Офицерам разрешили привозить в советскую зону оккупации Германии свои семья, жён, детей. Написал рапорт и майор, дать ему отпуск повидаться с родителями и привезти из Баку своего восьмилетнего сына Славика. Мальчик уже пять лет не видел отца.
Скоро такой случай предоставился. После обсуждения текущих вопросов, полковник Щапов задержал в кабинете майора и, улыбнувшись, подал «Направление на переподготовку в Московский танковый НИИ».
- Вот, майор, удобный случай тебе подвернулся, поедешь осваивать новую боевую технику.
По такому приятному случаю, обращаясь к полковнику по имени-отчеству, спросил:
- Дмитрий Борисович, коль уж такой подвернулся случай, могу ли я провести свой отпуск с родителями?
Полковник быстро достал папку с надписью «ОТПУСКА», открыл список с неиспользованными отпусками и утвердительно кивнул.
- Да, рапорт на отпуск отдашь в приёмной, я подпишу и передам в финотдел. Получишь денежное довольствие за 30 суток отпуска и плюс дни переподготовки. Неплохо выйдет, дома погостить с родителями повидаться. Как тебе такое предложение о командования?
- Служу Советскому Союзу ! - на радостях отрапортовал Илья.
Уходя из кабинета своего командира, чувства просто окрыляли его, он был уже там, в Баку, скоро он обнимет сына и родителей. Дуся, с маленьким Витей на руках, как узнала о поездке в СССР, так места найти себе не могла, заволновалась о своей пятилетней доченьке, которую она оставила в деревне и ушла служить в батальон.
- Илюша, дорогой, на письма мои никто не отвечает, не знаю что там творится, чувствую плохо там Валюшке. Забери сиротинушку, привези её сюда к нам. Сердце болит, не могу больше. Ты же её помнишь, я с ней, трёхлеткой, приходила в твой батальон записываться. Сейчас ей пять, шестой пошёл. Самостоятельная уже, доедет. А деревню Погудаевку ты хорошо знаешь, не раз дороги пешком и на танках пройдены. Я тебя очень прошу, привези Валю. Так они и спланировали, вначале к родителям в Баку, оттуда в Москву в институт и на Орловщину за Валей...
Из Берлина до Киева повезло улететь военнотранспортным самолётом, а там уж недалеко до Баку. Он летел в давно забытое прошлое, под гул четырёх моторов перебирал в памяти эпизоды и яркие события прошедших лет. Это же я дома не было больше десяти лет. В 1936 приехал в Ленинград в командировку брат Миша, о доме рассказывал, потом арест, тюрьма, блокада, война. Десять лет как один долгий голодный, бессонный день и одна бесконечная морозная ночь. Сколько раз бывал на краю гибели, и каждый раз выворачивался, отдышался, подлечился и опять за свою фронтовую работу. Сейчас уже и не вспомнишь ничего толком. Но главное не посрамил фамилию, не стыдно перед отцом и матерью стоять, на груди ордена и медали, погоны майора, партбилет КПСС, пистолет в кобуре.
С Сабунчинского вокзала прошёлся до родного дома пешком. Двор старого бакинского дома за эти годы не изменился. Те же забитые до отказа мусорки и те же бельевые веревки от этажа к этажу. Оконные стёкла в трещинах и как во все времена, неугомонная ватага бегающих армянских, русских, азербайджанских пацанов.
Сердце вдруг ёкнуло, узнал в толпе пацанов своего сынишку Славика. Мальчишка повзрослел, какой-то другой стал, худощавый, подвижный и озорной. Видно было, дедушка с бабушкой следят за внуком, поставили пацана на ноги ложечка рыбьего жира с солью и кусочком хлеба сделали своё дело. Мелькнуло в памяти, что не зря он в сорок первом, в невероятной суматохе смог втолкнуть жену Ольгу и двухлетнего Славика в последний поезд, уходящий из блокадного Ленинграда. И только через пол года пришло одно единственное письмо от Ольги с подробным описанием как добиралась до Баку и как ей было трудно. Когда Славик заболел с высокой температурой их сняли с поезда и разместили в сельской больнице за Волгой. Как Славик выжил она по сей день не может понять. А сейчас, писала Ольга, мне у твоих родителей совсем плохо, чужая я для них.
