще раз заскулить – тоскливо и зло, прежде чем обвиснуть всей своей тяжестью на ней.
Застонав, Талита опрокинула ее в сторону, повернув залитое кровью лицо в сторону девочки.
 Назальяна стояла рядом, смешно скрестив худые ножки. В ее руке все еще был кинжал Талиты, измазанный темным. Измазанный только по краям – удар, которым она рассекла шейные артерии животного, был очень точным.
- Я помогла?
Отплевываясь и оттираясь ладонью, Талита поднялась. Долго смотрела на девочку – худую фигурку в рваной рубашке, заляпанной кровью баллока. Молча отобрала у нее кинжал. Опустилась на колени, скупыми движениями вырезала у еще живого зверя глаза и язык, морщась, когда брызгали фонтанчики крови. Протянула их Назальяне.
- За них на черном рынке можно получить неплохую сумму. Снять жилье на месяц тебе точно хватит.
Девочка мотнула головой:
- А потом? На панель? Как мама?
Талита выругалась.
- Тебе еще раз повторить, что я не клялась нести ответственность?
Они обе замолчали, и молчание затягивалось.
- Завтра я уйду в рейд, который станет последним в моей жизни, - едва слышно произнесла женщина. – Я пойду не одна – поведу группу. И оттуда, куда я пойду – не возвращаются. Понимаешь? Я не могу взять тебя с собой.
Назальяна упрямо мотнула черной копной волос:
- Мне все равно. Если я пойду с вами – я умру быстро. Не пойду – сдохну здесь, медленно и мучительно. Хочу с вами.
Журчали волны Горизонки, едва слышно скребли гальку когти еще вибрирующей лапы умирающего баллока.
- А если я сейчас тебе врежу по заднице и прогоню?
-  Укушу, - серьезно ответила Назальяна.
Талита дернула головой.
- Угроза серьезная.
И зашагала по берегу к искрящейся огнями рекламной магии набережной.
Пройдя несколько десятков шагов, обернулась.
- Трофеи подбери – они денег стоят. И бегом за мной. Повторять не буду.
Она зашагала дальше, слыша, как девочка, сопя, брела следом, спотыкаясь на камнях, стараясь не уронить тяжелый язык и два мокрых, сочащихся красным, глазных яблока убитого баллока. Убитого ими обеими. Мерзкая ноша. Но она несла ее, не жалуясь.
 Талита шла и пыталась согнать с лица глупую улыбку. Пыталась – и не могла.

* * *

- Все всё запомнили? – спросил Волак, кутаясь в толстый, мехом наружу, дорожный плащ. Ветер рвал его полы, закидывая их на спину нервно приплясывающего орнито.
Никто ему не ответил – все отходили после телепортации, озирались, обводя взглядами окрестности. Вход в Храм находился в каменной котловине, затерявшейся в нагромождении скал Палмирского Хребта, скрытой от взглядов острыми изломанными пиками. В эту котловину вела узкая, частично расширенная когда-то ударами кирок и молотов, тропинка, проходившая по краю пропасти – но она давно была заброшена, поросла мхом, лишайникам и дерезой, а лавины и камнепады сделали ее непроходимой окончательно. Теперь к подножию ступеней Храма можно было попасть лишь через несколько дублирующихся телепортов, установленных загадочной Гильдией, от имени которой говорил и действовал Волак. Они функционально отличались от тех, что соединяли города, их узкий, сфазированный канал был жестко ограничен по количеству перемещаемых, их массе и качественному составу груза. На контроле последнего настоял угрюмый незнакомый Привратник, стоявший у гудящего алого кольца телепорта, находящегося в подвале невзрачного покосившегося дома на окраине Горизона.
Под его немигающим взглядом все члены группы тщательно перебирали оружие, зелья, боевые амулеты, перетряхивали рюкзаки, в поисках любой мелочи, способной исказить вектор перемещения. Берсерк Хаан, недовольно ворча, избавился от стальных ножей (оставив костяные) и серебряной цепи с плоскими звеньями, туго обхватывающей чудовищных размеров бицепс его правой руки, бросил ожерелье из клыков ледяных анатэм, которым, судя по негодующим и малоцензурным словам, он очень гордился. Потом, повинуясь взгляду работодателя, он с куда большим раздражением швырнул большую флягу, в которой что-то отчетливо булькнуло. Оно и понятно – воин Кланов Нагорья способен пойти в бой и без брони, и без оружия, и без стабилизирующих дурманных мазей… но без алкоголя гнать его в драку – практически смертельное оскорбление.
Остальные расставались с запрещенными предметами менее болезненно. Талита просто похлопала себя по поясу, в лямках которого болтались бутылочки с зельями, способными остановить кровь, либо дать ей хлестать безостановочно, вызывающими сон, сильную боль или дикую ослепляющую ярость, на треть вынула блеснувшие болотной зеленью лезвия кинжалов из ножен на бедрах, вытянула вперед руки, сложив пальцы особым образом, давая раскрыться незаметным ложам в рукавах ее блестящей чешуйчатой куртки, где дремали взведенные, и готовые к выстрелу иглометы. С Канаилой было чуть сложнее – девушка-друид тащила с собой целую сумку зелий, экстрактов, декоктов, вытяжек, тинктур и настоек, состав каждой из которых был сложен и требовал обсуждения. Которое затянулось. Перечисляя ингредиенты очередного зелья, девушка слышала, как раздраженно топал ногой берсерк, как нарочито громко зевала Талита, и даже Волак все чаще и чаще стал прохаживаться по утоптанной земле подвала. Лишь Анхтаар, загадочный маг школы Хаоса, застыл безмолвной куклой в углу, завернувшись в свой нелепый, явно не по размеру тощих плеч, балахон, словно летучая мышь – в крылья. Когда все же подошла его очередь, он лишь молча протянул Привратнику свой посох (обычное дерево ту`виала, грубая резьба из переплетающихся колец, тусклый желтый цитрин в навершии), развел руки, демонстрируя жестом, что это его единственный груз. А Назальяна с собой ничего не тащила, кроме большого пергаментного свертка, полного сахарных крендельков с маком.
Привратник махнул рукой, оживляя руны активирующего кольца, находящегося внутри остальных, после чего два наружных, белое и синее, заискрились, поднялись, завертелись одно вокруг другого, формируя гудящую голубую сферу, ощутимо пахнущую озоном и холодом. Мотнул головой, подгоняя. Один за другим, члены группы шагнули за границу контрольной линии – и пропали.
Канаила шла последней, замыкая отряд. Если бой начнется прямо у расчетной зоны завершения телепорта, ей предстоит вытягивать основных бойцов, вливая заклинание «Текучей Крови» в их тела, торопливо, без разбора и без обычного расчета массы-активности. Потом, конечно, у них возникнут проблемы…
Холод вне-пространства отступил, сменившись другим, обычным, нагоняемым бьющим в лицо ветром. Выглаженные мраморные ступени, шипение воздуха, налетающего с Долины, сдирающего с них даже базальтовую пыль, падающую с нависающих скал, гул «рудного эха», долгое время отпугивающих рудокопов из Рондо….
- Обойдусь без пафоса. Мы ждем от вас результата через два дня. Если управитесь – поверьте, Гильдия не останется в долгу.
Кто-то, кажется, это была Талита, громко фыркнул, и не менее громко харкнул. Аккурат на вычищенный бок орнито Волака.
- По понятным причинам, если вы не справитесь…
Назальяна  вцепилась в штанину брюк из кожи ацца Канаилы, требуя внимания. Девушка с улыбкой посмотрела, как девочка показывает ей смешную куколку – палка, рыбий пузырь впереди, желудь сверху, перья иволги сзади, символизирующие плащ… и все это в ее ручках смешно дергалось, ужасно напоминая Волака.
- … Гильдия снимает с себя ответственность в случае…
Куколка скорбно кивнула желудем, застрясла пузырем.
Канаила, гладя по голове девочку, уже еле сдерживая смех, смотрела на разглагольствующего работодателя.
- И, если вы…
Куколка двигалась, повинуясь нажиму детских пальчиков, изгибалась, сучила головой, в точности копируя того, кто сейчас перечислял условия – желудевая лысина мелко вздрагивала, рыбье пузо вибрировало, подталкиваемое ударом ногтей, тонкое туловище гнулось, воспроизводя движения Волака…
-… поэтому, расчет будет произведен…
Тонкие палочки, изображавшие руки, заскребли друг о друга, изображая подсчет денег. Эффекта добавило скорбное качание желудя, сопровождающего отсчет каждой монеты. Не сдержавшись, Канаила громко фыркнула.
Прошла всего лишь неделя, но Назальяна уже стала общей любимицей. Понятное дело, друид возилась с ней часами, укладывала спать, приносила лакомства с Рынка, рассказывала сказки (благо, Дочери Леса их знали очень много), демонстрировала ей простейшие заклинания, заставляя вилки на столе плясать, плесень в углу комнаты – распускаться лиловыми, пахнущими розмарином, цветами, а мышей, таскающих корки со стола – маршировать перед восхищенно замершей девочкой на задних лапках. Ведь минует еще очень долгий срок, когда Голос Деревьев даст ей официальное разрешение иметь своего ребенка, и определит того пленного, сильного, здорового и глупого, содержащегося в глубине пещер Жатвенного Леса, который посмеет, подгоняемый заклинаниями и афродизирующими эликсирами, войти в нее, зачав дитя…
Ее реакция понятна. Только ее. Талита, уложив девочку спать в своей кровати, а сама – расположившись на полу, расстелив толстый дорожный плащ, с утра ждала закономерных возражений и протестов.
Но девочка, переночевав единожды, замечательно освоилась в этой странной боевой группе. Утро застало ее, задорно кидающую кости на пару с Хааном ан`Вварфдом в большую глиняную вазу. Кости летели в ее широкое горло разными способами – прямо, с рикошетом о стену, потолок, броском из-за плеча, броском с подпрыгиванием, броском с ударом о предплечье… Хаан профессионально попадал, Назальяна – профессионально мазала. Они оба – и девочка, и берсерк, наперебой хохотали, швыряя огрызки вчерашней трапезы, после чего Назальяна, забравшись ему на колени, обхватив ручками за мощную шею, слушала рассказы о боях на Ледяном Нагорье… наверное, жутко однообразные и безобразно приукрашенные, но слушала, приоткрыв ротик, не сводя глаз с рассказывающего. Именно берсерк, бережно, старясь не топать своими ножищами, принес далеко за полночь уснувшую девочку в комнату, которую делили Талита и Канаила, и уложил спать, неловко подоткнув одеяло.
Даже нелюдимый Анхтаар – и тот был замечен беседующим с ней, внимающей и даже кивающей головой. После чего Назальяна, вооружившись острым прутиком, что-то быстро начертила на земле, вопросительно посмотрела на хаосита – так ли? Мэтр несколькими скупыми движениями исправил начертанное, после чего кивнул, а после этого хозяин «Голодного кукури», матерясь, заливал водой горящую поилку для лошадей, и матерился, главным образом, потому, что вода, которую он выплескивал из ведра, тоже занималась синим, мерцающим, пламенем, не видимым никому, кроме него. Лошади, игнорируя огонь, окунали морды в пляшущие языки, с явным наслаждением пили. Назальяна, хохоча, смотрела на все это, пока едва заметный кивок Анхтаара не погасил пламя.
Что самое удивительное - даже Волак ничего не сказал про ребенка, которого Талита взяла в состав боевой группы. Тем утром, когда бойцы уходили к телепорту, он просто скользнул по ней взглядом, хмыкнул, хлестнул своего орнито, направляя его по узкой улочке.
- Если всем все понятно - прошу, - купец закончил речь, явно довольный ей. Пантомиму Назальяны он, разумеется, видел, но никак это не выказал. Его рука, затянутая в перчатку из очень дорогой, тонкой выделки, кожи шшайнара, театральным жестом указала на тускло мерцающий портал входа в Храм. – Мои люди будут ждать вас тут неделю… больше, наверное, смысла нет. И, наверное, смысла нет вас предупреждать – трудно будет с самого начала. Удачи вам.
Легкий хлопок – и Волак исчез, рассыпавшись ворохом снежинок. Дорогое заклинание, безумное дорогое, только маги Драконьей Горы с Туманного Острова способны оказались изобрести формулу перемещения из любого места в указанное.. . и они же продавали свитки с этой формулой за сумасшедшие деньги.
- Позер хренов, - буркнула Талита. – Ладно, двинули.
Она зашагала по ступеням вверх, широким, пружинистым шагом, не заботясь, последовали ли за ней остальные.
Буркнув что-то нелестное себе под нос, следом за ней заторопился Хаан, за ним – Анхтаар, зябко кутаясь в свой безразмерный плащ. Канаила, подхватив за ручку девочку, шагнула на мраморные ступени, по которым уже давно не ступала нога человека.
- Ты помнишь, что я говорила?
- Да, тетя Канаила! – Назальяна затрясла головой. – От вас не отходить ни на шаг,  никуда не лезть, ничего не трогать, к дяде Хаану не приставать, дядю Анхтаара не отвлекать, от тети Талиты держаться подальше.
Девушка подняла голову – стройная черная фигура ассасина замерла на миг перед порталом. Разумеется, Талита все слышала, зелья, которыми она залилась перед прыжком в портал, усиливали все ее чувства многократно. И она была единственной, кто игнорировала девочку всю эту неделю, пока она жила среди боевой группы. Ветер хлестал ее тело, затянутое в бронированную куртку и брюки из кожи василиска, пронизанные серебристой сетью чарованного кузнецом Гильдии металла. Черные волосы были убраны в хвост, ножны на бедрах – многократно отрегулированы, амулеты – заряжены, заклинания – приведены в готовность. Рядом поигрывал мышцами берсерк, предвкушающий драку, что-то шептал себе под нос Маг Хаоса… все бы хорошо, если бы фигура Талиты не излучала страшное, рвущее душу, отчаяние.
Шорох портала, пропускающего группу в недра Храма, напоминал звук сминаемой бумаги.
Тяжелый удар швырнул Канаилу на пол.
Девушка, искажая и гася вектор атакующего заклинания, махнула рукой в сторону, тонким голосом выкрикнула окончательные строфы уже готового «Массового Лечения», осевшего серебристыми лепестками на упавших членах группы. Оно подействовало сразу – как и должно было.
Черным вихрем взметнулась с каменного пола Талита, едва видимыми глазу зелеными росчерками кинжалов рассекая тела напавших на них существ – угловатых, бесформенных, сочащихся слизью, размахивающих ненормально короткими руками, пытающимися балансировать на своих безразмерно толстых телах. С этих рук изливалось частое багровое мерцание, бьющее по лежащим членам боевой группы. Краем уха Канаила услышала гортанный рык берсерка, после увидела его – мускулистое, закутанное в шкуры, тело заплясало между мельтешащих уродов, раздавая смертельные удары секирами, после каждого из которых на пол плескало темной жидкостью и летели ошметки отсеченной плоти. На миг заложило уши – активировались ауры вошедшего в портал Мага Хаоса, а еще через миг на атакующих с невидимого в темноте потолка посыпались горящие алые капли.
В Преддверии Храма заметался под сводами дикий визг. Берсерк и асассин методично резали орущих, уворачиваясь от брызг ядовитой крови. Не всегда удачно – Канаила, успев уже подняться, швыряла то в одного, то в другого, векторизированные импульсы «Родниковой Воды»,  стряхивая с них шипящую, исходящую пузырями, черную жидкость. Происходящее напоминало ночной кошмар… темнота, мечущиеся вздутые туши, жуткая вонь, впитавшая в себя затхлость пещеры, всю гамму деревенской выгребной ямы, и непонятные, дерущие ноздри, ароматы чужеродной ткани, которая сейчас, хрипя и завывая, пытается, неловко ворочаясь на скользких булыжниках, атаковать незваных пришельцев. Их было много, может быть – с полсотни. И меньше, чем за тридцать ударов сердца, они все погибли.
 - А нормально так… - тяжело дыша, выдавил Хаан, опуская секиры, а затем – опускаясь на одно колено. – Дохрена так… в самом-то начале… с-сука…
Канаила заторопилась к нему, шлепнула по мускулистой спине, активируя амулет, вливая сквозь потную кожу тугую струю маны, пропитанной «Восстановлением». Пальцами почувствовала, как твердеют мышцы берсерка, восстанавливая тонус.
- Таля?
- Отвали, - коротко и зло ответила асассин, вытирая кинжалы обо что-то, бывшее, кажется, набедренной повязкой одного из сраженных. Ведь, когда-то, много лет назад, все  они были людьми. – Все живы? Все целы?
Канаила повела головой – да, все. Берсерк уже оправился, даже успел горделиво изогнуть спину, играя бицепсами, на которых затягивались глубокие порезы, нанесенные когтями; мэтр Анхтаар, стоящий у входа, отвернувшись, разглядывал дальнюю стену, теряющуюся в темноте. Повернулась – Назальяна, вцепившись в доверенную ей сумку с зельями, мелко дрожала, разглядывая побоище.
- Все.
- Идем дальше.
Талита устремилась в широкий проход справа. Опять – не дожидаясь остальных.
Короткий узкий коридор, пропитанный запахом затхлости, маленькая зала – и три нелепых, похожих на ярморочных кукол, фигуры, торчащие в центре, блокирующие проход к порталу. Худые тела, большие головы с выпученными слепыми глазами, пучками торчащих волос, нарочито неверные, шатающиеся, движения… и точный, выверенный бросок в сторону вошедшей в зал группы. Их сдержал легкий силовой щит, выставленный хаоситом, на миг ослабило заклинание «Корней Арра», брошенное Канаилой – но не остановило. Звонкое шипение прозвучало в пахнущем плесенью воздухе этого зала, а потом Канаила почувствовала, как пол и потолок меняются местами. В левой скуле вспыхнула боль, когда она с размаху ударилась ей обо все тот же отполированный множеством ног паломников булыжник.
- Тетя Канаила!
Губ коснулось глиняное горлышко бутылочки с реген-элексиром, девушка заставила себя сделать глоток.
- Тальма-та иуллэ ауэ..!
Эффект этого заклинания синэргичен с силой голоса, поэтому – его полагается выкрикивать. Друид ухитрилась его только прошептать, выдавливая из своих, парализованных блокирующим заклинанием, связок  все, на что они были способны.
Один из упавших – это был Анхтаар, вздернул руку, что-то прохрипел. А может, сделал все молча. Три безумно приплясывающие фигуры охватило пламя, и они, вереща, какое-то еще время метались, сталкиваясь и падая, добавляя в затхлость воздуха подземелья мерзкий навязчивый аромат сожженного волоса и паленого рога.
- Кэнна кууд баааааля… - выругался берсерк, поднимаясь. – Да как, вообще..?
Он прыгнул вперед, распахивая руки с секирами, накрест хлестнул ими по агонирующим телам. Потом, заматерившись еще вычурнее, повторил удары, после – как дровосек, начал кромсать дрожащую плоть, удар за ударом.
- Это – что?! – проорал он, вытирая лоб, испачканный брызгами. – Какого хрена?! Они дохнуть не хотят! Вообще! А дальше что?! Вообще бессмертные пойдут?! На что мы подписались?!
Талита выпрямилась – тонкая, хрупкая, коротким ударом влепила ему пощечину.
- Прекрати истерику! Вояка, твою мать!
За ее спиной схлопнулся телепорт.
- Поднимаемся, - с натугой произнесла Канаила. – Она права…
Берсерк что-то взревел на родном наречии – вряд ли согласное, вряд ли – принятое в приличном обществе, но после этого, набычившись, ринулся в мерцающее окно портала.
- Назальяна, готова?
Девочка отважно кивнула, сжимая сумку.
- Мэтр?
Анхтаар молча, опираясь на свой посох, зашагал к телепорту.
Снова звук рвущейся бумаги.
- ААААААААААААААА! – дикий вопль, слишком громкий, чтобы его могли издавать человеческие голосовые связки.
Кинжалы Талиты сеяли смерть – на этот раз  от их ударов шарахались странные крылатые существа, с кривыми, выпяченными коленями назад, ногами. Их крылья трепетали, сбрасывая короткие, яркие молнии, дробящиеся о мерцающий кокон защиты. Анхтаар, вытянув руки, шевелил своими длинными пальцами в каком-то сложном, не поддающемся глазу, ритме, вливая тугие черные струи в мерцающую сферу, окружающую ассасина.
Потом вмешался Хаан – с диким, гортанным воплем, несомненно, призывающим благословение божков, приносящих удачу бойцу Клана Ледяного Нагорья, он выкатился из-за базальтовой глыбы, рубанул с двух рук сразу, лишь скривился, когда по его плечам скользнули удары рвущей тело магии (Канаила успела бросить «Родниковую Воду», гася кровотечение), сбил грудью особо настырную особь, подмял под себя, упал, и, под хруст костей, успел располосовать еще троих. Потом его накрыла волна – около двух десятков тварей накинулась на лежащего, шипя и плюясь. Трое из них оттеснили Талиту, пятеро – окружили плетущего линию защиты хаосита. Под месивом тел Канаила не видела Хаана – а для вливания заклинания лечения нужен в изуальный конт…
- КЭЭЭЭЭЭРРРРХАААААЕХХХХЭЭЭЭ!!
Твари разлетелись, словно подброшенные взрывом. На миг мелькнуло лицо Хаана – бледное, с разодранной нижней губой, с которой падала белая пена слюны, после чего удары секир слились в одну мельтешащую круговерть. Талита, мелькая то справа, то слева от беснующегося воина, дорезала упавших.
- Хаан!
Берсерк упал на колени – сначала на одно, потом на второе, хрипло, со свистом, выдохнул, попытался улыбнуться. И стал заваливаться набок.
Подхватив его, Канаила торопливо задрала его подбородок, разжимая пальцами сочащиеся кровью, рассеченные ударами когтей, губы. Назальяна, суетясь, уронила сумку рядом, принялась рыться в ней, отыскивая нужный флакон.
