В конце 1920-х – начале 1930-х годов на Кольском полуострове развернулись широкие геологические изыскания, потребовались квалифицированные специалисты. По рекомендации Карпинского и Ферсмана, Чирвинского направляют в Мурманск, где в системе ОГПУ стало работать Особое геологическое бюро (т. н. «шарашка»).
Геолог Г.Н. Горецкий вспоминал: «Поезд в Мурманск, на котором уезжал Петр Николаевич…, уходил из Медвежки в 5 часов вечера. Провожая маститого ученого, я сожалел, что лишаюсь наставника и радовался, что Петра Николаевича ожидает интересная научная работа… На прощанье я смог подарить ему только свою пайку хлеба, что глубоко его тронуло».
После расформирования «шарашки» Чирвинский и ряд других геологов оказались в тресте «Апатит». Существуют разные даты начала работы профессора в Хибинах: 1931, 1932, март 1933 и даже 1927 годы. Архивный листок по учету кадров дает совершенно точную дату: 28 апреля 1933 года зачислен петрографом по обработке петрографических материалов в «Новпромапатит» – подразделение треста, которое занималось разведкой и освоением месторождений новых полезных ископаемых: молибдена, ловчоррита, пирротина и др.
«Новпромапатит» просуществовал только два года, и Чирвинский был переведен в новое подразделение – «Геологоразведочное бюро», где он получил должность заведующего петрографическим кабинетом, в котором, по-видимому, он был единственным сотрудником. Так получилось, что название его должности соответствовало его имени: петрография – раздел геологии, дословно означающий «описание камней», науку о горных породах. Ну а имя Петр восходит к древнегреческому «петрос» – камень.
Листок по учету кадров дает возможность проследить за перипетиями его работы в тресте (комбинате) «Апатит». На странице 1, например, уточняется, откуда он прибыл: «Из УСЛОНа, т. е. из «Управления Соловецких лагерей особого назначения». Еще одна запись уточняет: «Судимость по статье 58-7, 10 лет концлагеря». В 1936 году должность дополняется словом «консультант», без расшифровки – консультант чего? Из литературы известно, что он некоторое время действительно являлся консультантом Кольской базы Академии наук СССР, директором которой был А. Е. Ферсман.
Любопытна запись от 19 января 1938 года: «Уволен с 11 декабря 1937 года за невыход на работу». Невольно возникает вопрос: почему между невыходом на работу и увольнением прошло 39 дней? Следующая запись, как ни в чем не бывало, опять делает его заведующим петрографическим кабинетом, но уже с 3 января 1939 года, да еще и с месячным испытательным сроком (!).
Сейчас известно то, о чем умолчали записи кадровиков. Чирвинского арестовали и заключили в ленинградскую тюрьму без предъявления каких-либо новых обвинений: для «окончания срока приговора». Остается загадкой, почему в течение пяти лет он мог работать на «свободном» поселении, а последний год должен был провести в тюрьме?
Как бы там ни было, но в Кировск репрессированный профессор вернулся уже с паспортом, получил квартиру в доме № 1 по проспекту Ленина, ему пошли полярки на зарплату в 1500 рублей вместо прежней 1000. А работать он теперь уже стал в НИСе (Научно-исследовательском секторе).
За годы работы в Кировске в графе «поощрения, взыскания» есть только одна запись: «За нахождение в буфете столовой за 5 минут до обеденного перерыва» приказом от 17 марта 1940 г. шестидесятилетнему профессору «поставлено на вид». Не иначе, как на него кто-то «настучал».
Последняя запись в листке сообщает: «С 28 августа 1941 года откомандирован в распоряжение Главхимпрома». Таким образом, Петр Николаевич жил и работал в Хибинах около 7 лет, а не восемь и не десять, как об этом пишут некоторые авторы.
А как протекала жизнь и научная деятельность опального ученого все эти годы? Документальных материалов по этому вопросу, к сожалению, очень мало.
