ДОБРЫЙ И СПРАВЕДЛИВЫЙ
Носился в воздухе, как Бог,
(Душа от счастья пела).
Не чуя под собою ног,
Иные части тела.
За радостью совсем забыл
Возможности обмана…
И голову палач срубил,
Приказ исполнив вана.
На восточной окраине Ойкумены, где-то неподалеку от древне-китайского царства Шан-Инь, которым первым стал править ван(правитель) по имени «Шань-Тан», располагалось, в те далёкие от нас времена, небольшое государство, носившее название «Чжоу». Ничем особым это крохотное государство не славилось, но правитель его почему-то требовал от своих подданных всегда, говоря о своём отечестве, добавлять громко звучащие слова – «Чжоу - стоп вселенной, опора справедливости и благочестия», а к своему имени «Че-Чжоу» - «Царь царей», великий и могучий!» Что поделать, если, вопреки этой приставке к имени, царь был малого роста и хилого телосложения, а желание быть могучим – зашкаливало? Правда, такие требования при обращении к царствующей особе касались только лиц знатного происхождения. Простолюдины обращались к государю запросто, как принято обращаться к самым близким людям. Иначе и быть не могло, поскольку Че-Чжоу считался «отцом нации» и слыл добрым и справедливым правителем.. Излюбленными мерами наказания для придворных были удаления органов чувств. Глаза выкалывали за подглядывание, уши за подслушивание, язык за болтливость. Если возникали сложности при определении вины преступившего закон, органы чувств удалялись вместе с головой, на которой они располагались. Простолюдинов – вешали, поскольку считалось, что органы чувств у них отсутствовали. Любимейшими занятиями «царя царей» считались вкушение пиши и сексуальные игры, от которых правитель так уставал, что для восстановления сил, требовался многочасовый отдых, которому он и предавался, полулежа на мягком ложе в саду, в котором росли редчайшие деревья, цветники благоухали, а птицы издавали чудеснейшие звуки. Любимыми богами Чу-Чжоу были: богиня «Утренней Зари», приносящая в сад утреннюю прохладу и бог «Западного Ветра», приносящий с собой дожди, освежающие природу, делающий краски её особенно яркими и сочными.
Сегодня было также, как всегда… Так же благоухали цветы, а между тычинок копошились пчелы. Звонко журчали струи ручья в глубинах сада. Может, только сегодняшний день, в отличие от предыдущих,, после прошедшего с утра дождя, был чуточку прохладнее, ветерок играл с листьями в вершинах дерев, перебирая их, словно игральные карты, от чего солнечные лучи, проникая сквозь щели в густой листве, желтыми пятнышками прыгали в изумрудной зелени трав. Царил покой, призывающий ко сну. Веки государя, отяжелев, начали смыкаться, Дыхание становилось ровным и спокойным… И тут раздался крик, заставивший повелителя вскочить с ложа – явление невозможное само по себе в условиях жесткого придворного этикета. Лицо его исказила ярость, глаза метали молнии, от которых провинившийся царедворец, павший ниц у ног государя, должен был вспыхнуть ярким пламенем. Не поднимая головы, придворный громко и быстро заговорил:
- Прости меня, великий и могучий, что я дерзнул нарушить твой покой! Но, я увидел нечто такое, что заставило меня, пренебрегая этикетом, бежать, сломя голову, чтобы сообщить о нём вам! Взгляните только на небеса, ту часть их, откуда ежедневно поднимается солнце, и вы сами увидите это нечто!
Че-Чжоу обратил взор на небеса и увидел то, что заставило его раскосые глаза стать абсолютно круглыми и выпуклыми, как у совы. В синеве небес, в четверти ли от его сада, парила человеческая фигура, то взмывая вверх, то стремительно падая вниз
- Кто это и как он посмел! – только и смог выкрикнуть правитель.
- Не знаю, кто он и откуда! – залепетал придворный, не вставая.
- Встань и доставь его сюда, как можно скорее! – приказал Че-Чжоу.
