Тульская кузнецкая слобода

Алекс Вальтер
За годы крестьянской войны начала XVII в. хозяйство края пришло в сильный упадок. Карательные отряды Шуйского не щадили ни жизней, ни имущества крестьян и горожан. Многие жители сел и городов, бросив свои дома, бежали в другие места. Продолжали разорительные набеги отряды поляков и их союзников ; крымских татар.

В 1615 г. на Тулу и ее окрестности налетел один из польских отрядов. Налетчики сожгли посадскую слободу и разграбили окрестные деревни, после чего захватив пленных из числа местных жителей, и ушли в сторону Смоленска.

Татары в течение первой половины XVII века, много раз вторгаясь в пределы нашего края, разоряли его, а в 1633 г. они через Дедилово, Тулу дошли до Серпухова. Это побудило провести большие работы по восстановлению засечной черты и дополнению ее новыми укреплениями. В 1637 - 1641 гг. был поставлен город Ефремов. Он был окружен валом и рвом, над которыми поднимались рубленые стены с 11 башнями, из них 3 имели ворота; тайник вел к реке Мече. Население, осваивавшее земли «дикого поля» между Дедиловом и Ельцом, было теперь под надежной защитой.

С середины XVII века Тула и все города засечной черты перестают быть пограничными крепостями. Граница отошла далее к югу. С уходом войск число ратных людей в Туле сократилось: в 1635 году их было 903 человека, а в 1677 г. стало всего 233. Миновала для края угроза разорительных набегов, тревожная жизнь пограничной черты. Жить стало безопаснее. Села и города оправлялись от страшного разорения. Население начало увеличиваться. Возвращались беженцы, оседали пришлые люди.

В Тульском уезде за пятьдесят лет, с 1627 г., увеличилось количество дворов с 1697 до 3561.

В засечных острогах-крепостях несли пограничную службу до 20 тысяч стрельцов и казаков, да в самой Туле из четырех тысяч человек, населявших ее в конце XVI века, большую часть составляли служилые люди.

Население всего уезда достигло почти 5800 человек, среди них немало беглых.
Во многих селах вокруг Тулы усиленно развивается про-изводство железа в домницах  при крестьянских дворах. Оно сохранялось до XVIII века, и было источником сырья для местных и городских ремесленников, которые изготавливали самопалы, замки, скобяные изделия и другие предметы.

В XVII веке единственным известным способом получения железа из руд был одностадийный способ, основанный на прямом восстановлении металла из окислов и осуществлявшийся в печи, получившей название сыродутного (ручного) горна, называвшегося также домницей. В ходе процесса получался губчатый ком сварочного железа (точнее – низкоуглеродистого железного сплава), смешанного со шлаками - железная крица . Такое железо называли сырым. Для превращения его в «дельное», крицу проковывали в особой железцовой кузнице.

При археологических раскопках древних городищ было найдено большое количество различных изделий из железа, свидетельствующих о том, что еще в XI веке железоделательные ремесла были распространены во многих местах древней Руси. Из железа изготовлялись простейшие орудия обработки земли, воинские доспехи, предметы домашнего обихода, оружие, женские украшения.


В развитии железоделательного мастерства наши предки значительно опередили некоторых западных соседей. Известно, что в 1066 г. англосаксы в битве с норманнами при Гастингсе оборонялись каменными топорами, русские же дружины в то время уже были вооружены многими видами оружия из железа.

Еще за 30 лет до битвы англосаксов с норманнами русские дружины разгромили под Киевом орды кочевников, и в этом бою тоже применялось оружие из железа.
На протяжении XVII века государство не вмешивалось в развитие крестьянской железоделательной промышленности. Хотя число действовавших горнов время от времени и уточнялось, казна не пыталась его регулировать (в отличие от числа металлургических мануфактур, развитию которых благоволила и способствовала посредством льгот, предоставлявшихся владельцам).

Отношение казны к крестьянской металлургии определялось на этом этапе исключительно фискальными интересами: за каждую домну взимался оброк, величина которого колебалась от 25 до 40 коп. Изменено обложение было только в петровское время. И все же появление альтернативного способа получения железа (переделом чугуна) оказало влияние на состояние крестьянской металлургии. Оно выразилось в затухании производства в некоторых старых районах ее распространения вследствие захвата рудных мест мануфактуристами и последующего монопольного пользования ими.

Особое внимание государством уделялось производству вооружения, столь необходимого для армии, так как в основном, огнестрельное оружие закупалось за границей, в Англии. Среди европейских оружейников, английские мастера считались лучшими. Русская казна, потерявшая значительные доходы от только недавно, закончившейся крестьянской войны, от постоянных конфликтов с Польшей, Крымской ордой, Швецией остро нуждалось в собственном отечественном производстве оружия.

Центром оружейного производства России тогда была московская Оружейная палата, созданная Иваном III в 1485 г. В ее мастерских работали специалисты, ковавшие прочные доспехи и хорошее оружие. Но караванный путь от Москвы до Тулы при хороших погодных условиях длился 7;10 дней, на московской дороге обозы часто встречали и разбивали просочившиеся через засеки группы кочевников.

Уже к концу XVI века раздача воеводами уроков тульским кузнецам на восстановление старого и выделку нового оружия приобретает регулярный характер. Но тогдашние мастера были людьми посадскими и вместе со всеми податными тульскими сословиями «тянули посадское тягло».

Процесс изготовления пищали (ружья) был очень сложен. Особенно тяжело давалась заварка ствола. Стволы делались из хорошо выкованных железных полос. Их накаливали, свертывали в трубу и сваривали в горниле, потом, надев на круглый железный стержень, ковали шов на наковальне.

Эта операция и называлась заваркой ствола. Так сваривали отдельно дульную и казенную части. Затем соединенные части рассверливали длинным сверлом, шлифовали и обтачивали снаружи, придавая нужную форму. Каждую часть пищали делал определенный мастер.

В Тульском регионе был накоплен большой опыт в получении и обработке железа, сложились условия для развития металлургии и производства оружия.
Издавна славились своим искусством тульские ковачи.

В тридцати километрах от Тулы, около села Дедилова, до сих пор сохранились следы древних рудников – большие, осыпавшиеся ямы. В древние времена здесь добывали железную руду, и окрест стояло множество примитивных железоплавильных печей.
В горн засыпались уголь и руда, руду покрывали сверху слоем угля, снизу разжигался огонь, и несколько дюжих мужиков начинали качать мехи – так производилась плавка.

Железо выделывалось из глыбовой руды, добываемой из земли с помощью бадеек и воротов, и из болотной руды, находимой на поверхности земли.

Развитию кузнечного дела способствовало и то, что в тридцати верстах от Тулы, издавна добывали глыбы бурого железняка. Металлурги-кричники в самодельных горнах выплавляли из этой глыбовой руды куски пористого железа и выковывали из него крицы. Получаемого металла вполне хватало, чтобы удовлетворить запросы всех тогдашних кузнецов. Еще один необходимый компонент железоделательного промысла ; топливо ; получали, выжигая из берез и дубов древесный уголь.

Поэтому предприимчивый голландский купец Андрей Виниус и добился в 1632 г. царской грамоты на устройство железоделательных городищенских заводов под Тулой при селе Торхове, на речке Тулице.

В Россию он приехал в 1627 г. из Голландии и первоначально по примеру отца торговал хлебом через Архангельск. В 1628 г. в качестве приказчика шведского уполномоченного приобрел в России «на шведского короля» 216 тыс. пудов зерна по льготным ценам.

Жалованную грамоту на строительство на реках Воронке, Вашане и Скниге «мельнишных железных» заводов, Виниус получил в компании с братом Авраамом и английским купцом Вилькенсоном. Строить их начал, однако, на другой реке, Тулице (вернее - Синей Тулице), в 12 верстах к северо-востоку от Тулы. Работы начались в июне 1632 г., после заключения договоров на аренду земель.
Строительство затягивалось. Спустя несколько лет Виниус убедился, что, несмотря на помощь правительства, его собственных средств для завершения работы не хватит. Первоначальная компания к тому времени распалась, и Виниус вынужден был привлечь новых компаньонов. Ими стали комиссар датского короля Петр Гаврилович Марселис и его родственник Филимон (Телеман) Филимонович Акема.

В 1636 г. заводы дали первую продукцию: 100 пудов прутового и 43,5 пуда дощатого железа соответственно). Не исключено, правда, что это было железо, полученное в сыродутных горнах. Но не позднее следующего, 1637 г. на заводах выплавили и первый в России доменный чугун. Тогда же впервые в России он был использован в качестве литейного сплава, тогда же в ходе кричного передела переработан в железо.

Завод еще не был пущен, а у компаньонов начали портиться отношения. В обход Виниуса Марселис и Акема получили разрешение на строительство нового завода на реке Ваге (Вологодская обл.). Виниус подал на них жалобу, в которой, в частности, обвинил компаньонов в том, что они не учат новым профессиям русских работников (чего требовала жалованная грамота). Начавшаяся тяжба затянулась на десятилетие. Между тем закончились «урочные лета», т.е. пришел конец срока, в течение которого заводчикам разрешалось пользоваться построенными ими заводами. Управление производством перешло к казне.

