В соавторстве с Дио Даериель (http://www.proza.ru/avtor/diodaeriel)
=============
Северные земли.
Вызов застиг лорда Айкериса во время трапезы. Пока лорды совета (насмотревшись на двор своей матери, а после и сестры, он изгнал женщин со всех руководящих постов) уничтожали последние следы пребывания в городе личей, сам он готовил письма к некромантам других Домов, достойных доверия. И стоило отвлечься и подумать о низменных потребностях...
Он спустился в святилище огня, так и не сняв обожженного плаща. От меховой оторочки тянуло гарью и магией, и это будоражило разум.
Малый очаг, используемый для связи, затопило черной водой. Дом Аркс. Удивительно... Южане давно позабыли, как пользоваться жилами земли для тайных бесед. Интересно, кто рассказал об этом белобрысому сопляку?
— Лорд Энрикс? — махнув рукой и вливая в пламя толику своих сил, чуть равнодушно спросил Айкерис, отходя, чтобы придвинуть ближе свое кресло. — Чем обязан?
— Лорд Айкерис, — отозвался незнакомый голос, — к сожалению, вы обознались.
Кресло стукнуло ножками по каменному полу. Поставив его ровнее и облизнув губы, мужчина тихо и ровно выдохнул и только затем обернулся, усаживаясь со всеми удобствами. Руки чуть дрожали. Лишь самую малость.
Черные глаза вгляделись в пламя и увидели бледное отражение, которое менее осведомленный человек мог спутать с настоящей внешностью. Белая кожа, белые волосы, тонкие и резкие черты — типаж жителя восточных земель или городов за Жемчужным морем. Но то, как незваный собеседник двигал губами и как скупы его жесты и мимика, выдавали его с головой.
— Как твое имя, лич?
— Владыка Архазар, лорд Айкерис, — пропустил мимо фамильярность магистр, прекрасно понимая, как шатко положение этого человека сейчас и как необходимо ему всеми силами утвердить свою власть. — Я вынужден отвлечь вас от трапезы, но вести, дошедшие до меня с леди Тарией, не могут ждать. Лорд, вы изгнали вестницу Ночер. Зачем?
— Назови мне хоть одну причину, владыка, — процедил рыжеволосый правитель, — с чего мне тебе что-то объяснять. И вообще тратить время.
— Хотя бы потому, что вы не глупы и давно не ребёнок, лорд Айкерис и, если вам угодно, я официально прошу аудиенции здесь и сейчас у того, кто желает объединить весь великий север.
Холодные глаза смотрели прямо на мужчину, не двигаясь, не моргая.
Высокие скулы человека вспыхнули, а глаза заблестели, словно он был тяжело болен и на секунду потерял над телом контроль. Но лорд Айкерис... улыбнулся.
— Объединить. Старая ведьма об этом рассказала, или ты, лич, знаешь больше, чем могло выйти за эти стены? Или я настолько предсказуем, а? — рассмеялся он тихо, принимаясь поигрывать лоскутом пламени, выхваченным прямо из очага. Вода, затопившая обод огромной чаши, начала испаряться от дохнувшего жара.
Лорд цокнул языком и пригладил ладонью короткую бородку.
— Скажи мне, владыка Архазар, кто тебе позволил использовать водную жилу Дома Аркс?
— Я первый советник, если вы ещё не забыли, лорд, и имею почти те же права, что и действующий глава Дома Аркс. — Светлые глаза впервые начали исследовать зал, в котором расположился маг. — Иными словами, никто не знает о том, что я говорю с вами. Надеюсь, это так и останется.
Лич снова перевёл взгляд на собеседника.
— Зачем вы выгнали Тарию и нарушили вечный договор между нашими Домами?
Айкерис молчал долго, измываясь над огоньком и то растягивая его в искрящуюся нить, то завивая в кольца на пальцах. Хуже всего то, что и поведение, и речь, и внешность не говорили о возможном безумии. Лорд Армо занимал свое место с полным правом.
