ГЛАВА 7 ИЩЕМ КЛАД?
Весь вечер он был как чумной. Насилу уложили его, наверно, к полуночи. Давно уж было темно, и мадьяры свет выключили. В Закарпатье светает поздно, только и ночь не должна спешить. На часах время московское, но Будапешт ближе. Разница – часа два.
Он проснулся после всех.
Проспал! Вдобавок дождик в окошко лупит. Не выйдешь.
Одевшись, выглянул всё же из бунгало.
- Мама!
Нигде никого. Они с Галей в город ушли до дождя, а его не стали будить, пожалели. Написали на бумажке: «Мы скоро придём!» Наверно, к тётке, которая у них старшая. Сидят с нею на лавочке, на крыльце.
Ему кое-что оставили.
Он не голодный.
Валерка решил не откладывать. Дождь перестал.
Скорей на улицу!
Ура! Юлия как будто его дожидается. Расселась на лавочке у себя под окном, в палисаднике. Розы караулит. Она – кто же ещё? И бант, и, кажется, часики на руке. И ноги – как у страуса.
Чего он струсил? Девчонка и есть девчонка, только большая. Забыл, в каком она классе. Говорили – экзамены будет сдавать(1). Наверно, готовится – книжку читает.
«Спрошу».
Он шагнул и встал. Что бы ни говорили, она всё равно не наша, их взяли в плен.
«Никуда ты не убежишь!»
Он стоял напротив неё, у дороги, держа наготове длинный прут, словно копьё или шпагу.
«Берегись!»
Собравшись с духом, он свистнул – как можно громче. Вышло чуть слышно: так соловушки в кустах посвистывают.
Надо – как Соловей-разбойник.
Свистнул ещё раз – точно так же. Внимания не обратила, уткнулась в свою книжку.
Эх, не взял пистолет! Она бы с испугу...
Он запустил в неё черешенкой. Если что – попробуй догони: закроется в бунгало.
Не попал! Мадьярка и не заметила, только чёрная кошка спрыгнула с лавочки.
Чёрный кот!
Валерку воодушевило:
Говорят, не повезёт,
Если чёрный кот дорогу перейдёт.
Затянул не в такт, без мотива.
А пока наоборот,
А пока наоборот!
Только ей не повезёт!
Целый день во дворе... Тра-та-та!
Прогоняют с дороги кота.
Пусть только попробует. Он прутом – выж! выж! – и она убита.
Юлия вскинула голову:
- Это ты, Валерик?
Он поморщился. Валерик! Будто в детском саду, в малышовой группе.
Он демонстративно прошагал вдоль палисадника, не глядя на неё: взад-вперёд, взад-вперёд.
Даже с кошкой своей за версту
Приходилось встречаться коту.
Только песня совсем не о том,
Как мурлы…
Юлия не утерпела:
- Вы это в детском саду поёте? Про кошку с котом?
- Я в детский сад больше не хожу, – гордо отрапортовал Валерка. – Я в школу пойду.
- Правда?
- Осталось сорок дней, – брякнул наугад, для солидности.
Она прыснула, но тут же осеклась, задумалась. Сколько, в самом деле, осталось? А если правильно?
- Я и читать, и писать могу, – расхвастался Валерка. – Показать?
Он хотел написать своё имя, фамилию. Не в первый раз. Или попробовать: «НЕ ВЛЕЗАЙ - УБЬЁТ! ОГНЕОПАСНО!»
Острым кончиком шпаги вывел, как по линейке, большими буквами:
Ю Л И Я
Смотри!
Она встала и книжку положила. Наконец-то! Подошла, глянула сверху вниз:
- Напиши ещё: Вереш.
- Кому верю? – не понял он.
- Вереш Юлия, школа номер три, четвёртый «Б», – объяснила, как в детском саду. – Это я.
И выхватила у него прутик.
Он машинально отпрянул.
- Смотри, не бойся!
Юлия не собиралась драться. Его же прутиком написала по-своему: галочки, палочки, крючки.
- Так фашисты пишут, – пробурчал Валерка.
Он в книжке видел, у Гали: буква Я тоже задом наперёд, и полвосьмёрки. Всё не как у людей.
- Они пишут, а ты не можешь, – передразнила Юлия. – Хочешь, напишу, как тебя зовут, по-венгерски?
- Больно надо! – отмахнулся, тут же пожалев.
Интересно всё-таки.
Она ещё что-то чиркнула, обвела, рассмеялась, как маленькая.
- Если девочка мадьярка, её зовут Илонка или Эржи. Ты понял? Ещё есть Агнешка. А мой папа сказал: «Пусть будет Юлишка».
- Лучше «Юлия», – рассудил Валерка, ещё раз глянув под ноги.
От его «Юлии» осталась «Ия» – как печать на её каракулях.
- Мне тоже Агнешка не нравится. Будут дразнить – Агния Барто.
- Разве она венгра?
