1 глава
Воздух влажный и полон тайн. Город словно излучал разные мелодии. Ян сидел на лавочке, курил свою законную сигарету. Ему уже в четвертый раз не дали повышение, а это значит его достижение присвоили кому-то другому, а именно Игорю Соколову. Ничего, он спокойно проживет их без этого, подумаешь, на погонах было бы на одну звездочку больше. Мужчина курил медленно, позволяя дыму полностью заполнить его легкие, а никотину проникнуть в каждую клеточку. В кармане, вместе с мальборо валялся билет от концерта классической музыки, куда его пригласила мама. Отказывать не было смысла, ведь во-первых – это отличная возможность забыться, а во-вторых, Брински был фанатом Рахманинова и Баха. Хлопнув себя несколько раз по щекам, мужчина решил таки пойти в филармонию. Он был пунктуальным, поэтому не любил когда опаздывают к нему на встречу.
Возле здания было много красивых женщин одетых в красивые длинные платья. Одна женщина привлекла его внимание: она была одета в темно-синее платье, с огромным вырезом на спине, зато передняя часть одеяния была закрытой. Незнакомка была шатенкой, а её светло-карие глаза были словно янтарь. Её тонкие губы были подведены бордовой помадой. Посмотрев на свои темно-синее джинсы, Ян понял, что стоять рядом с этой богиней – это осквернение.
Краем глаза, он заметил, как Несси целует какой-то блондин. Он дал её такое имя, так как богиня на английском «godness». Возле билетчика стояла пожилая женщина. Её волосы были серебренными словно снег, а серые глаза были полны неудовольствия. На свой возраст, а ей было пятьдесят девять, она выглядела отлично. Как только Брински прошел билетный контроль, то крепко обнял маму и поцеловал в щеку. Это конечно его не реабилитирует в глаза любимой женщины, но хотя бы смягчит предстоящий скандал.
-Янко, золотце, ты чего как бомж пришел? Вечно мать позоришь.
Только она называла его так нежно, и критиковала беспощадно. Может поэтому он толком и не рвался доказывать, что повышение должно быть его?
-Мама, я был очень занят. Да и тем более много людей пришли в такой же одежде.
Последних слов не стоило говорить. Аккуратно накрашенные брови женщины изогнулись вопросительно, а губы плотно сжались.
- Ладно, что есть, то есть. Скажи лучше, что там с твоим повышением. Можно поздравлять уже?
-Нет,- тихонько ответил мужчина, и продолжил,- меня не повысили.
Возле матери вдруг возник одинаковой с Яном внешностью мужчина. Он улыбался, а в его глазах играли чертята.
Это были личный демон Брински, по имени Деби. Его видел только он, ведь этот Деби был плод его больной фантазии.
*-Скажи же мамочке, какой ты лузер. Отдал все тому полоумному идиоту все на блюдечке с золотой каёмочкой.
У Яна даже мускул не дрогнул. Он привык слушать подобные речи от друга. Каким бы он не был, но во все трудные моменты жизни тот всегда был рядом.
*-Заткнись. Это мое дело. В следующий раз меня повысят.
-Сынок о чем задумался? Скоро отец подойдет и мы пойдем.
Женщина поправила своё элегантное платье, фиолетового цвета. Оно идеально подчеркивало фигуру слегка располнелой дамы, а маленький бантик на груди, придавал шарма.
- Да ни о чем. Не говори ничего отцу об моем повышении. Я сам расскажу.
За несколько минут появился и Томаш Брински. Он был высоким, статным худощавым мужчиной. У него были красивые голубые глаза. А светло русые волосы, которые обрамляли худое лицо, делали его необычайно привлекательным даже в свои шестьдесят три года. Он был на половину поляком. Ян был почти его копией, только волосы были темно русого цвета.
-Здравствуйте,
Мужчина поцеловал жену в щеку, и пожал руку сына. Он знал, что его сына снова настигла неудача. Но он все выскажет ему после концерта. У него не было привычки портить настроение перед каким-то мероприятием или праздником.