Тем временем, Виниус с одной стороны, Марселис и Акема - с другой, поочередно сбрасывая цены на будущие казенные поставки, начали бороться за возвращение заводов. Победителями вышли Марселис и Акема. С этого момента имя Виниуса из истории российской металлургии исчезает.

Его сын, Андрей Андреевич Виниус, в период пребывания в должности начальника Сибирского приказа, организовал строительство первых уральских доменных заводов Невьянского и Каменского (1700 - 1701 гг.), заложив тем самым опорные камни в фундамент уральской доменной металлургии еще задолго до Демидова.

Основной продукцией заводов в первое десятилетие их существования были чугун, железо и изделия из них.

Чугун, предназначенный для передела, отливали в «чушки», называвшиеся свиньями или штыками, прочий - сразу использовали в качестве литейного материала. Значительную долю в объеме производства занимали пушки и ядра к ним. Пушки подразделялись сделанные «на русский» и «на голландский образец». Калибр орудия определялся весом предназначенного для него ядра. В описи 1647 г. упоминается об изготовлении на заводе пушек с калибром, отвечавшем ядру от 2 до 12 гривенок  (от 820 г до 4,9 кг). Самыми многочисленными были орудия с каналом ствола под ядро в 3 и 8 гривенок.

Помимо пушек на заводах отливались пушечные ядра, гранаты (пустотелые артиллерийские снаряды), разнообразная мирная продукция: «литые железные доски» (чугунные плиты), гири весом от 0,5 до 3 пудов (от 8,2 до 49,1 кг), ступы, котлы. Изготавливались инструменты, технологическая оснастка, детали заводских машин, например, упомянутые в документах «колеса литые железные» (использовались в стане для сверления пушек), литые наковальни т.д.

Чугун, прошедший кричный передел, перековывался в молотовых в железо листовое и сортовое (полосовое, прутковое и проч.), часть которого шла на изготовление тех или иных изделий.

К восьмидесятым годам XVII века в Тульско-Каширском районе было построено еще 8 заводов. Владельцами таких предприятий были в основном иностранцы.
ЖАЛОВАННАЯ ГРАМОТА ЦАРЯ МИХАИЛА ФЕДОРОВИЧА
ГОЛЛАНДЦАМ АНДРЕЮ ДЕНИСОВИЧУ ВИНИУСУ, ЕГО БРАТУ АВРААМУ И ЕЛИСЕЮ УЛЬЯНОВУ ВЫЛКЕНСУ (ВИЛЬКЕНСОНУ) НА УСТРОЙСТВО ПЕРВОГО В РОССИИ ВОДОДЕЙСТВУЮЩЕГО
ЖЕЛЕЗНОГО ЗАВОДА

29 ФЕВРАЛЯ 1632 г.

«…И мы, великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец, и отец наш, великий государь святейший Филарет Никитич, божиею милостию патриарх Московский и всеа Русии, пожаловали их, Ондрея и Аврама Виниюса и Елисея Вылкенса, велели им из железный руды дать делать всякое железо на десять лет безоб¬рочно; а делать им велели против их, Ондреева и Аврамова п Елисеева челобитья, меж Серпухова и Тулы на трех реках: на речке Вошане, да на речке на Скниге, да на речке на Вороне и вперед, где они, Ондрей и Аврам и Елисей, места приищут, которые к тому железному делу будут годны, опричь монастырских и боярских, и дворянских поместных и вотчинных земель, на наших на порозжих землях, и мельницы на тех местах ставить, и железо на всякие статьи плавить, и лить и ковать пушки и ядра, и котлы и доски, и разное прутье, и всякое железное дело делать поволили…

…А как они, Ондрей и Аврам и Елисей, на тех реках мельни¬цы и всякие заводы заведут и учнут делать, и как железо пойдет из дела, а про наш обиход из того железа, что будет годно, и у них, Ондрея и Аврама и Елисея, велели взять на четыре года всякое железо по цене: прутовое и в ядрах пуд по тринадцати алтын по две деньги, а досчатое по двадцати по шести алтын по четыре деньги , а в пушках по двадцати по три алтына по две деньги пуд…»
Подпись у грамоты дьяка Степана Кудрявскова.


Тяжел труд мастерового на железоделательном заводе. Вот гремят молотки, визжит железо, свистят и скрипят просмоленные канаты в блоках, шумит падающая вода в шлюзах. Вчерашнему крестьянину, приписанному к заводу, он представляется страшным чудовищем неуемно грохающим, стучащим, ревущим и лязгающим. Вокруг все черно от золы, дыма и угольной пыли, жирно осевшей на все, что вокруг. От всего увиденного и услышанного у неискушенного человека, привыкшего к простору полей, тишине леса и яркости лугов голова идет кругом. У бедолаги, только что оторванного от привычного неторопливого крестьянского труда, глаза и душа становятся испуганными.

; Страшно-то тут как! ; думает он.
; Пропаду здесь, и никто не узнает, ; совсем падает духом горемычный.
А приказчик уже орет и толкает в спину: ; Не боись, шевелись…!
Заводчики немилосердно эксплуатировали приписных и нанятых работников. Один из них, Марселиус, за 25 пудов руды платил два алтына (6 копеек), «за угольное зжение» два алтына в день, за вывоз угля из леса 4 алтына (12 коп.) в неделю. Местное железо, добытое на тульских заводах, было самым дешевым в российском государстве. Это способствовало росту металлообработки и развитию оружейного дела.

К заводу Виниуса были приписаны рудники, находившиеся в 5 верстах от Дедилово на казачьих землях.

На месте, где залегал пласт руды, рыли квадратную яму со сторонами около метра. Достигнув глубины 12 ; 25 метров, руду выламывали из пласта с помощью мотыг, клиньев и железных болд, крупные глыбы разбивали и поднимали наверх. Забой освещался лучиной. «...А за тое руду дают по алтыну (3 коп.) с кадки, а в кадке десять пудов» (пуд - 16 кг).

Руду к заводу за сорок километров от рудника возили крестьяне, приписанные к заводу.

По течению речки Тулицы были построены плотины, близ которых находились заводские здания, плавка велась в доменной печи в виде куба высотой около 8 метров. Воздух в печь подавался через железные трубы-фурмы двумя большими мехами. Они приводились в движение водяным колесом, через дубовый вал длиною в 8 метров и толщиною в полметра. На валу 8 «пальцев», которые при вращении его поднимали меха.

За сутки выплавляли железа от полутора до двух тонн. Иногда в сутки удавалось делать и по две плавки. «… И с того горну из руды чугунного железа в месяц выйдет 3600 пуд…».

В других помещениях завода размещались пушечно-литейная, молотовая, вертельная, кузница и другие мастерские.

Преобладали местные умельцы, среди которых «для поспешения» иногда работали и казенные кузнецы.

Правительство всячески поощряло производство железа и развитие ружейного дела в Тульской кузнецкой слободе. Изготовление ружей велось «самопальными мастерами» на дому вручную. По мере роста производства устанавливается разделение труда - выделяются мастера, производящие только одну какую-либо часть ружья. Об этом и сейчас напоминают названия некоторых улиц в Заречье: Ствольная, Ложевая, Курковая, Дульная, Штыковая.

В царском указе 1694 г. эта слобода стала называться «казенной кузнецкой слободой». Она находилась в ведении Стрелецкого приказа. За порядком в слободе и ходом работ следил выборный кузнецкий староста.

Уже к концу XVI века раздача воеводами уроков тульским кузнецам на восстановление старого и выделку нового оружия приобретает регулярный характер. Но тогдашние мастера были людьми посадскими и вместе со всеми податными тульскими сословиями «тянули посадское тягло», выплата денежной части которого полностью зависела от рыночной выручки кузнеца. И это побудило мастеров, выполнявших заказы воевод, обратиться в 1595 г. к царю Федору с челобитной, в которой они, указывая на свою беспорочную государеву службу, просили в награду за нее пожаловать их: освободить от посадского тягла и поселить отдельной слободой за острогом, т. е. за кремлем.

Оружейники, отстаивая свои интересы, добились выселения из слободы посадских людей и освобождения от посадского тягла. К концу XVII века «тульские оружейники образовывали особую кузнецкую слободу, составляли особое сословие, с особыми правами и привилегиями», что неоднократно подтверждалось царскими грамотами.


ГРАМОТА ЦАРЯ МИХАИЛА ФЕДОРОВИЧА ТУЛЬСКОМУ ВОЕВОДЕ ОБ
ОСВОБОЖДЕНИИ ТУЛЬСКИХ САМОПАЛЬНЫХ КУЗНЕЦОВ
ОТ ТЯГЛОВОЙ ПОВИННОСТИ

30 ИЮЛЯ 1619 Г.
«От царя и великаго князя Михаила Федоровича всея Русии на Тулу воеводе нашему кн. Ивану Михайловичу Котыреву-Ростовскому.

Били нам челом тульские кузнецы, ствольники, и замочники, и ложечники: Федотка Федосеев, Якунко Пушкин с товарыщи, 25 чел., а сказали: делают де оне на Туле наше самопальное дело день и ночь безпрестанно, да оне ж де тянут во всякие подати с посадскими людьми в ряд; а оне де наперед сего с посадскими людьми в тягле не в каком не бывали, делали одно наше самопальное дело, а ныне и делаем самопальное дело, и в тягле с посадскими людьми тянуть не велеть, а велети им делать одно наше самопальное дело.