- Хх-хх…х….- выдохнул Хаан ан`Вварфд, белый лицом, обмякший на руках друида.
- Да-да, сладкий, понимаю, - бормотала Канаила, вливая по каплям сок яконника, размешанный в полнолуние с отваром ильсанны и экстрактом той самой канфифоры, которую так не любила Талита. – Даже поддержала бы тебя в ругательствах, но, не поверишь – словарный запас не такой богатый...
Берсерк дернулся в ее руках, сначала незаметно, потом – сильно, разжав ее пальцы силой мышц плеча, следом – отбросив.
Воин Клана Ледяного Нагорья поджал колени, уперся горящим лбом в пол, задрал голову – и опустевший зал огласили звуки опустошаемого желудка.
- Жив? – тяжело дыша, поинтересовалась Талита. – Идти сможет?
- Сможет. Мне нужно минут десять. Прикрывайте.
Кивнув, Талита исчезла. Зал был уже пуст, но из него, помимо портального, ответвлялись три хода – видимо, хотела проверить все три.
- А тетя Талита вернется? – спросил детский голосок. Канаила на миг подняла голову, потратив этот  миг на кривую улыбку.
- Да, родная. А теперь – не мешай, ладно?
- Не буду, - покорно сказала девочка, усаживаясь на пол. Раскрыла сверток, захрустела крендельками. – Я кушать хочу. А они дядю Хаана тоже кушать будут?
Друид вздрогнула.
- Кто? 
- Они, - Назальяна ткнула пальцем.
Канаила подпрыгнула, словно подброшенная пружиной.
- АНХТААР!!
Хаосит мгновенно оказался рядом, поводя посохом. Его голова, до сих пор скрытая капюшоном, уже вертелась на тощей шее, разыскивая цель.
Канаила дернула его за рукав, указывая на пол. Точнее, на то, что только что было полом. Сейчас из некогда монолитного камня струились тонкие красные щупальца, извивавшиеся,  словно дождевые черви, унизанные жадными ртами с мелкими острыми зубами. Не менее двух десятков из них впились в тело лежащего берсерка, и, судя по судорожной пульсации, сосали его кровь.
Девушка рванула тело лежащего Хаана на себя – безуспешно, твари подземелья держали крепко. Рванула снова, чувствуя, как с треском рвутся тела кровососов, слыша тонкий писк, сопровождающий их гибель, мерзкий хлюпающий звук, с которым из них выплескивалась кровь.
Посох мага ударил в пол, высекая искры стальной подошвой. Короткий взблеск – и незнакомое боевое заклинание заскользило по мокрым камням, словно волна от брошенного в пруд камня, срезая тонко визжащие щупальца, как коса – траву.
Рядом из ниоткуда возникла Талита. Провела взглядом по полу, усыпанному отрубленными щупальцами, брезгливо скривилась.
- Разлеживаться некогда! Поднимай его, друид!
- Поднимать? – зло прошипела Канаила. – Ты серьезно?
- Серьезней некуда. В двух из трех проходов – корни вот этой вот дряни, растут и тянутся сюда. Размерами намного превосходят этих, даже мэтр наш устанет их резать. Нас уже почуяли, даже крови успели попробовать – сейчас припрутся. Поднимай живее!
Ругнувшись, девушка положила ладонь на мощный загривок берсерка, прошептала заклинание, усилив его формулой киф`фа. Хаан ан`Вварфд заорал диким голосом, покатился по полу, вцепившись себе ручищами в шею, хлопая по ней, словно пытаясь сбить языки пламени. Потом, подобравшись, прыжком очутился на ногах, вцепился в свои топоры, занес их, вращая выпученными глазами.
- Молодец, - ровно произнесла Талита. Непонятно, правда, кому предназначалась похвала. – Убираемся отсюда.
Холод телепорта подхватил их, закружил в искривленном пространстве и куда-то понес. Канаила подобралась, готовя массовую «Благодать», если драться придется прямо с самого начала. Энергоемкое заклятье, выжмет ее досуха, но все лучше, чем погибнуть всем и сразу.
Не пришлось. Все группа оказалась в узком, извилистом коридоре, уходящем куда-то вверх, кривившемся поворотами. С потолка часто капала какая-то жидкость, резко пахнущая гнилью. По коридору тянуло промозглым холодом,  по полу стелился легкий зыбкий туман.
Асассин оглядела группу. Хаан, все еще находящийся под действием регенеративно-стимулирующего заклинания, трясся мелкой дрожью, яростно дергал головой, разыскивая цель, часто и сильно дышал, выбрасывая в воздух из мощных легких облачка пара. Хаосит, как всегда, равнодушный и спокойный, оправлял задравшиеся полы плаща, опустив голову вниз, не интересуясь ничем. Канаила, опустив заранее поднятые руки, погасив охватившее их зеленое сияние, прижав к себе Назальяну, обводила взглядом коридор, блестя глазами. Девчонка, словно каждый день попадала в такие вот переплеты, с упоением уплетала крендельки.   
- Что скажешь?
- Не знаю… - пробормотала Канаила. – Пусто здесь… странно.
- Вижу, что странно, - раздраженно произнесла асассин. – Дальше нам идти, или топтаться тут до скончания времен?
Канаила провела ладонью по воздуху, сканируя «Оком Аана». Вслушалась в свои ощущения. Легкое покалывание пальцев, жжение суставов фаланг, горячая, пульсирующая точка в центре ладони.
- Впереди опасность, - произнесла она. – Характеризовать и классифицировать не могу. Но то, что она есть – несомненно.
- Прелестно. Мэтр?
- Рекомендую идти друг за другом, - раздался тихий голос хаосита. – Расстояние – пять локтей. Упавших – не подбираем, отставших – не ждем. Тогда есть шанс прорваться.
- Меня не интересуют  такие шансы, - резко ответила Талита. – Если мы тут положим половину тех, кто есть, нет смысла продолжать – оставшиеся не справятся. Еще варианты?
На миг члены группы молчали, обводя взглядами узкий, извилистый проход, теряющийся во тьме. Хаан шумно втянул ноздрями затхлый воздух.
- Хрен его знает. Воняет чем-то… тухлятиной какой-то. Живого не чувствую. Значит, какая-то срань колдовская.
- Мэтр? – коротко спросила Талита.
- В кучу. Идем рядом, не отклоняемся. Гарантировать ничего не могу, - лаконично ответил Маг Хаоса.
Повинуясь внезапному импульсу, Канаила наклонилась к девочке.
- Что-то чувствуешь, родная?
- Угу, - пробормотала Назальяна, дожевывая очередной кренделек. – Туман этот вонючий какой-то. И плохой.
Стрельнув на нее глазами, Талита бесцеремонно дернула мага за рукав.
- Сколько времени можешь держать капсулу?
Капюшон приподнялся, тусклые глаза невыразительно уставились на женщину.
- Недолго. До конца точно не хватит.
- Ты? – на сей раз вопрос был адресован Канаиле.
- Да, поняла. Кину «Массовое лечение», дотянем.
- Тогда все в кучу, живо. Как мэтр сказал.
Маг встал в центр первым, приподнимая посох. Остальные торопливо прижались к нему, стараясь стать как можно ближе.
- Иилинэ кайа нариих-х, - едва слышно раздалось из-под капюшона. – Инвиирэ Шаа.
Цитрин навершия на миг засиял желтым цветом, тускло и ненадолго, словно набрался скрытности от своего хозяина. Воздух пронзило гудение. Вокруг стоящих воздух исказился и задрожал, став мутным и вязким.
- Быстрее! – подхлестнул группу голос мага. На этот раз он был иным – прерывистым и задыхающимся, словно Анхтаар держал в руках какую-то тяжесть, рискуя уронить ее в любой момент.
Группа бросилась по коридору вперед – если так можно назвать продвижение кучки людей, тесно жмущихся друг к другу, ограниченных в пространстве гудящей сферой мутно-серого цвета.
Канаила вытянула руку вперед, мысленно произнесла формулу. Бесцветная мерцающая волна сорвалась с ладони, умчавшись вперед – и вернулась.
- Пять поворотов, все на подъем - раздался голос друида. – Длинный проход! Быстрее, быстрее!
Капсула «Опеки Демона Шаа», защищающая проецирующего ее от всех, абсолютно всех .внешних воздействий, однако – нещадно жрущая ману мага, дрожала и мерцала.
Воздействия не заставили себя ждать. Легкие облачка тумана, лениво растекающиеся по полу, как ждали – взметнулись вверх, словно подброшенные пинком, изменив цвет с блекло-белого до багрово-красного. Кровавый туман клочьями обтекал капсулу, переливаясь и струясь, словно разыскивая лазейку.
Группа неровным, спотыкающимся шагом, смыкаясь вокруг дрожащего от напряжения хаостита, преодолевала подъем и первый поворот коридора.
- Что… это… за… дрянь? – тяжело дыша, поинтересовалась Канаила. Одной рукой она цепко сжимала плечико Назальяны, вторую держала приподнятой, готовясь швырять детоксикационные и лечащие заклятья.
- Думаю… как те… кровососы…, - хрипло ответил берсерк. Его мощная грудь блестела от пота – заклинание, позволяющее ему сейчас держаться на ногах, заставляло его сердце молотиться в сумасшедшем ритме. – Если до нас… доберется… кожа сразу… слезет..!
- Заткнуться всем! – рявкнула асассин.
Канаила и Хаан молча повиновались. Права. Надо беречь силы.
Второй поворот. Гудение сферы ощутимо ослабло, мэтра Анхтаара шатнуло на ходу. Берсерк придержал его.
- Дойдешь?
- Дойду… - едва слышно прошелестело из-под капюшона.
Кровавый туман сгустился, заплясал вокруг сферы, словно почувствовав слабину. Возможно – и вправду почувствовал. Канаила, не отпуская руки девочки, с тревогой переводила взгляд – с пошатывающейся фигуры хаосита на переливающиеся по невидимому кокону темно-красные клубы.
Третий поворот. Под ногами хрустели мелкие сланцевые отломки, с хрустом крошащиеся под подошвами сапог. Девушка, помедлив, положила ладонь на плечо Анхтаара, вливая «Утреннюю росу» - не спрашивая разрешения. Жест бесцеремонный, в любой другой момент мага-лекаря, проделавшего такое, могли бы и закидать камнями – но не сейчас. Хаосит вздрогнул всем телом, споткнулся, однако устоял, и даже перестал шататься. Туман словно взбесился – сгустился настолько, что застлал обзор, в его мельтешении уже угадывалась прямая неприкрытая угроза. Капсула, генерируемая магом, уменьшилась в размерах. Сильно уменьшилась.
Канаила бросила косой взгляд на лидера группы – лицо Талиты окаменело, губы сжаты в тонкую бескровную нить, ладони на рукоятях кинжалов, бесполезных сейчас, но все же… В ухо ей тяжело сопел Хаан, придерживающий хаосита за подмышки.
Длинный, нескончаемый проход, временами его потолок уходит высоко вверх, потом – сползает вниз, нависает над идущими бугристыми выпуклостями, принуждая сгибаться и преодолевать участок на корточках.
Присев в очередной раз, Маг Хаоса попытался подняться – и рухнул, коротко застонав.
- Хаан! – рявкнула Талита.
Берсерк среагировал мгновенно – сорвал капюшон с обессилевшего хаосита, залепил ему тяжелую затрещину, заставив голову лежащего беспомощно мотнуться, роняя длинные нити слюны. Рывком вскинул его на плечо, выдохнув длинную струю пара.
- Теперь – шевелитесь, с-сука!
Канаила успела подобрать посох, бросилась следом, дернув за ручку хныкающую Назальяну.
Последний поворот, если верить сканирующему «Оку Аана». Резко забирающий вверх.
Группа, окруженная кровавым мельтешением, тяжело поднималась по скользкому полу коридора. Анхтаар беспомощно болтался на плече берсерка, глаза его закатились, но губы шептали формулу стабилизации – непрерывно. Хоть и сузившаяся до угрожающих размеров, но все же – целая, капсула еще жила, пропуская бойцов вперед, сквозь залитый ядовитыми испарениями коридор.
Осталось совсем немного – шагов двадцать, не больше. Дальше уже мерцают огни телепорта…
Маг Хаоса дернулся и обвис беспомощной куклой на мощном плече Хаана, роняя изо рта струю рвоты. Сфера мгновенно растаяла.
Красная муть хлынула на отряд.
Жуткая боль пронзила все тело Канаилы – ощущение было такое, словно кто-то вылил на нее бочку крутого, еще исходящего пузырьками воздуха, кипятка. Друид заорала, падая на пол и катаясь по нему, пытаясь хоть как-то облегчить дикую боль, раздирающую ее тело. Заклинания блокирования, регенерации, реэпителизации, анальгезии и стимуляции – все это было забыто, забыто было абсолютно все, существовала только эта жуткая, рвущая тело, боль, проникающая своими иглами в каждую клеточку ее тела. Кажется, рядом что-то кричало, кажется – женским голосом, возможно – голосом Талиты… На миг перед ней мелькнуло искаженное лицо – распахнутый рот, обнажающий зубы, точнее – их остатки, выкаченные глаза, пронизанные кровавыми прожилками, пальцы с отточенными ногтями, дерущие кожу щек. Хаан. И рядом с ним серый мешок, неподвижный и бесстрастный, игнорирующий прикосновения клубящейся красной смерти. Повезло Анхтаару, вовремя потерял сознание.
А потом в горло полилась жидкость – безвкусная, почти не ощущаемая онемевшими рецепторами. Канаила рефлекторно сглотнула ее. Кровавая пелена перед глазами растаяла. Она лежала прямо под гудящим телепортом, выбрасывающим в воздух алые искры, и Назальяна выливала ей на лицо остатки зелья из флакона.
- Тетя Канаила, вы очнулись?! Тетя Канаила?!
Рывком поднявшись, девушка диким взглядом обвела проход. Туман клубился над телами лежащих, но к телепорту не приближался – видимо, искажение магического фона его отпугивало. Назальяна…. взгляд на скорчившуюся у самой кромки телепорта девчушку, вцепившуюся в сумку с зельями. Она сюда ее дотащила, больше некому.
- «Лицарри», быстро! – прохрипела Канаила.
Пальчики девочки проворно выудили из сумки плоский стеклянный флакон. Зубами сорвав восковую пробку и печать, друид влила в себя его содержимое. Приподнявшись, опустилась на правое колено, вытянув вперед левую руку с поджатыми пальцами – всеми, кроме указательного и большого, разведенными под строго определенным углом.
- АН МИИРА-ТА ЛИЦАРРИ КА ЭЙА!!!
С пальцев сорвалась тонкая, вьющаяся струйка, ввинтилась в мельтешащее кровавое облако, стянулась в каплю – и разлетелась. Брызги разорвали туман в клочья. На лежащих полился самый настоящий дождь. Рождающий Дождь. Лицарри. Прошедший однажды над Первым Лесом, породившим все живое в этом Мире.
Первой зашевелилась Талита. Подняла голову – бледное лицо искажено, чернильно-черные волосы сосульками свисают, тонкая струйка крови из носа – рывком подскочила, встряхнувшись, словно рысь, сгребла за отвороты плаща хаосита, поволокла его к телепорту. Швырнув его к ногам Канаилы, бросилась обратно, пока капли стекали по ее телу, вливая в него силу и заживляя кровоточащие язвы, вцепилась в мускулистую руку берсерка, валяющегося беспамятстве.
- Помоги…
Чувствуя звон в голове, девушка шагнула вперед, словно во сне, взяла вторую руку лежащего, на миг поразившись, какая же грубая кожа на его предплечье – словно наждак. Уперлась ногами в пол, потянула. Сделала шаг… другой. Кровавый туман бесновался в нескольких локтях от них – не в силах преодолеть заклинание «Лицарри», а потом, когда оно иссякнет – фоновое излучение телепорта. Они победили. Прорвались.
Канаила захотела засмеяться – громко, победно, издевательски. Но не смогла. Потолок, весь состоящий из грубых, неоформленных сталактитов, покрытый разводами изумрудной плесени, внезапно прыгнул куда-то вбок. И тусклый свет стен подземелья внезапно стал ярким, как солнце.

* * *

Огромное, кривящееся переливами, зеркало. Растекающееся по потолку, стенам и полу. Кривое и искаженное. Многократно отражающее лежащих на полу возле телепорта.
Талита поднялась, зашипев от боли. Болело все тело – словно каждый его дюйм долго и настойчиво били палкой. Резко провела ладонью, стирая две кровавые струйки, вытекающие из ноздрей. Потом, переступив с ноги на ногу, убедилась, что кровь из нее вытекает не только из носа. Выругалась. Оглядела лежащих.
И друид, и хаосит были без сознания – две сломанные куклы, скорчившиеся на полу, едва заметно дышащие, негодные к бою. И берсерк – тяжело ворочающийся, плюющий на пол красными пятнами, матерящийся, но – хоть немного пребывающий в сознании.
- Хаан? Ты меня слышишь?
Коротко размахнувшись, ударила его по щеке.
Лежащий изрыгнул длинное, витиеватое выражение, перечисляющее всех родных вопрошающего аж до девятнадцатого колена. Мутные глаза на миг сфокусировались на бледном лице женщины.
- Слышишь? Или врезать тебе еще раз?
- У…бью… су…ку, - едва слышно раздалось в ответ.
- Ты мне нужен, Хаан, - произнесла Талита, касаясь его щеки пальцами. – Сейчас. Вставай.
Налитые кровью глаза моргнули.
- Х-хрен мы дой…. – тяжелая икота перебила его фразу. - … дем, бл….
- Дойдем, - тихо сказала асассин, обнимая его одной рукой за плечи, второй – поддерживая голову. – Это контракт, воин Нагорья. Клан не одобрит, если ты сейчас сдуешься и начнешь причитать.
Назальяна, сжавшись в комочек у бесчувственной Канаилы, расширенными глазами смотрела на них.
- Тетя Таля…. А пойдемте домой?
Женщина обожгла ее взглядом – ненавидящим, ледяным… отвернулась.
- Вставай, Хаан. Вставай! Вставай, скотина!
Второй удар – более хлесткий, подогретый слегка выдвинутыми из перчатки иглами. Берсерк заревел, покатился по полу, размазывая кровь с разодранной щеки, кое-как поднялся на колени, нашаривая топоры.
- Их нет, - коротко произнесла Талита. – Остались там, за телепортом.
Хаан кинулся на нее – и снова упал, сбитый небрежным толчком ладони асассина. Стройная ножка уперлась ему в затылок, прижимая рычащее, украшенное щетиной и ссадинами, лицо воина к полу.
- Мы сюда пришли драться не друг с другом, - прозвучал голос Талиты. – Если хочешь после выяснить отношения – просто назови время и место. А сейчас – заканчивай истерику, воин Ледяного Нагорья. Отпускаю?
Лежащий что-то прорычал.
Талита опустилась на одно колено, обняла Хаана, помогла ему подняться. Какое-то время берсерк и асассин всматривались друг в друга, стоя на коленях, сжимая друг друга за плечи. Если бы взгляды их были клинками, они бы уже рассыпали искры…
- Оружие есть? – буркнул Хаан ан’Вварфд, снова задирая подбородок и выпячивая грудь. Все бы хорошо, лишь алые пятна на щеках и лбу портили впечатление – гордый сын клана не мог спрятать свой стыд за недавнюю слабость.
- Есть, - спокойно произнесла Талита. Выдернула из ножен кинжалы, протянула берсерку. – Уверена, пользоваться умеешь.
- А ты?
Не ответив, женщина повернулась к Назальяне.
- Сторожи их, малявка. Как только очнутся – посылай за нами.
Губы девочки задрожали.
- Те-те-тетя… Тааааааля….
- Будешь реветь – получишь по физиономии, - коротко произнесла Талита. – Понятно? Или надо показать, как именно? 
Девочка замотала головкой, рассыпая волосы по плечам. Губки ее дрожали, из растрепанного свертка падали на пол крендельки.
Хаан с трудом поднялся. Кожа на его лбу собралась в морщины – он рассматривал зеркальные потолок и стены.
- Ч… что это за хрень?
- Не знаю. Очередная магическая ловушка, думаю. Просто идем. Давай-давай, шустрее!
Зеркальная гладь волновалась, словно жидкость, фигуры двух стоящих постоянно искажались и преломлялись в его дергающейся поверхности.
Первые шаги дались тяжело – берсерк был еще слаб, шрамы от ожогов багрового  тумана затягивались с трудом, его била сильная дрожь. Талита поддерживала его за локоть.
Коридор был пуст. Ни странных порождений искаженной магии Храма, ни эманаций сторожевых артефактов, ничего – лишь холодная струя пещерного ветра, тянущаяся откуда-то из темноты. Пол светился темно-лиловым, мерцание пробивалось сквозь камни породы.
Первый поворот, второй…
- Никого, - недоверчиво произнес берсерк, отталкивая, наконец-то, асассина и выпрямляя спину. – Вообще.
Зеркальные стены пульсировали и переливались, отражая бойцов.
- Ловушка, - категорично заявил Хаан, останавливаясь. – Хрен я дальше пойду. Ляжем, Талита. Жопой чувствую.
Слегка пригнувшись и напружинившись, женщина всмотрелась – вдаль коридора, в стены, в потолок. Ничего. Только отражения. Кривляющиеся и приплясывающие. Словно насмехающиеся. Дразнящие. Издевающиеся. Колотящие кулаками по ледяной стене зеркала, рвущиеся наружу.
Талита отшатнулась.
- Помнишь меня? – прошипела тощая фигура. Даже не человек – полусгнивший труп, кожи на лице почти нет, от мышц остались лишь ошметки, скалящиеся в нелепой ухмылке челюсти с коричневыми зубами со скрипом ворочаются, поддерживаемые остатками связок. – Первый твой клиент, асассин. Поселение Каррдин, тракт до Яворовой Поляны, третья повозка, рисунок черного филина на борту. Лето, ночь перед праздником Айудэ Веселого. Мы тогда собирались пить мед и танцевать всю ночь. А что получил я вместо этого – помнишь?