Юлия пожала плечами:
- Может быть. Раньше она была Барток, а потом переделала, когда немцы напали. А то в Сибирь пошлют.
- Тебя надо в Сибирь. К чукчам.
Думает, что он маленький. Вот и врёт.
- Барто стихи пишет. Как Пушкин.
- Ты знаешь?
- Знаю:
Ливень, ливень льётся, льётся,
Поломал кусты ольхи.
Вот уж мне потом придётся
Исправлять его грехи.
Перестанет ливень лить –
Выйду землю порыхлить.
Он мог бы ещё: «Самолёт построим сами…» Или как «уронили мишку на пол». И про фонарик.
Разве плохо? Венгра не напишет: никто же не поймёт. Одна только Юлия.
Что у неё за книжка?
Он подошёл поближе. Видать, про войну: дядька верхом на лошади, в рожок трубит. На шапке пёрышко…
Вот кто у бабушки кур щипал! Этот…
Мальчишка сжал кулаки: «Щас как дам!»
… Как по заказу, откуда-то набежал ветерок, перевернул лист.
- Ма-лень-кие курицы! – прочёл изумлённый Валерка.
- Сам ты курица! – Юлия замахнулась прутом – едва увернулся. – Читать не умеешь! – опять послышался акцент. – Читай: «Маленькие куруцы». Знаешь, кто это?
- Кто кур ворует?
- Дурак! Куруцы не хотели быть рабами.
Валерка дипломатично смолчал. Да, он слышал: при царе продавали живых людей, чтобы они работали. Поэтому и рабы. Немцы тоже хотели…
- Куруцы – самые смелые. Сперва они грабили богачей, как Дубровский. А потом собрались вместе и пошли воевать.
- С русскими? – встревожился Валерка.
- С австрияками. Это такие немцы: на лошадях, с усами, с копьями.
- Фрицы, – выговорил с презрением.
- Швабы, – прибавила Юлия. – У них город Вена.
- Венеция, – поправил он. – Там на моторках плавают.
Сколько раз он слышал! Вспомнилась речка Суша, разлив, плавучие «айсберги». А там – весь год, в этой Вене-Венеции.
Зачем их туда пустили – этих жаб? Надо было выгнать: напали бы все вместе.
- У австрияков был король Леопольд. ОН ТАКОЙ ТРУС! А у куруцев – принц Ракоци Ференц.
- Как?..
Она ткнула в дядьку с пёрышком.
- Это принц? Больно старый. – Валерка задумался. – А он не "хайль Гитлер"?
- Какой тебе Гитлер? Ты хоть знаешь, когда он жил? При Петре Первом.
- В Ленинграде?
- Балда! Разве Ленинград в Венгрии? Вы были в замке?
- Нет, – признался, поглядывая с любопытством.
- Он там жил с матерью. Они всю Венгрию освободили, все города: Мункач, Хуст, Рахов…
- Львов, – подсказал путешественник.
- Львов был у поляков. ОНИ ЗНАЕШЬ КАКИЕ ВРЕДНЫЕ! Если бы не Ракоци Ференц, они бы договорились и напали на русских со всех сторон. Он им дорогу загородил. Ты понял? Ему даже малыши помогали, маленькие куруцы: в разведку ходили. Ты бы не пошёл.
- Пошёл бы! – закипятился Валерка. – Если немцы с китайцами нападут…
Юлия, фыркнув, открыла другую картинку: старый принц лежит, болеет. Наверно, ранили.
- Он умер?
- Сам ты умер! Его все любили, все хотели дружить. Только богатые графы завидовали. Это они его предали.
- Как Плохиш?
- Нет: они все ворота открыли. А он ушёл от них через подземный ход к татарам.
- Лучше к мордвам, – простодушно заметил Валерка.
Мордва рядом, тоже на Суше: за пристанью – деревня мордовская. А это не знай где! Город вроде Рязани – на Волге.
- Там было много ходов.
- Лабиринт?
- Ну да. Если кто зайдёт, заблудится и назад не выйдет.
- А Рациферец не заблудился?
- У Ракоци Ференца был план, – отвечала Юлия. – Бумажка такая, там всё есть. Тебе покажут – ты ничего не поймёшь.
- Не по-русски?
- Ты и по-русски не поймёшь. Провалишься в царство мёртвых. Или попадёшь к песиголовцам.
- К каким ещё?..
- Люди такие – с собачьей головой. Кутья-фее.
Он аж расцвёл:
- Это в сказках.
- Не в сказках! Их татары из Африки привезли. Или турки. Раньше их видели на полонине.
- На какой половине?
- На полонине, в горах: там гуцулы-русины овец пасут. Песиголовцы у них овец воровали. А если мальчик или девочка попадётся, они его – ам! – Юлия скорчила рожу. – Живьём съедят.
- Не поймают.