И как к тебе ся наша грамота придет, и ты б про то сыскал: буде у них прежних государей жалованный грамоты есть, что тульские кузнецы с посадскими людьми в тягле ни в каком не бывали, а делали одно самопальное дело, и ты б тульским самопальным кузнецам с посадскими людьми в тягле быть не велел, а велел им делать одно самопальное дело, да о том отписать к нам к Москве, а отписку велеть отдать в Стрелецком приказе боярину нашему кн. Афанасью Васильевичу Лобанову-Ростовскому, дьяком нашим Василью Ларионову да Семену Заборовскому.
Писана на Москве, лета 7127 июля в 30 день.

На обороте грамоты подписал: Диак Семен Заборовский».

Кузнецов освободили от посадского тягла, обязав только платить денежный оброк «по десяти рублей на год всем обществом», и разрешили им поселиться отдельно от посадских людей. Для порядка и спроса царь велел всех кузнецов переписать. Сделал это посадский голова Семен Ивашкин, в строевых книгах которого за 1595 г. было записано: «устроено на Туле кузнецов тридцать человек».
Москва наделяла их все новыми и новыми привилегиями, а с другой стороны, старалась как можно крепче привязать к казне, закрепостить. Уже в 1613 г. в грамоте тульскому воеводе Котыреву-Ростовскому царь Михаил Федорович указывал:

«...ты бы тульским самопальным кузнецам в тягле быть не велел, а велел делать одно самопальное дело».

ГРАМОТА ЦАРЯ МИХАИЛА ФЕДОРОВИЧА ТУЛЬСКОМУ ВОЕВОДЕ О ПЕРЕДАЧЕ ТУЛЬСКИХ САМОПАЛЬНЫХ КУЗНЕЦОВ В ВЕДЕНИЕ СТРЕЛЕЦКОГО ПРИКАЗА И ОБ ОСВОБОЖДЕНИИ ИХ ОТ
ПОСТОЙНОЙ ПОВИННОСТИ

МАЙ 1622 Г.
«От царя и великаго князя Михаила Федоровича всея Русии на Тулу воеводе нашему кн. Василью Петровичу Щербатову.
Бил нам челом тульской казенной самопальной мастер По- тапко Полуехтов, и в товарыщей своих место тульских казенных самопальных мастеров, ствольников и замочников, а сказал: отведена-де им на Туле за Упою рекою казенная слобода, и оне де с той слободы в нашу казну и оброк платят в Володимерскую четь по десяти рублев на год,.а прежде сево им казенное дело было временное; а ныне-ча де они делают наши казенные самопалы девятой год, да их же де имали на Ливны, и посылают по иным городом; да у них же де на их дворех ставят гонцов, и послов, и дворян, и детей боярских, и всяких людей; и им-де от того ставитца теснота великая.

И как к тебе ся наша грамота придет, и ты б у тульских са-мопальных мастеров, у ствольников и у замочников, у Потапки Полуехтова с товарыщи, на их дворех послов, и гонцов, и дворян, и детей боярских, и всяких людей ставить не велел, и суда на них в Туле в управных делех, опричь разбоя и татьбы* с поличным, не давал, и насильства им никакова чинить не велел. А кому будет до них какое дело, и они б на них били б нам в Стрелецком приказе. А прочет бы еси сю нашу грамоту и, списав с нее список слово в слово, оставил у себя, а подлинную нашу грамоту отдал бы еси тульским кузнецам Потапке Полуехтову с товарыщи, и они ее у себя держат для иных наших воевод и приказных людей.

А наперед того такова ж ему грамота дана.
Писана на Москве, лета 7130 майя в...** день
На обороте грамоты написано: диак Трескин».

Еще одну привилегию принес казенным мастерам 1628 год, когда их освободили от уплаты 10-рублевого оброка. Но более важным, имевшим далеко идущие последствия, было решение царя Михаила Федоровича: «...суда на них на Туле опричь разбоя и татьбы и с поличными не давать и насильства им никакого не чинить». Таким образом, оружейников изъяли из-под юрисдикции местных властей.

Но противоборство между оружейниками и посадом шло не только из-за тягла и земельных споров. Ведь среди посадских ремесленников было много мастеров, по разным причинам не захотевших идти в казенные кузнецы. Эти свободные ремесленники так же, как и казенные кузнецы, стремились повыгодней сбыть свою продукцию на рынке. И тут-то самопальники, имея существенные привилегии, составляли им значительную конкуренцию. Особенно туго стало посадским кузнецам после 1642 г., когда оружейники получили право продавать оружие посторонним людям, «опричь воровских», то есть политически неблагонадежных. Эта льгота, безусловно, повысила доходы «самопальников» и вызвала новую волну неприязни у посадских людей.

Щедро облагодетельствовал оружейников царь Алексей Михайлович. В последний год своего царствования он предоставил им право первоочередной закупки металла и угля, а железо, идущее на приготовление ружейных замков, вовсе запрещалось продавать посадским кузнецам. Царь разрешил оружейникам иметь лавки на тульском торге у кремля и покупать и продавать любые товары беспошлинно. Наконец, желая крепче привязать оружейников к слободе, он запретил всем кузнецам продавать или закладывать свои дома «сторонним людям».

Последний и наиболее яростный всплеск борьбы между казенными кузнецами и посадом пришелся на девяностые годы XVII века. Городское население было крайне недовольно преимуществами оружейников в торговле и промыслах, и посадские написали в Москву, что многие кузнецы перестали делать ружья, сидят на торге в лавках, «самые пожиточные» кузнецы, положенные по наряду ружья сдают в казну, покупая их у «меньших» оружейников. По мнению городских жителей, «самопальники», лично оружие не делающие, должны были тянуть тягло, платить пошлины и оброк наравне с посадскими.

Зажиточные оружейники действительно держали собственные лавки и скупали оружие для сдачи в казну. Они отписали в Москву, что горожане, «якобы облыжно, оговорили немощных оружейников», которые работать не могут, а потому занимаются только торговлей. В результате правительство приняло сторону «самопальников» и приказало «тех скорбных кузнецов» оставить в покое. Посадским вновь пояснили, что в лавках сидят вполне здоровые, но не умеющие или не желающие делать оружие члены кузнецкой слободы, и потребовали запретить оружейникам держать лавки, описать их товар, оценить его и продать вместе с лавками им, посадским людям.

Ответ царей Петра  и Ивана  был такой: кузнецы, занимающиеся торговлей, тягла тянуть не должны, но обязаны платить пошлины с товаров и оброк с лавок. А кто платить не будет, у того лавки отобрать и продать посадским.

Безусловно, это было поражение кузнецов, а точнее говоря, зажиточной верхушки кузнецкого сословия. И тогда «пожиточные» оружейники решили отомстить посаду, а для привлечения на свою сторону всего сословия возобновили старую тяжбу «о дворах», то есть о земле. Основываясь на старых грамотах, а также на писцовых книгах 1625 г., они написали в Москву, что имеют право на старинные тягловые посадские земли, и потребовали выселить посадских из Заречья.

Но «пожиточными» двигало не только желание отомстить обидчикам. К высвобождению зареченских земель понуждал численный рост сословия, а богатым кузнецам, имевшим собственные «заведения», необходима была квалифицированная рабочая сила.
С приходом к власти Петра I началась активизация внешней политики России, направленной на борьбу за выход ее к морям. Для осуществления этих обширных замыслов нужно было иметь крупное оружейное производство, поэтому царь не колеблясь пошел навстречу требованиям оружейников и указом 1694 г. повелел оружейникам «...жить на Туле за рекой Упой в казенной кузнецкой слободе. Посадских выгнать вон, а их строения снести».

Последние возмутились, указу «учинились непослушны», пытались его опротестовать, однако Петр I 28 июня 1696 г. прислал в Тулу подполковника Зота Назимова с отрядом стрельцов и подьячего стрелецкого приказа Максима Данилова. Им предписывалось размежевать кузнецкую слободу «при сторонних людях» и посадских «выбить вон».

Для многих десятков семей, живших в Заречье, это было подлинной трагедией — их дома разорялись, рушилось нажитое многими поколениями хозяйство. Но требование оружейников, подтвержденное указом царя, было выполнено. Так закончилась долго тянувшаяся тяжба.

Неправильно было бы думать, что она являлась непрерывной цепью столкновений двух групп тульского населения. Ведь и посад и кузнецкая слобода были далеко не однородны по имущественному положению своих членов. Были там и богатые, и середняки, и бедные, которые составляли большинство. Внутри посада и сословия оружейников постоянно и все, возрастая, шел процесс расслоения. Городские ремесленники выступали не огульно против всего кузнецкого сословия.

Посад боролся против зажиточной части оружейников, на которых гнули спину четверть всех работавших по найму посадских. Беднота возмущалась тем, что оружейники-богатеи сидели по лавкам, ружья в казну не делали и налогов не платили. В этом крылась причина поддержки посадской беднотой своих богатеев, которым в свою очередь казенные кузнецы из числа «пожиточных» и всех тех, кто выносил изделия на рынок, составляли конкуренцию.