— Вы, — обронил он вдруг в тишине, нарушаемой только треском пламени, — южане, никогда не видели наш край. Большинство Домов Мортис ныне не покидают своих земель и не встречали других Ее детей. Раньше вы кочевали, отыскивая лучшие земли, теплые и плодородные, забывая свои корни. А мы живем здесь пять тысяч лет. Когда-то давно все мы, дети севера, были едины. Но затем пришли люди и раскололи нас на три части. Пришла крылатая тварь и лишила нас права перейти горы и выжечь наших врагов дотла. И Ночер. Самое паскудное и стыдное пятно за всю нашу историю. Тянущий последние соки, страшный подземный Ночер, связавший нас договорами и приславший надзирателей. Словно мы неразумные дети. Или рабы. Но вы, пыль под ногами, не Великая Мать, и даже если мы в ваших глазах неразумны, то все равно имеем право идти своим путем.
Безумие в нём и правда было самым худшим из всех возможных — затаенным.
Архазара не задели слова человека, тени чувств не вспыхнули, как иногда бывало.
— Вы могли бы стать новым огнём ваших земель, — почти полностью вторил он Тарии, — но вы не представляете, на что идёте.
Голос лорда-пламени опустился до шепота, а огонек брызнул каплями, раздавленный в кулаке.
— Мы пойдем по вашим окаменевшим костям, если понадобится, и через кровь остальных, лич. Сами. А теперь, — прошептал он, глядя, как прикрыл глаза его собеседник, прежде чем разорвать связь, — убирайся, комок ссохшейся плоти.
Бледное отражение исчезло в ряби воды секундой позже.
***
Леди Легерсис не знала о том, что происходит в городе у моря, и довольствовалась только скудными слухами. Город Ветров закрыл ворота и затаился, оставляя письма без ответов и игнорируя все иные способы связи.
Ее брат взял дело в свои руки...
Леди не улыбалась. В ней не было ни предвкушения, ни торжества: в ожидании бури она сама велела собрать за высокими чёрными стенами сильнейших представителей магической знати. Все письма отслеживались, все всплески магии не проходили мимо стражей, все разговоры стекались в высокую чёрную башню властительницы.
За окнами на такой высоте выл ветер, разбрасывая колючие искры снега. Как в столь дурную погоду к ней дошли путники, Легерсис не желала даже представлять. Но пока они лишь входят в ворота, и значит, время еще есть.
— На севере существует лишь одна вещь, способная обжигать до костей, — произнесла леди, не оборачиваясь к открывшейся двери. — И это не пламя моего брата, как тебе может сейчас казаться, и не подземный огонь. Выжигать плоть и душу способен только холод.
В последние годы Лорглэйс часто слышал от матери подобные размышления. Никто из тех, кого он знал, не были так сведущи во власти холода над жизнью, как она. Но спросить мать о большем, о том, откуда берут корни эти знания, юноша прежде не решался, а сейчас подобное было уже не к месту.
— Позволь мне отправится к Айкерису, мать, — начал он с просьбы последних дней, которая не давала покоя владычице. — Я узнаю, что происходит за стенами. Он не причинит вреда племяннику.
— Он — возможно, хотя я не дам за твою жизнь в его обители и горсти снега. Иди сюда, сын, — велела она, поманив его, и убрала с подлокотника руку. — Посиди рядом. Дни снова начали становиться длиннее, но это не повод думать, что солнце задержится над нашими головами. Мой брат ведет нас всех к пропасти или к величию, и в любом случае этот путь будет залит нашей, сын, кровью. Если ты не хочешь оставить меня безутешной, то не станешь более поднимать вопрос своего путешествия.
Услышав о безутешности, Лорглэйс поступил взгляд. Старший сын в матриархальном городе и так не повод для гордости.
Кусая губы, он принял приглашение и с заминкой присоединился к её созерцанию. Холод, только холод и снег за окнами. Где-то там, внизу, бродят среди снегов сильные и свободные люди. Южане не смогут пробыть тут слишком долго.