Больше писем от неё не приходило.
Не отвлекая мальчика от игры, Илья поднялся на первый этаж к родительской квартире. Рядом со старым стульчиком, на котором как всегда сапожная щётка, баночка с чёрной ваксой. У порога валялся брошенный школьный портфельчик.
Подёргал дверь. Заперта. Пошарил рукой в «секретном месте» и к своему огромному удивлению ключ был там.
Ну всё как всегда.
Подхватил школьный портфельчик и вошёл в квартиру. В нос ударил знакомый с детства запах медицинских препаратов. Глянул на плавающих в банках лечебных пиявок, ухмыльнулся.
- Да, ты папа, молодец, перевалило за семьдесят, а всё ещё принимаешь больных на дому.
Илья поставил в сторонку свой вещь-мешок с подарками и первым делом открыл школьный портфель. Бегло пролистал дневник, заглянул в тетрадки. Ну что сказать, молодец мальчишка, оценки хорошие. Стало хорошо и спокойно, ощутил привычную дисциплину родительского дома.
Илья вновь вышел на веранду и с улыбкой стал смотреть на бегающего Славика. Загадал, - узнает, не узнает. В письмах к родителям Илья каждый раз писал пару строк лично для сына:
«Дорогой мой сын! Уже осталось немного ждать, и мы с тобой опять встретимся и будем всегда вместе. Я жив и здоров, сильно скучаю по тебе. Я тебя очень люблю, мой мальчик...»
И Славик, как умел, отвечал папе на страничке дедушкиного письма, дописывал свои строчки, которые обычно заканчивались одной и той же фразой, папка ну когда ты заберёшь меня к себе.
Соседки из своих окон уже заметили появление офицера, но Илью, которого с детства знал весь двор, не могли узнать. Стали выходить и осторожно подходить, кто этот в форме и зачем пришел.
- Ба! Так это же Илюшка, старший сын доктора.
Его быстро обступили со всех сторон, посыпались Вопросы:
- Илюшка, ты, что ли? Живой! Приехал... радость то какая родителям.
- А наших ребят со двора на фронтах не встречал ?
- А Жорика мово, он тоже в танкистах. Давно без вести как... Плачу, не могу. Не верю в плохое... А его всё нет и нет. Може инвалидом где в по госпиталям, или что не знаю...
- А мои, Илюшенька, все в Крыму легли и сынки и муж мой. Одна осталася. Жить не хочу. Бога молю однажды утром не проснуться...
Илья разговаривал, а одним глазом не выпускал с поля зрения сына, который продолжал азартно играть с пацанами в кости.
Но вот, кто-то крикнул и ему:
- Эй, ты, шкет чумазый, чо носишься. Папка твой с фронта приехал..., с тётями нашими стоит. Беги быстрей. ! Ну, ты тупой, шкет!
Мальчик, как услышал слово папка, бросил всё что у него было в руках и с рёвом, расталкивая женщин, кинулся к отцу. Отец подхватил жилистое тельце, прижал к себе мальчика. Руки ещё помнили того, маленькое тельце затолкнул в вагон уходящего поезда. Так они и прилипли, прижавшись друг к другу. Горячие слёзы ребёнка оставляли светлые полоски на измазанных щеках.
Взволнованные соседки, глядя на такую неожиданную встречу отца и сына, счастливо улыбались утирая платочком слёзы.
Вечером с работы пришли родители, постаревшие, с бесконечной усталостью на лицах. Разговаривали долго, вспомнили всех, кого не вернулся с фронта, кто без вести и кто инвалид... Ничего не скрывали за Олю, рассказывали всё как есть.