Их места были в первом ряду- партер. Валентина Николаевна позаботилась, чтоб билеты ей достались лучшие и по- скидке. Все же она заслуженный работник филармонии.
Сегодня должен был выступать известный музыкант Михаил Звенин. Поэтому почти все гости концерта были одеты словно к ним в гости приехал президент.
*- Янко, Янко
Деби нравилось доставать своего друга. Так что голова бедного полицейского ужасно болела.
Зрителям раздали программу концерта. Когда трижды прозвучал звонок, свет в зале погас, освещалась только сцена.
Музыканты вышли и заняли свои места. Предпоследним вышел дирижер, который пожал руку «первой скрипке», и пианист, который в отличие от всех одел фрак, а не смокинг.
Концерт начался из концерта Фредерика Шопена номер два, третья часть. Приятная мелодия заполнила зал. Ян не знал, что в программе есть произведения Шопена. Его отец был без ума от этого композитора, он считал его достоянием Польши.
Лицо Томаша было спокойным, а улыбка на устах показывала состояние мужчины- восторг, радость и счастье. Именно музыка позволяла ему вспомнить о тех моментах, когда он еще жил в Жешуве, ел холодную окрошку на обед, слушал старые пластинки Шопена.
*-Вот представь, что этом рояле лежит твоя обожаемая Несси с перерезанным горлом, а музыкант играет твоего любимого Рахманинова. Прекрасный вид
Брински младший не припоминал, чтоб у его друга были маниакальные наклонности, поэтому он просто пропустил фразу мимо ух. Музыка расслабила его, и позволила на минуту забыть об неудаче. Мелодия внушала надежду на лучшее. А поскольку другое «я» сетовало, что ему не уделяют внимание, то дорисовывал красочные картинки природы в голове. Уже было не понятно, хочет ли Деби насолить, или помочь.
Дальше последовали произведения Баха. Двойной Концерт для скрипки почему-то встревожил полицейского. Его словно предупреждали о том, что что-то должно произойти, но что? Пианист сидел расслабленно и слушал виртуозную игру симфонического оркестра. Пожалуй, у него было самое лучшее место в зале.
После последовали первый концерт Шопена. Ян уже было разочаровался. Почему Шопен, если он хотел Рахманинова и конец концом Баха. Но посмотрев, что желаемое осталось на десерт, он успокоился. Но липкое чувство предвкушение только нарастало, слова Деби снова отразились эхом в голове. Посмотрев по сторонам, он увидел, что таинственная Несси сидела в ложе, и улыбалась. В её руках был маленький бинокль белого цвета с золотистой оправой. Блондин похотливо гладил её бедро и не скрывал возбужденный взгляд. Когда пианист сыграл финальную ноту произведения, послышался неприятный скрип, а непонятно откуда упала девушка в темно-бордовом платье, с белокурыми кудряшками. Из её рта текла алая кровь. У пианиста был немой шок, рояль просел в полу.
Всех зрителей охватила паника: они бежали кто куда, оставляя за собой только беспорядок.
Ян же подошел к сцене, в надежде понять, почему молода девушка сбросилась во время концерта, или кто-то заставил её это сделать.
- Договорился, друг мой.
Полицейский очень сильно разозлился на друга. Накаркал, как говорится.
Мужчина присел на корточки, что бы рассмотреть есть ли хоть какие-то признаки насилия. Но на первый взгляд тело было «чистое», ни одной какой- либо подозрительной отметины.
Сзади подошел Томаш, он легко хлопнул сына по плечу. Вид девушки заворожил его.
- Я вызвал полицию, пойдем.
Полиция приехала очень быстро. Игорь Соколов важным видом вышел из машины, поправил штаны, а потом прическу и направился к Яну. Следователь выглядел безупречно. Его каштановые волосы были уложены в какую-ту стильную прическу, а черное пальто безупречно сидело по фигуре. В карих глазах был огонёк азарта.