Существо запрокинуло голову, демонстрируя лохмотья тканей, бывшие когда-то мышцами шеи. Их рассекал ровный разрез. Затронувший даже белую кость шейного позвонка.
- Помнишь, как я выл и булькал горлом? – услышала Талита. – Помнишь мои глаза? Помнишь свой удар, дочь рыбака? Ты долго его оттачивала – на манекенах, потом – на бойне, резала скотину, доводила до совершенства умение, хотела быть лучшей. Лучшей среди вас. Меня ты зарезала профессионально – для новичка, но перестаралась – полоснула глубже, чем надо, и забыла произнести «к-киэт» в конце заклинания «Реквием»…
Женщина почувствовала, как у нее подкашиваются ноги, а по спине струйкой стекает пот. Но оторвать взгляд от существа за барьером зеркальной стены она не могла.
- И я истек кровью прямо там, не теряя ни сознания, ни чувствительности! – заорало существо, ударяя костями запястий по стене – кистей рук у него не было. – Знаешь, как это? Знаешь, что я чувствовал? Знаешь, каково это – сипеть распоротым горлом, пуская пузыри, силясь вдохнуть и хоть что-то – ХОТЬ ЧТО-ТО СКАЗАТЬ?!!
Зеркало заплескалось, пошло рябью, фигура убитого задрожала, исказилась, растеклась черными штрихами.
 Талита тяжело дышала.
- Ты же вроде девушка, Талита? Такая же, как я, правда?
Тонкая и изящная, затянутая в платье из голубого шелка, тугим корсетом стягивающее талию. Волосы цвета спелой пшеницы рассыпались по обнаженным плечам. Голубые, в цвет платья, глаза с длинными ресницами, пристально рассматривали Талиту.
- Так же играла в куклы в детстве? Наряжала их в платья, наверное, да? Так же испугалась своей первой крови, когда купалась? И ты же тоже хотела любить? Любить того, кто любит тебя?
Девушка наклонилась вперед, ее кукольное личико скривилось в ненавидящей гримасе.
- Меня выдали замуж за жирного урода, который подгреб под себя наш надел, и ферму отца вместе с ним. Жирный урод был еще и богатым уродом, и, чтобы не пустить по миру мою семью, мне пришлось выйти за него замуж. Ты хоть представляешь себе, каково это – молодой, невинной девушке, мечтавшей о чистой любви, о принце, о девичьем счастье – дарить невинность толстой, волосатой, воняющей потом твари, с бородавками на роже? Рассказать?!
Женщина почувствовала, как она упала на колени. Губы тряслись, желудок сжался в ледяной пульсирующий комок…
 - Я сбежала от этой мрази, как только смогла. Яррен… - девушка на миг остановилась, отвернулась.
- Я…
- Да, ты! – закричала убитая, рывком поворачиваясь. На ее щеках блестели слезы. – Ты убила меня! Яррен, человек, которого я любила всем сердцем, украл меня, увез, спрятал! Но тебе заплатили – и ты пришла за мной! Помнишь мою свадьбу, Талита?! Помнишь это платье?! Помнишь спицу с ядом та`йя, которую ты мне вогнала вот сюда?!
Тонкие пальцы рванули корсет, украшенный аппликациями из маргариток, обнажая тугие девичьи груди… и темно-фиолетовое, словно давний кровоподтек, пятно, под одной из них.
- Гильдия… решает… - прошептала асассин. – Я только… ее…
- Ее – что? – ударил ее крик давно мертвой девушки. – Ее бездушный инструмент? Ты поэтому сбежала, убийца? Поэтому сейчас ищешь своего любимого – потому что тебе плевать на любовь и чувства? И поэтому ты убила его, Талита? Что ты ищешь здесь? Хочешь искупить своей кровью его кровь? И всю нашу кровь? Ты уверена, что твоей крови хватит?!
Кажется, она уже лежала на полу – что-то твердое, бугристое и холодное упиралось в спину.
- Она уверена.
Девушку сменила другая – слегка полновата, светлые волосы заплетены в две толстые косы, уходящие за плечи, и там стянутые амулетом, украшенным желтоватым гиалитом. Свободная белая туника, расшитая по швам ярко-зелеными зигзагами, тянущаяся по левой скуле едва заметная татуировка, мерцающая золотистыми линиями.
- Меня-то ты точно помнишь, Талита. Это не вопрос, это утверждение.
За ее спиной возникла неясная тень, кажется – мужчины…
- Меня и Дайту. Мы клирики Рунного Камня.
Талиту замутило. Жатвенный Лес – его всхолмья  и низины, щедро заплетенные дерезой и иглицей, поляны с полурассыпавшимися идолами и жертвенными плитами, разоренные капища, с которых даже дожди не отмыли копоть пожаров, «костяные поляны» - места, куда мутированные вепри стаскивали тела своих жертв. Трехдневная засада – она и Мунсар. Очередной заказ – от Воронов Заката в период Войны Пепла…
- Мы были втроем. Я, Дайта и Канаила. Просто Канни в тот день не смогла пойти на обход – лечила группу беженцев с Долины Ан-Ша. А мы – патрулировали наши границы, отшвыривая блокирующими чарами рейдеров корпуса асурийцев, желающих дорезать тех, кого не успели в Долине.
Желудок сократился, и женщину вырвало на пол. В горле застрял кислый привкус желудочного сока.
- Мы никому не хотели зла, - вкрадчиво, тихо, почти ласкающее, произнесло отражение. – Просто отпугивали убийц от наших границ. Хотели спасти жизни тех, кто не пожелал умирать за непонятные им идеалы, и во благо, разумеется, высшей цели. Женщин. Детей. Стариков. Даже домашних животных, Талита – одна наша беженка все рвалась обратно, забрать котенка, оставленного дома, представляешь? Не понимая, что уже нет ни котенка, ни дома, ни лога, где располагалось их поселение. Там пепел и обожженный камень.
- Гиль… ди… я….
- Все решает за тебя, да? – участливо кивнула погибшая друид. – Верно, Талита. А все остальное – неважно, так, верно? Вы оба, ты и твой напарник, перерезали нам глотки… ох, прости, трахеи и хрящи, с рассечением грудной клетки до средостения и обязательного надреза желудочков и предсердий – вдруг эти любители трав и деревьев оживут, они же маги, всякое может быть, да? Вы были правы, мы были стимулированы настойкой корня данд`мо,  умерли не сразу.
Она наклонилась вперед, почти коснувшись носом барьера.
- Я помню, как я умирала. Помню каждый миг. Каждую струйку крови, которая вытекала из меня, когда сердце сокращалось в очередной раз. Помню и то, как вы смеялись и разговаривали, стоя над нашими телами. Кажется, вы обсуждали, где отметите успешное окончание задания? Горизон, трактир «У откормленного кукури», не путаю?
Что-то поволокло ее по полу. В спину врезались камешки. Голова женщины бессильно болталась, она лишь бессильно водила слезящимися глазами по искажающемуся и пляшущему отражениями потолку.
- Канаила ведь только что спасла тебе жизнь… - донесся до нее шепот растаявшей в дрожании стен коридора жертвы Жатвенного Леса. – Я любила ее. Она любила меня. Просто помни, Талита… помни… помни…
Что-то обожгло ее щеку – кажется, когда-то, в детстве, удирая от отца, она, задрав рубашку, влетела в заросли крапивы, и жгучее колющее тепло, разлившееся тогда по ее попке и бедрам, было таким же. Тогда отец, чертыхаясь, вытащил ее из  зарослей, наградил тяжелым подзатыльником – а потом прижал, ревущую и хлюпающую носом девчушку к себе, обхватив сильными, загрубевшим и от обращения с сетями и неводами, руками. «Тихо, Талька. Хватит реветь. Ты сильная. Слышишь меня? Ты сильнее боли. Если ревешь – боль владеет тобой. Если молчишь – ты владеешь болью. Если смеешься – ты ей повелеваешь». От него пахло потом, крепким табаком, слегка – пшеничным хлебом, и очень сильно – рыбой, но лучшей гаммы запахов на свете не существовало… Она, закусив губку, моргая глазами, полными слез, попыталась захихикать… безуспешно, пока палец отца не уперся ей в ребра, прошелся по ним, щекоча – и Талита забилась в его руках, хохоча и хлопая его ладошками по плечам.
«Поняла, Талька?»
«Поняла, папа».
Поняла…
Что-то волокло ее по камням, заставляя корчится от боли…
- Тебе точно нужно было меня убивать? – спросил Мунсар.
Телом Талита чувствовала рывки, рвущие ее тело бугристостью пола.
- Мунсар…
- Знаю, знаю, - кивнул асассин. – Не продолжай. Ты меня убила – по всем правилам, как полагалось, верно?
- Прости…
- Простить? – воин засмеялся, вытянувшись во весь рост в угодливо изогнувшемся зеркале потолка. – Простить? Тебя? Это как, Талита? То есть – мы работали длительное время вдвоем, убивали, трахались, предавали, обманывали, хитрили, и снова убивали – вдвоем, локоть к локтю, в тандеме. А потом ты просто так вот взяла, и убила меня.
- Не… просто… так…
- Верно, был заказ. И ты, как лучшее дитя своей Гильдии, разумеется, не смогла от него отказаться, раз был заключен контракт. Узнала, что целью являюсь я.
Узкое лицо асассина искривилось злостью.
- И убила. А теперь что – хочешь оживить? Кого оживить только? Убитого Мунсара – или кого-то еще? Какого-то другого Мунсара, который после оживления кинется целовать тебя во все места в благодарность за оживление? Который не всадит тебе в глотку ту самую спицу с ядом, которой ты подло, исподтишка, ударила его в том проулке? 
Кажется, она плакала – глаза щипало, что-то текло по щекам…
- А ведь не хотела убивать, верно? Хотела сбежать из Гильдии, чтобы только ты и я, спрятаться где-нибудь на окраине Мира, пожениться, родить ребенка… дочку хотела, да?
Тело лежащей била крупная дрожь.
- Таля… - нежно прошептал асассин. Его взгляд – тот же, что был раньше, гипнотизировал, ласкал, обнимал и укутывал теплом.
- Я тут…
Словно серебристая рябь прошла по зеркалу, стирая эмоции с лица Мунсара.
- Зачем ты здесь, тварь? – зло спросило отражение. – Зачем ты пришла? Зачем привела своих убийц? Убирайся прочь!
Лицо Мунсара кривилось, искажалось, расплывалось, вытягивалось в волнующемся зеркале потолка. Становилось гротескным и нелепым.
Против воли Талита издала смешок – слабый, хрипящий, почти неслышимый. Потом еще один. Потом – надрывно, захлебываясь, захохотала. Глаза асурийца полыхнули красным, ярость исказила его рот, который внезапно распахнулся на невообразимую ширину, волосы ощетинились, словно шерсть на загривке баллока.
- Да пошел ты, - произнесли губы женщины. – Кто бы ты ни был….
Мунсар отпрянул, поверхность зеркала заплясала, словно в нее кто-то ударил.
- Ты не он. И вы все – не существуете. Поэтому – убирайтесь сами!
Лицо призрака потускнело, словно кто-то набросил на него темную вуаль.
- Убирайтесь все! – заорала Талита. – Убирайтесь в ту яму, откуда выползли! Моя судьба – это моя судьба, не вам ее определять! Я не боюсь вас!
Сначала одна, потом другая ее щеки расцвели огнем боли – словно ее снова обожгла крапива.
- Пошли прочь, мразь!
Рванувшись, асассин замахнулась рукой…
- Да тихо ты! – прорычал Хаан, перехватывая ее запястье и с силой удерживая. – Хватит уже орать! Очнулась, нет?
Талита несколько раз моргнула, приходя в себя. Узкий проход, холодный пол, тесаный камень стен, мокрый от грунтовой влаги, тускло блестящей в неверном свете, который давал люминесцентный мох, покрывающий потолок… никаких признаков зеркал и призраков в них.
- Долго я… валялась?
- Долго, еле допер тебя, - криво ухмыльнулся берсерк. Выглядел он неважно – лоб покрывала обильная испарина, мышцы шеи и тела то и дело подергивались судорогами, мощная, расписанная шрамами и татуировками клана грудь ходила  туда-сюда, склеры глаз пронизывали красные прожилки. – Хорошо тебя накрыло, девка. Чуть глаза мне не выцарапала. И все руки мне заблевала.
- Прости, - буркнула Талита, пытаясь подняться. К ее удивлению – удалось. Она встряхнулась всем телом, повертела головой. Морок растаял. Стены коридора снова стали обычными стенами, не способными что-либо отражать.
- Где мы вообще?
- Коридор прошли. Дальше три порта, ты уж веди, - произнес Хаан. 
- Куда?
Берсерк хрипло засмеялся.
- Кто ведет группу – ты или я?
- Группу… - зло произнесла асассин. – Полудохлый берсерк, который держится только на заклинании, потерявший оружие, друид без сознания и досуха выжатый Маг Хаоса. Боюсь, как бы этот Мефисто в штаны не наделал со страха, когда нас увидит.
Хаан промолчал, продолжая сверлить ее взглядом.
- Тащи их сюда, раз здоровья хватило меня дотащить, - сказала Талита. – Справишься?
- А есть выбор?
- Это был риторический вопрос.
- Чего?
- Шевелись, говорю, болван. Не давай им смотреть по сторонам, намотай на лица что-нибудь, если надо – оглуши. Не знаю, что тут, в коридоре – но эта дрянь выдирает из души самое поганое… и старается свести с ума.
- Это как?
- Лица мертвых… Тех, кого ты убил. Тех, кого не смог спасти. Тех, кто был тебе дорог и никогда уже не вернется. Тебе-то, дубина, точно все равно – поэтому и прошел без проблем, а вот наша Канаила точно истерику закатит. И соплячка тоже – когда свою мертвую мать увидит. А что натворит наш мэтр, увидев свои скелеты из шкафа – даже думать не хочу, посох отбери у него сразу. А лучше – свяжи руки и ноги сразу.
Кивнув, берсерк шагнул в сторону прохода. На миг помедлил:
- А что видела ты? Своего этого… как там его?
- Не твое дело! – прошипела Талита. – Пошел отсюда!
Замерев, воин Нагорья обвел взглядом ее фигуру – дрожащую от ярости, стройную в обтягивающей одежде из черной чешуйчатой кожи василиска, лицо заострилось, глаза ввалились, искусанные губы превратились в тонкие ниточки, обтянув сжатые до хруста зубы… Промолчал, и пропал за поворотом коридора, не ответив на явное оскорбление.
Тяжело дыша, Талита рухнула на пол, больно ударившись спиной о бугристую стену, закрыла лицо руками, чувствуя, как где-то чуть ниже груди что-то сжимается, рождая крик. Вцепившись зубами в кулак, женщина глухо, надрывно заплакала.
Глупая это мечта – двое убийц, сбежавших от вездесущих эмиссаров Гильдий, начавших жить обычной, простой жизнью, где не надо вечно быть настороже, постоянно проверять еду и питье амулетом на наличие отравы, спать на голой земле и под дождем, в мокрой и вонючей от пота одежде, сутками наблюдать за своими жертвами, жить чужой для тебя жизнью, втираться в доверие, предавать, обманывать… убивать. Где можно каждый вечер возвращаться в свой, пусть простой и бедный, но – уютный дом, где тебя всегда ждет пылающий очаг, запах еды и любимого мужчины, и теплая постель в темном углу, в которую можно забраться под теплое стеганое одеяло, поджав, словно малая девчушка, ноги, уткнуться носом в подушку, и ждать, когда твой мужчина, погасив светильники, скользнет по это одеяло, на миг вскружив голову первым мягким прикосновением своей ладони к голому животу…
Мечта. Вопреки уродливой реальности.
Ее реальность – прожить эту жалкую жизнь в вечном ожидании того, что когда-то дрогнет рука, собьется заклинание, жертва изменит что-то в своем привычном расписании, просто окажется быстрее, сильнее и удачливее. Или же за ней придет другой асассин, если Гильдия посчитает, что это дитя уже исчерпало свою полезность и стало обузой.
Глупая мечта… но ведь на то она и мечта.
Перед глазами все плыло в мутной пелене. Талита скорчилась у холодной, мокрой стены, обхватив руками плечи, уронив голову, до боли сжав зубы, чтобы рыдания вышли беззвучными.
Вернулся берсерк, тяжело сопящий и матерящийся вполголоса, сгорбленный под тяжестью Канаилы, без церемоний сбросил ее на пол.
- Слушай, синка… у тебя ничего… нет?
- Есть. Только я адаптирована под свои зелья, в отличие от тебя. Загнешься сразу же.
- Кишзжа дун`хэн тэдда… - выдохнул Хаан. Вряд ли это было вежливое сожаление о невозможности стимуляторов Талиты помочь его обессилевшему телу. – А нам этот дохляк…  точно нужен? Довел – и хрен с ним… дальше-то точно не протянет.
- Предлагаешь без него?
- А чего?
- Этот дохляк вырезал лозу аиэта, когда она сосала из тебя кровь, - ровно произнесла Талита. – Одним только заклинанием – отсек активные побеги, заблокировал рост дублирующих, инактивировал фермент, растворяющий мышцы, который они уже успели влить в тебя. Я бы так не смогла. Эти побеги железом не рассечь, даже заговоренным. Они бы за десять минут успели превратить тебя в бурдюк из кожи и кровавой мешанины, если бы не Анхтаар.
Что-то неразборчиво пробормотав, Хаан вновь пропал за поворотом.
Талита с натугой приподняла голову лежащей, укладывая ее себе на колено. Глаза Канаилы были полузакрыты, зрачки закатились куда-то вверх, губы что-то шептали.
- Иррула…
Скривившись, женщина несколько раз ударила ее по щекам – несильно, но хлестко. Канаила не желала приходить в себя, ее веки дергались.
- Все скучаешь по своей подружке, любительница кустов? Да, я ее убила. Я не знала, что вы были так близки. А если бы знала – все равно убила бы…
- Ир… - тихо, едва слышно, произнесли губы лежащей. – Прости… я… опоздала… прости…
Согнувшись, машинально поглаживая лежащую по волосам, Талита слушала.
- Ты ушла… мне так… плохо, так… больно… жизнь стала серой… не хочу ничего… жить… не…
Асассин вздохнула. Без мага-лекаря дальше идти не имеет смысла.
- Да знаю, знаю я, чего ты хочешь, глупое существо из Жатвенного Леса. Чтоб тебя…
Закрыв глаза, она опустила голову вниз, чувствуя, как сухие губы девушки-друида отзываются на поцелуй, цепляясь за него, как утопающий – за протянутую руку, впиваются в ее губы, жадно, сильно, но в то же время – нежно и бережно.
Какой-то миг – очень-очень долгий миг они смотрели друг на друга, пока Талита, ругнувшись, не отстранилась, проводя предплечьем по рту.
- Даже мечтать не могла о таком пробуждении… - слабо улыбнулась Канаила.
- И думать забудь! – зло процедила Талита. – Ты мне нужна только для того, чтобы мы смогли дойти, понятно? А дальше – сваливай обратно, к своим…
- Понятно, понятно… - голос друида был слаб, но в нем уже звучали отзвуки эмоций – легкое ехидство. – Я тебе и не предлагаю большего.
- Если бы предложила, - асассин сбросила ее голову с колена, поднялась, - я бы всерьез задумалась о том, что мы можем справиться с заданием и без друида.
Где-то за поворотом раздавалось гудение телепортов – слитное, иногда складывающееся в унисон, но тут же разваливающееся на отдельные тона, с которыми сквозь искаженное пространство прорывался затхлый воздух подземелья. Машинально женщина провела ладонями по бедрам – кинжалов не было. Как бы она не ценила себя, берсерк с оружием был бы более полезен для группы, чем она. Поэтому и отдала – зато теперь, без прирученной, повинующейся малейшему движению кистей, чарованной стали под ладонями она ощущала себя голой.
- Скажи… - раздался сзади тихий голос Канаилы. – Почему меня к тебе тянет, Талита?
Сжав зубы, женщина сделала вид, что разглядывает проход.
- Ты убила их обоих – и Дайту, и Иррулу. Дайта был нашим другом… кажется, иногда он делил постель с Ир. Я любила ее. Она любила меня. Нам было хорошо вместе… мы даже мечтали, что зачнем детей от Дайты, когда придет наша пора, и Голос Деревьев это одобрит.
Талита молчала, не поворачиваясь.
- А потом, вернувшись из полевого лагеря, где лечила обожженных той гадостью, что залили Ан-Ша твои собратья-асурийцы, я узнала, что в ту ночь потеряла их обоих. Это меня добило, честно признаюсь – ночь в лагере была бессонной, и даже самый жуткий кошмар во сне не сравнился бы с явью, которая тогда открылась передо мной. Ведь та война не просто так называлась Войной Пепла, ты же знаешь, да? Ваши некроманты придумали нечто, сжигающее абсолютно все – дома, тела, камень, землю…
Телепорты гудели, словно кто-то дергал басовую струну лютни, но не могли заглушить слабый голос друида.
- Их не стало. Рейдовая группа прорвалась в Лес, раскрыв проход для войска некромантов Катана. Лес очень изменился после той войны… и не вернулся ни к прежнему виду, ни к прежним границам. Мне некогда было оплакивать их… война заняла все мое время. Но она закончилась… все заканчивается когда-нибудь. И я узнала, что Ир и Дайту убила ты. Подло, из-за спины, под Покровом Тьмы – вы же всегда атакуете под прикрытием этого заклинания. Не думай, что мне легко досталась эта информация. В какой-то момент я поняла, что у меня теперь есть цель в жизни – найти тебя и…
- Так убей, – глухо произнесла асассин. – Что тебя останавливает? У меня даже оружия сейчас нет. Шарахни мне в спину чем-нибудь, уверена, в запасе у тебя что-то такое имеется, в жидком виде, в твоей сумке этой.