К началу царствования Петра I, то есть к 1689 г., двенадцать оружейников владели 27 торговыми заведениями. И число их росло. Эти богатеи, стремясь окончательно подорвать хозяйство своих конкурентов из посада, подняли вновь спор «о дворах», требуя сломать их строения: дома, а главное ; торговые и ремесленные заведения. Но вместе с тем богатая верхушка посада и оружейного сословия не упускала из виду и свои интересы. В борьбе за первенство на тульском рынке она оказала безусловную поддержку государству в трудное время.

Например, в 1666 г., когда отряд Василия Уса, соратника Степана Разина , подошел к Туле, ни оружейная слобода, ни посад не поддержали его.

Таким образом, вековая тяжба, победа в которой обеспечила оружейникам действительно привилегированное положение на тульском рынке, была своеобразным переплетением межсословной и классовой борьбы.

Это особое сословие имело свойственную только ему структуру, жизненный уклад, специфические взаимоотношения с государством и своеобразную организацию производства. И вместе с тем у него было много общих черт с казенными слободами, населенными ремесленниками других профессий, например, ткачами московской Кадашевской слободы.

Тульские кузнецы хоть и подчинялись местным властям, но жили обособленно и по целому ряду вопросов были им неподотчетны и неподсудны. Они пользовались известной демократией, имели право выбора цеховых старост. Все сословие делилось на несколько «цехов», то есть групп людей одной специальности. В XVII веке таких цехов было четыре: ствольный, замочный, ложевой, а также цех ножевого и палашного дела. Выборные старосты следили за порядком в слободе, наказывали нарушителей, вплоть до того, что секли виновных плетьми и батогами, занимались разверсткой государственного заказа. Они осуществляли приемку готового оружия, следили за его испытаниями, отвозили в Москву, сдавали по принадлежности и несли ответственность за его качество и своевременность выполнения нарядов. За задержку со сдачей оружия царь спрашивал строго.

Старосты не только выполняли административные или производственные обязанности. Они не забывали и об извлечении максимальной прибыли из своих выборных постов, распределяя наряды так, как это было выгодно им. Себе брали заказ попроще и поменьше, чтобы сдать его быстрей и больше сделать на рынок пользующихся спросом предметов, хотя бы того же оружия. Собрав больших или меньших размеров капитал, они переставали непосредственно заниматься исполнением своей части наряда, а предпочитали за незначительную плату нанимать своих более бедных собратьев по ремеслу.

На первых порах они кооперировали мелких производителей, порабощали их экономически, предоставляя кредиты на приобретение железа, угля и прочего. По мере накопления капитала начинали заводить свои торговые заведения и крупные мастерские. К концу XVII века в Туле было немало заведений по производству оружия и партикулярных вещей, принадлежавших зажиточным оружейникам. И подавляющая часть их владельцев являлась в свое время старостами или выходцами из семей старост. Так в Туле в оружейном производстве закладывались основы капиталистических отношений и формировались семьи предпринимателей Мосоловых, Баташевых, Левинцевых, Ореховых, Лялиных, Гольтяковых, Лугининых, Демидовых.

Оружейные старосты ведали также продажей железа и угля, они же распределяли среди мастеров «задельную плату».

Система оплаты казенных работ не была все время постоянной. Если в начальный период существования слободы освобождение от повинностей и другие льготы являлись платой за поставки оружия, то в конце XVII века правительство отпускает кузнецам определенные суммы на покупку угля и железа и на приобретение продовольствия. Эти деньги, названные «задельной платой», являлись своеобразным авансом, должны были распределяться среди мастеров в соответствии с тем, кто и сколько ружей или клинков мог сделать.

Но старосты основательно грели руки на дележе «задельной платы», перераспределяя ее с большой выгодой для себя. Пользуясь тем, что многие «скудные» мастера были у них в долгу, они произвольно уменьшали расценки, задерживали выплату денег, скупали железо и уголь, а потом перепродавали его с выгодой.

Сословие оружейников постоянно увеличивалось благодаря естественному приросту населения и в результате целенаправленной политики правительства. Еще в 1630 г. в состав слободы была включена часть тульских оброчных и даже деревенских кузнецов. Именно тогда стал казенным мастером Демид Антуфьев (Демидов) из села Павшино, отец будущего основателя оружейного дела на Урале Никиты Демидова.

Предприимчивый посадский мужик, с хищным носом и черной окладистой бородой, Демид Антуфьев зачастил в кузнецкую слободу и быстро сдружился с самопальными мастерами. Познав их искусство, он и сам сделался оружейником, а потом завел собственную мастерскую, куда залучил хороших мастеров.

Через некоторое время Демидов взялся поставлять оружие для казны. Его изделия отличались хорошим качеством, и слух о Никите Демидове дошел до царя Петра.
В 1696 г. Петр I, возвращаясь из Азовского похода, заехал в Тулу, чтоб ознакомиться с работой самопальных мастеров. В дороге у Петра поломался «аглицкий» пистолет, и Петр приказал узнать, не возьмутся ли за его починку местные мастера. Через два дня к Петру явился Демидов, могучий, чернобородый, с властным взглядом из-под бровей.

Он передал исправленный пистолет и такого же фасона совершенно новый, который красотой отделки намного превосходил «аглицкий».

– Это откуда?– изумился Петр.
– Туляки сделали своему государю в подарок, – почтительно сказал Демидов. – Мы бы и не это сделали, кабы была на то ваша царская милость!
Царь немало дивился подарку туляков.
– Глядите, – говорил он придворным, – русские мастера могут делать оружие не хуже аглицкого, да с такой быстротой, какая англичанам и не снилась!..
Усадив Демидова подле себя, Петр долго расспрашивал его о нуждах мастеров и о том, как можно расширить в Туле производство оружия.

Оценив в Демидове смелость, предприимчивость и ум, Петр повелел ему «немедля строить плотину при впадении Тулицы в Упу и возводить завод железоделательный».
Демидову бесплатно разрешалось рытье руды, при условии, чтобы он поспешал с налаживанием самопального (ружейного) производства.

Сразу же с отъездом Петра у устья Тулицы закипела работа. Мужики с лопатами, носилками и ломами трудились с зари до зари.

Свой первый завод Никита Демидов поставил на р. Тулице, недалеко от ее впадения в Упу, по царскому указу 1695 г. В полную собственность строителя завод перешел по указу от 2 января 1701 г., предоставившему ему значительные льготы: право добывать руду в засечном лесу и рубить его для переработки на уголь, право приобретать для работы на заводе земли и крепостных. Но через полгода рубка леса, сочтенного пригодным для кораблестроения, была запрещена, что способствовало переориентации Демидова на более богатый ресурсами Урал.

После передачи Демидову Невьянского завода Тульский завод решено было забрать в казну и сломать. Со временем планы, однако, изменились, и указом Адмиралтейства от 26 января 1713 г. последний был Демидову возвращен. После смерти основателя вместе с остальными заводами он перешел к его сыну Акинфию, который владел им до конца жизни. Вероятно, около этого времени или несколько позже завод был остановлен.

На момент строительства Тульский завод представлял собой отвечавшую техническому уровню своего времени мануфактуру, совмещавшую производство и передел чугуна. Уже в начальный период он выполнял заказы на изготовление пушек и снарядов. Артиллерия и боеприпасы тульского производства сыграли важную роль в обеспечении побед русской армии в Северной войне. Кроме военной продукции на заводе изготавливалось железо связное и прутковое, чугунные котлы, бердыши и другие изделия. Железо демидовского завода использовали кузнецы Тульской оружейной слободы. Первоначальное число домен на заводе неизвестно, но известно, что в 1714 - 1721 гг. их было 2, позднее осталась одна.

Сведения об объеме выплавки чугуна в ранний период истории предприятия отсутствуют. После возвращения завода Демидову за время с 1715 по 1740 гг. на нем было выплавлено около 296 тыс. тонн чугуна. Доля, которую тульский чугун занимал в это время в совокупной выплавке всех демидовских заводов, колебалась, составляя в среднем около 10%.

Тульский завод сыграл важную роль в передаче в новый Уральский горно-металлургический район технического опыта старейшего промышленного района России - Центрального. Демидов тотчас после получения Невьянского завода начал отправку на Урал тульских мастеров, вследствие чего через 15 лет после первого из подобных десантов 10 % работавших на этом заводе были туляками.

По Соборному уложению 1649 г. всех людей, которые в разное время стали кузнецами или ремесленниками других профессий, надлежало вернуть на прежние места жительства и заставить платить тягло. Предписание уложения повсеместно тщательно выполнялось, за исключением тульской кузнецкой слободы. Самопальников не трогали из-за их особой необходимости для государственных дел.

Многие кузнецы, знавшие оружейное ремесло, по доброй воле определялись в казенную слободу. К примеру, посадский мастер Расторгуев «бил челом» царю Федору в 1681 г. о принятии его в сословие оружейников, и царь велел просьбу его исполнить на основании указа о том, чтобы всех мастеров, свободного состояния, занимающихся оружейным делом, принимать в оружейное сословие, водворять в слободу и наделять всеми привилегиями.

Несколько иначе решал кадровую проблему Петр I. Уже не надеясь на добровольную запись в сословие, он распорядился: «Для оружейных дел, буде где объявятся в посаде или в иных каких чинах кузнецы оружейного дела навычные, и тех людей по мастерству сыскивать и собирать по них поручные записи и отдавать в казенную кузнецкую слободу и делать оружейные дела с тульскими кузнецами вместе».

