В соавторстве с Дио Даериель (http://www.proza.ru/avtor/diodaeriel)
=============
2367 год от дарования Изначальным Огня
Северные земли.
Столица северных городов, Арен Лауд, пылала тысячами огней, приветствуя перелом года. От жара таял выпавший за ночь и тёмное утро снег и оплывали витые сосульки, а крики, восхваляющие Мать, звенели до самых небес
Властительница Легерсис смотрела на свой город с вершины башни Семи Гроз. Черные стены и пламя костров, черные накидки и пламя волос — у всех пятерых, леди и ее детей.
Сегодня с ней был только сын, старший и единственный.
Лорглэйс еще не получил титула лорда, и будь на то воля матери, никогда бы им не стал. У леди оставались три младших дочери, благоразумные и куда более трезво смотрящие на мир. Каждая из них была достойна стать правительницей первого из городов Севера и принимать в своем зале как некромантскую знать, так и светлейшую Киллин, ангельскую вестницу. Они никогда не бросят тень на честь дома. А сын...
В памяти Легерсис накрепко отпечаталась последняя встреча с крылатой воительницей, спустившейся с гор и прошедшей по ледяной пустыне, чтобы напомнить ей о негласном договоре. В тот день леди Арен Лауд разрешилась от бремени своим первенцем, черноглазым мальчишкой, и принимала гостью в постели. Киллин долго смотрела на ребенка, в молчании отогревая руки у огня, а перед уходом подарила перо из своего крыла.
Такие же дары получили и другие наследницы Легерсис, но ни одна при виде оного не ревела так, как Лорглэйс.
Традиции требовали растить старшего как будущего лорда, но Легерсис пошла им наперекор, дав такое же образование дочерям. Лорглэйсу, впрочем, больше нравилось возиться с травами, смешивая из них ароматные настои и чаи, нежели яды, а книги он читал о дальних странах, а не о магии. У леди Легерсис оставалась возможность доказать его непригодность в качестве правителя, но... несмотря на холодный рассудок, она не хотела причинять неудачному сыну боль.
Сейчас он стоял подле нее, высокий, слишком худой, смуглый и обожженный безжалостным солнцем, и наблюдал за праздничными процессиями. Он вырос красивым, и это служило утешением сердцу матери.
— Дядя Айкерис, — тихо заметил Лорглэйс, указывая куда-то вниз. — Накануне он предложил мне поехать с ним в Армо. Ненадолго, на полгода-год, — обернулся он к леди-матери, изгибая губы в обаятельной улыбке. Меньше всего он походил на северянина.
Весь в отца.
— Дом Армо слишком близко от моря, — нахмурилась леди Легерсис, склонившись и выискивая в далекой толпе рыжую голову брата. Многочисленные косы, сжатые на концах бронзовыми и стальными кольцами, рассыпались с полных плеч. — Там опасно, сын.
— Я должен учиться править, мать. Я... — Его взгляд был пронзительным и умоляющим, горящим надеждой вырваться и стать достойным. Вернуть гордость за себя в глаза матери. — Я хочу этого.
Айкерис внизу развел руки, и с них подлетели вверх дуги огня. Толпа разразилась восторженным рёвом. Кричали не только гости из Дома Армо.
В отличие от сестры, Айкерис не унаследовал дара природного некроманта, но учился неизменно усердно. Сейчас его считали четвертым по силе среди северных лордов, а кое-кто ставил вровень с леди Ароис, четырехсотлетней колдуньей, обучавшейся в подземном городе Ночер и оставившей там бренную плоть. Айкериса любили. Люди устали от стальных традиций, им была милее обжигающая свобода повелителя пламени.
Нетрудно догадаться, зачем наследника Арен Лауд хотят видеть в Доме Армо. Это очевидно всем, кто имеет хоть каплю разума и дальновидности.
Но Лорглэйс продолжал смотреть на мать с безумной надеждой, и леди Легерсис хотелось закричать, перекрывая голосом восхищенную толпу. Но она сдержалась, как и полагается закаленной холодом и огнем стали.
— Нет, сын, — распрямив спину, искоса поглядела она на наследника. — Ты останешься здесь и пригласишь ко мне в покои лорда Айкериса, чтобы мы обсудили с ним это недоразумение лично. И прими тебя Мортис, если попытаешься сбежать. Поклянись мне, что не ослушаешься, — велела леди, схватив отпрянувшего сына за запястье, — поклянись, Лорглэйс.