Сзади прозвучал легкий смешок.
- Так понимаю, что если я не смогу дотянуться до сумки, ты мне ее подашь?
Талита промолчала, кусая губы, стараясь слушать голоса стонущих телепортов. Ей надо выбрать, в который вести группу, руководствуясь теми указаниями, что дал Волак перед выходом.
- Я хотела убить тебя, Талита. Очень хотела. И тогда, когда узнала твое имя, и тогда, когда увидела тебя первый раз за столом в том гадюшнике – и поняла, с кем меня свел случай. Даже почти успела довести до конца заклинание Иссушения в том проулке, где ты…
- Заткнись!! – выкрикнула Талита, поворачиваясь. Пальцы ее снова скользили по бедрам, разыскивая рукояти отсутствующих кинжалов.
Канаила лежала на полу, слабая, беззащитная. Лишь ее глаза остро поблескивали, следя за каждым движением асассина.
- Я не смогла, - тихо, но ясно произнесла она. – Потому что поняла, что моя боль – ничем не отличается от твоей боли. Она у нас общая…
- ПОСЛУШАЙ, ТЫ…!
- Я простила тебя.
- ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ, ПРОКЛЯТЬЕ!
- И поняла, что испытываю к тебе больше, чем жалость…
Ладонь Талиты, затянутая в перчатку, замерла в нескольких дюймах от ее лица – пальцы подрагивают, иглы выдвинуты, капли яда блестят в неверном свете люминесцентного мха.
- Одна лишь царапина, дочь Жатвенного Леса.
- И меня не станет. Я знаю. Ты не тронешь меня. Ты уже убила одного человека, который любил тебя. Второй раз ты этого сделать не сможешь. Какие бы ты мне рожи не корчила.
Тяжелое, как скальная груда над их головами, молчание.
- Знаю, что у нас ничего и никогда не будет, Талита, - тихо произнес голосок Канаилы. – Знаю, что тебе очень больно. И я сейчас сделала тебе еще больнее. Прости меня. Я ничем не могу тебе помочь. Я согласилась на это задание, чтобы найти себя – после того, как потеряла смысл жить. Но ты… ты согласилась участвовать во всем этом, потому что захотела потерять себя окончательно. Хочешь проклясть свою жизнь в надежде, что это спасет твоего любимого. Словно забыв, что проклятия еще никого никогда не спасали.
- С чего, ради Троих-из-под-Тверди, ты это решила?
- Я вижу следы слез на твоем лице, - просто ответила Канаила, продолжая сверлить ее взглядом.
Из коридора донесся голос берсерка, что-то снова на родном наречии, снова – на редкость неприличное.
- Ты поможешь мне? – едва слышно произнесла асассин.
Друид попыталась подняться, опустилась обратно, слегка скривившись. Выпотрошенный магический резерв – это не шутки, куда там похмелью…
- Поможешь? – чуть громче, требовательно, спросила Талита.
Мелькнула тень, показался шатающийся Хаан ан`Вварфд, волокущий на плечах обмякшее тело хаосита – обнаженное, наряженное лишь в узкую набедренную повязку из льна. Перед ним, подгоняемая пинками, плелась маленькая фигурка, вся, с головы до ног, закутанная в хламиду, некогда облекавшую тело мэтра Анхтаара, стянутую по плечам, животу и бедрам ремнями, некогда украшавшими торс воина Нагорья. Видимо, берсерк слишком буквально воспринял слова о том, что надо ограничить восприятие членов группы.
 - Тебе никто не сможет помочь, Талита. Кроме тебя самой. Прости – еще раз.
Отвернувшись, женщина сделала вид, что разглядывает стену – пока Хаан, пыхтя и ругаясь, раскутывал девочку и тормошил мага, до сих пор пребывающего в бессознательном состоянии. Сглотнула горлом, подняла голову, заставляя две горячие капли, внезапно появившиеся в уголках глаз, застыть там же, не давая им снова предательски соскользнуть по щекам.
Канаила с большим трудом приподнялась, и, опершись на локти, уже шарила в своей сумке, разыскивая эликсиры. Берсерк сполз по стене, вытянув ножищи, громко рыгнул и замотал головой, словно разгоняя запах. На него, на этот раз, никто не обратил внимания. Женщина и девочка колдовали над лежащим хаоситом.
Придерживаясь, на всякий случай, ладонью за стену, Талита обогнула поворот коридора, оказавшись в небольшой, явно искусственного происхождения, комнате, вырубленной в базальте. Скошенный пол уходил вверх, мокро блестя в неверном свете, даваемом тремя мерцающими овалами, украшающими дальнюю стену. Асассин опустилась на одно колено, положила ладонь на пол, чувствуя сырость грунтовой влаги и пропитавшегося ей скального мха. Закрыла глаза.
Казалось, все три портала пульсировали в одном ритме. Глухое «вумп-вумп… вууууумп-вумп-ВУМП» троилось в ушах. Два коротких гудящих всплеска, один тягучий, вибрирующий, потом снова короткий, перебиваемый таким же, но куда более громким. Их голоса накладывались один на другой, но различить каждый вполне получалось – и они были совсем одинаковыми, если начать анализировать. А вот различить, который из них верный…
«Три порта, Талита. Три. Это все, что нам удалось узнать у… хм, ну, не ваше это дело, у кого. Дальше – разброс. Человек, которого мы допрашивали, дал понять настолько, насколько это было возможно в тот момент, что один из них ведет в зал мефи, один – к входу в Храм, а третий… боюсь, мы никогда не узнаем, что происходит с теми, кто входит в третий. Он клялся, что слышал крики, и… хм, показал без принуждения, что как-то присутствовал при казни, когда с человека сдирали кожу – тот кричал гораздо тише, чем вошедшие в портал. От вашего выбора в этой ситуации зависит все. Порядок порталов постоянно меняется – и мы понятия не имеем, как именно и как часто это происходит».
Талита, не открывая глаз, дернула головой.
«Волак, ты можешь сказать что-то внятное? Как, твою мать, я должна определить нужный? Монетку кинуть?».
 Порталы гудели. Было слышно, как в углах комнаты что-то едва слышно попискивало и возилось, шелестело чешуей и влажно шлепало чем-то, похожим на щупальца. Мало ли, какая дрянь тут расплодилась за столько времени…
«Все, что он сказал, трудно понять. А сказал следующее…»
Женщина открыла глаза. Рывком поднялась.
Три оранжевых пылающих овала горели перед ней.
«Услышишь первый. Простишь второй. Пожелаешь третьего. И ты найдешь путь».
Огненные круги клубились пламенем по краям, от них непрерывно отрывались искорки, длинными, тягучими кометами устремлялись к центру, и пропадали, не долетев.
«К сожалению, это все, что мы можем вам сейчас сообщить. Там, на месте… решаешь ты одна. За всю группу».
Повернувшись, Талита медленно направилась обратно, в коридор. Молча, не оглядываясь.
- Тетя Таля, мы дядю Анхтаара вылечили! – горделиво выкрикнула Назальяна, снова бодрая, сияющая, подпрыгивающая от радости.
Не отвечая и не глядя на нее, женщина смерила взглядом лежащего хаосита. Хвала Высокому, его тощее тело уже было прикрыто хламидой, не вызывая раздражения голой безволосой грудью, худыми ногами и намечающимся животом над тощими чреслами. Оглядела и остальных: берсерк уже был на ногах, увлеченно размахивал кинжалами, примеряясь к этому новому для себя оружию, временами морщась, когда не удавался очередной финт. Оно и понятно – лупить секирой с размаху куда как интереснее. Канаила сидела рядом с Магом Хаоса, поджав под себя ноги, держа руку на его запястье, второй сжимала флакон с каким-то своим декоктом – несомненно, именно он и привел так быстро мэтра в надлежащий вид.
- Я… ничего… не… пропустил? – едва слышно прошептал маг.
Талита, против воли, скривила губы в улыбке.
- Лишь самую малость, мэтр. Все веселье мы решили без  вас не начинать.
- Боюсь… - Анхтаар после каждого слова тяжело выдыхал, словно это слово было мешком с песком, который он был вынужден поднимать. - … боюсь, от меня… сейчас… толку будет… не так много…
- Вы выжаты досуха. И если в зале мефи, что бы он там из себя не представляли, нас ждет драка с чем-то здоровым и сильным, все, чем вы нам сможете помочь – это побыстрее провесить телепорт, ради которого вас сюда и загнал наш работодатель. Пока нас будут резать.
Казалось, утих даже пещерный ветер. Взгляды членов группы вонзились в обессиленного хаосита, лежащего на полу.
- Ведь я права, мэтр?
- Догадалась? – произнес, наконец, Анхтаар.
Талита скользнула взглядом по всем, кто был в коридоре – на их лицах читалось изумление.
- Предположила, - насмешливо произнесла асассин. – И, видите вот – не ошиблась. Дочь рыбака не всегда рождается с рыбьими мозгами, мэтр. И поверить этому лживому говнюку, подставившему меня уже один раз, что он, после того, как мы быстро ухлопаем Нерожденного Бога, честно выполнит все то, что он нам – и вам (она дважды кивнула головой – хаоситу и друиду) пообещал…
- Не понял, - подал голос берсерк. Его лицо превратилось в каменную маску, мышцы плеч затвердели.  – Этот жирный хрен нас кинул?
- Невозможно убить бога. Невоплощенного, Воплощенного, на дровах найденного или из навоза вынутого – любого. На то он и бог. А вот соблазнить и искусить, кинув ему щедрую подачку – вполне возможно. И тогда этот бог, изголодавшийся, запертый в подземелье, в ответ на регулярные подношения, выполнит для того, кто таскает ему жрачку, все, что таскающий потребует.
Канаила замерла – рука все так же сжимает предплечье хаосита, но спина уже распрямилась, губы сжались.
- Кто должен был быть жертвой? – тихо спросила она. – Первой жертвой, предваряющей остальные? Я? Талита? Хаан? Или… Назальяна?
Девочка тихо ойкнула, попятилась обратно в проем коридора.
Маг Хаоса молчал. Он все так же лежал, все также был неподвижен, накрыт своей бесформенной хламидой, из-под которой нелепо торчали тощие лодыжки и запястья. И одно из этих запястий, свободное от прикосновений Канаилы, сейчас легко, непринужденно обнимало древко боевого посоха.
Взгляд асассина метнулся с посоха на девушку-друида – та тоже увидела. И замерла, словно парализованная, упустив момент. Навершие посоха налилось багровым, и тихо загудело.
Дура, чтоб тебя…
- Я не хотел говорить об этом раньше положенного времени, - произнес Анхтаар. Ровным, выдержанным голосом, недавняя одышка куда-то подевалась. – И по причине того, что у меня были конкретные инструкции, и потому, что не был уверен, что вы меня поймете правильно. А поняв – позволите действовать дальше.
Дурацкая ситуация. Асассин без кинжалов – как щука без зубов, вертлявая, быстрая, но неспособная укусить. Берсерк, замерший с этими кинжалами у дальней стены, за бойца считаться не может – удар хаосита будет в любом случае направлен на него, да и аккуратно кольнуть лезвием яремную вену – это совсем не то, что рубануть топором с размаху. И Канаила, чучело лесное, любительница девочек чертова, замершая столбом, все еще обнимая лежащего, лекарь сраный… неужто не сообразила раньше?
- Назальяна, - коротко произнесла Талита. – Беги!
Яркая вспышка ударила в глаза, ослепляя, разрывая болью глазные нервы. Талита успела рывком вздернуть руку, заслоняясь от нее, уже понимая, что это ничего не изменит. Где-то рядом яростно заорал берсерк, зазвенели кинжалы, которые он выронил. Глухо застонала Канаила – кажется, ей досталось сильнее всех.
Отшатываясь назад, чувствуя, как стена бьет ее в спину, Талита успела услышать удаляющийся топот маленьких ножек. Скорчившись, сжимая руками пульсирующую дикой болью голову, чувствуя, как снова из глаз льют слезы, а из носа – кровь, она сумела криво улыбнуться.
Девчонка все же успела сбежать.
Куда и насколько далеко – неважно, главное – в зал мефи  она уже не попадет.
Боль набирала обороты, раскаленными зубами вгрызаясь куда-то в глубины черепа.
Опускаясь на пол и начиная кричать, ослепшая Талита при этом не переставала улыбаться – страшной, дикой, безумной улыбкой, выдавливая из разом пересохшей глотки смех.
Тот, кто смеется – повелевает болью…

* * *

Канаила очнулась. От боли. Другой боли – не той, что погрузила ее в беспамятство, та была всеобъемлющей. Разбудила ее другая – короткая, колющая, жгучая, острым буром вгрызающаяся в переносицу.
Она открыла глаза, крича и отмахиваясь слабыми после обморока руками. Маг Хаоса сидел перед ней, нахохлившись, словно ворон на ветке, убирая длань с вытянутым указательным пальцем от ее лица.
- Просыпайся, Канаила. Тебя звали не для того, чтобы лежать тут бревном.
Девушка молча смотрела на него слезящимися глазами, не делая попыток подняться, тяжело дыша.
- У тебя очень мало времени. Клепсидры у меня нет, время засекать нечем, поэтому даю тебе ровно сто ударов сердца, чтобы ты встала, очухалась и была готова лечить. Предупреждаю вопрос на случай отказа – буду пытать. Больно, тяжело, все равно заставлю сделать то, что от тебя требуется. Пытать я умею. Лучше бы тебе не проверять, насколько я умею делать это хорошо.
Губы с запекшейся сукровицей с трудом расклеились:
- Тварь… катанская….
- Не трать сил, времени и ударов сердца, - коротко ответил Анхтаар. – Пей эликсиры, вставай и не делай глупостей.
Поднявшись, он склонился над безжизненной черной фигурой Талиты. Друид, шипя и кривясь, потянулась к сумке. Атаковать его нечем – любое заклинание он отобьет, а что будет дальше, даже не хочется предполагать. Некроманты Катана всегда были сильны в науке причинения максимальной боли минимальными средствами – от раздавливания кончика мизинца тяжестью скалы, до раздирания всего тела на сотню кусков и сращивания их обратно, без блокады чувствительности рецепторов. Вытянув зубами пробку из флакона, она торопливо стала глотать «Уд-Йрра», восстанавливающий силы и ману, густой, комковатый, как кисель, ощутимо отдающий миндалем и железистым привкусом крови. Ее крови – сама же делала декокт…
Хаосит поднялся, навис над распластавшимся телом берсерка.
- Встали! Живо!
На миг возникло ощущение, что воздух пронзил разряд молнии, развалившись на множество маленьких молний, больно ударивших во все суставы. Стон удалось подавить не до конца.
Шатаясь, Канаила, встала, повинуясь команде, держась за мокрый, скользкий камень стены подземелья. Краем глаза видела, как, рыча, поднимается Хаан, как, хрипя, пытается оторвать тело от пола асассин.
- Лечи, друид. У тебя остается совсем мало времени, - тихо сказал Маг Хаоса, худой, невзрачный, закутанный в хламиду, опирающийся на посох… ни дать, ни взять, нищий с площади Кровавых Лиц, вымаливающий подаяние.
Отвернувшись, Канаила подняла ладони, выгнула их до конца, до легкой боли, давая открыться каналам, после чего свела указательные и большие пальцы, оттопырив все остальные. С ладоней сорвался мерцающий голубой свет, оседающий на телах Талиты и Хаана. Легкая пульсация в предплечьях говорила, что «Родниковая Вода» рассеивается равномерно, сращивая порванные связки, восстанавливая лопнувшие сосуды, разгоняя кровь по ним, вливая силу в обмякшие мышцы, возвращая глазам способность видеть, рукам – хватать, а зубам…
Гудящая алая сфера окутала мэтра Анхтаара.
- Назад!
Берсерк отпрянул, хрипло взревев, кусая губы, играя развитыми мышцами тела, хищно раскинув руки. Тем и славны воины Ледяного Нагорья – они кидаются в драку даже голыми, без оружия и брони, рвут врага зубами, ногтями, душат, ломают, калечат всем, что подвернется.
- Не дури, Хаан!
Талита, сверкая больными глазами, стоя на дрожащих ногах, коротко махнула рукой.
- Остынь. Пусть скажет.
- Мудрое решение. Запасы декокта у нашего друида не бесконечны, а так бы я мог вас калечить и возрождать до бесконечности, до полной покорности. Это было бы эффективно, но гораздо…
- Может, ты заткнешься, и начнешь, наконец, говорить по делу? – голос Талиты, хоть и слабый, не утратил жесткости.
- Конечно.
Глаза хаосита светились тусклым красным светом из-под тьмы накинутого капюшона.
- Раз все тут все поняли, будем говорить строго по делу. От тебя – нужен проход.
Посох, упертый в пол, слегка качнулся. Завершая некий цикл, формирующий заклинание.
- К сожалению, из трех порталов надо выбрать один, и выбор должен сделать тот, кто заинтересован достижением истинной цели, то есть – зала мефи. От тебя…
Капюшон качнулся в сторону тяжело дышащей, разминающей онемевшие после заклинания, запястья Канаилы.
-…. требуется держать того, кого приносят в жертву, живым ровно столько, сколько требуется времени на установку стационарной точки телепорта. Его кровь ляжет на алтарь Нерожденного Бога обещанием…
- Коз`дэ-х каа-нх! – выплюнул берсерк. – Ты про меня, что ли, ублюдок?
- Про тебя, про тебя, - спокойно отозвалась фигура в балахоне. – Именно про тебя. Изначально планировалась девочка, но твоя подруга позволила ей сбежать. Думаю, ее уже где-то что-то сожрало… жаль, что ни говори. Ее кровь, кровь невинная и чистая, подошла бы лучше, но, раз нет выбора – сам понимаешь, кому придется корчиться на полу, пока Мефисто будет сдирать с тебя кожу лоскутами.
Посох мага загудел, по нему заструились языки багрового пламени.
- Уговаривать я не буду – нет ни времени, ни желания. Сейчас собираемся и идем. Талита находит нужный портал, мы идем туда вчетвером. Делаем то, что от нас хотел наниматель, после чего те, кто останется жив, уходят порталом обратно в Горизон. Получаете свою награду. Пропадаете и больше никогда не появляетесь в Горизоне. Понимаю ваши эмоции и попытки действовать, сразу предупреждаю – за любое неповиновение будет очень жестокое наказание. После которого вам все равно придется выполнить то, ради чего вы пришли – хотите вы этого или нет.
- Насмешил, сука, - хрипло произнес Хаан. – Аж до колик, твою мамашу. Если ты и так собираешься меня, как бара….
Один из языков пламени, обвивавшихся вокруг посоха, внезапно вытянулся, расцвел оттенками оранжевого, хлестнул берсерка, словно плеть, с шипением и вонью сгорающей кожи. Тот взвыл, падая на задницу, хлопая себя ладонями по обожженному телу.
- Прости, я забыл, что ты туго понимаешь, - раздалось из-под капюшона. – Повторю специально для тебя – буду наказывать. Не обязательно убивать, воин Нагорья, чтобы заставить тебя визжать и пресмыкаться. Есть множество способов, после которых ты станешь покорнее, чем тот самый баран, о котором ты упомянул, под ножом резника. Хочешь узнать их все?
Лежащий берсерк, все еще сдирающий с кожи несуществующее пламя, коротко ругнулся, пытаясь подняться.
- Кстати, раз уж ты упомянул… Не обязательно жертвой становиться именно тебе. Кажется, были добровольцы?
Голова Мага Хаоса склонилась в сторону Талиты.
- И ты, гадина, думаешь, что я добровольно буду в это участвовать? – произнесла Канаила. – Их ты можешь заставить лезть в портал. А меня? Или, может, сам будешь лечить?
Хаосит молчал, капюшон все так же оставался склоненным.
Талита выпрямилась, встряхнулась.
- Нарезвились, детки?
Повернувшись, она зашагала по коридору, за поворот, где гудели порталы. Шатаясь, периодически касаясь стены ладонью, затянутой в перчатку. 
Короткий поворот, три ярких, сочащихся искрами, овала. Вонь сырости, смешанная с сухим жаром сгорающей в пламени стабилизирующих заклятий не-материи. Скошенный пол, мокрый от пещерной влаги, скользкий от плесени, иссеченный рваными трещинами.
Фигурка Талиты застыла черным силуэтом на фоне пламени горящих колец, слепящем после полутьмы коридора. Чуть сзади – вздыбился Хаан ан`Вварфд, разозленный, дрожащий всем телом, мышцы играют, кулаки сжимаются-разжимаются, по мощной холке пробегает дрожь, чуть ткни его – разорвет на части. Справа от них – худая бесформенная хламида, маскирующая под волнами грубой ткани хаосита, подлую тварь, выродка из пепельных земель Катана, изначально знавшего, чем закончится этот рейд. Нет лишь Назальяны… бедной маленькой девочки, осиротевшей в грязном городе Горизоне, прибившейся к ней, поверив, может даже – полюбив, чтобы погибнуть здесь, в сырых коридорах Палмирского Храма, будь он проклят!
Канаила торопливо провела ладонью по лицу, стирая мокрые дорожки со щек. Ведь даже крендельки не успела доесть, мелькнула кольнувшая ядовитой иглой душевной боли мысль, так и лежит этот сверточек там, на полу. Девушка сжала зубы, запрокинула голову, глотая горлом один раз, другой, третий, пока тугой ком в груди не расплылся – не исчез, но ослаб, обещая вернуться в самом ближайшем будущем. Прости, доченька… прости… не смогла я тебя уберечь…
- Работай, Талита, - спокойно приказал хаосит. – Нет смысла тянуть время.