*- Вот этого напыщенного индюка, я бы с радостью сбросил бы на рояль.- предложил Деби.
Как бы Брински не был против насилия, но с этой мыслью друга он не мог не согласиться. Ведь Соколов не только украл его труд, но еще й добился, чтоб его перевели к нему в отдел, так сказать, чтоб «поучился уму разуму».
*-Как я с тобой согласен. Этого не жалко.
-Здравствуй, Ян- вежливо поздоровался следователь, а после поцеловал руку Валентине Николаевне, и пожал руку Томашу.
-Здравствуй, Игорь. Извини, но мы торопимся.
Полицейский знал, что это банальная отмазка, но только не сейчас ему хотелось видеть лицо недруга. Ведь сегодня вручали новые погоны, праздновали повышение другого.
А ему даже не получилось нормально послушать концерт.
Соколов с самодовольной улыбкой возразил.
- Не так быстро. У нас работа, друг мой.
Поцеловав маму, Ян пожелал родителям спокойной ночи.
Ничего не сделаешь- начальство ведь приказало.
Вместе с ним вошло в филармонию четверо людей- рыжий патологоанатом- Анатолий, по кличке «топор», никто толком не знал, откуда такое прозвище. Работал ведь мужчина аккуратно, двое оперов – Миша и Лёня, фотограф - Саша.
В зале никого не осталось, кроме Несси, которая и далее продолжала смотреть в свой дорогой бинокль на сцену, словно концерт и далее продолжается.
Группа людей быстро поднялась на сцену. Миша и Лёня под чутким руководством Топора сняли погибшую и опустили на пол.
- Она умерла где-то пять- шесть часов назад. Никаких признаков насилия нет .- кратко отчеканил врач и закрыл глаза умершей.
Вместо того, чтоб осмотреть место преступления, Соколов подошел к сидящей темноволосой красавице. Она сложила бинокль в футляр и улыбнулась. Её больше заинтересовал не благоухающий следователь, а скромно одетый Брински. Она сама не понимала почему.
Поэтому, проигнорировав приветствие Игоря, он вышла из ложи и направилась к ну, который смотрел в верх.
Он увидел несколько свисающих тросов , которые возможно удерживали девушку. Хотя вариант самоубийства он не откидывал. Нужно сначала получить анализы крови. Вдруг блондинку кто-то отравил. Пока что дело нельзя открывать. Нащупав у себя пачку сигарет, полицейский хотел бы закурить, но он понимал, что место не подходящее.
Несси стала рядом с Яном. Она не успел молвить и слова, как вдруг он молвил:
-Вам нельзя здесь находиться.
Женщина стала напротив Брински и вытянула что-то из сумочки.
Это было удостоверение майора полиции.
- Я ваш новый начальник. А кто же вы? Я не нашла ни одного личного дела с ваше фотографией.
То что прекрасная Несси, а именно Агата Мирлек, оказалась представителем полиции очень удивило Брински. Он не скрывал удивление.
- Я не знаю. Я работаю в отделе Соколова, того мужчины, который подошел к вам ранее.
- Отделе? Соколов не имеет своего отдела, он подчиняется мне, как и все присутствующие.
Полицейскому не составило труда понять, что Игорь не хотел, что бы тот работал с новой начальницей. Иначе больше нет причин забирать его личное дело из архива.
*- Вот интересно, почему эта девушка свалилась именно после окончания концерта Шопена?
Вопрос Деби очень заинтересовал Яна. Но с другой стороны это могло выйти спонтанно. И что за тросы свисали? Мужчине казалось, что это не самоубийство, а настоящее убийство.
-Вы меня слышите?- кричала Агата
Игорь самодовольно улыбнулся и скрипучим голосом молвил
- Он всегда витает в облаках. Ему давно пора пройти психологический тест.