***
Айкерис Пламенный Ветер возвращался домой окрыленным. Север и три его Дома из четырех городов на краткую декаду собрались за стенами Арен Лауд, и от одной мысли о подобном объединении у лорда Армо начинали дрожать руки. Традиции запрещали лишать Дома целостности, но он грезил наяву королевством свободного Севера.
Они могут стать могущественнее Ночер, города мертвых летописцев, и возвыситься даже над полулегендарным Домом Танис, основанным Первым среди детей Мортис. Они выжгут всех, кто поднимется против. Даже если на их пути встанет Черных храм и сама Киллин.
Даже если Мать обретет плоть и воспротивится решению своих детей.
В столь же приподнятом настроении, пылая от нетерпения, лорд Айкерис ворвался в зал святилища и велел привести леди Тарию. Если решение принято, незачем его откладывать.
На счастье молодого лорда, ждать долго не пришлось: его люди были слишком шумными, чтобы их игнорировали даже в этой истинной обители смерти.
— Твоё присутствие здесь неуместно, лорд Айкерис.
От колонны отделилась тень и, почти скользя, вышла в свет.
Если в холоде ковалась воля севера, то характер владычицы Тарии, опаленный при жизни сотней зим и закалённый в посмертии, едва уступал жестоким нравам семьи здешних правительниц. Надсмотрщица Севера, достопочтенная летописица Ночер, смотрела на Айкериса пустыми глазницами мертвеца. Её иссохшее бледное тело лишь слегка прикрывали алые ткани служительниц святилища.
Айкерис, слишком взбудораженный, чтобы испугаться или удивиться, обернулся на голос. В рыжих голосах плясали отблески огня, лижущего края глубоких чаш.
— Почтеннейшая Тария, — широко улыбнулся лорд, шагая вперед, — ты не заставляешь ждать! Прошу, прости меня за поздний визит: я лишь беспокоился, все ли в порядке. Холод и снег для старейших из нас губителен, а расстаться с тобой подобным образом никто не желает. Не так ли? — обернулся он к малочисленной свите, но никто не сказал ни слова.
Айкерис, не смутившись, подошел к личее почти вплотную и сдавил ее хрупкие ладони, прежде чем опуститься на колено. Куда более бережно он коснуться губами одного из колец на едва обтянутых подобием кожи пальцах.
— Холод губителен для живых не меньше, — жрица не шелохнулась, обращая к склонившемуся лорду своё лицо. Или то, что когда-то им было. Сухой рот её почти не двигался, а звук шёл откуда-то изнутри мёртвого тела. — Иначе чем объяснить, что ты укутался в меха сильнее обычного, лорд Айкерис?
Улыбка мужчины стала шире, а пальцы сжались крепче. Он поднялся, возвышаясь над Тарией на две с лишним головы.
— Я принес дар, — игнорируя вопрос, отозвался он, нехотя отстраняясь и легкими движениями сбрасывая на пол тяжелый плащ. Неизменная чернота одежды пылала празднично-алым шитьем и вшитыми между швами амулетами.
Отогнув край камзола, некромант запустил за него пальцы... и вытащил перо. Кончик его был надломлен для большего удобства письма, а черные ворсинки едва гнулись, давно превратившись в живую сталь.
Вновь преклонив колено, он с той же улыбкой протянул перо Киллин.
Старейшая молча смотрела на него. По детям Ночер никогда нельзя понять, какие мысли протекают за безжизненной личиной, даже если те и облекают себя в человеческий образ.
— Лорд, это ВАШЕ перо?
— Это мое перо, госпожа, — растянулись губы еще шире, а в черных глазах уже плескалась пламенная сила. — Мой дар почтения тебе и всему Ночер. Ты принимаешь его?
Рука Тарии нависла над даром. Ангельское перо, один из неотъемлемых предметов лорда, дающийся вместе с первым вздохом и отнимаемый с последним.
Символ власти...
Тарии опустила руку.
— Это ВАШЕ перо, — уже утвердительно повторила она.