Оля поначалу устроилась на работу под нашей фамилией, потом на свою. По мере того, как обстановка на фронтах ухудшалась, как немец зацепился за Кавказские горы, местные из мусульман открыто стали поговаривать, - ждите скоро на Баку пойдёт миллионная орда турецких головорезов. Диверсанты уже повсюду затаились, как получат приказ из турции, начнут убивать военнослужащих, взрывать эшелоны с нефтью.
Они тайно вербуют нефтяников, жизнь им обещают, если согласны на немца работать. Но самое ужасное было, когда начинали шептать, - диверсанты составляют адреса евреев, всех на уничтожение поведут. Её как подменили страшно стало находиться в у нас.
Беженцы много чего порассказали. Ольга на работе наслушается, ночью спать не может, трусит её от страха. Всё мерещится, фашисты врываются в квартиру. Её вместе с евреями гонят на расстрел, за ней, бежит маленький Славик.
Он всё спрашивает, ...мама, мама, нас сейчас убьют? Убьют? Мы уже не вернёмся домой? Дедушку с бабушкой уже убили... уже убили?
Она пытается вырваться из толпы обречённых. Кричит конвоиру:
- Я русская. Отпустите...
Злобный конвоир с малороссийским выговором поворачивает голову и спрашивает:
- Чо жыдофка? Ты шо гутаришь, шо ты Росийська ? А це жыдёнок, чо за тэбэ цэпляится, твой?!
Оля хотела крикнуть громко, чтоб и немецкий офицер её услышал:
- Ich bin Russische Frau.
Но не успела рот открыть, Славик уже орёт во всю свою глотку:
– Да!! Это моя мама... Моя...!
- Так яка ти росийська, коли жидёнок твой. И прикладом ей в спину.
Голоса у Ольги нет, горло сдавило, ответить вразумительно ничего не может. От таких сновидений Оля теряла сознание, проснётся в холодном поту и заснуть не может. Ворочается до самого утра. Мысли разные в голове. Безумно боялась, коль сын еврей, значит и её запишут в еврейки, разбираться никто не будет, поставят голой на яму и конец. Уходить надо, одной без Славика, где-то отсидеться. Лучше спастись среди мусульман, их фашисты не тронут они у них в союзниках.
В свои 35 года, особо не выбирая, обратила на себя внимание местного вдовца старше средних лет. "Потёрлась" рядом с ним, тот всё понял, пригласил в гости, накормил. Осталась у него, а на следующий день быстро, пока он не передумал, сбегала за своими вещами.
Так и живёт у него. Раз в неделю зайдёт, принесёт с его огорода пучок зелени — петрушку, лук, укроп, посидит и уходит. Сожитель всё луком засадил. Зубы на дёснах шатаются, постоянно лук ест. В соль макнёт и в рот, так лечит свой кариес.А как секса домогается, противно ей, но приходилось «поддавать», иначе выгонит.
А как немца разбили под Сталинградом и с Кавказа ушли, пришла с чемоданчиком и сразу с порога стала рассказывать как ей тяжело, как она любит только Илью и жить без Славика не может. Мы, конечно, выслушали, но вернуться не позволили.
Илья чувствовал, как противно им было всё это рассказывать.
Когда всё про всех поговорили, мама с улыбкой обняла сына:
- Мы, Илюшенька, присмотрели тебе нашу девушку, молодую да красивую, не чета твоей Оле. Твоя бывшая только способна нервы мотать и под себя грести. Женишься на ней, ещё семерых внуков нам нарожаете. Нам уж помирать скоро, хочется видеть тебя счастливым.
Илья улыбнулся, вытащил из своего вещь мешка фотографию:
- Дорогие мои родители! А вот и моя новая семья. Жена и мой сын Виктор. Смотрите какой ваш внук толстяк! А вот и всем подарки от Дуси и поставил тяжеленный рюкзак на стул.