— Мы можем хотя бы выслушать его, — тихо заметил юноша. — Ты же сама когда-то говорила, что север сильнее всех других Домов.
— И уязвимее, — напомнила леди Легерсис, обнимая его и склонив голову к боку. От ее кос пахло южными цитрусами, совершенно неуместными среди едкого мороза и скудного тепла. — Мы отвыкли сражаться, как наши предки. Хорошо только то, что мы не посмели забыть ту, что подарила нам две тысячи лет легкой жизни. Понимаешь, о чем я, сын?
Она рассмеялась, отстранившись, и поднялась. Тяжелые многослойные накидки распустились непроглядной чернотой: в отличие от брата леди Легерсис свято чтила традиции. Кроме одной: она не носила родового оружия и не передала его сыну в день совершеннолетия.
— Ты любишь своего дядю, не так ли? — спросила она, не глядя на Лорглэйса и подходя к окну. Под ее ладонью то, что все считали северным хрусталем, потекло, оплавляясь мутными каплями. — Это не грех, его любят все. Только никто не хочет видеть правды: огонь союзником снега быть не может.
— Это звучит так, будто для себя ты все давно решила, а мы ведь не знаем, что он хочет! — Лорглэйс было поднялся, но, вздохнув, сел обратно. Его голос примирительно понизился: — Я не призываю к войне, но ведь и наши южные братья давно не были закалены в боях.
— Семья должна быть единой, — медленно произнесла леди, — а для сохранения семьи нужно избавляться от тех, кто хочет ей навредить. Вопреки собственным желаниям. Вопреки сожалениям. Порой этими людьми оказываются...
«Стекло» хрустнуло под ее ладонью и провалилось неровным овалом. В теплую залу со свистом ворвался ледяной сквозняк, а неровные края разлома расцветило розово-алым. Не изменившись в лице, Легерсис, сдвигая рукава и оголяя полное бледное предплечье, опустила руку на широкий, заметенный снегом подоконник.
— Сын, — позвала она, — взгляни.
Наследник, еще слишком юный для этого титула, поднялся и неровной поступью подошел к матери. Холод колол кожу, порывы ветра не утихали ни на секунду, просачиваясь в неровную дыру со стонами, комьями снега и, кажется, свирепой ненавистью.
На светлую руку падали снежные хлопья, но не таяли и не скатывались дальше к земле, а облепляли, вмерзая в кожу. Не было ран и крови, только свист ветра и ровное, хоть и редкое дыхание властительницы.
— Можешь открыть окно, чтобы лучше видеть, — без эмоций произнесла Легерсис, неторопливо сжимая и разжимая пальцы. Они хрустели, словно покрытые толстым слоем инея. — Тебе нечего бояться.
Она прикрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. «Стекло», растопленное ее ладонью, зарастало, вбирая в себя снег. Еще несколько минут, и оно сомкнется вокруг давно не видевшего солнца запястья.
Леди Легерсис открыла глаза.
Мизинец мягко коснулся толстого слоя снега на подоконнике, и белые крупинки незамедлительно обхватили тонкую фалангу, сливаясь с ней в единое целое, проникая под кожу, становясь ею и превращая её в себя.
Сила бескрайних снегов текла в жилах семьи, Лорглэйс знал это, не раз видел. Его даже заставляли повторить нечто подобное, но он так и не смог относиться к этому с присущим его родне спокойствием. Холод...
— Сын.
Его мать теперь казалась куда более бледной, чем обычно, а слова застревали в груди, словно в вязком киселе. Она не шевельнулась, но перевела на него взгляд.
— Все стены, которые ты видишь с детства, не камень. Это снег. И очаги, в которых пылает огонь, изо льда. Даже твоя постель сплетена из них, — опустился ее голос в гулкое контральто. — Когда-то давно наши предки создали эти города старой магией, от которой остались лишь отголоски. Ни в ком из моих детей ее нет, и вряд ли она пробудится когда-нибудь в будущем. Но она зовет меня. Каждый день. Каждую минуту. Сын, — почти терялись ее слова в стонах ветра, — как сильно я дорога тебе?