Асассин не отреагировала на его слова, все так же стояла напротив телепортов, положив руки на бедра, опустив голову. Ветер, вылетающий из открытых зевов порталов, раскидывал ее волосы по плечам, они сползали обратно, и он вновь забрасывал их назад… Канаила, против воли, залюбовалась. Красивая, опасная, страшно одинокая… разве это не мечта? Даже Иррула – не была такой, она была уютной, домашней, с ней было спокойно и хорошо, но даже к ней тянуло не так…
Одна из рук женщины вытянулась в направлении центрального кольца. Замерла. Слегка задрожала. Что она слышала, что донеслось до ее, отточенного загадочными техниками воспитания Гильдии Асассинов Первого Отомстившего, слуха? Канаила ждала, нервно потирая пальцами запястья, разгоняя ману вместе с током крови, готовя заклинания лечения. Талита опустила руку, несколько раз сжала и разжала пальцы. Встряхнулась, протянула руку к порталу справа.
Три портала. Один ведет к цели – зал, где до сих пор находится запертый проклятием Нерожденный Бог с разорванной душой, пожравший все души, до которых смог дотянуться, но нашедший насыщения. Второй – вышвыривает ищущего обратно к выходу, на выглаженные холодными ветром базальтовые ступени Храма. Третий… даже думать не хочется о том, что случится, если Талита ошибется – случайно или намеренно – и им всем придется шагнуть в третий портал.
Рука асассина протянулась ко второму порталу – справа. Замерла. Канаила впилась взглядом в ее пальцы. Дрожь? Окаменение? Что?
- Подойди, - коротко произнесла Талита.
Не понадобилось объяснять, кому она это сказала – как-то голосом выделила. По крайней мере, берсерк остался на месте, сопя и харкая себе под ноги, ненавидящим взглядом сверля худую фигуру Анхтаара. Лишь мышцы на руках и теле – напрягались и вновь расслаблялись, словно кто-то вдувал и вытягивал из них воздух. Он поддерживал организм в состоянии контролируемой ярости, готовясь в любой момент превратиться  в то, чем славен его клан.
Канаила остановилась рядом с Талитой.
- Слушай.
Слушать? Девушка удивленно повернулась к ней – и отпрянула. Щека горела после звучной пощечины.
- Слушай, - тягуче повторила Талита, не сводя глаз с порталов.
Глотая слезы обиды, друид сделала шаг обратно.
- Что я должна услышать?
Лицо асассина – черный профиль в неверном свете пылающих порталов, не выражало ровным счетом ничего. Как снова взлетела ее рука, Канаила не увидела. Лишь почувствовала, как другую щеку ожег удар, сотнями игл разлетевшийся по коже.
- Слыш, Талька… - раздалось сзади негодующим голосом.
- Помолчи, Хаан, - коротко ответила Канаила. – Пожалуйста.
Стараясь не замечать слез, стекающих из глаз, она стала рядом с асассином. Три ярких овала. Гудение, осточертевшее уже «вууумп», искры, ток воздуха в спину, тянущегося в дыры порталов.
- Ее звали Иррула, - едва слышно, одними губами, произнесла Канаила. – Я любила ее.
- Я убила ее, - мгновенно, словно ждала, отозвалась Талита.
- Я хотела убить тебя.
- Я предлагала тебе свою жизнь – ты не взяла.
- Твоя кровь не вернет ее к жизни.
- Моя кровь смоет ее  кровь, - хрипло, тихо, не отводя глаз от порталов, ответила асассин.
- Если я нанесу рану в ответ – моя болеть не перестанет.
- Ты потеряла все в этой жизни. Я убила тех, кого ты любила. Я убила еще много тех, кого кто-то любил.  И убью – в этом моя жизнь. И убью тебя, если понадобится. Без колебаний, Канаила, дочь Жатвенного Леса. Перережу тебе глотку, как твоей Ирруле. Выпотрошу одним ударом, как твоего Дайту – от паха до грудины.
Чувствуя, как жжет глаза, Канаила вновь повернула голову, чуть съежившись, ожидая удара. Подняла руку, чувствуя, как дрожат пальцы. Коснулась, осторожно, словно уснувшей ядовитой змеи-бриллиантки, щеки замершей рядом женщины.
Талита склонила голову навстречу ее пальцам - мягким, доверчивым движением.
- Я прощаю тебя, Талита, дочь рыбака, асассин Первого Отомстившего.
«Прощаю тебя…» - эхом донеслось справа. «Прощаю тебя… прощаю… прощаю…».
- Я лю…
Анхтаар, до этого сутулившийся сзади, опираясь на посох, рывком выпрямился, вскидывая руку – но он опоздал, на какие-то, может, доли секунды. Черная тень рванулась с места, ударив его в грудь, сильно, отшвыривая обратно в коридор – деревянный перестук возвестил о том, что посох он все же уронил.
Рывок вытянувшегося в прыжке тела – и берсерк Хаан ан`Вварфд, гора боевого мяса, скорчился от удара в пах, потом обмяк после удара в висок, и что-то черное, кружащееся в тщательно рассчитанном рывке, швырнуло его в огненное кольцо в центре. Зазвенели о камень пола кинжалы, которые он снова выронил.
- Талита!! Прошу тебя!! – закричала Канаила, даже не отдавая себе отчета в том, что именно она хочет просить.
На миг ее окутало черное облако разлохматившихся от «Броска Тьмы» волос, ожег яростный взгляд, обдало терпким запахом жасмина.
Потом тонкие, но жесткие, как железо, пальцы сомкнулись на ее запястьях.
Скорее дыхание, чем голос:
- Убирайся….
Рывок, жестокий, дерущий сухожилия, жгущий кожу на запястьях.
Холод портала объял ее, сменив сияние на черноту разорванного пространства.
И сменился холодом ветра, яростно стегающего плиты ступеней перед входом в Храм. Словно в бреду, девушка повела головой, пытаясь убедить себя в том, что все вокруг – зубастые пики Палмирского хребта, снег на их вершинах, полузаросшая тропа, стонущий берсерк, развалившийся на базальтовой плите, уткнувшийся головой в неудачно встретившийся на пути столб из гранита, один из многих, предназначенных под ритальные факелы – не сон.
- Талита!! – яростно заорала друид, лежа на холодных плитах Преддверия, запрокинув голову к небу, затянутому рваными дождевыми тучами. – Талита!!
С трудом она ухитрилась встать, смутно осознавая, что  горы шатаются перед глазами. Боль, обида, злость, ненависть…
- ТАЛИТА!!!
Будь ты проклята, дочь рыбака. Как-то ты, все же, сумела понять, какой из порталов куда ведет – и поступила по-своему. Их с Хааном – вывела из игры, выбросив в тот, что ведет к выходу из Храма. Нейтрализовала хаосита – к сожалению, лишь на краткие мгновения, которые ему нужны для того, чтобы подняться, взять в руки посох, произнести строфы одного из истязающих заклятий, влив в рукоять немного маны из обхватившей ее руки.
Отвела себе роль жертвы.
Берсерк снова застонал – глухо, надрывно. Инерция, выкинувшая его из портала, была слишком сильной – как и удар, с которым он воткнулся головой в столб. Губы лежащего посинели, из ноздрей и из обоих ушей текли вялые струйки крови, под порывами ветра размазываясь по грязному граниту неправильной формы пятнами. Сотрясение мозга или ушиб его же… если там, под толстым сводом черепа воина Ледяного Нагорья есть, чему сотрясаться.
Девушка опустилась на колени, обняла лежащего, машинально, не думая, читая заклинания, останавливающие кровь, связывающие сосуды, усыпляющие, расслабляющие мышцы, чувствуя, как берсерк обмякает в ее руках, начинает дышать ровно и полной грудью. Она не смотрела на него, не сводя глаз с горы, в толще которой был укрыт Храм, и в лабиринте его переходов сейчас где-то очень глубоко, в одном непримечательном сыром коридоре, заканчивающимся тупиком, худая длинная фигура, укутанная в плащ, сейчас рвала заклятьями корчащееся тело лежащей на полу черноволосой женщины, затянутое в одежду из блестящей кожи василиска. Странной, непонятной, отчаявшейся, сожранной горем и виной. Готовой убить, предать, обмануть. Страшно одинокой. Ненавидящей всех.
Любимой….
Канаила сама не заметила, как начала плакать.
Это подло… очень подло – со стороны любых богов, хоть нерожденных, хоть царящих в небе. Лишить ее всего – сначала любимой, потом - внезапно обретенной дочери, и той, которая смогла зажечь в ее душе что-то такое, чего не смогла даже Ирр… Что теперь? Ждать неделю, валить обратно в Горизон, дожидаться весточки от Голоса Деревьев, хотя и так понятно, что в ней будет… Голос часто бывал излишне жесток к дочерям Жатвенного Леса, особенно, когда они не выполняли его волю. И, карая, меньшего всего он интересовался причинами, по которым его воля осталась невыполненной.
Берсерк тяжело дышал, положив голову ей на колени – губы приоткрыты, окаймлены пеной сухой слюны, остатки зубов ощерены, глаза закатились куда-то вверх. Сильный, хоть и дурной, мужчина. Мальчишка, скорее – для которого драки в пыли за мозговую кость йаррта так никогда и не закончились, лишь стали серьезнее, кровавей, но так и не утратили своей привлекательности.
- Тихо, тихо, мой хороший, - шептала Канаила, гладя его по волосам, вытирая пену, которая выступала на его губах.
Выл ветер.
- Мы выберемся. Я обещаю.
Берсерк сильно вздрогнул, вялая струйка рвоты стекла по его щеке, по плечу, упала на колено девушке. Забился в судорогах. Канаила, разведя большой палец и мизинец почти на прямую линию, чувствуя, как стонет кожа ладони, вытянула вперед указательный палец, вливая в тело лежащего «Родниковую Воду», медленно, щадяще, аккуратно гася каждую волну судорог.
- Выберемся, Хаан…
Лежащий стонал. Холодная струя лупила в спину, обжигая, напоминая, что все, ради чего она сюда пришла – погибло, пошло прахом, сгинуло. Нет Иррулы, нет Талиты, нет Назальяны, ничего нет. И обратно домой, наверное – тоже уже… нет.
Изо всех сил Канаила сжала Хаана в объятьях.
- Все будет хорошо, мой сладкий.
Мягкие, утекающие с ладоней, капли «Взгляда Айрути» - исцеляющие безумие, рвущие в клочья кровавые сгустки, образующиеся сейчас под черепом берсерка, растаскивающие струйки крови по раскрывающимся и вновь схлопывающимся сосудам.
- ЫЫЫММММммммм…
- Тихо, тихо, тихо….
Стремительно темнело – как всегда темнеет в горах.
- Ки`йи-шэ!
Маленький огонек заплясал на граните, освещая две фигуры.
Кажется, одна из них заворочалась, устраиваясь поудобнее – как внезапно переворачивается на бок выздоравливающий тифозный больной, обнаружив, что подушка уже не набита иглами, и не жжет кожу. Кажется, он вздохнул – гулко, тяжело, перед тем, как погрузиться в тяжелый сон выздоравливающего.
Вторая скорчилась, нянча лежащего, обняв, гладя по рукам и голове. Кутая в плащ, снятый с собственных плеч. Что-то шепча.
Изредка вздрагивая плечами. От холода, наверное.
Ведь не могла же она плакать этой ледяной ночью на пустом горном плато?

* * *

- Что будем делать, Талита? – раздалось в коридоре. Сухой, тихий голос, едва ощутимо подрагивающий, ощущение такое, что он вот-вот сорвется на напрасно сдерживаемый кашель.
Женщина вжалась в стену, распласталась по ней, сжимая кинжалы.
Воздух, струившийся по ее лицу, еще пах гарью брошенных «Шипов Н`райи» и «Печати Дейфо», забивал ноздри пеплом и кислой вонью. Оба заклятья прошли мимо, одно сожгло противоположную стену, до сих пор оплывающую тугими нитями расплавленной породы, второе заставило пол, потолок и стены на миг воспламениться, а потом замерцать ядовитым зеленым светом… и лишь до сих пор действующее регенерирующее зелье Канаилы дало ей силы не вопить в голос, видя, как бугрится волдырями ожогов кожа на руках – бугрится и снова восстанавливается. Закатив глаза куда-то вверх, впившись зубами в губу, Талита стояла у стены – там, куда она успела скользнуть, бросив «Искажение», сбившее прицел хаоситу.
Стояла – все, что ей оставалась. Пока «Печать» жрала ее пальцы, она лишь глухо выла, вцепившись зубами в плечо.
- Патовая ситуация. Мы оба застряли здесь. Тебе не уйти – к порталу я тебе пройти не дам. И мне не уйти – не закончив то, ради чего я сюда пришел.
Почувствовав знакомое покалывание между лопаток, асассин сделала осторожный шаг назад, губами обозначая формулу «Покрова Тьмы». Что-то холодное скользнуло по спине снизу вверх, от поясницы к затылку, над головой на миг вспухло и пропало фиолетовое облачко.
Скрытая заклинанием невидимости, она попятилась назад, отходя вглубь коридора. Понимая, что далеко ей не уйти – снова пересечь тот зеркальный проход, где со стен на нее кидались души убитых ей когда-то, она не сможет. Остановилась посередине, опустилась…
- Я не буду атаковать. Вернись, и мы закончим.
- Не боишься, что я перережу твою глотку?
Смех, который задребезжал и превратился в кашель.
- Не боюсь. Ну, перережешь, дальше что?
Талита молчала, стоя посреди коридора на одном колене, упершись напружиненной ногой в пол, готовая к рывку, прижав к бокам руки с приподнятыми кинжалами.
В створе стен, где поворот уводил к пылающим кольцам порталов, показалась худая фигура в балахоне. Сделав несколько осторожных шагов, хаосит остановился, опустил посох. Сияние камня на навершии погасло.
- Что даст тебе моя кровь, изгнанная дочь Гильдии? Еще один труп на твоем счету? Думаю, у тебя их и так много – не зря же ты так орала в Зеркала Душ. Убьешь меня – дальше что? Уйдешь порталом, вернешься в Горизон, сбежишь от Гильдии, от Волака, от мести Пятого Круга некромантов Катана? Да, возможно. А от себя сбежать – сможешь?
Талита молчала.
- Ты пришла сюда, чтобы умереть – даже слепому это было понятно. Так что тебя сейчас останавливает?
Освещенный тусклым мерцанием порталов коридор, вырубленный в скале, две фигуры одна напротив другой – худая, в безразмерном балахоне, фигура Мага Хаоса, и стройная, скорчившаяся на полу, готовая к атаке - асассина.
- Меня останавливает ложь, Анхтаар.
- Ложь?  - удивился хаосит. – Ты же знаешь правду. Сама все поняла, без подсказок. В любом случае, Нерожденный Бог должен быть пленен, чтобы выполнять желания. И ему нужна кровь. Нужен барьер, который запрет его в зале мефи навечно…
- … заставляя выполнять пожелания твоего говнюка-нанимателя в обмен на новые и новые порции крови.
- Да, - просто ответил Анхтаар. – Именно так. Это не мой план, если ты об этом. Но Кругом он был признан приемлемым. Ведь жизнь в обмен на жизнь – не самый паршивый обмен. А может, в век продажных судов и шустрых адвокатов – самый лучший. Отдать жизнь убийцы в обмен на здоровье ребенка – разве это предосудительно, Талита? Скормить Мефисто насильника, чтобы бездетная пара смогла наконец-то обрести желанное потомство?
- Тогда зачем вам  нужна была Назальяна?
Снова смех, перешедший в кашель.
- Вообще не нужна была. Чувство вины превратило тебя в параноика. Волак ставил на тебя или на берсерка – кто из вас рухнет в бою первым. Девочка не была предусмотрена, просто удачно появилась, он решил – почему бы и нет? Сирота, никому не нужна…
«Бросок Тьмы» вышел очень удачным – на сей раз стартовая позиция для него была крайне выгодна. Вытянувшись в линию, Талита рванулась вперед, разведя и сведя руки – острия кинжалов, нацеленные точно в гортань и живот хаосита, должны были выпотрошить его одним хлестким, жестоким ударом, вывалив его потроха на мокрый пол. Однако посох, почти царапающий пол, мгновенно взмыл вверх, описал сложную дугу, цитрин яростно полыхнул желтым, и асассин рухнула наземь, связанная алыми гудящими плетьми заклинания.
- Понимаю твою реакцию, - невозмутимо продолжил Анхтаар. – Девочка стала тебе тоже дорога, как бы ты ни старалась это скрыть. Я и не настаивал на ее гибели. Нужна кровь. Любая.
Короткий взмах рукой – и тяжи огня пропали, отпустив женщину. Она, тяжело дыша, сверлила взглядом темноту капюшона, скрывающую лицо мага.
- Ты же хотела вернуть Мунсара, да? Тогда пойдем – и сделаем это.
В пересохшем рту не нашлось слюны на плевок, и Талита лишь скорчила гримасу.
- Почему я должна тебе верить?
- А что тебя смутило?
- Что? – тяжело дыша, женщина с трудом встала на колени, чувствуя, как болят мышцы тела, скрученные обездвиживающим заклинанием. – Не знаю, асурийское отродье. Может, предположение, что ты скормишь меня этой твари в зале, и совершенно случайно позабудешь, что какая-то там Талита кого-то хотела вернуть?
- Понимаю, - капюшон качнулся. – Но, боюсь, выбора у тебя все равно нет.
Рукав выпустил худую ладонь.
- Или доверься мне – или продолжим эту бесполезную для нас обоих драку.
Какой-то миг Талита колебалась. Ее пальцы все еще сжимали ребристую, обтянутую кожей ай-кии, рукоять. Лишь один, точно рассчитанный, рывок кинжала вдоль предплечья хаосита, распарывающий сосуды и связки, по выверенной дуге скользящий к подмышечной ветви артерии, рвущий ее, и финальным штрихом выведенный по ключице к хрящам гортани…
Мунсар.
Канаила.
Хаан.
Кинжал опустился.
- Ты позаботишься обо всех.
- То есть?
- Вернешь эту дурочку из Жатвенного Леса обратно, сделав так, чтобы их этот Голос ее не тронул. Берсерку выдашь столько золота, сколько он сумеет на себе упереть…
- Талита, - тихо, едва слышно, произнес Анхтаар. – Прекрати. Желание – одно. И ты – одна. Таковы правила. Хочешь вернуть своего убитого – он вернется. Но не проси от меня слишком много. Я связан решением Круга.
Пальцы женщины вцепились в ладонь хаосита, позволив поднять себя с пола.
- Точно – не врешь. Иначе бы уже пел баунаром, обещая, - бросила Талита, встряхиваясь.
Ахнтаар замер, разглядывая ее из-под темного полога капюшона.
- Бой будет тяжелый.
Бросив их в ножны на бедрах, Талита скривилась.
- Пойдем. Потом поплачешь.
- Подожди.
Долгий, мучительный кашель, вырывающийся из-под колыхающейся в такт толчкам ткани.
- Помоги мне.
Понятно…
Талита, поколебавшись, вздернула руку хаосита себе на плечо, чувствуя жар худого тела, пробивающийся даже сквозь плащ.
Маг Хаоса горел в собственном огне. Этим и славились, в свое время, некроманты Катана – истощая собственное тело, расплавляя его, они вырабатывали огромное количество маны, швыряя на противников «Огненный Шторм», «Спираль Тьмы» и «Бешенство Хайшунэрэ», выжигающие целые города… после чего их обугленные костяки выставляли в залах памяти. Недаром огромный скелет, высеченный из камня, вскинувший вверх костлявые десницы, высился над порталом Врат Катана…
- Обопрись. Сильнее, не бойся. И ноги переставляй сам, твою мать.
Почти волоча его на себе, она направилась в комнату с порталами. Анхтаар слегка шипел при каждом шаге, а из его груди вырывались свистящие гулкие звуки, словно кто-то давил ногой раздутый воздухом бычий пузырь.
Три огненных овала. Горячий воздух бил в лицо. Затхлая вонь подземелья мешалась с сухим, пахнущим раскаленным песком, ветром, хлеставшим наотмашь из разрывов пространства. Слева ждала смерть, справа – разочарование. Центральное кольцо, исходящее искрами, приплясывающее, разбухающее и спадающееся, начинающее временами дрожать, словно кто-то его щекотал – ждало.
- Ты точно уверена? – услышала женщина.
- Да.
- Как? Ведь…
Талита коротко пихнула его локтем. Чуть сильнее, чем хотела, вложив в тычок злости чуть больше, чем планировала.
- Это не для средних умов, мэтр. Заткнись и сделай все, как полагается.
Хаосит никак не отреагировал на оскорбление.
- Готов?
Не дожидаясь ответа, она рванула тощее тело за собой, в чернильную тьму портала.
Пустота сгребла их и захлестнула.
На миг Талита ощутила, как сухие, ломкие пальцы Анхтаара скребут длинными ногтями по ее плечам.
И в тот же миг она успела заметить, краем глаза, углом сознания – как что-то метнулось из тьмы коридора им вслед, длинным стремительным броском.
Метнулось и пропало.

Зал. Огромный, высеченный в скале – как и коридоры, что они оставили сзади. Придерживая согнувшегося в приступе кашля хаосита, Талита обводила взглядом стены и потолок… неужели это было создано когда-то человеческими руками? Огромное пространство, по камешку вынутое из чрева горы, разлеталось от ярко-синего кольца, из которого их выбросило, и уходило вдаль. Пол был расчерчен на квадраты, имитируя плиты, хотя это плитами быть не могло – все зазоры и перекрестия были выбиты ударами кайла и резцов. Стены были украшены барельефами, сплетающимися между собой…. Казалось, камень жил – фигурки жрецов, врагов и пророков, то стоящих рядом, то сражающихся, то пирующих, то вздымающих кого-то на колу, словно дышали, переливаясь какими-то странными, потусторонними, цветами, лица изображенных то улыбались, то скалились, тени, пробегающие по замершим фигурам, заставляли изображения двигаться. Каждый дюйм стены был украшен чьей-то летописью – люди в незнакомых одеждах и доспехах что-то прославляли, кого-то проклинали, справляли чью-то тризну, и все это уходило вдаль зала мефи, украшая стены до теряющегося во мгле потолка.
