История о хрустальном мальчике

Семье отчаянно не хватало денег и я пошла туда, чтобы чуть-чуть подработать. «Дом для детей-инвалидов» находился в семи минутах быстрым шагом от нашей квартиры, поэтому я решила, что пол-ставочки или четвертушка не помешают мне ухаживать за годовалой дочуркой. Выходить на участок пока было рановато, ещё бы годик подрастить Серафимку. Я очень обрадовалась, узнав, что там нужен педиатр и они готовы даже предоставить мне свободный график работы, т.е. я могла прийти в любое время дня, лишь бы все дети были осмотрены. Медицинской частью там заведовала суровая, на первый взгляд, врач психиатр. Она критически меня осмотрела, спросила : «А выдержите?» и повела на экскурсию по отделениям. Сначала наверх, там попроще. Дети были, в основном, от восьми до восемнадцати. Больше с болезнью Дауна, с ДЦП,  аутизмом и  разной степенью дебильности. Большинство из них, будучи расторможенными, носились друг за другом, огибая нас, хватали за рукава. Кто-то подбежал, слёту прижался ко мне со словами: «Мамочка моя приехала!». Тут же все, кто мог говорить, сбились в огромную кучу, разрывая меня в разные стороны с криками: «Это моя! Нет моя мама!» Это вполне могло бы закончиться приличной потасовкой, если бы не вмешалась моя экскурсовод. Она здесь пользовалась непререкаемым авторитетом. Холодным громким голосом она произнесла «Тихо! Это наша новая доктор! Зовут её Юлия Игоревна». Воцарилась пауза. На меня смотрели с восторгом и с опаской. Чья-то рука сзади потрогала мои волосы, кто-то продолжал держать меня за руку. Вдруг один побежал, и тут же все сорвались, и воцарился всеобщий хаос, который и является здесь привычным. Обойдя все помещения, включающие учебные классы, спальные палаты, игровые, столовую, мы подошли к той двери, за которую «прочим» вход был воспрещён. Здесь жили «лежачие». Их было много, очень много. Большие палаты по пять – десять коек, расположенных так, чтобы было удобно ухаживать. Всё чисто. Все в чистом. Персонал – хоть медаль на шею каждому вешай. Детей кормят, моют, переворачивают, переодевают.  В основном, там находятся те, кому нужен только уход. Но есть ребята, которые хотят общения, интересуются жизнью за пределами этих стен. Их подвозят в креслах к телевизору, включают им мультики и фильмы. Есть и те, кто передвигается в ходунках. У одного парня на стене висит гитара. Он не ходит, но руки-то работают. Подарили ему гитару на день рождения, он что-то подбирает, сидя на кровати. Проработала я год в этом детском доме. Старалась быть с детьми приветливой, уделять внимание не только чисто медицинским проблемам, но и живому общению, которого им так не хватает. Был там один мальчик, забыть которого невозможно. Костя. Он из тех, кого называют «хрустальными». Косте было уже около десяти, но он больше походил на трёх-четырёхлетку ростом и был удивительно хрупкого сложения. Руки и ноги его имели множество ложных суставов, образовавшихся в связи с неоднократными переломами, отчего движения в них казались волнообразными и плавными. У детей с несовершенным остеогенезом такое бывает – из-за повышенной хрупкости костей, неосторожное движение легко приводит к переломам. А двигаться-то хочется! Хочется играть и шалить, хочется познавать этот мир и жить… Костя всегда проявлял ко мне живой интерес. Едва я появлялась на пороге, он звал меня: «Игоревна, иди ко мне, поговорим!» Он просил рассказать о моей семье, о дочке-малышке, о погоде, о книгах, которые я читаю и фильмах, которые смотрю. Он регулярно делал комплименты, типа: «хорошо выглядишь!», « у тебя новая стрижка, тебе идёт!», «классные брюки, сними халат, покрутись, я посмотрю!», «какие у тебя духи! Наклонись, я понюхаю!». Один раз я пришла уставшая и он сразу это заметил. Со словами: « Ты сегодня не выспалась, ложись рядышком, я подвинусь» он с трудом начал двигаться своей детской кроватке. Родители отдали Костю в Дом инвалидов, когда он был ещё совсем маленьким и поэтому он их не знал и не помнил. Они тоже о нём не вспоминали и вообще думали, что его уже и нет давно на земле нашей грешной. Но как-то раз, видимо звёзды так сошлись, проезжали эти люди через знакомый когда-то городишко да вспомнили, что сдали они сюда чадо своё. Да и зашли, зачем? - и сами не поняли. Было их трое – мама, папа и бабушка. Не ожидали они услышать, что Костик их жив, что смышлёный парень растёт. С перепугу попросили пообщаться. Мальчика на скорую руку причесали, надели рубашку парадную, и на руках у медсестры Тамары наш Костя предстал перед родителями. Картина была не для слабонервных. Папа позеленел при виде сына, его чуть не стошнило. Он сел, опустил глаза, и больше их не поднимал. Мама стояла, словно немая статуя, не находя в себе сил подойти и взять сына за руку. Бабушка одна решилась разрядить ситуацию, подошла и погладила его по голове, от чего Костя начал сглатывать слёзы. Она растерялась и со словами: «Мы и подарка-то тебе никакого не привезли» начала лихорадочно копаться в сумке. Спасла косметичка, в которой нашлось два обточенных карандаша – чёрный (для бровей) и красный (для губ). Костя взял из рук бабушки подарок, вежливо поблагодарил её и сказал: «Тамара, унеси меня! Пусть «эти» ко мне больше не приезжают. Бабушка, а ты приезжай. Буду ждать». Эти два карандаша были его личными вещами. Он ими дорожил и всем показывал. Не рисовал, нет – берёг. А ещё он их нюхал. О чём он думал, вдыхая запах карандашей из бабушкиной косметички? Возможно, о доме. О доме, в котором ему не суждено жить.