Иногда она пугала его. Ещё молодая по меркам некромантов, Легерсис, бывало, казалась намного старше самого древнего из его предков.
— Ты моя мать, что за вопрос?
Он ещё раз посмотрел на снег за окном. Где-то там уже должны были приблизиться к башне южные послы. Теперь их приход казался избавлением.
Леди потянула руку, но не смогла отнять ее от снега. Тонкий мизинец ее побелел почти до половины.
— Тогда открой окно, сама я не дотянусь, — велела она. — Сегодня я научу тебя самому важному: умению выбирать. Снег и холод заберут меня, часть за частью, если ты будешь медлить или решишь уйти.
— Хватит этих игр и обучений!
Лорглэйс распахнул окно, выпуская ветер внутрь.
— Хватит?
Лицо Легерсис не выражало ничего, кроме покоя.
— Ты можешь уйти, сын. Отправиться к оружейнику, взять клинок, перекованный из ангельских слез, и уехать из Арен Лауд, куда пожелаешь. К лорду Айкерису, в империю или в дальние страны. Или, — потянула она свободной рукой из тяжелых складок одежды короткий и острый кинжал, — принять мои решения как свои — до конца дней, без лишних клятв и просьб, причинить мне боль, отрезав палец, и тем спасти жизнь.
Она впервые за последние дни поглядела на него прямо. В уголках глаз и рта собрались напряженные морщины. Кинжал вонзился в край оконной рамы.
— Свобода, сын, или тяжелые решения и семья.
Свобода всегда была одной из самых ярких иллюзий, которыми грезил юноша. Свобода от обязательств семьи, свобода от севера...
Но что за глупость! Что за испытания!
— Легерсис!
Ему хватило духу, чтобы выхватить кинжал из рамы, хватило инерции своей уверенности, чтобы сделать замах, и достало мужества нанести удар.
Его мать не издала ни звука, в следующую секунду выдернув руку из смыкающегося хрустального плена, и осела на пол, прижимая к животу изуродованную ладонь. Вмерзший в снег палец рассыпался под порывами ветра в снежное крошево.
Властительница тяжело дышала, пятная черные одежды, и не подняла головы, когда к ее коленям швырнули кинжал, покрывающийся инеем там, где только-только дымилась кровь.
Ее наследник, чеканя шаг, вышел из залы, оставив распахнутыми двери.
***
Леди Арен Лауд принимала послов в малом зале в полном одиночестве. Правую руку стянула тугая повязка, оставив свободными лишь два пальца, необходимые для письма. Неизменная невозмутимость на ее лице перемешалась с усталостью или чем-то более тяжелым, оставившим красноту на веках.
— Почтеннейшие владыки, — кивнула она, разглядывая человеческие оболочки сидящих перед ней личей. — Думаю, нет нужды тратить драгоценное время на разъяснение происходящего. Если властительница Тария здесь, значит, мой брат решился разорвать договор.
За пеленой спокойствия, застилающего лики гостей, таилась напряженность. И, пожалуй, это происходило впервые за все встречи с неживыми, что выпали на долю владычицы севера.
— Все так, — ответила личея, — но хуже его предательства лишь то, как громко он старается о нём раструбить за пределами Севера, леди Легерсис.
— Я не желаю видеть на своих землях войну и разорение, — сдержанно заметила леди, сложив руки на коленях. Боль грызла ладонь, но, чтобы не туманить разум, Легерсис отказалась от помощи целителя. — Но мой брат упрям. Он всегда был упрямым. Я могла бы попытаться образумить его, но это опасно. Пока, — поджала она губы, — мы лишь стараемся не дать слухам распространиться. Чем все это грозит, владыки?
— Ночер может ответить, — подумав, медленно произнёс Архазар, — приведя сюда войско. Никто из здесь присутствующих не желает этого, леди. Мы должны убедить вашего брата остановить это безумие.
