Вот и всё. Словно испугавшись человеческого жилья, метель трусливо отступила далеко за спину, став вдруг смирной и совершенно не страшной. Я с наслаждением откинул капюшон. Измученные колючим снегом глаза наконец-то позволили себе закрыться и чуть-чуть отдохнуть. Онемевшие губы, заставляя ожить скованные ледяным холодом мышцы лица, сами собой растянулись в счастливую улыбку. Сердце колотилось уже другой, бесшабашно волнительной радостью, прогоняя прочь и противную усталость, и до последнего мгновения сидевшую в голове мысль, что мне не хватит сил дойти до тёплого жилья. Хватило! Да, конечно, всё это лишь благодаря свету в окне, ставшему моей спасительной, путеводной звездой. Но, если судьба сочла нужным закинуть меня в снежную бурю, значит ей зачем-то понадобилось зажечь эти свечи и в самый последний момент спасти от неминуемо страшного?
Было совершенно безразлично, куда я забрёл и кто здесь находится? Непогода одна на всех, и кто бы ни были эти люди, он вряд ли выгонят меня в такую стужу, даже если это самые обычные бомжи или обколотые наркоманы. Наконец послышались громкие шаги, глухо стукнул откидывающийся засов, и большая толстая дверь распахнулась передо мной почти настежь.
— Господи, Вы что, один? Пешком? Проходите же скорее!
Невысокая мужская фигура, выглянув на пару секунд и придерживая на ветру открытую дверь, посторонилась, впуская меня в охватившее долгожданным горячим теплом помещение. Я оказался в огромной прихожей, не похожей ни на офис, ни на ферму, просторной и невероятно тихой после завывающей на улице вьюги. На крошечном антикварном столике у стены стоял витиеватый, под старину, жёлтый подсвечник с пятью свечами, от которых по стенам и высокому потолку разбегались причудливые, дрожащие тени. Закрыв дверь, мужчина вопросительно замер напротив меня, подозрительно оглядывая с головы до ног.
— Добрый вечер... Вы - доктор?
— Нет,— я отрицательно затряс головой и с кожаного козырька шапки посыпался под ноги мелкий снег, — Простите... Я из Юрьева. Машина заглохла на дороге... Кажется, заблудился немного. Метёт-то как... Похоже, электричества по всей округе нет? Даже телефон не работает.
Всем своим видом и благодарным тоном спасённого я хотел показать хозяину, что вовсе не преступник и не пьяный бомж, хоть мои брюки превратились в совершенно бесформенные, серо-белые заледеневшие трубы. Показалось вдруг, что этот вид и торопливо сказанные слова, помимо настороженного удивления вызвали у седого, лет шестидесяти пяти мужчины с седыми усами и длинным, с небольшой благородной горбинкой, носом, полное непонимание, смешанное с жутким отчаянием. В этом отчаянии отчётливо виделось одно — он и выглянувшая в окно женщина приняли совершенно незнакомого, очень подозрительного вечернего гостя за врача, которого, наверняка, ждали, прекрасно понимая, что в такую погоду ни один врач и ни одна «скорая» не доберутся до утонувшего в снегах жилья.
Неловкое обоюдное замешательство прервала всё та же всклокоченная, темноволосая женщина, торопливо вышедшая из непроглядно чёрного коридора с теми же тремя свечами в подсвечнике. Я успел лишь разглядеть в темноте, что на вид ей лет сорок пять, что у неё простое, но довольно симпатичное круглое лицо и одета она в нечто длинное, до самых пят, поверх чего на плечи накинут большой и толстый шерстяной платок.
— Яша, ну что ты стоишь? Не надо никого будить. Помоги доктору поскорее раздеться.
— Простите, я не доктор...
— Как???
Она стремительно подлетела ко мне, бесцеремонно осветив лицо высоко поднятым у головы подсвечником.
— А Алексей Семёнович?
— Простите, я случайно попал к вам. Заблудился. Позвольте погреться немного и метель переждать?
— О, Боже Праведный... Простите...
Вылетевший в сердцах отчаянный вздох, вздох разбившейся вдребезги последней надежды, больно кольнул в сердце. Женщина отвернулась и также стремительно засеменила обратно.
— Ну, что там? — мужчина, словно забыв обо мне, сделал решительный шаг в её сторону.
— Плохо... Жар не спадает... Всё кашляет...
Очевидно, вспомнив о моём присутствии, он повернулся и совсем уже безнадёжно махнул рукой.
— Простите, Бога ради... Прислуга спит, раздевайтесь сами, проходите...
Он вдруг неожиданно кинулся помогать мне раздеваться, стряхивать с шапки снег, принимать куртку, но очевидно всё это не столько от желания помочь замёрзшему гостю, сколько откровенно пытаясь хоть чем-то отвлечь себя от тяжёлых, мучительных мыслей.
«Прислуга спит»... Машинально сказанная фраза тут же расставила все точки в моих предположениях, не оставив уже никаких сомнений — я, сам того не желая, попал не на ферму, а в коттедж к богатому бизнесмену. Ведь коттеджные посёлки росли в последние годы вокруг деревни, словно грибы. Наверняка, и этот пруд внизу был тоже сделан по велению хозяина в одном из многочисленных местных оврагов.
— Прошу прощения... Вы военный?
Нарушивший чуть затянувшееся молчание вопрос прозвучал странно и неожиданно. При чём здесь военные? Ведь единственную на всю округу воинскую часть расформировали уже лет двадцать назад. Хотя, я привык, что у людей, живущих в бизнесе, свой собственный ход мыслей, порой не совпадающий с банальным мышлением большинства.
— Нет. Я - инженер.
