Лена Колесникова страдала, любила и мечтала.
По утрам, разглядывая в запотевшем зеркале ванной свое хорошенькое, розовое после мытья холодной –прехолодной водой, личико, она иногда думала, что страдать можно было бы в принципе и меньше. Рациональнее. Экономя силы для страданий на неизвестное будущее. Она даже приходила в хорошее расположение духа. Но тут туман обычно рассеивался: Леночка натыкалась в зеркале на свой нос. По большому счету нос как нос. Не длинный и вполне себе даже миленький. Но – «уточкой»! Джулия Робертс с точно такой же «уточкой» сделала себе карьеру в Голливуде. И даже получила народное звание «красотки». Но Лена Колесникова в себя не верила: где в конце концов тот Голливуд, а где их Старое Чемоданово?!
Она пила кофе – и страдала.
Кушала приготовленные мамой пирожки -- и страдала еще больше, потому что к «утиному» носику могла прирасти утиная «попка».
Садилась в троллейбус – и практически умирала от страдания: у девушки на переднем сиденье вдруг обнаруживался маленький, курносенький, очаровательный носик. Вот с таким можно было бы смело идти покорять мир! Или -- Валю Зайцева.
В Валю Зайцева Лена Колесникова была влюблена отчаянно, безоговорочно и навечно. Нет, не влюблена! Она его любила – ну вот точно, как в песне Шарля Азнавура «Вечная любовь». Она даже списала текст – в блокнотик, куда записывала всякие разности. На французском языке русскими буквами:«Ун вид амур ке лон сэтэ журе…» Ля-ля-ля-ля…
Валя учился на соседнем потоке и считался весьма, весьма перспективным юношей. Это так ему однажды сказал декан: « А вы, юноша, весьма перспективны!» И все стали повторять за ним эту фразу. У Вали даже успеваемость повысилась. Потому что если он и делал ошибку в работе, преподаватель тут же вспоминал слова декана и отечески качал головой: «С талантливыми людьми, молодой человек, такое иногда случается: теорему Ферма докажешь, а сколько будет дважды два, не вспомнишь».
Но Леночка любила Валю не за талант. Не за богатых родителей, которых ему приписывали. И даже на за татуировку на руке в виде китайского иероглифа, обозначающего отвагу.
Она его просто любила. Даже компот в студенческой столовке он пил не как все, а «Божественно!» «Божественно? Вот дурочка!» -- хохотала ее подружка Катька, требовавшая называть себя Катрин. Леночка так ее и называла: а что, жалко разве?!
Катрин она тоже любила. Дружили они лет с двух – сидели рядом на горшках в ясельной группе и вешали пальто в стоявшие рядом шкафчики. У Кати шкаф был с вишенкой, а у Лены – с клюквой.
В школе их пробовали рассадить за разные парты, но все было безуспешно: учителя в конце концов сдавались, и Лена тащила портфель с учебниками и заветным блокнотиком (в который записывала свои и чужие мысли) на «Камчатку» к Кате.
Конечно, Катька, она же Катрин, весьма недурно устроилась в этой самой жизни, где так отчаянно страдала, любила и мечтала Катя. У нее была своя комната в родительском особняке за городом и крошечная желтая, цвета лимона, машинка «рено», от вида которой сердце Лены Колесниковой сначала сжималось до размера лесного ореха, а потом вырастало, наверное, с тыкву. Да, так невероятно была хороша эта прекрасная, прекрасная, прекрасная машина!
-- Садись, эх, прокачу! – говорила ей после занятий Катрин, и они неслись на всех парах к панельной многоэтажке, где в тесноте да не в обиде проживало большое семейство Колесниковых. Две бабушки, родители, сестра с ребенком и две больших, подобранных на улице полумертвыми щенками, дворняги. Дворняг Леночка тоже любила и регулярно подкармливала их сушками да карамельками.
--Вы знаете, -- признавалась она им, -- Валя сегодня на меня та-а-ак посмотрел! Ну вот прямо т-а-а-ак, понимаете?!
Они понимали. И терлись об ее колени сладкими от карамелек мордами.