Царедворец вскочил, и быстро пятясь спиной к выходу, удалился из сада.
Оставшись один, монарх, в ожидании неизвестного смельчака, посмевшего нарушить покой его владений, призадумался над тем, как ему следует поступить.
Между тем, добравшись к тому месту, над которым летал неизвестный, придворный, крича во всё горло, показывал знаками, что тому следует спуститься на землю. Паривший в воздухе мужчина из выкриков прибывшего господина понял, что ему следует предстать перед самим государем для получения награды за созданное им сооружение, позволяющее не только оторваться от земли, но и передвигаться по воздуху в любом направлении. Спустившись на землю, он разобрал машину, придуманную им, на части, сложил их в мешок, и закинув его за спину, двинулся ко двору государя, Прошло не более получаса и он предстал пред государевы очи. К приходу нарушителя спокойствия Че-чжоу всё основательно продумал. То, что стоящий перед ним человек относился к касте ремесленников, вопросов, не вызывало - характер его одежды со следами ржавчины от железа .сам о себе говорил об этом
- Как тебе удаётся летать по воздуху? – спросил правитель довольно мягким голосом. Эта мягкость успокоила аэронавта, и он ответил с нотками радости в голосе:
- Я много лет изучал законы тибетских мудрецов, занимавшихся вопросами воздухоплавания, и сконструировал машину, позволяющую воздействовать на законы притяжения. Сегодня проверял её в действии…
- Но, почему местом испытания своего детища ты избрал мой дворец и окружающее его пространство?- прервал его государь тем же мягким голосом
- я хотел представить машину твоему зрению, чтобы ты мог оценить все её достоинства…
У тебя, наверное, было немало помощников в создании столь удивительной машины? – вновь прервал его государь.
У меня их никогда не было. Для того, чтобы заниматься изобретательством, нужны деньги. Те, кого я знал, ими не обладали… Кроме того, у меня не хватило бы, наверное, времени, чтобы передать помощникам всё то, что я усвоил за долгие годы обучения. Специальная подготовка для достижения нужного уровня знаний, крайне необходима …
- Неужели ты не продемонстрировал свою машину друзьям или близким? – спросил недоверчиво государь.
-Никто, включая жену и детей моих, не видел моего изобретения! - Воскликнул изобретатель.
-Это хорошо, что никто кроме тебя не знает о возможностях машины,- сказал спокойно государь, и, повернувшись к придворному, добавил: передай изобретателя в руки палача, пусть он отделит голову от туловища этому умельцу. Его изобретение пусть сожгут немедленно.
- Я обращаюсь к вашей справедливости и доброте, которыми вы славитесь, государь! – воскликнул аэронавт и продолжал также громко: Ты приговариваешь меня к смерти, хотя я не совершил никакого преступления! Я только изобрел сооружение для передвижения в воздухе!..
- А не ты ли, создавая свой летательный аппарат, нарушил основной закон, установленный богами, согласно которому все на земле делятся на летающих, бегающих, ползающих и плавающих? Что можно представить страшнее, если бы этот закон был нарушен?.. Ты создал аппарат, способный причинять и смерть и беды живущим на земле, сбрасывая сверху вниз предметы, способные это делать. Чем можно защититься от твоего сооружения? Никакие стены не спасут от неё! Возможно, до того, о чём я сейчас говорю, ты ещё не додумался, но обязательно пришёл бы к такому решению в отношение, хотя бы к тем, кто осмелился бы тебя обидеть. Ты – опасен для государства! Твоя машина – тоже, поскольку рано или поздно нашелся бы умелец, способный разобраться в её хитростях! Я – и добр, и справедлив, принимая такое решение.
Прибывшая стража увела изобретателя, изобретение – унесено. Государь легко вздохнул, улегся на ложе и закрыл глаза... Листья шумели под струями ветерка, блики солнца прыгали по траве, насекомые носились между благоухающими цветами. Царил умиротворяющий покой… Всё вернулось на круги своя.