— И ты его хочешь, госпожа Тария, — легко повторяя ее тон, кивнул лорд Айкерис, медленно поднимаясь. Вновь решительно, почти грубо схватив некромантку за руку, он силой вложил перо в ее ладонь. Черные глаза впивались в женщину взглядом, не давая сделать шаг назад. — Возьми МОЕ перо, переданное тебе со всем причитающимся уважением... и убирайся из МОЕГО города обратно в СВОЙ, потому что это последнее, что ты и твой рассыпающийся народ здесь получите! Ничто более, — стиснул он ладонь поверх иссохшей плоти, не давая разжать кулак и сминая вместе с ним черную полосу живой стали, — не будет даровано Домом Армо Ночер. Ни тела людей. Ни тела магов. Ни золото. Ничто.
Его ладонь, раскаленная и большая, привыкшая сжимать рукоять клинка, а не подавать милостыню, разжалась под сухую россыпь хруста. В пальцах Тарии осталось ангельское перо, переломанное натрое.
— А теперь иди, пока я отдаю тебе не только эту дрянь, но и твою жизнь.
Будь у неё лицо, что бы оно выразило? Лорд не застал надсмотрщицу живой, но по рассказам знал, насколько суровой была Тария. И сейчас в иссохших чертах он разглядел не удивление, страх или злобу, но холодную ярость белых степей.
Потребовалось несколько секунд. Долгих, прерываемых тихим шелестом пламени секунд.
Тария раскрыла ладонь, переведя всё внимание на остатки пера.
— И вы позволите ему обречь всех вас на жалкую смерть?
Как и ожидалось, голос не изменился.
— Вы, подхалимы, согласны с мальчишкой?
Полтора десятка северян смотрели на нее, не отводя глаз. Они не боялись, опьяненные концом долгого ожидания и могуществом своего господина, но остатки благоразумия не позволили им рассмеяться летописице в лицо. В этом же молчании они расступились, открывая взору Тарии тяжелые двери.
— Уходи, почтеннейшая, — уже без улыбки сплюнул лорд. — Я не стану убивать женщину, качавшую на руках мою прабабку, но не испытывай моего терпения.
Тария не шелохнулась, медленно повернув голову в сторону дверей.
Ей одной, ещё молодой по меркам древнего Ночер, быть может, и удастся обуздать тирана, но что же делать с остальными? Как её взор не увидел их раньше? Обманные чары? Или были правы наставники, не дав прямого согласия на её уход сюда, в снега?
Она сжала перо и развернулась спиной к мальчишке.
— Ты юн и силён, лорд Айкерис, но глуп.
Шаг за шагом она приближалась к тяжёлым дверям, но уже у самого выхода обернулась.
— Ты мог бы стать ярким пламенем, согревающим север, но вместо этого выбрал смерть. Каким бы ярким ни было твоё солнце, мальчишка, оно не разгонит тех теней, которые ты призвал на свой дом.
— «Которые ты призвал на свой дом», — не скрывая ярости, повторил лорд Айкерис, встряхивая кистями. С длинных пальцев плеснуло жидким огнем, бледно-золотым и шипящим. Там, куда упали капли, разъело камень. — Я послушаю твои нравоучения в следующий раз, когда ты позабудешь об этом высокомерном тоне и поклонишься мне как равному вместе со всеми вашими ископаемыми. А сейчас — пошла вон...
***
Белый Город, долина Ида.
Далёкий южный город Дома Аркс дремал под мелодично-ленивый свист ночных птиц и шум полноводной реки. Не спали только жрицы Мортис, лекари из зиккурата бальзамиров и стража. Ну и, возможно, все те, что предпочитают проводить ночи в объятиях юношей и девиц из городского борделя.
Вместе с ними не спал и слуга, отданный советом в услужение мессиру Архазару. Он не пил вина в компании красавиц и не сплетничал с приятелями, пока господин занимается своими странными, никому не понятными делами. Увы, мальчишка лишь носил книги в кабинет мастера, и это была единственная его ноша изо дня в день: старый лич не имел потребностей в пище, воде и, кажется, даже сне.
В эту ночь, тёплую и тихую, он прибирал в малой лаборатории, стягивал свитки лентами и уносил их в библиотеку. Когда последняя партия была собрана, мальчишка вышел в коридор, бережно прижимая свитки к груди. Он не дошел до подземного книгохранилища, самым недостойным слуги образом рассыпав ношу по ступеням лестницы.
Прежде он никогда не видел вблизи личей, кроме своего господина.