А Леночка мечтала: вот придет день, когда Валя Зайцев, «весьма-весьма перспективный юноша», будто бы нечаянно подойдет к ней и строго так спросит: «Это не вы та самая Лена Колесникова, которая должна стать моей женой?!» Нет, конечно же, он сформулирует это все совсем по-другому! И – улыбнется. И посмотрит прямо в глаза – глубоко-глубоко. И может быть, даже не подарит красные розы -- их Леночка терпеть не могла. И не заметит ее утиного носа. А вдруг – полюбит и его? Ну ведь если брать девушку в жены, так ведь всю целиком, правда же? Не без носа уточкой, который прилагается к комплекту?!
Она была уверена: бог обязательно поможет ей, Лене Колесниковой, и устроит ее жизнь согласно мечтам и надеждам.
Иногда она лежала ночью без сна, смотрела на мигающие за окном звезды и думала: а вот какой он, этот бог? Нет, ну в самом деле?.. А молитвы, неужели он их слышит, ну вот прямо все-все-все? Ведь людей вон сколько, одному то подай, другому другое, а бог, он один. Попробуй, справься.
Вот бы он услышал ее, Лену!
…Мальчик на планете Иксур вернулся со школы и сразу бросился к игре, которую ему подарили на день рождения родители. Игра была очень дорогой и очень модной. По инструкции играющий был богом и должен был управлять всеми процессами, происходящими внутри голубого, наполненного жизнью, аквариума. На глаза ему попалась крошечная квартирка в городе, названия которому он еще не придумал. Увеличив масштаб изображения, мальчик с планеты Иксур, четко различил сидящую за столом девушку. Она мечтательно смотрела на стену, где красовалась фотография крошечного, желтого, как лимон, автомобильчика возле ворот огромного красного особняка. Из окна особняка махала кому-то ручкой вполне симпатичная особа в вишневом платье.
«Бог» склонил голову к плечу, немного подумал, а затем осторожно взял пальчиками девушку из крохотной квартирки и перенес ее в «лимон». А «особу» – ту, что махала ручкой -- усадил за старый ободранный письменный стол.
Он долго думал, что делать с мечтами той, которой достались автомобиль и дом… «Нет, мне не нравится ее нос уточкой!» -- вдруг рассердился мальчик, никогда не смотревший ни «Красотку», ни «Мачеху». И на старом диване в панельной многоэтажке разместил Валю Зайцева -- с татуировкой в виде китайского иероглифа «отвага», ноутбуком и букетом красных роз, которые он как раз покупал в цветочной лавке по соседству. Рядом с диваном тут же возникли и застыли в недоумении собаки. Им явно чего-то не хватало (может, карамелек?), но мальчику показалось, что вышло все очень и очень неплохо…
-- Малыш, иди же наконец кушать! – услышал он голос мамы, и весело помчался на кухню.
В особняке, под окном которого стояла желтая, как лимон, «рено», горько плакала Лена Колесникова… Нет, и дом, и авто были как будто «на нее пошиты». Леночка даже чуть-чуть покрутила руль – прорепетировала, как это будет «по-взавпрадашнему»… Она не могла простить «богу» потерю Вали Зайцева – с татуировкой в виде китайского иероглифа «отвага», ненавистными ей розами и перспективами, которые были так щедро обещаны деканом.
«Хотя, -- ощутила она вдруг робкое дыхание надежды, -- теперь у меня есть деньги…И я уничтожу, сотру с лица этот гадкий-гадкий-гадкий носище уточкой. Заменю его полным совершенства и очарования носиком. Ну, как у той девушки, из троллейбуса…»
Вытерев слезы со щек, Леночка подбежала к зеркалу, покрутилась перед ним, показала совершенно неприличный кукиш воображаемой Джулии Робертс и начала копаться в Катькином компе в поисках подходящей клиники пластической хирургии».
…Мальчик с далекой и неизвестной землянам планеты Иксур в это время лихорадочно допивал компот. Ему страшно хотелось поскорей вернуться к свой новой игре.
О том, что в его невыносимо прекрасном голубом аквариуме кто-то невыносимо страдал, любил и мечтал, он не знал. Да по большому счету и не хотел знать.