Показалось, что этот короткий ответ полностью удовлетворил хозяина. Он тут же схватил в охапку всю мою одежду и потащил в темноту, спокойно оставив совершенно незнакомого человека одного в тёмной прихожей. Что-ж, как бы то ни было, самое главное, что меня впустили в дом и не выгнали на улицу. Да, конечно, теперь уже было очевидно, что они просто ошиблись, но на всё есть своя судьба, даже на ошибки.
Не рискуя топтать мокрыми сапогами красивый дубовый пол, я присел на круглую бархатную банкетку у стены. Да, в доме, как и у всех, нет света, значит нет ещё автономного генератора. Значит дом не обжит, значит хозяева только недавно вселились. В доме кто-то болен, может даже серьёзно, поэтому они не могут отсюда выехать, ожидая врача или «скорую».
Быстро согрелись и оттаяли, став лишь неприятно мокрыми, брюки, начали отходить от холода и усталости ноги в остроносых кожаных полусапожках. Жизнь продолжалась и всё случившееся два часа назад уже казалось мелким, досадным недоразумением. Я сидел под крышей в уютном тепле. Вряд ли кто-то до утра доберётся до моей брошенной машины да и кому она нужна в таком снегу? А утром что-нибудь обязательно придумается. Взгляд упал на сумку, стоящую на столике, и, едва хозяин в стильном, отливающем тёмно-бордовым атласом, стёганом халате вынырнул из темноты, я вскочил, открывая с искренней готовностью замок.
— Вы извините. У Вас кто-то болеет? Если нужно, у меня с собой кое-какие таблетки есть. Пенталгин, жаропонижающее, кажется, даже антибиотики где-то завалялись.
Показалось, что весь погруженный в свои тяжкие мысли, он не услышал, о чём я говорю. Подождав немного, я собрался повторить своё предложение, но он, совершенно не замечая этого, заговорил первым.
— Коль так вышло... С кем имею честь?
Я невольно улыбнулся его потрясающему и совершенно искреннему, даже без тени иронии или натянутой фальши, аристократизму.
— Георгий... — я машинально протянул для знакомства руку.
Снова сделав вид, что он не понял или просто не разглядел моего жеста, мужчина в ответ слегка склонил вперёд седую голову и тут же резким, коротким движением вскинул обратно.
— Честь имею представиться - отставной подпоручик Яков Иванович Полонский.
То, что он не подал по-мужски руку, неприятно кольнуло в душу, но было уже не до обид. Я случайно попал в его дом, и здесь на всё его собственная хозяйская воля. С трудом сдержав непроизвольную улыбку и невольно принимая навязанную игру, показавшуюся до глупости нелепой, когда в доме был больной человек, я честно перевёл своего старшего лейтенанта запаса в поручики и приравнял к отставке военкоматовское освобождение от воинской обязанности.
— Отставной поручик Георгий Яковлевич Панов, -- я постарался в точности повторить его жест, -- честь имею...
Показалось, что мои слова неожиданно очень сильно удивили хозяина. Он вдруг поспешно отвёл взгляд и несколько раз неловко огляделся, будто желая что-то срочно отыскать вокруг себя.
— Решили по статской пойти, Георгий Яковлевич?
— Да, решил...
Я уже откровенно не понимал, чем так взволновало его моё имя? И зачем немолодому, интеллигентному, явно весьма образованному мужчине потребовалось прямо здесь, в прихожей, разыгрывать глупую комедию в лицах? Ради демонстрации перед случайно попавшим в дом замёрзшим человеком блистательных знаний древней табели о рангах?
— Яков Иванович, позвольте я где-нибудь посижу, пережду метель, обсохну немного и пойду домой... Вы хоть скажите мне, куда я забрёл в этих потёмках?
— Вы в Соколах...
— В Соколах???
Он опять не шутил и не ёрничал, он говорил всё также негромко и подчёркнуто серьёзно. Единственный раз это странное название я слышал лишь в детстве от своей старой бабки, и был абсолютно уверен, что она сама всё забыла или перепутала от старости, что никаких Соколов никогда и нигде не было. Был совхоз «Ударник», что находился в паре километров от нашей деревни, был большой, заброшенный сад, потом полевой стан и мастерские со странным названием «Учхоз». Но от всего этого давным давно ничего не осталось, лишь ровный, густо поросший травой луг!
Показалось, что кто-то из нас двоих - сумасшедший, но давние воспоминания вновь обрушились на едва отошедшую от снежного похода голову страшной ледяной глыбой. Ведь со слов той же бабки там, в тех самых Соколах, была в стародавние времена усадьба помещиков Полонских, владевших всей здешней округой и половиной моей деревни. И этот пруд с плотиной, где мы купались когда-то в детстве, он был там всегда, с незапамятных барских времён! И странный дом, и побеленный забор, и печной дым, и лошади, и свечи в подсвечниках... Что это? Глупый розыгрыш немолодого экстравагантного краеведа-любителя, купившего где-то неподалёку дом и узнавшего об истории здешних мест? Или?
— Яков Иванович, — я на секунду замолчал, прикидывая, как лучше задать вопрос, чтобы не выглядеть в его глазах попавшимся на удочку, наивным глупцом или сумасшедшим чудаком, таким же, каким он сам выглядел в моих, да заодно уточнить исторические рамки игры, если это, действительно, игра — Не сочтите, что я сошёл сошёл с ума, возможно, просто, немного перемёрз... Подскажите, пожалуйста, который сейчас год?
Не поменяв выражения лица, не засмеявшись и даже не улыбнувшись на мой вопрос, он понимающе кивнул головой.
— Одна тысяча восемьсот сорок третий от Рождества Христова. Уж без малого две недели, как...
=======================================
Часть 3: http://www.proza.ru/2016/02/10/1427