— Убедить Айкериса? Проще потушить пламя, забросав его порохом, чем кому-то постороннему вбить нечто подобное в его упрямую голову. Но меня он тоже не станет слушать. Детей я к нему не подпущу, а остальные... — Черные глаза смотрели в сторону с затаенной ненавистью. — Они жаждут объединения северных Домов. Почти все. Даже если за это придется заплатить кровью. Возможно, брат прислушается к светлейшей Киллин. Он всегда с уважением отзывался о ней.
— Её авторитет уже не властен над ним. — Владыка медленным шагом прошелся по зале, соблюдая линию вежливой границы между собой и леди. — Тария принесла мне перо как знак его последнего дара Ночер. Разговор с ним принёс мне понимание, что убедить его сможет только тот, кто знает его с детства. Жаль слышать, что и эта возможность упущена.
— Я могу попытаться, — после долгой паузы обронила Легерсис, поднимаясь. Зажимы в ее косах тяжело застучали друг о друга, а богато расшитая накидка осталась в кресле, сброшенная почти тем же движением, что Айкерис избавился от своего плаща перед изгнанием Тарии. — Я могу. Если нет иного выхода. Впрочем... — она искоса поглядела сначала на Тарию, а затем на Архазара. — Впрочем, у меня есть средство, которое может заставить его прислушаться. Но оно не дает никаких гарантий и слишком жестоко. Это тяжёлый выбор. Жестокий и недостойный.
...Лич не может устать. Какими бы тяжёлыми ни были переговоры, сколько бы они не шли, бессмертные из Ночер всегда имели преимущество перед своими живыми оппонентами. Всегда вежливые, убедительные личи умели добиваться своих целей.
Леди Легерсис беседовала с ними до самого вечера. И лишь когда смутно различимый из-за непрекращающейся вьюги серп луны показался на небосводе, они закончили.
Властительница, поднявшись из кресла, в молчании вышла из зала. Она знала, что личи не отстают, и не сбавляла шаг. Сначала они спустились в оружейную, откуда леди забрала длинный тонкий сверток из традиционно черного шелка, а затем вышли из дворца.
Снег, падающий на лицо Легерсис, большей частью скатывался с кожи каплями, но часть оставалась колкими наростами, и леди нетерпеливо стряхивала их перчаткой. Сквозь наметенные сугробы она проходила без малейшего труда, не играя перед гостями в человеческую слабость.
Концом ее пути оказалось святилище огня — величайшее строение в Арен Лауд. Огромная чёрная стена сдерживала подземное пламя — ровно на том месте, где две с лишним тысячи лет назад его подняла к поверхности Киллин.
Легерсис прошла под огромной аркой и остановилась в коротком коридоре, от которого расходились опоясывающая внутреннее святилище дуга. Единственная дверь внутрь была от нее в десятке шагов.
— Это погубит их, — не обращаясь к кому-то, сумрачно обронила леди.
— Или они, или весь Север. — Ближе всех к ней стояла Тария. Растаявший снег стекал по коже, оставляя прозрачные полосы мертвенной оболочки на местах, где иллюзия исчезала. — Вы защищает не только один город, но всех, живущих в этих краях.
Молча кивнув, леди Легерсис поставила сверток у стены и принялась снимать накидки. Жрицы, проходившие мимо за ее спиной, отводили глаза и не помогали, хотя, если верить слухам, правящая династия в среде жречества почиталась едва не вровень с богиней.
К концу этого действа на леди осталась только нижняя сорочка, а бинты, перетянувшие правую ладонь, потемнели от крови. Стряхнув с плеча россыпь кос, женщина осторожно взяла сверток, срезая перетянувшие его полосы прочной кожи. Когда остались только две нижних петли, ткань начала сползать сама.
Леди Арен Лауд держала в руках копье. Тонкое, из тёмной стали, покрытое едва заметной чеканкой или... резьбой, словно по дереву?