- Быстро, мэтр, очухивайся! Валяться некогда!
В центре зала горел костер. Огромный, сложенный из множества узорных поленьев, составляющих высокую острую пирамиду, объятую пламенем. Хотя, если верить тому, что рассказывал Волак, последние дрова должны были догореть здесь задолго до того, как Талита научилась ходить и разговаривать. Однако – языки огня взбирались вверх по мерцающему дереву, плясали, кривлялись, сталкивались и переплетались, рассыпая искры на пол.
Хаосит попытался выпрямиться – и не смог. Вцепившись в свой посох, он осел на пол, с глухим стуком рухнув на колени.
Талита схватила его под мышки, рванула вверх – но руки мага лишь безвольно задрались, и он снова опустился на пол. Тело его полыхало жаром.
- Гадина…
У самого костра, на полу, что-то лежало. Что-то, выглядящее издалека как свежая говяжья вырезка, только-только вышедшая из-под ножа мясника, лоснящаяся и исходящая каплями крови.
Талита сорвала капюшон, затормошила лежащего – взгляд Анхтаара был мутным, зрачки ползли вверх, тонкие губы кривились в судороге.
Размахнувшись, она залепила ему пощечину.
- Вставай! Вставай, сволочь! У нас нет вре…
Зал разорвал оглушительный гортанный рев, рев такой силы, что пламя на миг почти погасло, прижатое акустической волной. Рывком повернувшись, Талита замерла, обхватив ладонями рукояти кинжалов.
Кусок окровавленной плоти задергался, забился, словно превратился в сердце, живое и колотящееся, каким-то чудом очутившееся на холодном полу подземелья. Вздыбился и подпрыгнул, выпустив длинные плети тяжей мясного цвета, звонко шлепнувшихся на плиты. Плети слепо зашарили, извиваясь, оставляя влажные пятна, словно лишенные шкуры змеи, вытянулись, на глазах увеличиваясь в размерах.
Искатель Душ почуял их.
- Анхтаар! Ты меня слышишь?
Голова мага дернулась вслед за еще одной обжигающей пощечиной. Глаза моргнули, фокусируя взгляд на женщине.
- Рисуй гексаграмму! – прошипела Талита. – Как хочешь, падла, хоть  кровью, хоть собственным дерьмом – ты обещал! Обещал, помни!
То, что недавно напоминало кусок мяса, взмыло в воздух, разрастаясь, выбрасывая новые и новые псевдоконечности. На миг его рассекли черные щели, словно жабры, они завибрировали – и рев повторился, оглушая, сбивая с ног, заставляя огонь жертвенного костра припасть к полу, исходя мутным дымом.
Хаосит коротко, почти незаметно, кивнул. Кажется, его губы искривились в неслышном: «Иди…».
Талита сорвалась с места, распахивая руки для атаки.
Огромный зал, украшенный барельефами, молча наблюдал, как черная фигурка женщины, в несколько прыжков одолевшей расстояние от портала до растущего Мефисто, закружилась вокруг него, осыпая сочащуюся кровью и слизью груду яростными, почти невидимыми глазом, ударами. Бог заверещал, роняя отсеченные конечности, забился, завертелся на полу, по багровой груде заскользили пузырящиеся волны, выбрасывающие новые плети плоти, жадно тянущиеся к смертной, посмевшей вступить в зал мефи с оружием. Уворачиваясь от них, асассин скупыми, рассчитанными ударами отсекала их, словно садовник – колючую лозу тики, душащую сад. Все новые и новые лоскуты вылетали из тела Мефисто, со свистом проносились над ней, роняя капли сукровицы. Тяжело дыша, отплевываясь, Талита, стиснув зубы, сжав губы в тонкую бескровную линию, делала то, чему учила ее Гильдия – убивала.
Толстая мясистая дуга вспучилась перед ней, сверху падали целых три конечности – короткий рывок, три последовательных колющих удара вверх, подбрасывающие атакующие плети, один – рассекающий, вперед, разламывающий дрожащую плоть  дуги надвое, уворот от темных брызг, скольжение по полу на спине, кувырок, и снова – основная стойка на одно колено, голова склонена, руки отведены в стороны, с лезвий кинжалов срываются тяжелые капли. Рывок вперед, два мягких, пружинящих толчка по полу, длинный прыжок– затяжной, подброшенный вверх «Броском Тьмы», и оба, сведенных параллельно, лезвия темно-зеленых кинжалов, скользят по боку багровой глыбы, вырезая из нее кус, валящийся на пол с мерзким шлепающим звуком. Снова приземление на полусогнутые ноги – и новый рывок вперед, навстречу выстрелившим в лицо тонким, только что выращенным псевдоподиям. Жадные, липкие щупальца шарят по лицу, по плечам, по груди, путаются и застревают в волосах… дать им подтащить себя к телу огромной, куда больше первоначального размера, твари, дождаться, пока это тело рассечет темная щель растущей пасти, упереться ногами в ее края, перехватить кинжалы – один лезвием вверх, второй вниз, слегка согнуть колени, дать короткую команду провоцирующему амулету на груди. Вылететь из кровавого месива и ошметков измельченного мяса, завершая последние движения «Смертельного Танца» штрихами вверх, вперед, одним – назад (ненужный, врагов там точно не ожидается), снова вперед, и развести руки в стороны. Встряхнуться, отбрасывая мокрые волосы, липнущие к лицу, застящие глаза. Оскалить зубы. Снова атаковать.
Зал на миг шатнуло, словно кто-то ударил по его полу снизу огромным молотом. Талита стрельнула глазами – хаосит, стоя на коленях, упершись локтем в пол, водил по этому полу второй рукой, и под его ладонью плясало багровое пламя, выжигая в камне печать портальной гексаграммы. Голова мага мелко тряслась – слишком уж он истощил себя в бою с ней и с остальными членами группы. Сейчас, вливая остатки маны в тугую сфокусированную струю пламени, плавящую камень, оставляющую в нем неразрушимый рисунок, он медленно убивал себя.
Мефисто, словно поняв, что происходит, сгреб под себя все свои побеги, задрожал – и рванулся вверх. Трясущаяся груда стала стремительно увеличиваться  в размерах, по его телу пошла рябь, и мешанина хрящей, сухожилий, тяжей мышц стала кружиться, сплетаться между собой, превращаться в нечто другое.
Талита замерла, стоя на одном колене, держа руки разведенными, суженными глазами наблюдая за пляской фантазии безумца.
Тварь затряслась, резко вскинулась вверх – и опала, растекаясь по полу дрожащей субстанцией.
- Анхтаар! – заорала женщина. – Быстрее!!
По субстанции пошла рябь, сначала – мелкая, потом все крупнее и крупнее, стала набухать, вырастать пузырями.
Зал заполнил тихий, но давящий на уши, гул – низкий, тяжелый, сводящий с ума.
- Слышишь меня?! Бы…
Один из пузырей лопнул, расплескав прозрачную жидкость в стороны.
- Талька….
Отец, обнаженный, покрытый шрамами и ожогами, которыми его наградили огненные рыбы Побережья Горящего Песка, по колено утопающий в той дряни, из которой только что родился, тянул к ней руки – обрубки, обкусанные, лишенные пальцев, с торчащими костями.
- Талька…
Лопнул второй пузырь.
- Талиточка…
Мать – вся в крови, лицо рассечено ударами кинжала, живот распорот, одна рука неловко вывернута назад.
Асассин попятилась.
- Дочка… приди… приди…
Голоса словно ввинчивались в голову, лишая воли, не давая двигаться.
- Приди к нам, Талита… - шипела, извиваясь на полу, мертвая Канаила, пытаясь руками, с которых была содрана и кожа, и мышцы, сгрести внутренности в свой, ненормально огромный, живот. – Приди… вернись… отдай то, что взяла…
- Ты должна… - вторил ей лежащий на полу силуэт, черноволосый, худой, объеденный почти до костей. – Вернись… верни…
- Отдай… - едва слышно хрипел расчлененный Хаан, распластавшийся по багровой жиже кусками своего могучего тела. – Прости… Приди…
Ярко вспыхнул жертвенный костер, выбросив под потолок длинную струю ревущего огня, окатив волной жара и женщину, и жуткие создания, вздымающиеся из растекшейся по полу плоти Нерожденного Бога.
Губы Талиты что-то непрерывно шептали.
- Боль… верни… прости… отдай… приди…
Пальцы до боли сжимали рукояти кинжалов, изгаженных кровью твари из подземелья Палмирского Храма.
- Талита… Талька… Таля… дочь…
Она закрыла глаза, задержала дыхание.
- Любимая… желанная… моя…
Где-то за спиной шипело пламя, которым Маг Хаоса завершал выжигание гексаграммы.
Прямо перед ней, прокравшись по полу и вздыбившись, лопнул еще пузырь, окатив ее брызгами. Мунсар, истощенный, с ввалившимися щеками и ребрами, с густыми синим пятном от яда на груди, и с еще одним, растекающимся по шее, тянул к ней руку – пальцы дрожали, каждый шрам на них был ей знаком, огромные глаза гипнотизировали, тело колотилось – как тогда, когда яд убивал его, в безымянном проулке Горизона…
Талита, сжавшись, ждала.
Шипение умолкло. И в спину мягко толкнула волна, холодящая, покалывающая – волна впервые открытого портала. И, кажется, что-то мешком свалилось на пол – что-то, похожее на тело обессилевшего, выжавшего из себя остатки жизненной энергии, мэтра Анхтаара.  С глухим перестуком покатился по полу посох с погасшим цитрином.
Асассин рванулась с места – так, как она делала это тысячи раз. Лезвие кинжала рассекло глотку Мунсара, почти снеся ему голову. Чувствуя, как пружинит под ногами мягкое месиво, Талита двумя ударами распластала родителей надвое, слыша, как они опадают сзади горой требухи, подпрыгнула, выбросив ноги вверх, мимоходом чиркнув по виску лже-Канаилы и Хаана, приземлилась перед призраком Иррулы, свела руки и развела, разбрасывая то, что только что было любовницей друида, в стороны. Прыжок, нырок, уворот, удар, удар, еще удар, снова прыжок, скользящее движение по застилающей пол плоти Мефисто, орущего, бьющегося в агонии, одно лезвие клинка вспарывает еще одно его творение, пока второе ищет новую цель, находит и рассекает, мгновенно отскакивая, позволяя телу асассина завершить финт перекатом, и, вскочив прыжком на ноги, снова броситься в атаку. Призраки гибли, и после каждого из них тугая жижа плоти Нерожденного Бога стягивалась к центру, пронзительно вереща открывающимися и закрывающимися порами. Один из них, рванувшись, впился ей в запястье, заставив его онеметь и выпустить оружие. Ударом ноги отшвырнув его, асассин перехватила оставшийся клинок, распарывая нападающего поперек, завершая атаку кулаком опустевшей руки, прочертив выпущенными ядовитыми иглами из перчатки по орущей массе.
Кажется, Талита что-то кричала, снова и снова вонзала кинжал в сопротивляющуюся тварь, загоняя ее обратно, к жертвенному костру. Пузыри разрастались вся тяжелее и медленнее – удары оставшегося в руках асассина кинжала заставляли их спадаться, выбрасывая струи вонючей слизи. Уворачиваясь от нее, асассин металась, словно дикая кошка, нанося удар за ударом, потроша трясущуюся, стремительно пятящуюся от лезвия, плоть Мефисто.
Наверное, это было жутковатое зрелище – если бы высеченные из камня глаза людей на барельефах зала могли бы видеть.
Черная, залитая кровью и слизью, фигура, рывками перемещающаяся из края в край, хрипя и тяжело дыша сквозь оскаленные зубы, рвала ударами повизгивающее багровое нечто, стремительно стягивающееся в кучку дрожащей мягкой субстанции.
Маленький, дрожащий, пульсирующий комок.
Костер снова горел ровно, слегка потрескивая.
Он ждал жертвы.
Нерожденный Бог корчился у его подножия жалкой горкой мяса.
Талита нависла над ним – всклоченная, ободранная, залитая кровью, с горящими глазами.
Занесла кинжал.
На миг лежащий ошметок изменился – личико с плаксиво искривленными губами, сломанным носом, тонкими бровями, ярко-синими глазами.
Лицо ребенка, мальчика-послушника, чью кровь не принял жертвенный огонь.
Талита тяжело дышала, чувствуя, как что-то гулко и сильно толкается в уши. 
- Чего… ты… хочешь?
Лицо дрожало, меняясь, кривясь, силилось что-то сказать, но какая-то неведомая сила ломала его, превращая в мельтешение хрящей и сухожилий – словно кто-то перемалывал фарш.
- Тебе нужна я?
На миг личико убитого собралось снова – кажется, оно снова что-то хотело сказать.
Женщина опустилась на колени. Горло ее жгло сухое дыхание.
- Отдай мне то, что я утратила – и ты получишь меня.
Бугорок дрожащей багровой субстанции на полу молчал, ворочаясь и скользя по плите.
Словно во сне, Талита поднесла лезвие кинжала к шее, чувствуя, как мокрая от крови чарованная сталь сдавливает кожу.
- Тебе нужна жертва? Забирай ее! И отдай!
Второе лезвие, такое же холодное, аккуратно прижалось к ее шее с другой стороны. Худое тельце  обняло ее сзади, сдавив худыми ножками бока.
- Заберет и отдаст, тетя Талита, - прошептала ей на ухо Назальяна. – Не сомневайся.
Мефисто молчал и пульсировал у ее ног.
- Я и не сомневалась, - произнесла, наконец, Талита. – Я это говорила не ему. Я это говорила тебе.
Девочка, обняв ее сзади за плечи, мягким, ласкающим движением положила пальчики на ее локоть руки, держащий кинжал, утопив один из них куда-то вглубь сустава – чтобы в любой момент парализовать.
- Как ты догадалась?
Талита коротко вдохнула и выдохнула.
- Ты сама себя выдала – тогда, на берегу. Баллока зарезать не так-то просто – у этих тварей гортань защищена тремя дополнительными хрящами. Чтобы перерезать ему глотку одним ударом, надо точно знать точку вкола и траекторию ведения лезвия.
Спиной асассин почувствовала, как напряглось тело Назальяны.
- Дальше? Мне же могло просто повезти.
- Багровый Туман Ин-Ши. Его эманации невозможно почувствовать, если твои рецепторы не модифицированы Внутренним Кругом. Ты почувствовала. Значит…
- Правый Брат был очень недоволен тем, как ты ушла, - прошелестело на ухо голосом девочки. – Левый Брат – не настаивал на смерти, но…
- Есть лишь работа, - тихо сказала Талита.
- Есть лишь честь, - продолжила Назальяна.
- Гильдия решает за тебя.
- А все остальное – неважно.
- Убей меня, - произнесла женщина.
Маленький, жалкий, беспомощный комок плоти бился перед ней, тянулся, трясся, словно в лихорадке. Он ждал жертвы и ее крови.
Лезвие кинжала подтянуло кожу вверх, впиваясь, рассекая, заставляя капли крови срываться вниз, на жадно лакающий их сгусток.
- Убью. Не сомневайся. Кажется, ты хотела о чем-то попросить на прощание? Дядя Анхтаар, боюсь, твою просьбу выполнить уже не сможет.
Талита закрыла глаза.
- Не бросай Канаилу… - едва слышно произнесла она. – Она ничего не знает про тебя. Уходи из Гильдии, и защити ее. Эта жирная тварь Волак обманет ее также, как обманул когда-то меня. Защити.
Девочка долго молчала.
- А как же твой Мунсар?
Искатель Душ бился на полу, влажно шлепая по плите, точь-в-точь – словно рыба, выброшенная на берег. Тонкие жгутики, выскальзывающие из его жалкого тельца, торопливо слизывали капли крови с пола.
- Мунсар мертв. Мертвых нельзя вернуть.
- Не говори так.
- Режь. И помни про мою просьбу, дитя Внутреннего Круга.
- Круг не простит… - даже не шепот, короткий вздох.
- Тогда мы обе умрем непрощенными!
Страшный удар отшвырнул их обеих – выбросив тела в воздух, словно пушинки. Талита успела стянуть руки и ноги в один комок, прежде чем по спине растеклась жгучая волна боли, когда ее тело врезалось в бугристый барельеф, прижатое бьющим потоком энергии – врезалось, и упало на пол, с хрустом ломаемых ребер, ослепляющим огнем, скользнувшим по глазам, чувствуя разрастающееся тепло в районе паха, и железистый привкус крови на разбитых губах.
Искатель Душ, вытянувшись до потолка гротескной колонной из бьющихся мышц, с которых кто-то содрал кожу, орал, и в такт его воплю весь зал вибрировал, камень стен и пола крошился, с потолка то тут, то там падали, рассыпаясь в белую меловую пыль, раскрошенные сталактиты.
Кровь. Живая кровь – то, чего он ждал десятилетия. Вкусив ее, Нерожденный Бог сейчас воспрял, и готов разодрать на части любого – или любых. Обезумевшей от едва утоленной жажды твари все равно.
Преодолевая предательское двоение в глазах, Талита нашла глазами проход, откуда она попала в зал мефи. Гексаграмма портала горела ярко-синим пламенем, над ней вился едва заметный вихрь обратной тяги расколотого пространства, сдерживаемый линиями рисунка, стянутый в упирающуюся в потолок голубую колонну. Рядом с ней, почти касаясь наружной линии рукой, распласталась фигура в балахоне, в неестественной позе, поджав одну ногу и вытянув вторую, кажущаяся странно худой под серой хламидой, в которую Анхтаар был наряжен. Маг Хаоса выполнил свои обязательства. И теперь его, выжженный внутренним пламенем, скелет вполне достоин занять свое место в залах памяти Катана. Или даже – быть повешенным над порталом Врат.
Рядом с ним замерла Назальяна – сжатая в серый клубочек, напружинившаяся, с оскаленными зубками, с отведенным в сторону кинжалом, прижатым лезвием к запястью. Слишком широким для нее лезвием, не скрывающимся за тонкой ручкой.
Мефисто снова дернулся, вырос еще больше, казалось – заполонил собой весь зал. Мешанина из рваных тканей, лоскуты мышц, размолотые хрящи, торчащие острые костные отломки, пульсирующие зачатки сосудов, из которых сочилась мутная жижа.
Лежа на полу, Талита протянула руку в сторону девочки. Несколько раз сжала и разжала пальцы, удивляясь, как туго они слушаются.
Назальяна, коротко подпрыгнув, откатилась назад, к порталу. На миг глаза женщины и девочки встретились – и задержались.
Искатель Душ бросился на них обеих, ревущей волной, хлынувшей по залу.
Брошенный кинжал коротко сверкнул изумрудной вспышкой, прочертившей очередную рану на теле подземельной твари, и, звякнув рукоятью о пол, толкнулся в пальцы лежащей Талиты.
Глядя слезящимися от боли глазами на беснующуюся над ней гору плоти, женщина одним резким движением рассекла грудь – от левой ключицы до правого подреберья.
Была боль. Было странное, дурманное тепло, когда кровь, горячая и дымящаяся, потекла на пол. И было облегчение – словно кинжал вместе с телом женщины распорол туго стягивающие его ремни.
Где-то там, вдалеке, схлопнулся телепорт, уводя Назальяну прочь из зала мефи.
Искатель Душ уже не интересовался ей. Длинные плети, снова выросшие из его тела, жадно тянулись к замершей на полу Талите. И к все расширяющейся луже крови, в которой она лежала.
Чувствуя легкие, жадные прикосновения Мефисто, она слегка выгнула спину, позволяя ране раскрыться.
- Я пришла… - едва слышно шептали бледные губы. – Отдаю… все отдаю…
Влажная мгла накрыла лежащую Талиту.
- От… да… ю…
Мягко потрескивая, горели дрова в жертвенном костре – дрова, которым полагалось сгореть много лет назад…

* * *

Под ногами предательски хрустнули сучья. Канаила замерла – застыла худой статуэткой, озаренной неверным светом факелов тына, вытянув шею, вглядываясь в темноту.
Лаяли боевые псы клана – но они лаяли всегда, как на склон спускалась темнота, показывая хищному зверью и вражьим лазутчикам, что есть, кому рвать им глотки, если надумают сунуться за сторожевую полосу. Тренькали сверчки и верещали цикады – лето, обычное дело, им полагается голосить. Где-то за овином, недавно сколоченным, еще распространяющим сильный запах смолы, фыркали Барсак и Ииегэ – били копытами по сену, трясли гривами, устраиваясь на ночлег. Лагерь клана был тих и спокоен.
Аккуратно, крадучись, она сделала шаг… еще один. Сухой валежник, выброшенный за тын, окружающий лагерь, снова захрустел, подаваясь. Над головой девушки искрилось роскошное августовское небо, полное битой алмазной крошки, мерцающей, переливающейся, казалось – пульсирующее в такт голосам квакш, заводившим свое «уууак-ууууак» из пруда, вырытого Таганом у дома старшего. Искусственный пруд был сделан по всем правилам – выдолблен в скальном грунте, обсыпан щебнем, завален по краям землей, в воду Ашин и Дальда, мокрые и злые, вернувшиеся из долины с здоровенными бурдюками на за спинами, лично вылили мутную воду, в которой мелькали тельца головастиков. Цыгени  ворчал – Хаан, услышав, одним ударом отбил у него желание оспаривать решение старшего клана, а также своротил нос и лишил передних зубов. Потом долго сидел, угрюмо пялясь в рдеющие угли очага - бить непокорных из клана ему приходилось слишком часто, кулаки не успевали заживать от ссадин.
