ALEA JACTA EST
В небе ёжится снег. Холод жмурится со всех сторон.
Меж сугробами скачет Башмачкин, пугая ворон.
Ни молитвы, ни стона.
И на клиросе неба – прогорклый вороний трезвон:
Непотребно звучит пятикнижие новых времён
Из стекла и бетона.
Города, где вовек однотипных кварталов не счесть,
Где несет лице-мэрам благую газетную лесть
Чистый кантовский разум, –
В вас живут, умиляя чиновничий благостный сон,
Божье звездное небо и нравственный подлый закон
Просто общие фразы.
…Но зачем ты, пугая богов, себя сводишь на нет –
Сын ушедшей эпохи, смехач, первородный поэт,
Раб великого Завтра?
Помолчи, погляди, как слагает эпоха куплет,
Как, толкаясь локтями, вражда выползает на свет
Из времён динозавров.
Помолчи. Погляди, угасив свой воинственный пыл,
Как у танка, что на пьедестале угрюмо застыл,
Пляшут резвые дети.
Сонный лепет колёс и наивность грядущей войны,
Детский смех и молчание танков стервозно равны
Пред началом столетья.
Возвращаясь с работы, устало трясёшь головой:
В обалдевших мозгах – шум маршрутки, и тряска, и вой.
Отработавши смену,
Кровь бежит по сосудам навстречу иной, голубой.
Драки не избежать. И в крови начинается бой.
Раздуваются вены.
Повторяя себя, как заученный с детства урок,
Представляешься сам себе глупо висящим меж ног
У столетья-гиганта.
Нервный стук разрывает башку мне, куда ни пойду:
Это кости стучат, это Фауст играет в аду
С Прометеем - атлантом.
Небосвод – как сплошная истерика перистых туч.
Ветер шепчет Есенина, солнце схвативши за луч,
Бормоча и бледнея.
И сливаются в хор соловьиный и пушечный вой.
И маршрутки с «Арматами» вкупе пополнят с лихвой
Бестиарий Орфея.
Зацветают туманы-обманы на грешной земле:
Снова песню над матушкой-Волгой о сизом орле
Запевает Катюша.
Сердце, как сталактит, за грудиной во мраке висит.
Слушай песню военну – гимн бед, и побед, и обид…
А не любо – не слушай.
Жребий брошен. И Аннушка спешно бежит на базар,
Чтоб продать свой товар, чтоб семью прокормить на навар,
Чтоб свеча не угасла.
Но незримая петля дрожит на усталых ногах,
И, назло всем пророкам, опять на трамвайных путях
Разливается масло.
И бушует толпа, и безмолвствует умный народ,
И кричит воронье, и собаки скулят у ворот –
Зло, надрывно и глупо.
От морозов сибирских успевши устать на веку,
Прикрывается время тулупом на рыбьем меху –
Пугачевским тулупом.
Да, мы не виноваты. Да, жребий кидали не мы.
Да, мы – люди, мы – куклы, мы взяты у Бога взаймы.
Пусть поэт огорошен:
Время вертит свои жернова, но планета жива,
А судьба, даже если нам лжёт, неизменно права.
Жребий – брошен!