Двери открылись внутрь, когда она прижала руку к одной из створок, и в коридор дохнуло чудовищной силы жаром. Стена огня плясала за порогом — на расстоянии вытянутой руки, и Легерсис вошла в нее. Языки пламени обняли ее, зашипела паром влага, пропитавшая рыжие волосы, а леди шагала все дальше и дальше, к самой трещине, пробитой тем самым копьем, что было у нее в руках.
Несколько долгих минут не было слышно ни единого звука, кроме треска пламени. А затем земля под ногами личей — да и, впрочем, всего города — тяжело вздрогнула раз, другой...
Дрожь начала затихать не скоро.
Леди Тария, поймав на себе взгляд Архазара, ответила лишь кивком.
Жар скользил вокруг их тел, огибая старые кости и плоть в нескольких сантиметрах. Это правда, мёртвые не любят холода, мешающего их старым телам, но и жара они старались избегать не меньше.
Впрочем... не они одни: вышедшая из пламени властительница первые секунды стояла, не шевелясь, но когда двери с грохотом захлопнулись, разжала пальцы, роняя раскалившееся копье, и завертелась, стряхивая остатки тлеющей одежды. Длинные косы не пострадали, но зажимы на их концах расплавились в причудливые кляксы.
Служительницы святилища огня появились неслышно. Что они несли в ладонях, разглядеть не удалось, но когда они окружили Легерсис и развели руки, от ее кожи пошел пар.
На лицах жриц застыл ужас.
— Огненная Мать больше не согревает город Дома Армо, — сипло произнесла Легерсис, когда юные женщины удалились, бережно облачив ее в несколько слоев ткани. — Пройдет не больше четверти дня, как ветер выстудит остатки тепла.
— Значит, через пару часов будет самое время вновь воззвать к вашему брату, — медленно подходя, произнёс лич, — благодарю вас, Легерсис.
Леди кивнула и, оставив копье там, где оно упало, на несгибающихся ногах обошла послов. Выйдя на улицу, она с протяжным стоном воткнула ладони в снег.
***
Покои двух личей были совершенно излишне убраны. Как для живых. Две большие спальни, два кабинета с очагами и просторная гостиная, где послы большую часть времени провели в раздумьях о сложившейся ситуации.
С одной стороны, все происходящее складывалось если не идеально, то весьма и весьма удовлетворительно. Ночер, насколько им было известно, еще не узнал о ситуации на севере, а значит, в запасе еще есть немного драгоценного времени.
С другой, сама суть проблемы беспокоила Архазара, пусть свои волнения и размышления по этому поводу он пока оставил при себе, скрыв даже от Тарии. Айкерис — сильный, умный, но еще слишком молодой маг. Даже не жрец смерти как таковой, но пламенный колдун, чьи способности при должном усердии могли вихрем пронестись не только по Северу, но и по всем землям Домов Мортис. Легерсис, в свою очередь, хоть и могущественна, но имеет таланты, лежащие в достаточно традиционном для некромантов понимании. Даже несмотря на все скрытые силы, что таила ее кровь.
Будь огненный мальчишка более мудр, он мог бы заполучить поддержку если не Ночер, но хотя бы его и Тарии, а этого уже было бы достаточно для единения земель, но...
Шум за противоположной стеной заставил его отвлечься от мыслей.
Еще в короткой галерее, выходящей в малую залу для совещаний, Архазар почувствовал запах гари. Тарию звать не пришлось, она уже открывала дверь, слишком быстрым для мертвого тела шагом сокращая расстояние до покоев леди. Едкий и тяжелый запах палёного стегнул по мертвым глазам.
Всплеск пламени выжег в ковре, застилающем пол в покоях леди Легерсис, огромный круг. Лорд Айкерис вышел из портала и, не дожидаясь, когда сестра спросонья поймет, что произошло, стащил ее с кровати. Не вслушиваясь в испуганные крики, он сжал в горсти пламя и поднес к лицу Легерсис.