К концу XVII века в Туле почти не осталось свободных посадских мастеров, прекратился приток добровольцев в слободу, и царь перешел к насильственным методам.

Это свидетельствовало о том, что экономические факторы перестали действовать, гипноз привилегий больше не срабатывал. Одновременно Петр I предпринял шаг, положивший начало планомерной подготовке кадров для оружейного производства. В 1701 г. он указал: «Принимать в тульскую кузнецкую казенную слободу мастеров, всякого звания людей, откуда бы они ни были. Старостам с тремя лучшими кузнецами распределять их по мастерам и следить за обучением». Результат не замедлил сказаться, число мастеров выросло с 194 в 1694 г. до 749 в 1704 г.
К началу XVIII века закончилось не только социально- экономическое формирование оружейного сословия, но и значительно вырос уровень мастерства,
профессиональных навыков кузнецов, заметно усложнился и усовершенствовался инструмент, увеличилось число специальностей.

Значительную роль в обучении тульских кузнецов оружейному делу сыграли умельцы московской Оружейной палаты, на выучку к которым направлялись многие туляки. Зареченские «самопальники» стали достойными учениками своих учителей, в чем-то даже превзошли их, поэтому лучших мастеров Тулы царь Петр отправлял в различные города для организации там железоделательных и оружейных заводов. Можно считать, что тульские оружейники стояли у истоков отечественной металлургической и металлообрабатывающей промышленности.

Производство XVIII века было основано на применении исключительно ручного труда. В тульском оружейном производстве первоначально было три основных специальности ; ствольщики, замочники и станочники. К концу XVII века насчитывается уже девятнадцать специальностей. Если раньше ствольщик сам делал весь ствол от начала до конца, то теперь у мастера появились специалисты-молотобойцы, а «мелочные ковщики» делали мушки, шпильки, ушки, шомпольные трубки, прибойники и другие мелкие детали. Появилась специальность полерщика, пружинного ковщика, тотчика, кальщика. Работа замочника также разделилась на несколько более мелких операций. Да и станочник теперь только вырезал ложу, и осаживал в нее ствол, а врезал замок другой специалист.

Настоящую борьбу за качество начал Петр I. Еще в 1698 г. он предупреждал и оружейников и их старост, что, если «...к указанному сроку ружье... сделано будет не против образцового и плохим мастерством или в плохом железе, кузнецам всем за оплошку... за недосмотр быть в жестоком наказании, в вечном разорении» . И может быть, благодаря твердости Петра I в вопросах качества, так стремительно выросло мастерство и умение тульского оружейника.

Старосты тщательно смотрели, чтобы правильно был заварен ствол, чтобы не было на нем раковин, смотрели чистоту исполнения замка и правильность осадки. Если по этим условиям ружье было нормальным, то тогда сравнивали его размеры и калибр с «образцовым» ружьем, присылаемым из Москвы. Если и этот экзамен изделие выдерживало благополучно, то его испытывали стрельбой на разрыв двойной пороховой пробой. Если ствол «на прострели» разрывало, то мастера наказывали: богатый платил денежный штраф, а «меньшого» оружейника секли плетьми или били палками-батогами на Мирском дворе.

О количестве изготовленного оружия можно судить по документам XVII века. В указе Алексея Михайловича от 1652 г. говорится о наряде в 242 пищали, в других его указах повелевается тульским мастерам приготовлять определенное количество железа да еще 400 ружейных замков, а знаменитому во второй половине XVII века мастеру Афоньке Филипповичу с товарищами приказано делать винтовальные (нарезные) стволы. В конце 80-х ; начале 90-х годов Петр I требует поставлять в армию по две тысячи пищалей в год и очень крепко наказывает за недоимки. В результате жестких, а зачастую и жестоких, мер в начале XVIII века сдача ружей увеличилась уже до 5 ; 7 тыс. в год. Но и этого было мало для вооружения растущей армии.

Весной 1700 г. Петр I во главе сорокатысячной армии начинает войну со Швецией за возвращение отторгнутых ею еще у Великого Новгорода земель, войну за выход к Балтийскому морю.

Россия входила в Северный союз ; антишведскую коалицию в составе Дании, Саксонии, Польши, но положение ее было исключительно сложным, так как могущественные державы Европы ; Англия, Франция, Голландия ; вовсе не желали ее укрепления. Они предпочитали иметь дело со спящей Россией, не претендующей на статус великой державы, а потому всячески старались ограничить торговлю с нею, в особенности важными промышленными товарами и, конечно, оружием. Хотя Петру и удавалось закупать оружие за границей, но его было явно недостаточно. За 1700 и 1701 гг. купцы «гостиной сотни»  приобрели и доставили в Россию всего 11194 ружья.

События начального периода Северной войны показали, что России необходима новая армия, построенная по новому принципу, обученная передовым способам ведения боя, большая по численности и отменно вооруженная оружием собственного производства. Но Россия еще не имела ни крупного централизованного оружейного производства, ни мощной металлургической базы, способной полностью обеспечить чугуном и железом изготовление ружей, пушек, ядер, якорей и многого другого.
Петр I посылает на Урал, где были обнаружены колоссальные запасы руды, своих сподвижников, которые должны были наладить выпуск металла. В 1703 г. он переводит 30 семей тульских оружейников в Устюжну Железнопольскую с целью организовать там выделку ружей из местного железа. Но руда оказалась очень низкого качества, и попытка успехом не увенчалась.

В следующем году 170 мастеров из казенной слободы переселяются в далекую Карелию, где они приняли участие в строительстве олонецких заводов и освоили литье пушек, а потом и производство ружей и клинков. Однако главным центром оружейного дела остается Тула. В 1703 г. Петр I определил тульским кузнецам наряд на производство для армии 15000 фузей . Такого большого числа ружей Тула еще никогда не давала. Металла в таком количестве найти было также нелегко. Поэтому Петр I приказывал закрыть все частные плавильные доменные печи в Тульском, Крапивенском и Алексинском уездах, а также в самой Туле и Серпухове, за исключением домниц, принадлежавших казенным кузнецам.

Тем самым он обеспечил использование железной руды только на оружейное производство. А казенные мастера получили еще одну привилегию на монопольное приготовление металла.

Но производство росло медленно, нужны были какие-то особые меры. Петр I искал их в попытке централизовать оружейное дело, ужесточить контроль над мастерами. Он запретил частным предпринимателям продавать оружие на сторону и поощряет продажу его казне. Но и это не помогает.

В 1705 г. Петр I прислал в Тулу дьяка Оружейной палаты Андрея Беляева с задачей построить в Зареченской слободе Оружейный двор и сосредоточить на нем всех тульских мастеров так, чтобы можно было контролировать все работы. Дьяк постарался доверие царя оправдать. С помощью богатого кузнецкого старосты Андрея Владимирова он организовал строительство пятидесяти горнов для заварки стволов, нескольких больших одноэтажных изб для изготовления лож, замков и сборки оружия и амбаров — складов для хранения готовых изделий.

Петр I все организационные новшества подкрепил специальным «Наказом» тульским кузнецам. Указ о строительстве оружейного двора увидел свет 26 июля 1705 г., а «Наказ» появился уже 29 июля того же года. Царь сроком на один год назначил старостой надо всеми оружейниками богатого фабриканта Максима Мосолова, а ему «для помоществования и у приему ружья, стволов, замков, станков, приборов» нескольких помощников ; ствольного дела старост Никифора Орехова и Михаила Севостьянова, замочников Ивана Иванова и Ивана Маркова, станочника Бориса Голосова и промышленника плавильных кузниц Ивана Попова. Дальше в «Наказе» шли статьи, серьезно ограничивающие кузнецкие вольности.

Царь повелел также «учинить книгу записную», куда надо было переписать всех казенных мастеров по специальностям и в обязательном порядке записывать всех, кто отлучается из слободы по своим делам. Без этого мастеровым запрещалось, куда бы то ни было выезжать и наниматься на другие работы. За первое нарушение означенного запрета полагались батоги и пеня в один рубль, за второе тоже батоги и пеня в три рубля, за третье опять-таки батоги и пеня в пять рублей. Ну а если и после таких наказаний кузнец не оставлял попыток сбежать из слободы, его отправляли в Москву на пытки, потом ссылали на каторгу, а имущество забиралось в казну.

В «Наказе» Петр I требовал, чтобы все фузеи соответствовали присланным образцам и были даже лучше немецких, то есть купленных за границей. Он обещал дополнительную плату тем мастерам, которые сдадут в казну ружей больше наряда и более высокого качества. Нерадивые, сдающие плохие по качеству стволы, замки или ложи, должны были переделывать брак из собственного материала, на них налагался штраф за каждую испорченную деталь в 50 копеек, что по тем временам были немалыми деньгами.

Поименные списки, как достойных, так и нерадивых оружейников приказано было ежемесячно пересылать в Москву. Универсальное средство наказания батоги полагались для каждого случая. Особенно строг был царь к лентяям и пьяницам, он требовал сечь их нещадно и даже держать на цепи по два, а то и по три дня.

«Меньшой братии» по петровскому «Наказу» становилось жить еще тяжелей, потому что из выдаваемых «задельных» денег», а они составляли до одной трети стоимости ружья или иного изделия, вычитались суммы на оплату провоза готовой продукции до Москвы, на сало и пеньку для протирки и консервации ружей, на солому для их упаковки, на бумагу и чернила писарю, на жалованье подьячему и присланным с ним солдатам.