Миновав сторожевую полосу валежника, Канаила распрямилась. Воздух посвежел – ночь в горах всегда наступала внезапно, и роса, словно дожидаясь, пока огненный диск уйдет за Ломаную Спину, тут же начинала каплями разрастаться на всем, что способно было ее удержать. В том числе – и на ее плаще.
Девушка встряхнула ткань, слыша, как капли срываются и уносятся в темноту. Ветерок – теплый и приятный, ласкавший лицо, на миг умер, и тут же в спину вонзились холодные пальцы другого ветра, Айгиша, бьющего со стороны Кристальной Долины, выхолаживающего даже лед в глазах мертвецов – как гласила поговорка. Ледяное Нагорье было названо ледяным не просто так – множество скорчившихся трупов, мумифицировавшихся, в драной, выгоревшей на солнце одежде, были тому подтверждением. Сейчас здесь лето – короткое и мимолетное. За ним придет осень, и тяжелые ливни обрушатся на высушенную злым горным солнцем землю потоки ледяной воды, хлещущие из толстобрюхих свинцовых туч, наползающих отовсюду. Потом, когда ливни устанут, придет холод…
Канаила поежилась, запахиваясь в плащ. Поддерживая его полы, она зашагала по тропе. Над ней шумели иккиры, толстостволые, приземистые, разлапистые, с жесткой и толстой морщинистой корой, кривыми ветвями и листьями, напоминающими человеческую ладонь – разве что листья были почти прозрачными, пронизанными зелеными прожилками, искусанными снежной тлей, не давали тени и были горькими на вкус – если бы какой-то сумасшедший решил жевать их, напросившись на дикие спазмы в животе и последующий кровавый понос. Тропа петляла, огибая камни – здоровенные, белеющие в сгущающейся темноте, щедро усыпанная белым порошком пыли, в которую превратилась много раз истоптанная ножищами клановцев и копытами орнито земля. То там, то тут на краю тропы лежали кости – изрезанные обсидиановыми ножами жертвы небесным покровителям, обещания благ и покаянные молитвы, выведенные на костях врагов, выдранных из их трупов. Поэтому, наверное, холодная свежесть ночного бриза то и дело пронизывалась гнилостным запахом мертвечины.
Лоб Нитахаара – священное место. Плоская площадка на скальнике, ломающаяся круто вниз, к гремящей далеко воде беснующихся водопадов, обдуваемая сразу тремя ветрами, вытоптанная многими сотнями ног, тонкий слой почвы, раскромсанный множеством ритуальных ножей. Два менгира – Мыдд и Киваарту, застыли безмолвными стражами перед маленьким пятачком, у которого обрывалась тропа. Вокруг – лишь голый камень, выглаженный ветром до блеска, а за менгирами – круг черноземной плодородной почвы, из которой выглядывают зеленые побеги, окаймленный по периметру камнями, защищающими их от ветра. Приходящие сюда – падают ниц, ползут последние шаги, обнимают один из менгиров (в зависимости от того, блага или зла пришли просить), костяным ножом рыхлят землю, рассыпают семена. Уходят, пятясь. Лоб Нитахаара молча отпускает их, ползущих по мелкой муке скальной пыли. Иногда, если у него хорошее настроение, он дает возможность посеянным семенами выбиться из выледененной ветром почвы долины тугим зеленым бутонам – счастливец, увидевший это, мчится обратно, предвкушая исполнение желания. Впрочем, если оно не исполняется – на менгиры никто не ропщет, даже мысленно; просто ритуал повторяется заново.
Канаила остановилась, отдыхиваясь. Мыдд и Киваарту – два белых клыка скальной породы, братья-близнецы, окрашенные гибнущим солнцем в алый цвет. Глупое суеверие, по сути. Нет никакой силы в них. Просто выпирающие каменюки на горном склоне, торчащие криво, словно клыки дикого лидийца. Вечно воющий ветер на вершине. Холод.
Опустившись на колени, Канаила повела руками, рассеивая стекающую с пальцев «Росу Дивийта» - маленькое, еще в детстве выученное, заклинание, вливающее силу в чахлые ростки, мерзнущие сейчас в почве. Пусть растут. Пусть воины клана, приходящие сюда, узнают, что Нитахаар их услышал – услышал и дал силу их желаниям, вдохнув жизнь в семена чертополоха, каменника, лютирка и огневицы, долинным растениям, которые взойти здесь, на холодной и пустынной высоте, не могут в принципе. Криво улыбнулась, предвидя реакцию мужа – он-то знал. 
Закат погас, и чернильное море ночи накрыло Ледяное Нагорье. Холодный Айгиш, словно ждал – ринулся в атаку, стегая по спине, укладывая молодую поросль наземь, растекаясь по менгирам, с воем уносясь в небо, где горела огромная луна. Плащ почти не спасал – девушка ежилась, когда торопливые пальцы настырно забирались под него, колющими иглами взбегая по спине и оглаживая бока.
- Ты пришла.
Легкий, почти неслышный в вое ветра, шепот.
- Я не могла не прийти, - ответила Канаила, все также стоя на коленях и не оборачиваясь.
За ее спиной, безжалостно топча жалкую горную делянку, возникла черная тень. Худая, почти незаметная в сгустившихся сумерках.
- Я просто попросила.
- Знаю, - кажется, голос ее не дрожал. Почти не дрожал.
Она не оборачивалась – этого требовал договор, точнее – лоскут ткани, который она нашла утром под порогом, исписанный закорючками катанских букв. Весь день она, давя пульсирующий огненный шар в животе, делала вид, что никакого лоскута не было. Весь день… но сейчас Канаила чувствовала, как шар разорвался, и в ее теле переливается жидкий огонь.
- Мне нужны ответы, - прошептала тень.
Девушка зажмурилась. На миг она представила, как крылья этой тени обтекают ее плечи, сползают по груди, укусив твердые уже, как камешки, соски, ползут по животу….
- Почему ты решила, что я могу их тебе дать?
- Потому что ты жива, дочь Жатвенного Леса. И осталась жива я.
Тьма захлестнула горный пик, оставив жалкую рдеющую полоску где-то далеко, у границ гайянских земель, у Сонного Моря.
- Талита…
Тень шикнула.
- Заткнись..!
Девушка вздрогнула, словно ее ударили.
- Ты запретила мне поворачиваться к тебе. Ты не разрешила мне видеть твое лицо. Я не могу мечтать прикоснуться к тебе. Теперь ты запрещаешь мне даже произносить твое имя.
Она помолчала, пытаясь справиться с горьким комком, возникшим в горле.
- Зачем ты меня тогда позвала?
- Ты знаешь – зачем.
Канаила подняла голову, позволяя злому Айгишу бить прямо в лицо, леденя кожу щек, вороша волосы, которые она недавно тщательно расчесывала. Пусть бьет. Пусть сдирает нежданные слезы.
- Ты хотела узнать, почему ты осталась жива. Я это услышала.
- Не только.
На миг Канаила зажмурилась. Не только… нет, нет. Даже не мечтай, дурочка.
- Нас забрали через три дня, - негромко начала девушка. – Долгих три дня, без еды, воды и помощи. Хаан был очень тяжел после удара головой, постоянно бредил, выдавал судороги и блевал даже тогда, когда я пыталась затолкать ему в рот снег – все, что я смогла найти там, когда поняла, что воды нет вообще. Все мои зелья закончились на второй уже день. На третий я кое-как затащила его в щель, обняла и просто молилась, чтобы он выздоровел – или умер побыстрее, перестав мучить себя и меня. Весь этот долгий день, наблюдая, как солнце поднимается и как оно скрывается за хребтом, слушая, как он дышит через раз. Там нас и нашли люди Волака.
Какой-то звук раздался сзади, подозрительно похожий на скрип зубов.
- Нас сопроводили до провешенного портала, выдернули в Горизон – на этот раз не в подвал, а к кольцу Привратника, где нас уже ждали носилки, маги-лекари и два десятка плечистых стражников, не городских, наемных, с золотыми ящерицами на груди, вооруженных бердышами и болевыми заклятьями. Кажется, была толпа, кто-то даже что-то орал и пытался в нас чем-то швырять. Помню, как его били. А дальше я помню плохо – почти неделю провалялась в какой-то мути, просыпаясь только для того, чтобы поесть, и снова упасть в забытье. В какой-то момент я просто перестала из него выходить. Кажется, что-то подмешивали в суп. Или мои дела были совсем паршивыми. А может – и то, и другое сразу.
Она подождала, но тень молчала. Лишь было слышно, как ветер треплет черные полы плаща – они хлопали, как крылья ночной птицы.
- Одним утром я проснулась от того, что кто-то гладит меня по лицу, нежно и бережно. На какой-то миг…
- Дальше.
- Да, это была не ты, - усмешка, грустная и горькая. – Это был наш берсерк, Хаан ан`Вварфд, кусок мяса и мужлан с развитой мускулатурой, забравшей все лишнее от мозгов, исцеленный, украшенный тремя новыми шрамами, полный сил и тестостерона. Принес мне еду, остался сидеть у моей постели всю ночь, а затем и три последующие, одна хуже другой, потом, как мне рассказали, сам меня мыл, переодевал и кормил, пока я бредила и звала… не его уж точно. Когда я проснулась и поняла, кто я и где я, он притянул меня к себе, обнял, и через какое-то время начал целовать. Я сопротивлялась только сначала. А потом даже забыла, что хотела сопротивляться.
- И теперь он..?
- Мой муж, - спокойным, ровным голосом произнесла Канаила.
- Мои поздравления, - донеслось из-за спины. Тщетно девушка пыталась услышать нотки злости и ревности. Или вообще хоть какие-то отзвуки эмоций. Их не было.
- Волак сказал так же. Он пришел через неделю. Улыбался, шутил, рассыпал комплименты. Хаан молчал, а я кусала губы и пыталась сообразить, хватит ли мне сил придушить его.
- Почему же не придушила?
- Главу Гильдии Торговцев? - вяло усмехнулась девушка. - Который даже срать ходит с охраной из трех мордоворотов и одного боевого мага?
- Понятно. Продолжай, я слушаю.
- Все так же лыбясь, он рассказал, что Гильдия обещание, данное боевой группе, сдержит, но возникли некоторые затруднения. Нерожденный Бог, как совершенно внезапно вскрылось, придерживается строгого правила.
- Жизнь за жизнь.
- Точнее, душа за душу, - болезненно скривила губы Канаила. – Да. Именно. И он забрал две души. Нашего мэтра Анхтаара и… твою.
Иккиры яростно шумели, раскачиваемые ветром.
- Я плакала. Долго.
Женщина за спиной молчала.
- Я знала, что больше тебя не увижу. Знала в тот самый миг, как ты вышвырнула меня в портал. Знала все время, пока не давала умереть Хаану на том плато. Катанец не отпустил бы тебя живой. Знала… но надеялась. И когда эта пузатая тварь, спокойным обыденным тоном сказала то, что сейчас сказала тебе я…
На миг Канаила закрыла глаза, чувствуя, как колючая лоза тянется где-то внутри тела, через все внутренности, раздирая легкие, заставляя сердце колотиться в диком, сумасшедшем ритме. Вспомнила свой рывок с кровати, торопливо, халтурно брошенное ей и небрежно погашенное одним из телохранителей главы Гильдии заклинание «Карающей Плети», сильные руки берсерка, бережно, но крепко удерживающие ее, дикий крик: «Ты ее убил! Ты!! Мразь, гадина!! Ты!! Ненавижу!!». Мерцала голубая сфера мгновенно окутала отступившего назад Волака, растопырили пальцы, разом засверкавшие алыми искрами, маги, сопровождавшие его, готовясь обездвижить бьющуюся в руках угрюмого Хаана девушку – растрепанную, с задравшейся ночной рубашкой, мокрой от пота, дикими глазами, оскаленными зубами, выкрикивающую бессвязные проклятья. Тускло горела лампа на столе, изредка постреливая щелчками сгорающего в фитиле жира. Блестела на полу растекающаяся лужа из миски с едой, что принес берсерк.
- Продолжай, - коротко произнесла тень.
- Мое желание отдали Голосу Деревьев, - глухо произнесла девушка. – Как и было обещано. Хаан… пожелал то, что хотел изначально. Свой клан, который возвысится над иными кланами Нагорья.
- И это сбылось?
- Как видишь. Я тоже не верила, признаюсь. Но на следующее же утро – сбылось.
Она снова закрыла глаза, вспоминая, как, шатаясь, опираясь на мощное плечо аккуратно придерживающего ее Хаана, спускалась в общую залу гостиницы. Зала воняла потом, мочой и кровью, гудела многоголосьем, а стол, водруженный посреди нее, прямо под тележным колесом, утыканным свечами из жира баллоков, заменяющим люстру, ходил ходуном от гогота, матерной ругани и ударов кулаков. Вокруг валялись кости, черепки расколотых кувшинов, разящие скверной кислятиной недобродившей медовухи, блестели плевки и были щедро рассыпаны объедки и огрызки. Хозяин за стойкой был тише воды, девки, подносящие новые кувшины с выпивкой, старались делать это быстро и быть как можно незаметнее, а шлюхи, обычно подпиравшие столбы зала, исчезли все до единой. Большая компания горцев  орала и бесновалась, что-то празднуя. Чьи-то мутные глаза остановились на спускающихся по крутой лестнице со второго этажа, где были комнаты – медленно, неловко, что уже вызывало смех. Колкая, язвительная фраза, брошенная на наречии Нагорья – что-то про хромоногую предгорную латту, и про того дрысливого сына горизонской шлюхи, кто любит этих латт охаживать сзади, поскольку это единственная баба, которую ему удастся… Короткий импульс, который она влила в лопатку уже рванувшегося вперед берсерка. Два быстрых, почти невидимых глазу, удара, мерзкий хруст и журчание. Тело насмешника – здоровенного, покрытого сине-белыми татуировками неведомого клана, повалившееся мешком с лавки на пол, гулко стукнувшись головой о камни, глядя перед собой выпученными от боли, но уже мертвыми, глазами. Хаан, заляпанный брызгами крови, с размаху швыряющий выдранную челюсть убитого на стол, ощерившийся, готовый к драке. Долгая тишина за столом. Поднявшийся долговязый Дальда, выбросивший ноги из-за стола, чтобы склонить колено перед берсерком и заорать: «Ту-га тэ цорр ан`Лаххар!». Остальные берсерки клана, последовавшие его примеру…
- Может, просто повезло?
- Ты веришь в такое везение, дочь рыбака?
- Я не верю ни в какое везение, дочь Жатвенного Леса.
- Уже не дочь, - горечь, казалось, жгла язык, когда она говорила эти слова. – Меня изгнали. Сразу же после того, как Голос получил все, что хотел.
Ветер стих, словно его обрезало ножом. Но сразу усилился холод, истекающий теперь отовсюду – из-под земли, из менгиров, из замерших и замолчавших иккир, опустивших ветви, сочился даже от мерцающих в небе звезд, и вытекал из струящегося на Лоб Нитахаара лунного света.
- За что?
На миг Канаилу охватило жгучее желание обернуться – что бы ни последовало за этим. Обернуться, сорвать шелестящий плащ с тонкой черной фигуры, едва различимой в зыбком мерцании луны, отшвырнуть капюшон, откинуть черную прядь волос, закрывающую бледное лицо…
Она стиснула зубки.
- Жатвенный Лес не идет на сговор с чужими богами. Официально, разумеется. Границы ему, до Линии Дэрмака и Огнистой Рощи, вернули – потому что политика Голоса, подразумевающая диверсионные вылазки на пикеты горизонской Гвардии, была правильной и дала результаты. А какая-то там Канаила… кто ее вспомнит лет через пять?
- И ты ушла с нашим дуболомом?
- Ушла. Легко, не думая. Он возглавил так внезапно осиротевший клан ан`Лаххар, и позвал меня с собой. Со свойственной ему прямотой.
- Вы заняли Ломаную Спину, спихнув отсюда бодавшихся за нее ан`Шиидо и ан`Кира. Основали лагерь. Выпотрошили окрестные мелкие шайки, что пытались прорваться к священному месту. Насколько знаю, даже вломили – и удачно вломили, по башке родному твоему мужу ан`Вварфд, когда те сунулись в Сухое Ущелье, собираясь подергать своего блудного сына за вымя и загрести под себя то, что он ухитрился отвоевать за неполные три месяца. Сейчас, я слышала, в клане разброд и шатания, а те три десятка болванов, что в нем остались, все никак не сообразят, как это – быть побежденными, и дико психуют по этому поводу.
- Ты очень осведомлена.
- Почему я жива? – казалось, в голосе стоящей сзади захрустело раздавливаемое стекло. – Я умерла! Я помню, как эта дрянь драла на части мое тело! Помню, как вытекала из меня кровь! Помню, как меня накрыло этой липкой жадной гадостью, и она торопливо разгрызала мою кожу, добираясь до…
- Прекрати! – взвизгнула Канаила. – Прекрати!!
Дрожь в коленях, возникшая еще утром, теперь взяла свое - ноги подломились, и друид упала на мягкую священную землю Лба.
Что-то шевельнулось, передвинувшись, сместившись, на миг коснувшись шеи мягким теплом отброшенных ветром волос.
- Я жива. Кто вернул меня? Ведь ты же, любительница девочек? Твое желание должно было уйти к этому вашему Голосу, но он его не получил?
- Я не знаю… Я хотела... очень хотела. Может, что-то пошло не так. Может, Нерожденный Бог исполнил два желания вместо одного. Может - исполнил только то, чего я хотела действительно, а Лесу просто повезло. Может...
- А кто тебя об этом просил? - острый, как нож, шепот. - Кто тебе сказал, что я хочу жить дальше - жить и гнить заживо, зная, что все, что произошло в том храме, было зря? Ты об этом подумала? Или ты думала только о себе и своих прихотях?
 – Не мучай меня, Талита! - простонала Канаила голосом, близким к истерике. - Пожалуйста! Хочешь – убей, не хочешь – уходи! Только не мучай!
Тонкие, едва ощутимые, почти невесомые, пальцы тени скользнули по ее плечу – сжимая и аккуратно поворачивая к себе.
Черный капюшон, скрывающий лицо. Длинный плащ, до земли, скрывающий тело. Черные перчатки из кожи василиска, скрывающие пальцы, касающиеся сейчас ее плеч.
- Не смотри.
Мягкий, почти незаметный толчок.
Закрыв глаза, зажмурив их до боли, Канаила почувствовала, как тонкие руки обнимают ее, гладя по плечам, по шее, по затылку, рассыпая искры жгучего тепла, между лопаток.
- Спасибо тебе…
- За что? – не слыша себя, прошептала девушка.
- За все, - скорее поняла, чем услышала она.
Миг – и Талита исчезла. Просто растаяла, оставив ее обнимать пустоту, внезапно оказавшись в нескольких шагах поодаль.
- Я ухожу.
- Знаю, - тихо произнесла Канаила. – Я не могу просить тебя остаться. Я…
- Береги своего мужа. Он глупый – но хороший. И, кажется, способен дать тебе забыть нелепые увлечения. Хотя бы по ночам.
Встряхнув головой, друид увидела тонкую фигуру, застывшую на краю обрывающиеся пропастью площадки Лба Нитахаара. Ветер, проснувшийся и снова взбесившийся, рвал полы плаща вверх, обнажая стройные ноги и узкую талию той, которую она однажды потеряла навсегда… и вот-вот потеряет снова.
- Талита! Подожди!
Фигура асассина была неподвижна, живое изваяние из антрацита, облитое серебром лунного света.
Выл ветер.
Канаила поднялась на ноги, чувствуя, как они трясутся, отказываются держать на себе ставшее внезапно тяжелым и неуклюжим тело.
- Я ни о чем не могу тебя просить. Не буду ничего тебе желать. Мне неведом путь, который ты выберешь.
Ткань обнимала стоящую, на миг то скрадывая, то снова очерчивая крутые бедра, изгиб спины, грацию осанки….
- Просто знай…
Слезы душили ее.
- Просто знай, что если в твоей жизни все повернется так, что ты останешься одна, и тебе некуда будет идти…
Яростный Айгиш стегал ее по лицу, по спине, вымораживал щеки, глаза, губы.
- … всегда для тебя будет открыта дверь, в которую тебе стоит просто постучать.
Она сжала кулачки, чувствуя, как сердце вот-вот проломит грудную клетку.
- Просто постучать! В любое время!
Легкая, почти незаметная, дрожь пробежала по фигурке Талиты.
- И я всегда открою тебе, когда бы это ни случилось!
Последние слова Канаила выкрикнула, стараясь сдавить рвущееся из горла рыдание.
Головка Талиты повернулась – слегка, вполоборота. Луна очертила своим неверным светом тонкий нос и узкую линию сжатых губ, на миг выглянувших из-под вздернутого холодным потоком капюшона, странно белых и неестественно неподвижных.
- Ты очень хорошая, Канаила. Даже жаль, что судьба тебя свела с такой дрянью, как я. Прощай. Береги себя.
Она раскинула руки.
Вверх взметнулись полы плаща, сорванного ветром, отброшенного прочь.
Луна яростно засияла над головой, назойливо заливая своим предательским светом тонкий круг чернозема, отграниченный булыжниками.
Шатаясь, Канаила подобралась к краю пропасти, слыша, как ревут где-то очень далеко внизу водопады. Тщетно искала взглядом на склонах, извилистых, крутых, изрезанных трещинами, обросших рододендроном, азарицией и лозой тики, хоть что-то, напоминающее женскую фигуру. Искала – и не находила.
Лишь бился на ветру плащ, застрявший на кривой ветви иккиры, вытянувшейся над обрывом.