Родители на долго замолчали
— Зря ты это сделал, -ответил отец. - Я же тебя просил, писал тебе, не женись второй раз на ком попало, не повторяй свою первую глупость.
Не могу тебя понять, Илья. Мы тут с твоей первой сукой намаялись, теперь ещё одну, такую же суку в дом тащишь.
В комнате повисла тишина, мама заплакала, закрыла руками лицо и горько всхлипывала. Радость встречи так грубо оборвалась. Подарки от новой невестки, никто уже не стал рассматривать так они и остались завёрнутыми в бумаге.
Хотя что тут говорить, сын был самым бесценным подарком, вернулся с такой ужасной войны живым, и не инвалид, руки-ноги на месте, а бабы это дело уже второстепенное.
Славик уже давно был в постели, прижал к себе красивую игрушку из Германии и делал вид, что спит, сам же зарылся под подушку всё слушал, о чём говорили взрослые. Нервный выпад дедушки глубоко запал ему в душу, бедный мой папа, повторял он всё про себя, эти СУКИ его достали. Повторял дедушкины бранные слова и наконец-то заснул.
На следующий день, Илья хорошенько выспался, побрился, приосанился, при орденских планках, с пистолетом на портупее пошёл в Городской Народный Суд подать заявление на развод. Оформить документы отказ Ольги на право воспитание сына. Без таких бумаг Славика в Германию не выпустят.
В суде, на удивление, сделали всё за несколько дней. Он и не знал, что государство уже заранее побеспокоилось о фронтовиках. В вихрях войны пары поперемешались и надо встать на защиту новых семей. Правительство приняло поправки к Закону о Семье и фронтовиков стали быстро разводить по ходовой статье - «измена жены фронтовику» или наоборот.
Ольгу вызвали повесткой в суд, но она не пришла, стыдно ей было на глаза показываться. Вся её схема выживания, рассыпалась. Немцы в Баку не вошли. Муж хоть местами и простреленный, не инвалид. А сама с трудом уживается с нелюбимым. У всех победа, радость в душе, а у неё полный жизненный крах.
Илья погостил с родителями, отметил своё сорокалетие, помог деньгами, взял Славика и уехал в Москву. Там они остановились у своего брата Миши на Беговой, недалеко от стадиона Динамо. Братья уже тоже не виделись много лет и были счастливы встретиться.
Михаил всю войну проработал в цеху авиационного завода, собирал и восстанавливал истребители И-16. За трудовые заслуги наградили орденом «Трудового Красного Знамени», медалью «За трудовую доблесть». Жена брата всю войну так и проработала в одном из Московских театров. Смотрелась изысканной московской барышней. С её помощью Илья и Славик смогли побывать на нескольких столичных детских спектаклях, это произвело на мальчика неизгладимое впечатление.
Дальше, из Москвы они поехали в Орловскую Губернию в село Погудаевка. Надо было забрать Валю. С тех пор, как в 1943 году батальон стоял в этих местах, ничего не изменилось, если не стало хуже. Повсюду на дорогах та же непролазная грязь, разруха и нищета. Если не подмораживало, то ехать можно только было только на танке.
В сельсовете председатель, инвалид войны, взял бумаги и долго смотрел на них, думая о чём-то своём. Затем поднял голову и спросил:
- А чо это Дуська сама не приехала? Чо офицера присылает?
- Не может. Родила, грудью кормит.
- От тебя, майор, штоли?
- Да, жена и ребенок мой.
Илья отвернулся, не желая продолжать этот разговор. Закурил и стал смотреть в окно.
Председатель крикнул бабам найти Вальку и собрать её в дорогу. За маленькой девочкой присматривали старики, которые сами еле двигались, но не умирали только из-за Вали, всё надеялись, кто-то из родителей вернётся, их похоронит и девочку заберёт. Валин отец пропал без вести в первый же месяц после мобилизации в действующую армию.