Что же касалось различных судебных дел, то полагалось решать их старостам на месте, но обязательно вместе с присланным из Оружейной палаты подьячим, «не послабляя никому, кто чего достоин». Последнее пожелание, впрочем, так и осталось на бумаге, потому что реальные права оставались в руках только старост и зажиточных мастеров-оружейников.

При всех строгостях в «Наказе» оговаривалось, что оружейникам давалось право ежегодно первого января всей казенной слободой выбирать старосту и его помощников.

Петр I был строг и к старостам. Он писал: «А ежели каким вашим несмотрением... явится в делах оружейных против сего наказа неисправление, то будет вам гнев немалый и разорение вечное с довольным наказанием».

Чтобы оружейники «Наказа» не забывали, велено было вывесить его на Братском дворе  и, собирая через два-три месяца всех мастеров, читать вслух. Да еще Петр I строго предупреждал, чтоб важный этот документ утерян не был и передавался от старосты к старосте в целости и сохранности.

Пожалуй, за всю предыдущую историю тульского оружейного сословия это был первый документ, строго и всесторонне регламентирующий деятельность мастеров, определяющий их обязанности, правила приемки оружия и штрафные санкции.

Но, несмотря на все строгости «Наказа», Андрею Беляеву удалось только построить Оружейный двор. Наладить же производство он так и не смог. Судя по всему, программу в 15000 ружей не удалось выполнить ни в 1706, ни в 1707 гг. Поэтому Петр I отзывает Андрея Беляева, а вместо него назначает капитана Якова Жеребцова, помещика Тульского уезда, определив ему новую должность начальника кузнечной слободы.

Бравый капитан при помощи батогов насаждает в порученной ему слободе воинскую дисциплину и, одновременно понимая, что большой брак может быть результатом плохого металла, приказывает впредь пользоваться только сибирским железом.
Может быть, Яков Жеребцов и преуспел бы в своем рвении, но в 1710 г. произошел несчастный случай, неожиданно загорелся Братский двор, выгорел в одночасье дотла и настолько повредил Оружейному двору, что пришлось приостановить на нем все работы и распустить мастеров по домам. Цель Петра I централизовать производство оружия в Туле осталась нереализованной.

Недовольный действиями Якова Жеребцова, царь заменил его стольником Клементием Чулковым, а главным начальником всего оружейного дела назначает Г.И. Волконского.

Не в меру ретивый Чулков проявил исключительную жестокость в обращении с оружейниками. В одном из донесений Волконскому он писал:
«Живу я в оружейной слободе неотлучно и оружейным мастерам подтверждаю с пристрастием, чтобы они ружье делали с великим поспешанием денно и нощно и против образцов в сходство. Для того каждого дня по мастерам езжу и многих бью батогами».

В другом письме он доносил сенатору: «...каждого дня человек по десять бью батоги. Приборщиков и замочников на оружейном дворе зело понуждаю в деле, не только что в день дать отдохнуть, но и ночью спать не даю».

Тем не менее, и эти драконовские меры не привели к ожидаемому результату, пятнадцатитысячный наряд выполнен не был. Но зато они вызвали ответные действия со стороны оружейников, тем более, что и Чулков и его начальник Волконский были не чисты на руку. Кузнецы, озлобленные крутыми действиями и истязаниями Чулкова, отправили в Петербург письмо, в котором горько сетовали, что «Григорий Волконский тульских кузнецов разорил вконец; повелено делать на государя 15 тысяч ружей в год на срок, а Волконский, между теми сроками исполняя свои прихоти, заставляет их делать свое ружье обронным, лучшим мастерством. А которые не сделают указанного ружья на срок, таких мучит жестоким истязанием. И надсмотрщик стольник Чулков с них за то великие взятки берет и у выдачи денег вычитает и говорит, что половина князю, а другая половина ему».

Жалоба, очевидно, дошла до царя, потому что он за взятки и казнокрадство в скором времени разжаловал Волконского, а все владения князя отписал в казну.
Почему же на Оружейном дворе не смогли организовать крупное оружейное производство? Причин было несколько.

Оружейный двор Беляева являлся огромной кустарной мастерской, в стенах которой чисто механически, принудительно были собраны мастера со всей слободы с целью ужесточения контроля над их временем. Это была неудачная попытка концентрации рабочей силы на одной производственной территории, которая не была мануфактурой, где наряду с ручным трудом использовалась бы и энергия воды. На этом дворе невозможно было добиться резкого увеличения производства в силу того, что возможности ремесла были исчерпаны, и принудительные меры, как характерная особенность феодально-крепостнического строя, уже не давали сколько-нибудь ощутимого результата.

Верхушка оружейного сословия и богатые собственники выступали против концентрации оружейного производства Тулы, потому что оно мешало развитию их собственных «заведений», вело к потере прибылей. Не могли согласиться с постройкой и функционированием Оружейного двора и бедные мастера, ибо они жили только скудными доходами с рынка и заработком у своих богатых «братьев».

Наконец, оружейникам-середнякам тоже было несподручно денно и нощно трудиться под надзором, терять гарантированный заработок в домашней мастерской, терять ту, пусть даже призрачную, самостоятельность, которую им давало обладание собственной мастерской и инструментом, терять надежду когда-нибудь выйти в «пожиточные» и завести собственное дело. Так что казенное оружейное сословие не приняло близко к сердцу замысел Петра I.

Правительство, конечно, не могло игнорировать стремление мастеров развивать собственные производства. Оно разрешило вольную продажу оружия и даже разрешало богатым оружейникам выходить в купечество, используя их как подрядчиков при выполнении больших нарядов. Таким образом, в начале XVIII века складывалась своеобразная организация тульского оружейного дела, когда в одной производственной системе существовали и государственное учреждение, и частные предприятия, и мелкие собственники, и надомники.

Но не только оружейными делами укреплялась Тула. С начала XVIII века происходит бурный рост промышленности края, возникают и новые железоделательные мануфактуры в окрестностях Алексина: в 1707 г. ; Дугненский, в 1729 г. ; Мышегский, а в 1742 г. ; Дубенский заводы.

Повсеместно, особенно в городах, развивается ремесленное производство, обслуживавшее главным образом местное население изделиями бытового назначения.
Скупка и переработка сельскохозяйственной продукции была особенно развита в Белеве, Алексине, Епифани и Веневе.

Общее экономическое оживление привело к дальнейшему росту торговли. Купцы, перепродавая товары, скупленные за бесценок у крестьян, наживали огромные капиталы. Особенно быстро богатели тульские купцы: к середине XVIII века их торговый оборот составлял около одного миллиона рублей. Многие купцы, кроме торговли внутри края, участвовали во внешней торговле.

Но не только купцы участвовали в росте промышленного производства края. Особенно большой вклад в экономику России внесли, конечно, металлозаводчики и оружейники.

По некоторым сведениям тульский оружейник Иван Тимофеевич Баташев  начинал карьеру приказчиком Никиты Демидова. К постройке своего первого вододействующего завода на р. Тулице он приступил в 1716 г. и уже в 1717 закончил ее. За ним последовал Медынский (Грязненский) завод: в 1728 г. было пущено молотовое производство, в 1730 г. - домна. Особенно успешно хозяйство Баташевых развивалось во второй половине XVIII в. при внуках основателя Андрее и Иване. На протяжении XVIII в. Баташевы владели 18 заводами, из которых 14 построили сами. Они явились основателями Приокского горно-металлургического района, включавшего территории пяти губерний. На рубеже XVIII и XIX вв. каждый девятый пуд российского чугуна был баташевским.

Большое промышленное строительство в Центральной России и на Урале начиная вели и четверо братьев Мосоловых: Максим , Алексей и два Ивана. Начав с Мышегского доменного и молотового завода близ Алексина в 1730 г., за двадцатилетие они пустили 6 вододействующих железных заводов. Еще 2 завода за это время были ими куплены. Строительство заводов (в основном на Урале) продолжали и их наследники, сохранявшие теснейшую связь с Тулой.

Можно отметить также тульскую металлургическую династию, основателем одной из ветвей которой явился зять Никиты Демидова Лукьян Маркович Красильников. Она примечательна еще и в качестве выразительного примера распространения тульского опыта. Ни один из принадлежавших Красильниковым железных и медных заводов не находился на территории Тульского края - они располагались в Казанском и Уфимском уездах и в Оренбургской губернии.

Вначале XVIII в. издается ряд законодательных актов, имеющих целью привлечь частных предпринимателей к горному промыслу.

В развитии горнозаводской промышленности в первой четверти XVIII в. особое место занимает указ Петра I от 10 декабря 1719 г. об учреждении Берг-коллегии для управления горнозаводскими предприятиями и о горной свободе.
Установление принципа горной свободы давало право «всем и каждому ... какого бы чина и достоинства не был во всяких местах, как на собственных, так и на чужих землях искать, плавить, варить и чистить всякий металл и минералы».
 