Два водопада в морозном воздухе, словно две разъяренные змеи. Именно так их и назвал ныне покойный клан ан`Кира – Шиах-хиш, «Битва змей». Две ледяные струи, рвущиеся из-под скальных козырьков, сталкивались в каменном створе, разбиваясь, шипя, плюясь каплями, выдавливали друг друга в стороны, стесывая мокрый базальт ущелья, срывая лохмотья мшистой водороски, тянущейся к влаге. Бил ветер – и одна змея одолевала другую, скручивала ее пыльной мокрой спиралью, размазывала по стене, горделиво вилась тугими струями срывающейся ледниковой воды. Потом он бил снова – и рассеченная на части подруга набирала силу, вспенивалась, выкручивалась тугими жгутами, гулко шумела, надавливая на соперницу злой яростью побежденной, размазывала ее тело по скользкой стене склона.
Талита смотрела на них недолго. Перед ее лицом мелькали всплески ледяной воды, бьющейся за минутное господство над карстовой впадиной. Просто вода. Когда-то, наверное, это место станет приютом сотен паломников, которые, без сомнения, изобретут вполне правдоподобную легенду про две водяные кишки, лупящие с оборванного скального карниза, берущие начало с нетающего ледника Тугуррэ, венчающего гребень Ледяного Нагорья, именуемый населяющими его волосатыми берсерками Ломаной Спиной. Легенда будет, разумеется, красивой, кровавой и неоднозначной в своем толковании.
Она перевела взгляд на поляну. Ее окружали кривостволые сосны, не сумевшие закрепиться наверху, но здесь – вовсю разбросавшие свои иглистые лапы, напоив воздух запахом хвои, изгнав вездесущих комаров и слепней. Сухие иглы, густо устилавшие землю, пружинили под ногами, гася звуки шагов – если бы их возможно было бы расслышать в нескончаемом реве воды за спиной.
Разомкнувшись, сосны открыли небольшую полянку, в центре которой торчал здоровенный камень – может, упавший с неба, может, лишь часть огромного скального отломка, скрытого под землей. Просто камень, просто полянка – ни свечей, ни воняющих гнилью кусков мяса, усеянных мухами и кишащие личинками этих мух, ни идиотской росписи охрой и углем, превращающей каменные бока в скалящиеся рожи божков и демонов.
Талита остановилась. Ветер трепал ее черные волосы, закрывая лицо. Она склонила голову, сложила руки на груди.
Рев водопадов, вой ветра, шелест игл сосен, гул обвалов, когда где-то срывался сбитый воздушным потоком камень, увлекая за собой пыльную гудящую волну. Яркие, словно до блеска начищенные абразивом, звезды в небе. Полыхающая мерзлым серебром луна.
Просто полянка, просто ночь в горах.
Просто кусок стылого камня в небе, мертвый и равнодушный.
Обман не удался.
- Выходи, - негромко произнесла женщина. – Давай закончим.
Непонятно откуда прозвучал легкий смешок – и на камне, на миг полыхнув фиолетовым, появилась детская фигурка. Назальяна с удовольствием потянулась, поболтала ножками, несколько раз дернула головкой вправо-влево. Черная одежда из кожи василиска, слегка взблескивающая в лунном свете искорками чешуи, облегала ее тело, как перчатка.
- Я и забыла, что тебя очень сложно обмануть, Талита.
Женщина молчала.
- Почему ты не осталась с Канаилой? Она, кажется, была бы не против. Да и дядя Хаан, - в голосок Назальяны вкрались прежние детские нотки, - пофыркал бы, да и смирился.
- Зачем ты пришла?
- Зачем? – пропела Назальяна. – Ну, скажем так – у нас с тобой остался один неоконченный разговор, и что-то мне сказало, что тебя это тяготит.
- Так давай закончим.
- Повторяешься.
Девочка спрыгнула с камня. Покачивая бедрами, походкой, в которой детская угловатость боролась с грацией взрослой женщины, преодолела расстояние, разделявшее ее и замершую черную фигуру.
- Ты ждешь, что я убью тебя?
Молчание.
- Не отвечай, и так вижу. Интересно, до или после  ответов на вопросы, которые ты не получила от Канаилы, которая до сих пор ищет тебя глазами в темноте где-то там, наверху?
- Почему я здесь? – едва слышно произнесла Талита. – Почему жива?
- Желание, тетя Таля. Каждый, кто был в боевой группе, имел на него право. И получил свое. Правда, - девочка издала легкий смешок, - ваш наниматель забыл, как всегда, упомянуть, что Нерожденный Бог ничего не делает без обмана. Желание исполняется – но не совсем так, как хотел желающий. Дядя Хаан хотел возглавить свой клан – и возглавил. Но, кажется, не очень счастлив бить морды его членам каждый день, дабы принудить к повиновению. Тетя Канаила – ну, думаю, ты понимаешь…
- Жатвенный Лес вернулся к своим границам.
- Лес? – Назальяна захихикала. – Да причем тут лес? Возвращение границ ему уже было дело решенное, надо было лишь создать иллюзию для их Голоса Деревьев, что одна из его дочерей…
Талита вздернула голову – на краткий миг.
- Ее желание?
- Ах! – ребенок театрально отшатнулся, вскинув ладошку ко лбу. – Забыла, прости. Ты к ней неравнодушна – сколько бы ни корчила рож. Да, думаю, тут ты угадала - тебя к жизни вернула именно она. Точнее, не дала Нерожденному уроду из храма забрать тебя. Вырвала кусок прямо из его жадной пасти. Как она думает - по зову своего, доброго, чистого и жаждущего любви сердечка. Но, боюсь, что это не совсем так. Боюсь, что наш наниматель имел виды и на твою смерть, и на твое возможное воскрешение - никакими другими мотивами я не могу объяснить то, что он просто так взял и вернул друидам их полянки с дубами, оставив Канаилу с ее желанием наедине, не хапнув с этого ничего. 
Лунный свет заливал полянку мглистым серебром – кривляющаяся детская фигурка, замершая, словно статуя, взрослая, окутанная ореолом бьющихся на ветру черных волос.
- Думаю, некроманты Катана тоже получили что хотели– мэтр Анхтаар не просто так отдал свою жизнь, провесив стабильный портал прямо в зал мефи.
- И свое получила Гильдия Первого Отомстившего, - шепот, почти неразличимый.
Назальяна услышала – глаза ее сверкнули.
- Ты уверена?
- Конечно. Ты не появилась бы просто так, дочь Внутреннего Круга.
На миг личико ребенка отступило – проступили черты взрослой, зрелой женщины, пронзив детскую кожу, собрались в гримасу.
- Зачем тебе это, Талита? Я ведь не обязана говорить тебе правду. Я могу сейчас рассказать тебе очень убедительную ложь, в которую ты не сможешь не поверить.
- Ты же не просто так истратила свое желание для того, чтобы вернуть меня. Хотя я до сих пор не могу это объяснить.
Два асассина какое-то время молчали.
- Ты должна была убить меня, как тебе приказали Братья.
- Формально ты мертва, - весело ответила Назальяна. - Я видела твою гибель в зале мефи, о чем  Круг получил самый полный отчет. А Волак получил себе очень серьезную головную боль в виде эмиссаров Гильдии, задающих ему ряд крайне неприятных вопросов об участии в его авантюре одной из дочерей Первого Отомстившего без договора с Кругом и соответствующей оплаты этого. Как-то он выкрутился, но не до конца - Круг получил, если я все правильно слышала, долю от доходов Гильдии Торговцев, которые начнут поступать, когда через портал в Храм зашагают парочки - одни с желаниями наготове, другие - со связанными руками, кляпами во рту и мешками на головах.
- Это и послужило причиной того, что ты мне не перерезала глотку сразу же, как узнала, что я до сих пор жива?
Девочка хмыкнула, забавно встряхнув головой.
- Скажем так - я не испытывала к тебе никакой злобы, тетя Таля. Ни к тебе, ни к кому-то из группы - даже к дяде Анхтаару, хоть он и собирался сделать из меня жертвенного кабанчика. Поэтому свое желание я использовала так, как захотела сама.
- Ложь, - процедила женщина.
- Просто это не вся правда, - хихикнула Назальяна. – Я тебя предупреждала.
- Зачем ты следила за мной?
- А зачем ты пришла сюда? – фыркнула девочка. – Понимаю – очнулась… где-то, может, на перине, может – в канаве, поняла, что что произошло, сделала выводы. Но не бросилась брать Волака за глотку, не кинулась обратно в Храм. Ты пришла сюда, на Ледяное Нагорье, потому что, сдается мне, кто-то, кто очень не хотел говорить, брызгая кровью, рассказал тебе, куда ушла Канаила. Почему она?
Небо пересекла черная линия – тагири, малый демон, вереща, пронесся в морозном воздухе, рассыпая пепел со своей вечно пылающей бугристой шкуры.
- Кто, если не она… - лишь ушки Назальяны смогли разобрать этот шепот.
- Ты не показала ей своего лица. Не дала к себе прикоснуться. А мне – позволишь? Как тебе отомстил Мефисто за то, что ты сейчас здесь?
Рука Талиты поползла по шее, по затылку, расстегивая пряжки двух кожаных ремешков, удерживающих белую керамическую маску.
- Любуйся, дочь Внутреннего Круга.
Маска упала наземь, мягко подпрыгнув на ковре из игл. Второй рукой женщина запрокинула волосы назад, открывая лицо лунному свету.
Назальяна молчала. Молчала долго. Очень долго.
Осторожно, словно по топкому болоту, сделала несколько шагов вперед, протянула ручку вперед, растопырив пальчики. Поколебавшись, убрала, не дотянувшись.
- Это… больно?
Кровавое месиво, которое когда-то было лицом Талиты, иссеченное сочащимися сукровицей ранами, из которых, словно земляные черви из распаханной земли, торчали шевелящиеся влажные наросты, не ответило.
Наклонившись, Назальяна подобрала маску и протянула ее Талите. Отступив на шаг, подождала, пока та снова закрепила ее на лице, шипя, когда пряжка ремешка прижала ей прядь волос.
- Я не знала…
- Что ты не знала, маленькая дрянь? – зло и глухо спросила женщина, бывшая когда-то Талитой. – Что ты пожелала? Что именно?
- Чтобы ты нашла своего Мунсара, - голос Назальяны снова превратился в голос маленькой девчушки. – Чтобы уняла свою боль и вернула его. Больше ничего…
- Тогда, ради Троих-из-под-Тверди, что я такое теперь?! – заорала женщина.
Привлеченный криком, тагири заложил крутой вираж, растопырил нетопыриные крылья, ринулся вниз, оскалив пасть, полную мелких, изогнутых внутрь, зубов. Два синхронных движения двух кинжалов в двух руках – детской и взрослой, вылетевших из ножен на бедрах, вырисовавших в воздухе знак «А`ни», полосующий тело от гортани до паха, с поправкой на размер полосуемого. Рассеченная тушка демона, брызгая темными, жгучими каплями, упала туда, где только что лежала маска. Сосновые иглы задымились, когда их коснулась тлеющая шкура мертвой нежити. 
Талита медленно поднесла кинжал к лицу – точнее, к белой маске, его заменяющей, смотря, как капли крови стекают по темно-зеленому, едва заметно светящемуся, лезвию. Так, словно видела кинжал в первый раз. Разжала пальцы, позволяя ему упасть. Рывком отвернулась, вцепившись судорожно сжатыми пальцами в холодную обожженную глину маски.
- Таля…
Упав на колени, она рыдала – зло, беззвучно, вздрагивая всем телом, захлебываясь, кусая губы, сдавливая глоткой рвущийся наружу вой.
Тонкие, куда тоньше ее запястья, детские ручки неловко обняли ее сзади.
- Тихо, тихо… - шептала ей на ухо Назальяна. – Не бойся, ничего не бойся. Круг не знает про тебя, я никому не сказала. Думала, что ты просто вернешься к Канаиле, останешься с ней, когда-нибудь забудешь своего Мунсара… ты же сама не веришь в то, что его можно вернуть…
Закрыв глаза, чувствуя холод маски, холод горного ветра, холод приближающейся зимы, холод мира, которому наплевать на все, Талита, сжавшись в комок, обхватив голову руками, глухо, надрывно, застонала.
Девочка еще сильнее обняла плачущую женщину, словно дочь – маму, гладя ее по волосам, прижимаясь худым тельцем к ее вздрагивающей спине.
Огромная луна, ледяная и равнодушная, заливала светом полянку, бросая неверные блики, ложные тени от пляшущих в порывах ветра деревьев на эти две фигурки, по какому-то непонятному капризу оказавшиеся на безымянной прогалине пихтарника, окаймлявшего скальные подступы к Ледяному Нагорью.
Сверху на сидящих упали еще два демона, привлеченные запахом крови и голосами – оба погибли точно так же, Назальяна даже не повернула головы, разорвав их пузатые тела взмахами кинжала.
- Я не знаю, что произошло тогда. Ты отдала себя Нерожденному Богу. Он принял твою жертву – но не так, как все остальные. Он не смог забрать твою душу. Взамен он разделил с тобой свою кровь. 
Талита с громким шипением втянула воздух через сжатые зубы.
- Все это… напрасно… его не вернул, меня… изуродовал… гадина… тварь…
Ладошка Назальяны аккуратно провела по ее волосам.
- Я не думаю, что изуродовал. Кажется, он тебя… отметил, или что-то в этом роде. Разделил с тобой свою кровь.
Талита молчала.
- Я лишь пожелала, чтобы твой Мунсар вернулся. Знаешь, - девочка покусала губку, молниеносно взмахнула рукой, срубая крыло еще одному тагири, кинувшемуся из-за деревьев, - сейчас я даже почти уверена, что это желание сбылось. Он его вернул. Где-то.
- А я?
- Ты? – нога девочки-асассина топнула, ломая шею верещащему демону, бьющемуся на земле, пытающемуся взлететь взмахами оставшегося крыла. – В тебе теперь – кровь Мефисто, Таля. Не знаю, хорошо это или плохо – честно. И что это тебе даст, что отнимет – тоже не могу сказать.
- Тебе ведь куда больше лет, чем кажется?
На луну на короткий миг наползло пузатое облако – наползло, и шарахнулось, словно обожглось.
- У Внутреннего Круга много секретов, - медленно произнесла Назальяна. – Очень много, дочь рыбака, ты и о десятой доле их не догадываешься. Но, да – мутагены способны задержать развитие тела послушницы на годы, если не на десятилетия. Девочке куда проще втереться в доверие – или нырнуть в постель, малолеток любят почти все. Кто ждет от десятилетней соплячки отравленной спицы в печень?
- Зачем ты здесь? – перебила Талита. - Я свою судьбу решила сама. Ты-то какого хрена сейчас меня преследуешь?
Девочка разжала объятья, отступила.
- В то, что я тебе симпатизирую, ты все равно не поверишь. Поэтому скажу, что наши цели сейчас почти одинаковы. Ты мне нужна. И я тебе, поверь, тоже.
- Не поверю.
- Можешь не верить, не прошу.
Детские ножки затопали, Назальяна перебралась вперед, запрокинула голову Талиты, обеими ручками обняла холодные щеки маски.
- Хочешь ее снять, Таля? Я помогу.
На миг их обеих окатило волной ледяных брызг – одна змея водопада вдавила другую в скальную стену и радостно колотила ее о камень.
- Что тебе нужно?
- Мне нужна ты. До какого-то времени. Потом, если пожелаешь, устроим поединок – я не обещаю тебе правды и откровенности. Но я знаю ту, которая сможет тебя исцелить.
- Что?
Девочка испытывающе смотрела в отверстия маски, за которыми горели глаза Талиты.
- Есть у Сонного Моря такой городок – Безеле. Бухта, островок внутри нее с замком и латтаром, который этим городком правит, два порта, десяток таверн, пять борделей, ярмарка два раза в год, рыбный промысел, пьянчуги, продажная стража, профессионально бухающий префект, паршивая медицина, тяжелое для похмелья пиво и белая вода на вынос, регулярные поножовщины и грабежи, трое практикующих магов и десяток-другой подпольных, промышляющих абортами, приворотами и снятиями венцов безбрачия – ничего такого. До недавних лет.
Женщина слушала, не сводя с нее взгляда.
- Потом с этим городом что-то произошло. Что - никто внятно не может сказать, оттуда не вернулся никто, кто был направлен разнюхать, почему когда-то шумный Безеле затих и перестал присылать караваны с податями. Одним из тех, кто не вернулся, был член Внутреннего Круга. Город что-то накрыло... не знаю, словно пыльное облако. Оно не ядовито, не проклято - по крайней мере, маги ничего не смогли распознать магического. Но люди оттуда просто не возвращаются, стоит им лишь оказаться за городскими стенами.
Талита накрыла своими ладонями ладони девочки, сжала изо всех сил. Не дождалась крика боли – ладошки Назальяны казались отлитыми из стали.
- Там есть один подвал – ничем не примечательный, находится он за дубовой дверью, обшитой свинцовыми листами, под зданием городской библиотеки, из которой, ввиду почти полного отсутствия читающих, власти уж давно тщились сделать шестой бордель.
Теперь уже горели глазки Назальяны.
- Там работала Марика из Рондо. Попасть к ней мог не каждый – по слухам, она та еще стерва, принимала только тех, кого желала принять сама. Как правило - с необычными недугами... такими, как твой. Что с ней сейчас, жива ли она, не знаю. Но если кто-то и сможет нам помочь - то это только она...
- Потому что, - медленно, растягивая слова, произнесла Талита, - ты, маленькая сука, уже устала шастать в детском теле уже пятый или шестой десяток лет, так? Поэтому "нам", верно?
Назальяна выпрямилась.
- Хочешь ударить, дочь рыбака? Давай, режь, я даже не буду заслоняться. Дорогу сама найдешь?
Выпрямилась и Талита, ее ладонь легла на рукоять оставшегося в ножнах кинжала.
- Найдешь, уверена. Ладно. Тогда полосни меня. От души. Забудь, что именно благодаря мне сейчас твой Мунсар жив. Неизвестно где, неизвестно, помнит ли он тебя. Неизвестно даже, помнит ли он себя. Но он жив. И твоя жертва - она не была напрасной. Пусть ты заплатила за это красотой, но не жизнью.
Ладонь замерла.
- Мефисто обманул тебя - как он обманывает всех, кто приходит к нему за желаниями. Он обманул Канаилу - вернул тебя, но сделал все, чтобы вы не смогли быть вместе. Он обманул меня - оживил твоего мужчину, ради которого ты готова была остаться в том зале навсегда, но кто он и где он - хрен кто знает сейчас. Обман - это его оружие, его сила, его месть всем тем, до чьих душ ему не дотянуться.
Она сплюнула - длинным тягучим плевком, нелепо выглядящим в исполнении десятилетней девочки.
- Ты права. Я не сказала Кругу правды о тебе и тоже предала его. Быть вечной соплячкой, выпускающей кишки - это не то, ради чего я когда-то пришла к Первому Отомстившему. Пусть он мстит вечно, мать его, если ему так нравится. А с меня мести хватит! - в голоске Назальяны сплелись ярость и отчаяние. - Я хочу взрослое тело и, проклятье, нормальную человеческую судьбу! Я хочу видеть ребенка на своих руках, а не в зеркале! Я помогла тебе! А теперь ты - поможешь мне!
Две дочери гильдии Первого Отомстившего сверлили друг друга глазами.
- О какой помощи ты сейчас тут говоришь?
- Ты проведешь меня за стены Безеле! Поможешь найти эту Марику, кто бы она ни была! И как хочешь, мне плевать - ты заставишь ее инактивировать действие мутагенов... обернуть его вспять, дать мне другой мутаген, все равно!
Снова, в который раз за этот разговор, наступило молчание.
- А если я скажу «нет»? – хрипло произнесла Талита. – Если я скажу, что мне плевать на тебя, дам пинка и уйду?
Девочка вздохнула. Потом грустная улыбка собрала ее щечки в два пухлых комочка.
- Тогда у меня всегда будет вариант прибежать под дверь тети Канаилы и дяди Хаана и играть роль их приемной дочи до тех пор, пока кому-нибудь из них не бросится в глаза, что доча не растет.
С громким шорохом змея водопада, та, что только что билась в агонии, распятая на мокром камне, вывернулась, ударила соперницу хвостом, рассекла надвое, швырнула прочь, закрутилась гудящим водоворотом, набирая силу, чтобы в очередной раз сбить спесь с соперницы.
Талита, запрокинув голову, долго смотрела вверх, где, в мглистом мареве, бросаемом лунным светом, в небо врезался Лоб Нитахаара. И где, она была уверена, до сих пор фигурка женщины, чьи запястья были украшены синими татуировками жены лотана клана ан`Лаххар, стояла на ледяном ветру, вглядываясь в темноту.
- Безеле.
- Да.
- Проклятый город. Где-то там, пес знает где, на побережье.
- Именно.
- Гарантий никаких. Может, твоя эта знахарка давно стала костяной пылью. Может, рехнулась. Может, жива, но понятия не имеет, как помочь нам обеим.
- Да, вполне может.
- Это далеко?
- Если идти - далеко. Для твоего-то возраста это...
- Заткнись, - буркнула Талита – буркнула своим обычным голосом, слегка глуховатым из-за маски. – Отстанешь – ждать не буду.
- Хорошо, мамочка, - прежним, детским голоском отозвалась Назальяна. В нем звучало облегчение и самая настоящая радость ребенка. – Но ты же на ручки возьмешь, да?
Не ответив, асассин зашагала прочь с полянки, в глубь пихтарника, где вилась едва заметна тропка, спускающаяся к Сухому ущелью, мимо озера Шах-тай к дороге, ведущей на юг.
К Сонному Морю.
К незнакомому городку Безеле.
К исцелению – возможному или желаемому.
К Мунсару – существующему или воображаемому.
Сзади, Талита слышала, бодро топали ножки Назальяны.
Шагая, она машинально провела ладонью по гладкой поверхности маски – жест, который ей еще придется повторить не одну сотню раз.
В ее теле сейчас струилась по жилам, вспыхивая неведомым ядом, проклятьем – или благом, кто знает… новая кровь.
Кровь Нерожденного Бога из проклятого храма на забытом плато.
Кровь Мефисто.


20.08.2017