В Хибинах Чирвинский проявил себя и как авторитетный ученый в области снеговедения. На его счету уже были книги «Эоловые формы снежного покрова…(1909 год) и «Снег и снегозадержание» (1932 год), которая дописывалась уже под арестом. Поэтому неудивительно, что оказавшись в Кировске, он сразу же обратил внимание на лавинную опасность и в местной газете опубликовал статью, где прямо указывал на угрозу схода лавин с горы Юкспор.
Чирвинский был среди организаторов первой Заполярной конференции по снегоборьбе и метеорологическому обслуживанию, состоявшейся в Кировске в январе 1936 году. На ней тресту «Апатит» предлагалось создать собственную снежно-метеорологическую службу, которая занялась бы научными исследованиями и конкретной борьбой с лавинами.
В 1948 году Чирвинский выступил с большим докладом на съезде Географического общества СССР, в котором обобщил уникальные работы хибинских исследователей по определению границ лавиноопасных зон. Эта работа на долгие годы стала методическим пособием для зарождающегося советского лавиноведения. Из 22 публикаций Чирвинского по гляциологической тематике 17 приходится на хибинский период его жизни.
Примечательно, что о пребывании профессора в Хибинах ничего не говорится в Большой советской энциклопедии 1978 года издания, хотя тема репрессий уже перестала быть закрытой еще двадцать лет назад.
Даже в 1985 году в сборнике, посвященном Чирвинскому, деликатно сообщается, что в 1931 году он п е р е с е л и л с я на Кольский полуостров, а позднее на Урал – в Соликамск и Пермь ( в то время это был город Молотов).
Бытовые условия его жизни в Кировске никак нельзя отнести к комфортным. В 1939 году в письме к брату он сообщал: «Очень плохое у меня настроение. За лето ни на йоту не отдохнул, просидел в бараке, который ремонтируется, в очень тесном помещении… все надеялись, что дадут наконец-то квартиру более лучшую, но вчера узнал, что ничего не получу. Про здоровье также хвалиться нечем. Пыль апатитовая, а теперь и еще более тонкая нефелиновая… люто засыпает город, забивает легкие.., публиковаться негде, рукописи накапливаются, теряются целиком или частично в редакциях, завтрашний день неясный».
Несмотря на тяготы повседневной жизни Петр Николаевич продолжает творческую деятельность, которую совмещает с преподаванием геологии и астрономии в средней школе № 1, горно-химическом техникуме и, как пишется в некоторых изданиях, в комвузе (?) и вечернем горном институте в должности профессора (?). Он организует Кировское геологическое общество, выступает с лекциями по радио, публикуется в «Кировском рабочем». Как отмечали его современники, «П.Н. Чирвинский был великолепным педагогом, лектором и оратором». Как и А. Е. Ферсман, он увлеченно любил поэзию.
В конце войны Ферсман ходатайствовал об избрании Чирвинского действительным членом Академии наук. Эта попытка, заранее обреченная на неудачу, свидетельствует о гражданском мужестве Александра Евгеньевича. Чирвинский же, узнав об этом, заметил:
« Мне бы только иметь возможность печатать некоторые статьи». После 1917 года он ни разу не был за границей, хотя в научных кругах его там хорошо знали. В 1936 году была организована Международная комиссия по снегу, в которую пригласили и Чирвинского. Понятно, что он никак не мог принять в ней участие.
В последний период своей жизни с 1943 по 1955 годы он являлся профессором Молотовского (ныне Пермского) университета. Он и здесь работает плодотворно, обращаясь к загадкам археологии и демографии. В частности, на основе обширного материала биографий ученых он составил «кривую живучести» (смертности), из которой следовало, что «максимально опасный пик – 68 лет». Этот пик Петр Николаевич пережил на 7 лет.
Судимость с него сняли в 1945 году, а полная реабилитация, «за отсутствием состава преступления», стала возможной только в 1989 году. Тем не менее, в 1943 году он получил медаль «За доблестный труд».
В 1941году ему присваивают ученую степень доктора геолого-минералогических наук, и в этом же году один из его учеников по Донскому политехническому институту называет новый минерал в его честь – ч и р в и н с к и т о м.
Автор - Ржевский Б.Н., напечатано с разрешения автора