По этому указу для привлечения частных предпринимателей декретируется:
- предоставление казенных земель на льготных условиях (с крестьянами) для нужд горной промышленности: «Получившему ... жалованную грамоту, на месте, где руда изобретена будет, 250 сажень долготы, 250 сажень ширины, отведено быть иметь...»;

- премии для лиц, обнаруживших руды, и ссуды для лиц, желающих построить заводы: «Кто ... похощеть завод построить, тому дается из коллегии по доброте руд смотря, в займы денег на строение»;

- изъятие горных заводов из ведения местных властей (губернаторов, воевод) и подчинение непосредственно Берг-коллегии;

- освобождение мастеровых людей горных заводов от воинской повинности и всяких налогов: «Мастеровые люди ... не токмо от поборов денежных, и солдатской и матрозской службы и всякой накладки освобождаются, но и за работу исправную зарплату получати будут»;

- разрешение на поиски, разведку, разработку полезных ископаемых в любых местах, в том числе и на землях частновладельческих: «Ежели владелец земли не имеет охоты сам строить заводы, то принужден будет терпеть, чтобы другие его землю, руды, минералы искать и раскапывать будут»;

- государственный контроль за деятельностью частных искателей и горнозаводчиков (через органы Берг-коллегии), преимущественное право покупки металла казной: «... принадлежит Нам покупка золота, серебра, меди и селитры, на передь других купцов... А когда не будуть ... иметь денег, чтобы за готовое золото, серебро, медь и селитру в месяц заплатить ..., тогда ... промышленник оное волен продать, кому хочет».

Именно в XVIII в. Берг-коллегия, действовавшая в современном понимании на правах министерства геологии, горных дел и металлургии, благодаря огромным полномочиям, гибкой налоговой политике, системе поощрений и государственной поддержки предпринимателей сумела создать мощную по тем временам горно-добывающую промышленность и обеспечила интенсивное освоение Урала и Сибири.

Вслед за оружейниками строить и покупать металлургические заводы стали и тульские купцы. Особенно значительных успехов в качестве металлозаводчиков добились Лугинины и Ливенцовы.

Деятельность многих тульских металлопромышленников (как оружейников, так и купцов) оказалась теснейшим образом связанной с целым рядом заводов и выросших вокруг них городов, имеющих богатую, подчас уникальную историю. Так, строителями и первыми владельцами Златоустовского завода были Мосоловы, продавшие его Лугининым. Каслинский завод, прославившийся впоследствии своим художественным литьем, строил тульский купец Яков Коробков, от которого он позднее перешел к Демидовым. Начальная история Кусинского завода (еще один центр художественного, на этот раз преимущественно архитектурного металла) связана с Лугиниными. Демидовы явились основателями многих выросших из призаводских поселков городов, в том числе нынешней «столицы» Алтайского края городов Барнаула и Нижнего Тагила.

Основывая заводы, тульские предприниматели, таким образом, участвовали не только в промышленном освоении края, но и фактически в его колонизации.
В это сейчас трудно поверить, но идея соединить судоходным путем две великие русские реки Волгу и Дон пытались осуществить еще в начале XVIII века. По указу Петра I в 1701 г. в наших местах началось строительство Ивановского канала, который должен был сделать судоходными верховья Дона и через реки Шат, Упу, Оку соединить Волгу с Доном.

Около 20 тысяч человек работали вручную в болотистой местности под Епифанью. Тяжелая работа, плохое питание, повальные болезни, особенно малярия, жестокие наказания уносили множество человеческих жизней. Этот тяжелый изнурительный труд был затрачен без пользы, так как с основанием Петербурга основное значение получил путь, связавший Волгу с Невой. В 1720 г. строительство было прекращено.

В течение 20 лет был выполнен большой объем работы. Иван-озеро было углублено, его берега окружены высоким земляным валом. Недалеко от русла реки Шат был прорыт канал шириною более 24 метров, около полутора метров глубины. Эта часть канала тянулась от села Бобрики до реки Любовки на протяжении 14 километров. Во время строительства Новомосковского химкомбината и ГРЭС на реке Любовке была построена плотина и на месте Иван-озера и канала разлилось Шатское водохранилище.

Для искусственного поднятия воды в реках и канале было устроено 33 шлюза, которые представляли собой каменные камеры в 40 метров длины, около 9 метров ширины и более 3 метров глубины с двумя воротами; полы камер были из бревен и досок. На Упе было два шлюза ; один в Туле (напротив Кремлевского сада), а второй ; около деревни Криволучье. Шлюзы на Шате были у деревень Слободка, Мостовка, Урусове и у села Арсеньево. На Дону до Люторичей было устроено 9 шлюзов и ниже Люторичей еще 8, из них два у Епифани, по одному у селений Муравлянка, Сторожевое, Дубрава, Гай и у других селений.

С прекращением работ канал и шлюзы были оставлены без всякого присмотра. Со временем канал зарастал, шлюзы разбирались. Шлюз у деревни Петровой на левом берегу реки Шат затянуло илом, жители деревни в начале XX века извлекли часть тесаного камня, дубовые ворота и ворота с медными пятками.

До сих пор еще сохранились следы тяжелого труда кре-постных. Остатки некоторых шлюзов и каналов можно видеть у поселка Бобрик-Гора, у деревни Лупишки Кимовского района и в других местах.

Развитие производительных сил края, рост населения городов и многих сел, расширение экономических связей - все это вовлекало помещичьи хозяйства в производство продуктов для продажи, а это вело к усилению эксплуатации крестьян, 80 процентов которых находилось в крепостной зависимости.

Тяжело было бремя царских повинностей ; прямые и кос-венные налоги, рекрутчина, привлечение к строительству плотин, городов. Под Епифанью и Воронежем руками крепостных строились речные суда для Азовского похода. Так, воевода Дедилова доносил царю, что выслал в Воронеж на верфи 430 человек крепостных.

Все это вызывало недовольство крепостных крестьян. Сначала мирное в рамках закона с написанием жалоб уездному исправнику, затем губернатору, а иногда и самому царю. Но так как эти претензии почти всегда оставались в лучшем случае без ответа, а других случаях битьем батогами, особенно рьяных жалобщиков, то постепенно ропот недовольства перерастал в открытое противостояние, в бунт, русский бунт яростный и безжалостный.

В 1707 г. на Дону восстали казаки, крестьяне и работные люди. Возглавивший восстание Кондратий Булавин в своих «прелестных письмах» призывал: «...князьям и боярам и прибыльщикам за это не молчать и не слушать».

Тула как ближайший подступ к Москве занимала сущест-венное место в планах восставших. «Мы всем войском на Туле будем и сие письмо спросим», ; заявлялось в одном из воззваний.

Призыв присоединяться к повстанцам нашел отклик у крестьян: запылали помещичьи усадьбы в Тульском, Белевском, Одоевском и Веневском уездах. Крестьяне громили помещичьи имения, расправлялись с помещиками и их подручными. Возможно, поэтому и сосредоточил Петр I в Туле пехотные и драгунские полки, прежде чем двинуть их против восстания.

Как видно по сохранившимся документам, власть жестоко наказывала за бунт и неповиновение.
 
ИЗ УКАЗА МОСКОВСКОГО ПРОВИНЦИАЛЬНОГО СУДА О НАКАЗАНИИ КНУТОМ КРЕСТЬЯН ПОЛКОВНИКА ВЕЛЬЯМИНОВА-ЗЕРНОВА
ЗА НЕПОВИНОВЕНИЕ.

 30 ИЮНЯ 1722 Г.
«В нынешнем 1722 г. июня в 30 день по е. и. в. указу, а по челобитью полковника Федора Леонтьева сына Вельяминова Зернова... велено вотчины ево Епифанского уезда с. Никитцкого крестьяном ево за непослушание к нему и за бой посланных от него и за похвальные слова к убивству учинить нака¬занье: бить кнутом в том с. Никитцком при понятых и сказать им е. и. в. указ, что б они впредь ему и присланным от него людем были послушны, и для того из канцелярии Московского провинциального суда послан той канцелярии подьячий Степан Алфимов да заплечной мастер, а для вспомо¬жения служилых людей велено взять ему... на Туле…».

В 1708 г. Тула стала провинцией Московской губернии. В Тульскую провинцию входили Венев, Епифань, Богородицк, Дедилов, Крапивна.

К середине XVIII века внешний облик Тулы и уездных городов заметно изменился. В народе было много талантливых людей, умевших хранить и развивать национальную культуру. Построенная в 1673 г. церковь монастыря в селе Анастасове (Одоевский район) ; памятник такого замечательного мастерства. Величавый куб храма с галереей завершается пятью главами ; излюбленный в XVII в. тип постройки.

Стройный шатер колокольни, прорезанный слуховыми окнами, уходит в синеву неба.
Для украшения стен использовали узорную отделку. Различной комбинацией стесанных кирпичей или уложенных разными узорами, в елку, достигали игры света и тени. Очень красивым получился пояс-карниз, чем-то напоминающий веселые узоры крестьянских вышивок. Этот прием обработки стен сохранился  на единственной уцелевшей башни церковной ограды в Епифани, в Венев-монастыре ; с. Богоявленском Веневского района и на стенах Благовещенской церкви ; одной из самых живописных церквей Тулы, построенной в 1692 г. (близ Крестовоздвиженской площади).

От середины XVIII века сохранились в Туле богатых людей, построенные в стиле барокко, ; бывший дом Ливенцевых (теперь часть Дворца пионеров), Лугининых (здан. педагог. унив-та по ул. Менделеевской).