Постигшие обращение Дома Ночер видятся друг с другом достаточно редко — что внизу, в расселинах, что на поверхности земли, отправляя волю старейшего города среди живых. И дело далеко не в притупленности чувств у личей, а в отсутствии самой необходимости личного контакта. Некоторые использовали магию порталов, другие — связывали свои разумы паутиной взаимодействия, третьи изощрялись совсем невиданными путями.
Но сегодня был именно тот день, когда ни один из возможных вариантов не был приемлем. Лишь встреча с глазу на глаз.
Тария, укутанная в пламенные одежды, скрывающие её мёртвый лик и обтянутое пергаментно-тонкой кожей тело, спешно, насколько позволяла поступь для иссохших мышц, спускалась по лестнице вниз, в лаборатории единственного существа, которому могла доверить свою тайну. Цепкий взгляд на краткие секунды остановился на замершем слуге.
***
Архазар, следуя уже сложившемуся тону общения между ним и его коллегой, принял близкий к человеческому облик мужчины средних лет и совершенно не запоминающихся чёрт. В большой комнате, царстве идеального порядка, был лишь один стул и множество столов, на которых ровными рядами лежали десятки, если не сотни, книг.
Бальзамин Первый, лениво перебирая пальцами по краю чаши горячего чая, со вздохом заметил:
— Столько лет — а до сих пор не могу привыкнуть, что могу пить вино как воду. Порой мне даже жаль, что наука слишком пропитала эти старые кости: каждый раз, как милорд Сарин при мне напивается и идет по дамам, мне хочется вспомнить юность.
Архазар, не глядя на коллегу, медленно обходил свои владения, рассматривал корешки книг, переставляя некоторые местами. Бледные губы едва заметно искривило улыбкой.
— Разве вам, мессир, так сложно вернуть молодость? И вы часто упоминание Сарина в последние годы, но никак не хотите познакомить его со мной.
— Вы на моем месте и сами держали подобное создание как можно дальше от интриг и политики — уж простите, но где вы, там и подобная паутина. Ради сохранности оной. Дети редко думают, когда видят возможность позабавиться с занятной игрушкой.
Человек рассмеялся, решив сделать вид, что не услышал первого вопроса. Некогда и он обучался в Ночер, но не решился перейти грань, разделяющую живых и тех, кто умереть не может, и потому старался не думать, чего лишился.
— Молодость, амбиции... — Бальзамин поднял руку почти к самому лицу и принялся разглядывать следы старых ожогов и россыпь мелких пигментных пятен. Действительно, с годами и он не становится юным. — Вы можете слушать мои жалобы, должно быть, целую вечность, но позвали-то меня совсем не за этим.
— Верно, — без раздумий согласился магистр, — не просто так.
Архазар остановился у одного из столов, заложив руки за спину. Даже тяжелые одежды не скрывали проступающей за внешней оболочкой худобы.
— Вы знаете о летописице Ночер, которую именуют Тарией?
— Я знаю всех, кого Ночер отправил во внешний мир, — улыбнулся в бороду Бальзамин, отставил чашу в сторону и налил себе вина. — Всех поименно, но, к счастью, не лично. Почтенная Тария — из города Дома Армо?
— Да.
Старейший из живущих магов Дома Аркс посмотрел на массивную дверь. Стука не было, но он отчётливо произнёс:
— Входите.
Леди Тария без промедлений, но и без присущей живым торопливости переступила порог, став единственным ярким объектом в мрачных покоях Архазара.
— Я думала, вы успели подготовиться.
Лич перевёл взгляд на врачевателя.
— Сегодня мы здесь ради одной цели, Тария.
Бальзамин Первый, не забывая о приличиях, поспешно поднялся и поклонился, неглубоко, но с уважением. То, что дама была давно мертва и довольно страшна, его смутить не сумело.
— Счастлив видеть вас, госпожа. Мальчик, — махнул он слуге, проводившему жрицу до кабинета, — принеси нам еще один стул.
— Стул будет лишним.
Тария прошла внутрь, зашуршав тяжёлыми одеждами. Когда дверь за слугой закрылась, в воздухе повисло неловкое молчание. Не нарушая его, алая леди, остановившись у стола, протянула ладонь. Из неё беззвучно выпали обломки чёрного пера.
— Дом Армо отрёкся от Ночер и других домов.
Первые секунды Бальзамин смотрел на живую сталь и только. В голове поселилась пустота.