Женщина грозно посмотрела на следователя и плотно сжала губы. Ей не нравилось, когда оскорбляют людей.
- Я сама решу, что этому сотруднику нужно, а что нет. Кажется, я слышала, что вы не заслужено получили повышение. Я могу похлопотать, что бы начали расследование, кому же на самом деле принадлежат лавры славы.
- Агата Брониславовно, мне кажется, что здесь убийство, а не самоубийство.
Топор не согласился с коллегой.
-У неё…
Не успел он договорить, как Ян резко перебил его.
- …сломана шея. Я знаю- видел лично. Только вот, как объяснить свисание тросов сверху?
Все подняли голову в верх. Только даже этот факт не изменил мнение присутствующих.
Ну свисают, и что? Это же сцена всё так и должно быть, может какие –то декорации прикрепляют к ним.
- Ну точно…- хотел было съязвить Сколов, как Агата жестом приказала ему молчать.
Женщина посмотрела в упор на подчиненного и молвила.
-Продолжайте.
Полицейскому было не привычно, что его слушают, ну кроме Деби.
Обычно все его слова пропускали мимо ух.
- Обычному человеку покажется, что эти тросы – часть сцены. Но… театры и другие художественные заведения отказались использования тросов. Ведь они не надёжные. В последнее время используют карнизные крепления.
Деби погладил блондинку по спине, словно намекая, что подсказка спрятана в теле умершей.
Агата щелкнула пальцами перед носом Брински. Ей не нравилось, что последний все время где-то витает.
-Как вас зовут?- раздраженно спросила женщина.
-Ян Брински
-Что ж, Ян, ваши домыслы интересны, только вот это самоубийство.
После все разошлись, а Ян сел вместе с Топором в машину. Он решил, что необходимо осмотреть тело. Деби никогда не ошибался.
Морг слабо освещался, атмосфера была мрачной. Стен были покрашены в белый цвет.
Санитары переложили труп на стол, раздели, оставив женщину обнаженной.
Брински одел халат, перчатки. Ему нужно посмотреть на спину.
Но ничего примечательного там не обнаружилось, кроме странной татуировки на попереку. Золотистого цвета ветка, а рядом одна серебренная монета. Татуировку обрамлял странный круг из цифрами.
-Странная нынче мода пошла. Какой-то бред наносят на тело,- возмущался патологоанатом, и перевернул пациентку прежнее положение.
Врач сделал четкий разрез посреди грудины, после взял маленькую пилку, которая напоминала маленькую версию болгарки.
Звук хрустящих костей неприятно резануло ухо. Все средостение было залитой кровью.
Топор марлевыми салфетками забрал часть крови, но увиденная картина потрясла.
Легкие были целыми, как и сердце. Повреждена была только легочная артерия.
-Знаешь, что странное?
-Что?
-При падении могли повредиться легкие, но ни как не сосуды. Да и то высота падения не слишком велика- всего-то четыре- пять метров. Здесь даже надрыва легких не будет. Хотя подожди…
Врач взял скальпель, и разрезал сердце. Внутри кровь была словно пена.
Брински конечно же ничего не понял, но вид его заворожил, как будто оцет влили в соду. Такой крови он никогда не видел.
- Мы идиоты. Это легочная эмболия. Видишь кровь?
Анатолий радовался словно ребёнок. Он открыл великую тайну убийства, правда не знал, каким образом оказался эмбол в сосудах.Ведь нет ни следа на теле.
- Ну и?- поинтересовался Ян
-Нашу красавицу убил пузырек воздуха. Такое часто бывало, когда не очень опытные медсестры или врачи вводили лекарство вместе с воздухом. Я возьму кровь на анализы конечно, мне кажется, мы ничего там не найдем.
Брински вышел из морга удовлетворенным. Появилось много вопросов, да и ситуация была крайне необычной. Влажный воздух бодрил. Мужчине не хотелось идти домой. Он жил один.
Прикурив сигарету, он направился туда, где ему явно рады.