— Что ты сделала? ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА?!
Дверные петли скрипнули, и лишь это, должно быть, спасло Легерсис глаза. Над головой летописицы Тарии полыхнуло огнем, следующий всполох ушел в глубину комнаты. Череда коротких вспышек, лязг металла — и удушливая тишина.
— Прикажи, чтобы они убрались! — резко рыкнул из полумрака хорошо знакомый Тарии голос. — Немедленно!
То, что происходило в первой из вереницы комнат, не вселяло никакой веры в благополучный исход переговоров: сожженный ковер и шторы, скользкий от крови и льда пол и двое сородичей, готовых разорвать друг друга на месте. Айкерис, вооруженный ангельским клинком, плавил вокруг себя камни, Легерсис, зажимая распоротое правое плечо, буквально дышала холодом. Воздух хрустел и сгущался у одной стены, а у другой дрожал жарким маревом.
«Если бы только ты не встал на пути Ночер, кто знает, чем бы закончилась эта ночь...»
Архазар появился следом, остановившись за Тарией.
— Айкерис, — её тихий голос больше подходил для лекции, нежели для сложившегося положения, — убери клинок. Твой Дом по праву верховной королевы Севера отрезан от Пламени, пока ты не остановить своё безумие.
— Ты, — указал на нее клинком лорд, — уходи. Это не твой разговор, жрица.
Более ничего возмущенного он сказать не успел: Легерсис прекрасно колдовала и одной рукой. Причудливое переплетение магии смерти и льда чередой вспороло воздух, и Айкерису пришлось забыть о красивых жестах. Разрубая заклятья мечом, он отступал, едва успевая отвечать всплесками желто-рыжего огня.
Сестра теснила его к окну, отсекая от выходов. Видимо, не доверяла личам... или хотела оставить себе всю славу.
Архазар и Тария продолжили наблюдать, каким бы странным происходящее не казалось со стороны.
Ситуация и вправду складывалась весьма занимательная. Сейчас в покоях находились лишь двое — почти честный поединок. Но еще минута, максимум две, и подоспеет стража, что Айкерис думает делать тогда? Думал ли он вообще о чем-то, когда пришел сюда?
Несмотря на стремительность момента, Архазар успел отметить, как именно легли следы огня, коснувшегося комнаты. Маг перенесся сюда, минуя защиту, выставленную дворцовыми колдунами. Как же щедро наградило тебя пламя, лорд Армо!
Силы детей Талердис, пожалуй, превосходили те, что полагались главам Домов. Север, одно слово...
Короткая, странная дуэль не прекращалась. Пока личи бездействовали, леди Лауд продолжала оттеснять Айкериса, яростно расшвыривая белые вспышки. В какой-то момент Легерсис подошла слишком близко, и клинок в руках брата разрубил заклятье и понесся к ее лицу. Кажется, Айкерис даже не понял, что произошло, и попытался остановить руку, но... сталь столкнулась со сталью.
Не было секретом, что невероятно редкое ангельское оружие становится связанным с теми, кому принадлежит. Защищать — его первая задача. Но в тот момент в руках Легерсис сплелся из теней не родовой клинок, а копье Киллин.
Не теряя времени и сил, леди оттолкнула оружие и древком от души ударила брата в челюсть.
Невероятно далеко от них, в десятке шагов, но словно в другом мире, распахнулись двери.
— Госпожа! — крикнул один из пажей Лорглэйса, вскинув руку с плотным конвертом, покрытым крупицами снега. — Гос... пожа... это письмо... из Ночер.
Слова пажа подействовали на Архазара с той же силой, как и удар Легерсис на брата. Впервые за все время существования в человеческой оболочке владыка поднял брови.
— Письмо! — требовательно протянул руку лич. — Сейчас же!
Желания пажа спрашивать Архазар не стал и, легко двинув пальцами, поднял мальчишку в воздух, заставив каждую мышцу, каждую кость в его теле застыть, словно муху в янтаре.
