Несмотря на будний день на восьмидесятишестилетие бабушки Марфы явились все родственники и щедро завалили её подарками. Подарки были самыми разными, но все желанными - бабуся любила откровенно рассказывать о своих мечтах. Одинаковых подарков не было, потому что Марфа Захаровна заранее знала, кому о каких мечтах поведать. Всем это было давно известно, и все этому очень радовались, так как данная черта любимой бабули значительно облегчала им жизнь - в области взаимоотношений с любимой бабулей.
И всё было мило и замечательно, кроме поведения именинницы: она всё время плакала. И слёзы эти не были похожи на слёзы счастья - скорее, они выражали сожаление. Даже раскаянье.
-Ба, ну, в самом деле, что такое?! Может, хватит уже слёзы лить? Не тот повод для таких надрывов: мы все-таки на праздник к тебе приехали. В метель и в мороз. И в рабочий день, между прочим...
Бабушка Марфа, всхлипнув ещё громче, жалобно прошептала:
-Ах, внучек, не могу не лить... э-хе-хе... Я счастлива, что вы все у меня собрались, но... э-хе-хе... Но нет уже здесь моих любимых подружек...
У Лёши с чёрным юмором всегда всё было в полном порядке, поэтому он тут же продолжил разговор:
-Ну так... по уважительной же причине... Царствие им небесное.
Родственники, согласно закивав, со вздохами предложили подружек помянуть. Не чокаясь, конечно.
Но бабушка разрыдалась ещё слаще.
-Виновата я перед ними. Ещё как виновата... Уж и не знаю, чем такое своё поведение объяснить - трусостью ли, или эгоизмом? Они отчаянные были - ничего не боялись, с пренебрежением относились как к болезням, так и к врачам... А я всё по больницам да по больницам: то одно у меня вырежут, то другое... Сколько раз они высказывали своё "фи", ипохондричкой обзывали, а я всё лечилась и лечилась... Они - в Швейцарию в горы, а я - в Карловы Вары на курорт, они - в Африку на охоту, а я в Кисловодск на воды... Они, побывав по разу замужем, навсегда закрыли эту тему, а я всё замужем и замужем...
Молодой семидесятипятилетний муж бабушки Марфы посмотрел на неё взглядом, переполненным сочувствия, в котором светилась любовь.
-Марфуш, да что это ты? - и нежно её обнял.
-Да, Миша, да... Многое я потеряла, многого не увидела... Вроде как и не берегла себя особо, но на отчаянные поступки не была способна... И ещё и счастливой себя всё время чувствовала... Наверное, они были правы: нельзя было так... Некрасиво... Не по-дружески как-то... Стыдно мне теперь... Вот и рада бы признать свою вину, да кому ж уже об этом скажешь?