Наружный вид стен дома Ливенцевых еще хранит их былую красоту. Верхний этаж украшают попарно поставленные колонны с богатой верхней частью ; капителью. Окна обрамлены изогнутыми наличниками, украшенными овалами, завитками, раковинами, волнистыми извивами.

Сохранились ворота дома ; «Ломовские ворота» в районе Денисовского переулка. Легкие волнистые линии, завитки, маленькие и большие вазы, решетки в узорчатых рамах из роз украшают ворота и делают их изящными. Постройка характерна для творческой манеры школы знаменитого зодчего Растрелли.

Построенный в 1762;1764 гг. Успенский собор в кремле является замечательным памятником русской провинциальной архитектуры. Монументальная кубическая форма собора с пятью главами на широко расставленных граненых барабанах повторяет образ старых русских соборов XVI ; XVII вв. Собор изнутри украшен прекрасной фресковой росписью в ярко-синих тонах, которая является последним произведением Ярославской художественной школы и выполнена Шустовыми, Сопляковым и другими. Собор и колокольня сейчас реставрируются.

Это было делом рук каменщиков, кирпичников, кузнецов и других искусных русских мастеров, которые живо чувствовали прекрасное, хранили и развивали вековые народные традиции.

Гораздо хуже обстояли дела с медициной и образованием. Первое и единственное лечебное учреждение ; госпиталь был открыт в Туле в 1739 г. для оружейников, а через десять лет был приглашен и для населения Тулы один лекарь.

Школ не было ни одной. Грамоте учили дьячки, позднее отставные солдаты, и она была недостаточно распространена среди горожан.

Во второй половине XVIII века идет дальнейшее развитие промышленности и торговли. Помещичье хозяйство все больше приспосабливалось к рынку. Многие помещики увеличивали барскую запашку и вводили оброк, заводили свои мануфактуры.
В городах становилось все больше заводов по переработке сельскохозяйственной продукции. В Белеве в конце XVIII в. было 18 кожевенных заводов, несколько мукомольных, пивоваренных, канатных и маслобойных предприятий. Купеческие мануфактуры начали заменять крепостной труд вольнонаемным. На суконной мануфактуре в Алексине из 159 рабочих было 79 наемных.

Тула стала одним из крупнейших промышленных и торго¬вых центров России. У тридцати четырех тульских купцов были в обороте около девятисот тысяч рублей. Тульские предприниматели создали «Средиземноморскую торговую компанию», в которой приняла участие Екатерина II двадцатью акциями по 500 руб. каждая. По участию во внешней торговле Тула занимала третье место после Москвы и Петербурга.

В 1765 г. для пересылки корреспонденции в Туле была учреждена почтовая контора, значительно облегчившая связь с другими городами России.

В середине XVIII века усиливается крепостная зависимость крестьян. Это привело к тому, что не было ни одного уезда, где бы время от времени не выступали крестьяне против помещика-крепостника. В 1762 г. были крупные волнения крестьян Епифанского уезда. Крепостные не только отказывались работать на помещика, но сжигали дворянские усадьбы и убивали управляющих. Волнения крепостных и работных людей были на Алексинских мануфактурах и в помещичьих усадьбах.

Крестьянская война под руководством Пугачева нашла отклик среди крестьян и городской бедноты нашего края, которые проявили, как отмечали власти, «буйственное расположение и приверженность к Пугачеву». Однако дело до открытых выступлений не дошло. Местные власти создали вооруженные отряды, устанавливали дозоры на дорогах в город. Дворяне собрали «корпус» из 150 человек. Была затребована воинская команда из Москвы.

Покончив с крестьянской войной, правительство принимает меры к укреплению власти помещиков-крепостников. В 1777 г. была образована Тульская губерния (наместничество) в составе 12 уездов.

Тула и губерния получили герб (эмблему): на красном поле щита на перекрещенных шпажных клинках оружейный ствол, сверху и снизу ; молоты. Это символизировало издавна развитое в городе оружейное производство.


(ФОТО)
Гербы городов Тульской губернии


Была проведена новая планировка Тулы, ставшей главным городом края. Пожар 1779 г. уничтожил значительную часть деревянных построек, что ускорило работы по реконструкции города. По новому плану была проведена разбивка правильной сети улиц. Но сложившаяся веками структура города не была нарушена. Лучевые улицы, как и прежде, устремлялись к кремлю. Пересекавшие их поперечные улицы сохранили полукольцевое направление. Улицы Оружейной стороны (Заречье, Чулково) шли взаимно пересекающимися параллелями.

Получили также новую планировку и уездные города, как Алексин, Богородицк, Белев и другие.

Вторая половина XVIII века характеризуется культурным подъемом России, который коснулся и Тулы. Некоторое оживление в культурную жизнь губернии внесли наши земляки, известные в то время не только в губернии, но и за ее пределами, видные представители дворянской образованности А.Т. Болотов и В.А. Левшин.

Андрей Тимофеевич Болотов  родился в с. Дворяниново (теперь Заокского района) в семье помещика среднего достатка. Он обладал разносторонними способностями и известен как писатель-мемуарист, публицист и критик, но он в то же время и художник и архитектор. Но основные его интересы сосредоточились на сельскохозяйственной теории и практике. Он занимался проблемами садоводства. Созданный им Богородицкий парк (сохранился и сейчас) поражал оригинальностью и красотой.

Работая по освоению новых культур, Болотов немало сделал для пропаганды разведения картофеля в России.

Написанные им мемуары живо рисуют быт и нравы про-винциального дворянства.
«…Без мала 600 человек обоего пола равных мне тварей состояло в моих повелениях: все они на меня работали, и трудами своими и потом меня кормили, поить и одевать, обогревать, успокаивать и тысячу увеселений мне приносить старались. Не велика ли то была для меня выгода и не должен ли я был благодарить за это бога?»

«...О, ежели бы посмотрели вы, любезный приятель! Какой великолепный вид имеет она снаружи!.. Со смеху бы вы надселись. В наших местах овчарни почти лучше. Избушка с небольшим только в сажень, закопченная не только снутри, но и снаружи. Бревенья почти все сгнили. Там дыра инде светится, в ином месте кошки лазают. Печь занимает собою большую часть избы»...

«…Она не выдержала и «возложила на себя руки и зарезалась, но горло не совсем было перерезано... жила целый месяц, и хотя была в опасности, но кандалы с нее сняты не были и она умерла наконец в них».

Эти автобиографические записки являются замечательным литературным памятником той эпохи.
В Богородицке, «управителем» которого был Болотов, по проекту знаменитого архитектора Ивана Егоровича Старова  в 1778 г. был построен дворец ; один из архитектурных шедевров русского классицизма.

Расположен дворец на высоком холме над прудом, виден он издалека, и из его окон открываются широкие перспективы.

Особенно красив полукруглый двухэтажный выступ дворца с широкой каменной лестницей, обращенный к городу. Главные улицы Богородицка были раскинуты, как веер, против его окон.

К дворцу прилегал обширный парк, когда-то украшенный множеством парковых сооружений. Виды дворца и парка со-хранились в альбоме акварелей Болотова.
Василий Алексеевич Левшин  родился в деревне Темряни, недалеко от Белева. Знаменитый переводчик иностранной литературы и писатель, он переводил художественные произведения, книги по сельскому хозяйству, различным ремеслам, домоводству.

Его основным литературным произведением являются «Русские сказки, содержащие древнейшие повествования о славных богатырях, сказки народные и прочие. Это ; собрание авантюрно-волшебных повестей, бытовых комических новелл. Среди произведений В.А. Левшина есть и оригинальные комедии.

В.А. Левшин первый начал исследование Тульского края, им было написано «Историческое, статистическое и камеральное  описание Тульской губернии».

Во второй половине XVIII века, когда началось создание училищ в городах, «Главное народное училище» было открыто в Туле в 1786 г. В нем одно время учился будущий поэт В.А. Жуковский , уроженец села Мишенского Белевского уезда. Об этом училище А.Т. Болотов писал, что оно было «в худом состоянии от не¬распорядительности губернатора и нерадивости директора».

У детей оружейников и городской бедноты было еще меньше возможности обучаться грамоте. И, тем не менее, из среды оружейников вышли выдающиеся специалисты своего дела. Потомственный оружейник К.С. Сокольников был талантливым архитектором, по его проекту выстроены Всехсвятская церковь в Туле и другие здания.

В Туле сложилась оригинальная школа художественной отделки оружия, представленная замечательными мастерами. Их прекрасные изделия можно видеть в музеях Москвы, Санкт-Петербурга, в Тульском музее оружия.

О замечательном таланте и высоком художественном вкусе мастеров-оружейников свидетельствуют выполненные ими разнообразные изделия декоративно-прикладного искусства: узорные решетки, мебель, вещи, украшенные «алмазной гранью», и многое другое.

В 1777 г. в Туле был открыт первый театр, познакомивший тульскую знать, чиновников и мещан с произведениями Сумарокова , Мольера  и Бомарше .
Хотя в 1784 г. была учреждена первая Тульская типография, она обслуживала главным образом нужды учреждений, но книг не печатала. Книги не пользовались тогда спросом. Просветитель Н.И. Новиков вместе с А.Т. Болотовым пытались организовать в Туле продажу своих изданий, но «по недостатку любопытных не было дальнейшего в сем деле успеха».