***
Да уж… что-что, а автобусы Лер знал очень хорошо, - без малого шесть лет почти каждый день туда - назад, да еще с пересадками – это вам не халам – балам, не хухры-мухры, особенно если учесть, что только в одну сторону автобус шел час, а то и больше. Обогревались автобусы хорошо, особенно львовские, на задних сидениях было даже в морозы жарко. Обогревался автобус выхлопными газами, проходящими под сидениями, газы часто просачивались в салон, тогда после такой поездки с каждым шагом в голове возникала тупая, но резкая и вполне ощутимая, боль, будто кто-то очень добрый бьет тебя по голове.
Анка жила почти в центре, дорога в институт тоже отнимала какое-то время, но много меньше, чем у Лера, который жил далеко от центра в заводском районе, построенном ради тракторного завода ХТЗ. Жизнь в центре и на окраине каждая имела свои «прелести»: под Анкиными окнами громыхал трамвай, давая о себе знать задолго до момента проезда под окнами и еще долго уже после проезда под ними. На окраине, где было тихо и, казалось бы, должен был быть чистый воздух, все как раз было наоборот – завод нещадно насыщал воздух множеством неполезных частиц, выделяющихся при плавке металлов, нередко снег после таких плавок был от светло до темно серого, почти что черного. Но Лер уходил из дома, когда еще было темно, возвращался, когда уже было темно, так что цвет снега не особо замечался им, да и до снега ли было. Но вот однажды…
Совершенно ни с того ни с сего захотелось Леру мороженого и это на ночь глядя да еще зимой в лютый мороз. Все не слава Богу! Но так только кажется. Всевышний видит все, и если уж захотелось Леру мороженого, то только потому, что Ему это было угодно. Да разве в мороженом дело! - одолела тоска по совсем недавнему походу по горам Тянь-Шаня, что был только что отошедшим летом. «Что за бред, - скажете вы, - горы, мороженое, да еще и Господа приплел…какая связь?» А вот и есть связь. Много было в горах всякого разного, что могло быть только там и повторить что невозможно вне гор. Память выдергивала то один фрагмент из горного похода, то другой, накатывала грусть воспоминаний, хотелось бы хоть что-нибудь, напоминающее горы. Но… где горы, а где мы… И вдруг!… Как он забыл! Конечно же, мороженое, то самое, которое он много раз делал там, на камнях, смешивая снег и сгущенку. Та самая сгущенка, банка с которой стояла прямо перед ним на кухонном столе, а снег?… снега навалило!… на весь город для мороженого хватит. Завороженный своим открытием, Лер был вытолкнут на улицу, на мороз, религиозным желанием немедленно вживую воспроизвести то ощущение гор через посредство мороженого, какое он получал в жутко далеком и вряд ли когда либо могущем у него еще быть Тянь- Шане. И вся разница лишь в том, что там он делал мороженое на камне, а здесь в миске, а вот, что там было тепло, а здесь как-никак зима и мороз, он почувствовал только когда мороженое было готово. Заскочив в дом, он сразу накинулся на мороженое, это было совсем не то мороженое, что в горах, совсем не такой вкус… но процесс его приготовления согревал память о том замечательном времени. Замерзшее тело грело водяное отопление.
- Кто мороженого хочет?! – вопросил он с пафосом, войдя в общую комнату, где родители и бабушка сидели у телевизора (сестры еще не было). Вопрос среди зимы несколько необычный, все повернули к нему головы.
- Ты себя в зеркале давно видел? – спросила мама.
- А что? – не понял Лер.
- Сходи посмотри.
Лицо его вокруг рта было окрашено в черный цвет. Прям, клоун, только у тех цвет красный, - подумал Лер и ушел умываться.
***
Однако ничто так не уводит от настоящего, как воспоминания о прошлом. Он помог Анке снять пальто и повел в свою комнату, где должны были, как и договорились при последней встрече, печатать фотографии. Пройдя сквозь строй всех его родных, со всеми любезно поздоровавшись, Анка нырнула в, только что ставшую фотолабораторией, комнату Лера. Лер выключил свет, зажег красный фонарь и повернул в замке ключ. Можно начинать.
Лер знал Анку давно, года на два раньше, чем она его. Случилось так потому, что в одной с ним группе занимались три ее однокашницы – две сестры близняшки - Ирка и Инка и общая всех подруга Таня. Так вот эти подруги с первых дней институтской жизни, а начало было в колхозе на ланах кукурузных полей и кукурузных кучах на току, где подруги без устали вспоминали свою любимую подругу Аню, которая и самая умная, и самая красивая, и «самая-самая» … «Самая-самая» с самого начала обучения в институте буквально въелась во все клетки организма Лера, и он часто сам уже начинал интересоваться , как там у Ани дела, как учеба… ну, конечно , она отличница, а как иначе могло быть. С перепугу Леер тоже стал отличником на первом курсе, но потом он быстро освоился и понял, что это совсем ни к чему и сбросил былую по началу прыть и рвение к учебе.
Анка же теперь вместо школы ходила в институт, самый сложный, на самый сложный факультет – авиационных двигателей. Никто не делил профессии на мужские и женские, и изучать двигатели самолетов для девочек было так же почетно, как, скажем, ботанику или музыку. Хотя, конечно, даже без особо углубленных размышлений легко было понять, что специальность эта, мягко говоря, совсем не женская. Однако если учесть, что подавляющее большинство заканчивающих школу на отлично и хорошо были девчонки, то становится понятным, что им ничего не стоило на вступительных экзаменах вытеснить менее успешных и усердных к наукам мальчишек. Потому институты, требующие повышенный уровень знаний заполнялись девчонками. Именно такой девчонкой была и Анка, она легко обошла на вступительных экзаменах, может быть, даже могущих стать крупными авиационными конструкторами мальчишек.
Нескончаемые рассказы или просто упоминания об Анке превратили ее в глазах Лера в ипостась весьма интересную, умную и такую, с которой чтобы общаться, надобно быть не слабым эрудитом. Напомню, что было это в начале шестидесятых, поколение которых назовут шестидесятники, звание, говорящее о многом и многое поясняющее. Менялись социальные отношения, рушились старые, часто еще с прошлого веку, стереотипы в быту, формировались новые понятия отношений между мужчиной и женщиной, западный ветер все настырнее продувал подвалины сталинской, закрытой от всего мира изолированной коммуналки.
Анка понятия не имела, каким успехом она пользуется в строительном институте, а акции ее все росли. Лер в основном общался с Анкиными подругами, потому что, во-первых, они были единственными его ровесницами и, во-вторых, он любил общаться с девчонками. Был у них в группе еще один его ровесник, но с ним говорить было просто не о чем, это был парень из очень глубокой глубинки, который кроме школьной программы на тройку больше не знал ничего. Ну, а как человек впечатлительный, могущий живописно дорисовать картинки, рисуемые девчонками, Лер, сам тому не отдавая отчет, начинал влюбляться в никогда пока еще не виданную им Анку.
далі буде