Родня гибла, кто в армии, от голода, инфекций, а кто и в партизанах. Наконец-то девочку привели в сельсовет. Анемичную тощую, с гнидами в волосах. Платок поверх одежонки накинули. Председатель попросил тишину.
При всех спросил:
- Валя, скажи нам честно, ты хочешь ехать к своей маме или у нас останешься?
Валя оживилась, глазки сверкнули, и она тихо ответила,
- Да, я хочу к маме.
Председатель выдернул из тетрадки двойной лист, вставил в допотопную пишущую машинку и сел печатать документ на передачу ребёнка майору И. Вейнблат. Вначале он искал на клавиатуре нужную букву, потом тыкал туда указательным пальцем. И так, слово за словом, и ни разу не ошибся. Видно было, стучать по клавишам доставляло ему удовольствие, успокаивало нервы, а может быть и непреходящую боль от фронтовой раны.
В какой-то момент сельсовет примчался весь взъерошенный мальчуган. Схватился за Валю и громко заплакал: - Валька, ты чо без меня уедешь, а как же я, дяденька офицер, ...и меня заберите, заберите... меня тожа. Я хочу с Валькой уехать.
Инвалид, не отрываясь от клавиатуры, категорически покачал головой. Когда мальчик понял, что его не заберут, он просто лёг на пол, закрыл лицо и горько зарыдал.
Закончив печатать, инвалид положил бумагу на стол, поплевал на химический карандаш, подписал документ и поставил печать. Поднял с пола всхлипывающего мальчика, повернулся спиной, и не прощаясь, заковылял на костыле из конторы. Он считал, что все сельчане, мужики и бабы обязаны были вернуться дома, поднимать родной колхоз. Разбегаться по чужбине, кто куда он считал постыдным предательством.
На попутном грузовичке Илья с детьми затряслись в город на вокзал. Валя сидела у него на руках, а Славик рядом.
Через рокот мотора и скрип рессор Славику всё ещё чудился горький плачь мальчика.
- Валька, а кто тот пацан? - спросил Славик.
- Мой брат, - тихо ответила Валя.
- Двоюродный? – переспросил Славик
- Не знаю, какой, — ещё тише ответила девочка.
- Теперь я у тебя буду братом. Ты будешь дружить со мной?
- Буду..., - ответила девочка.
Славик смотрел на Валю и думал, странная. Надо было и того пацана забрать. Я бы с ним играл. А Валька, что, смотрит в одну точку и молчит... Веки мальчика от напряжения дня потяжелели, он прижался поуютнее к колючей шинели отца и крепко заснул.
В дороге Валя полюбила своего нового папу. Он много уделял ей внимания, рассказывал о маме, которая ждёт их приезда, о маленьком братике Вите, о том, какая у них будет новая дружная семья. На железнодорожных станциях новый папа вкусно кормил борщом с мясом и хлебом. Бывала от тепла в животике она просто засыпала за столом и тогда папа брал девочку на руки, относил в вагон, укладывал под одеяло и говорил красивые слова на ушко, - а теперь спи, набирайся сил. Валюша смотрела на него и, может быть впервые, с улыбкой на губах засыпала под белой, чистой простынёй и тёплым одеялом.
В офицерском вагоне поезда дяди в военной форме баловали её вниманием, угощали из железных круглых баночек конфетками «Монпансье», разноцветными леденцами с различным фруктовым вкусом. Конфетки были красивыми, блестящими и потрясающе вкусными. Она никогда в своей жизни таких не ела. А офицеры в ответ улыбались и все спрашивали одно и тоже, - а ты чо, Валюха, к мамке едешь? А чо ты сделаешь когда мамку увидишь?!
Валя радостно кивала головой, рассказывала как быстро-быстро побежит обниматься со своей мамочкой.
---------------------
Иллюстрация автора: Илья с сыном Славиком в гостях у брата Михаила. Москва, 1946 год.
Виктор Вейнблат. Том 5 №30010-АП «Дебют 2017»
Вейнблат В.И. Из сборника рассказов "Майсен-45"