Тария, не обернувшись к двери, не могла ждать. Что-то изменилось. Она чувствовала это. Если Легерсис нанесет следующий удар...
Воздух в комнате дрогнул, но уже не от холода или жара. Тёмные путы подлой магии, едкой некромантии плоти, заполнили собой помещение.
Легерсис замерла в мучительной неудобной позе, ее брат — еще и с искаженным от испуга и удивления лицом. Никто не помешал Архазару вскрыть конверт. Письма на плотной толстой бумаге не касались ничьи пальцы, кроме того, кто его писал и отправлял.
Ночер знает о происходящем. И Ночер оскорблен.
Архазар несколько раз прочитал письмо. Сначала быстро. Потом медленнее. Ему, конечно, хватило и одного раза, но сонм мыслей помешал принять решение сразу.
— Айкерис, вы дурак.
Бумага рассыпалась золой в руках некроманта.
Жесткая хватка тёмного искусства ослабла... на секунду, чтобы в последующим миг раскинуть сражающихся в разные стороны. Полыхнуло золотом, и гобелен ручной работы осыпался пеплом. Лорд Дома Армо исчез, оставив после себя обожженные стены.
Легерсис сгорбилась на полу. Ночная рубашка, вопреки всем приличиям, не отличалась цветом ото всех ее иных одежд, и кровавое пятно терялось в складках рукава. Копье лежало в нескольких шагах, у окна, холодное и источающее тяжелую силу, от которой подергивало что-то внутри даже у мертвых магов.
— Ночер, — выдохнула Легерсис, закрывая глаза. — Вы... Это что, какой-то трюк? Отвлечение внимания, чтобы мы сами не успели взять все под контроль? Обман?! За что?!
Архазар посмотрел на нее достаточно долго, чтобы нарушить всякие нормы вежливости. Промолчал.
Пажа бережно опустило на пол, его мышцы и кости вновь принадлежали ему.
— Что теперь? — Тария обернулась на шум, идущий с лестницы. — Остается лишь одна возможность все исправить?
Архазар вновь промолчал.
— Госпожа Легерсис! — крик с лестницы принадлежал какому-то мужчине, затем послышались иные голоса, нарастающий шум стучащих лат.
— Мы скоро вернемся, — тяжесть, которая звучала в голосе владыки, легла на плечи всех, кто его слышал, — закройте город так, как только сможете.
Тела личей дрогнули, словно ветер подул на песчаные фигуры, сметая их в сторону. Последними исчезли их чёрные, как чернила, тени.
***
В кабинете властительницы собрались аристократы, члены совета и ее дети. Три огненно-рыжих молодых женщины, две из которых были похожи как отражения, и...
— Где мой сын? — тихо спросила леди Легерсис, обводя «сильнейших и мудрейших» тяжелым взглядом. — Где Лорглэйс?
В комнате зависла тишина.
— Мы не смогли найти лорда Лорглэйса, госпожа, — наконец-то, полминуты спустя, ответил начальник смены стражей, — ни в его покоях, ни в библиотеке. Караульные не видели, чтобы он покидал башню, но со стены пришли дурные вести: в буре видели удаляющееся в сторону Дома Армо пламя.
Властительница смотрела на собравшихся и видела в пламени их. Всех до единого, кроме дочерей и, может, первой советницы. Жаль, что она с большими шансами подожжет саму себя, чем кого-то другого.
— Обыскать весь город, — так же тихо проронила она. — И молите Мать, чтобы мой сын не вышел за его стены. Вы, видимо, не осознаете, что происходит, не так ли? Айкерис, лорд Армо, разорвал договор с Ночер и желает объединения. А я считаю дни до того, как север сотрут в крошево — из-за его и вашего, ублюдки, безрассудства и попустительства! Мечтаете о единстве и могуществе?! Скоро получите — в общей могиле!
— Есть, госпожа!
Стражи вышли, подгоняемые не столько чувством долга, сколько желанием не нажить новых проблем.