— Отрекся? — Глава бальзамировщиков Аркс свел седые брови, с недоумением глядя на Тарию. — Дом Армо? Этот жест больше похож на то, что у их властительницы было дурное настроение, и она решила разорвать договор с Чёрным храмом и их покровительницей. Что там сейчас правит? Леди Талердис?
— Нет. Её дочь, Легерсис, заняла престол более тридцати лет назад, — обернувшись к мужчине, ответила Тария, — но её воля здесь не имеет веса. Всему виной обезумевший от вседозволенности брат, Пламенный Ветер, лорд Айкерис.
Молчание вновь захлестнуло комнату. Треск камина, тихий-тихий шелест одежд личей и осознание грядущего наполнили воздух.
— Тобоэ уже знает? — впервые с момента прихода Тарии напомнил о себе Архазар.
— Нет, к вам я пришла первой. Если Айкерис не глуп, об этом ещё не знает никто.
— Не далее как два часа назад мне пришло письмо с гербом Арен Лауд, — помолчав, сумрачно отозвался Бальзамин, взявший в руки кубок с вином, но забывший выпить. — Подписи на нем не было, и я не стал вскрывать его. Письмо осталось в дворцовых лабораториях. Почтеннейшая, вы уверены, что лорд Айкерис действительно не глуп?
Архазар не изменился в лице. Его бы не смутил и грядущий конец мира, но во взгляде, брошенном на Бальзамина, читалось напряжение.
— Это плохо, мессир. Сначала я думал, что мне придётся просить вас о малой услуге — отвлечь совет и лорда на некоторое время делами внутренними, но сейчас вижу, что потребуется куда больше. Бальзамин, вы понимаете причину, почему Тария пришла сначала ко мне, а не отправилась в Ночер или к юной хозяйке севера?
— Полагаю, что да.
Бальзамин медленно прошелся по комнате, собираясь с мыслями, но в голове крутилось только «как можно было сломать ангельское перо?!» Впрочем, размышлять не приходилось, причины были вполне очевидны.
— Через сколько городов пройдет армия Ночер, если отправится по земле, а не под? Два города Дома Керис, Дом Отерос... и Аркс. Верно?
— Не только, но да, — Архазар отошёл к пламени камина, отчего мрачные тени огрубили его лицо. — Если выйдет армия, сложно сказать, как все обернётся. Слишком много случайностей ставится на карту. Смертные не видели войско Ночер уже очень, очень, очень давно.
— И это не должно повториться, — продолжила за него Тария, — мне повезло, что среди всех летописцев Ночер есть ещё один, который не хочет новой войны.
Архазар повернулся к гостям, почти полностью погрузив во мрак своё лицо.
— Бальзамир Первый, я попрошу вас сделать то, на что вы обязаны ответить отказом — подорвать здоровье действующего лорда Аркс.
Лекарь блекло улыбнулся, поглаживая бородку, и едва заметно кивнул. Пока болен лорд, его интересы в совете представляет первый советник. Даже если о великой глупости Дома Армо станет известно, Архазар не позволит Аркс ввязаться в войну.
Но собственноручно влить яд в лорда-телепата?..
Бальзамин хорошо помнил то время, когда звался Альваром и только собирал вещи, чтобы отправиться в путь и приобщиться к великим знаниям Ночер. Он видел лишь малую часть его величия, и этого хватило, чтобы осознать: из Пыли Веков может подняться только смерть для всех и каждого.
— Лорд Энрикс слишком часто игнорирует мои наставления и проводит ночи без сна, — сухо заметил он, выпивая вино в несколько глотков и поставив кубок на стол, поверх обломков пера. — Боюсь, он слишком ослаб за эти недели.
Архазар вновь отвернулся к пламени. Тихий треск поленьев, тяжёлое дыхание человека, натянутая струна ожидания.
Если Ночер выйдет, те города, те неловкое союзы, которые пытаются выстроить некроманты между собой, пройдут прахом. Но даже если нет, даже если Ночер решит пройти под землёй... Что ему двадцать, тридцать... даже сотня лет пути ради того, чтобы поставить на место зарвавшегося мага? Это не кажется таким уж безумством, когда впереди у тебя целая вечность, но неизвестно, что за это время успеет создать из своей гордыни Айкерис. Он предал не только Ночер. Разрыв договора — лишь начало, молодой лорд предал остальные Дома, значит, быть войне.
Если, конечно, они не успеют вмешаться раньше.
— Спасибо, Бальзамин. Я не забуду о вашей помощи.