- Поймают. У них гипноз. Они одно слово скажут – ты сам пойдёшь. Или что-нибудь бросят, а ты поднимешь. С места не сойдёшь. Раньше перед праздником маленькие дети пропадали. Детских садиков не было. А жандармы думали, что цыгане украли и продали жидам.
- Чтобы работали?
- Чтобы всю кровь у ребёнка взять – до последней капельки. Потом нальют в тесто и пироги испекут для жидовского праздника. ВЫ, РУССКИЕ, НЕ ВЕРИТЕ… Они ещё красивых девушек воровали. А одна гуцулка, крепостная девушка, сама к ним сбежала.
- Что с ней сделали?
- Ничего не сделали! Она им ребёночка родила: голова человечья, а зубы – как у нашего Неро. Если бы не сбежала, её бы сожгли на костре вместе с ребёнком. Раньше так делали. Когда вырос, он стал разбойником.
Юлия помолчала, о чём-то задумавшись. Глянула на Валерку: слушает или нет?
Он тоже молчал, крепился, наученный горьким опытом. Лучше не просить. А то будет: «Я расскажу, да ты расскажи…» Про белого бычка.
- Его собаки не трогали, даже пограничные. По следам не ходили. А потом у него был сын. Они встретились на старой границе, сын его не узнал и убил из винтовки.
- Отца не узнал?
- Он с ними не жил, – пояснила Юлия. – Он разбойник, бетяр.
- У нас Юрка Дундук грозился отца топором зарубить, – припомнил Валерка. – Говорит, мамка другого родит.
Юлия чуть не поперхнулась, но взяла себя в руки. Подумаешь, дело какое! Дурак сказал, другой повторяет.
- Сына потом повесили.
- За то что отца убил?
- Ты что? За это его наградили, дали мешок с деньгами. А он на деньги плюнул и ногой наступил.
- За это вешали?
- А ты как думаешь? Деньги королевские, на каждой денежке король. Он в короля плюнул. Вот его и повесили. На площади была виселица…
- Это где памятник?
- Рядом. Когда была война, немцы дезертиров вешали.
- Так им и надо! ОНИ ДЕДУШКУ УБИЛИ.
Юлия смотрела, как на прокажённого:
- Твой дедушка был с немцами? Или с Хорти?
- Какой Кортик? Его даже на войну не взяли: старых не берут. Он домой ехал со станции. Надо было в деревню – переночевать. А он мимо поехал, по льду, чтобы крюк не делать.
- Твой дедушка кузнец?
- Он людей возил вместо автобуса. А эти гады – на том берегу с ножом. Убили дедушку и лошадь увели.
- Это не дезертиры, а разбойники, – сказала Юлия.
- Дезертиры! Папа говорит, они с поезда спрыгнули, на другой хотели сесть. Их на станции поймали: одного сразу застрелили, а другого после. Сперва его судили. Знаешь, почему? Один дяденька лошадь увидал, сказал: это дяди Лёши…
Девчонка не перебивала. Кажется, хотела что-то спросить, да, видать, постеснялась. Дело всё-таки было в войну – воевали не с одними немцами.
- А разбойники в лесу живут, – подытожил Валерка.
- В лесу живут звери, – заявила вдруг Юлия. – И пусть никто их не трогает. Я бы так велела на месте Брежнева.
Он хмыкнул: а как же охотники?..
- Скоро всех зверей убьют, – оборвала она. – Раньше в Карпатах король охотился…
- Правда? А он какой?
- Австрийский и венгерский! А ты думаешь – который с мешком, с гостинцами? Как Дед Мороз? Деду Морозу нельзя на оленей охотиться: за это в тюрьму посадят.
- Лучше бы короля посадили.
- Кто его посадит? С ним солдаты едут на поезде.
- Король в карете ездил, – уличил он Юльку.
- Это когда машин не было, – парировала та. – У нас при короле метро сделали. Ни у кого не было(2), только лошади...
«У мамы спрошу, – решил про себя Валерка. – Если Юлька врёт…»
Он погрозил ей кулаком – тоже про себя.
Чудно всё-таки: король в метро…
- Ты думаешь, король – как в сказке? – не унималась Юлия. – Всё время в короне? Я видела в кино. Он – как солдаты до революции, в треуголке. Шляпа у него такая, трёхугольная. Это на королевских деньгах корона.
- У тебя есть?
Она посмотрела налево, направо, словно собралась дорогу переходить.
- Не говори никому. Ты понял?
- А то отнимут?
Наверно, нашла где-нибудь и прячет. Она, конечно, ему не даст. А он бы не жался: на, смотри. Жалко, что ли? Дома у них есть одна – царская: без царя, зато двухголовый орёл. Как Змей Горыныч! Они с папой в огороде нашли.
Ещё у Гали осталась книжка: там все цари, короли. Есть даже хан в малахае: жил, говорят, за селом Городищем. Царь – и то лучше: он русский. А короли – даже в сказках дураки: одному блоха милее родного брата, другой по городу ходит без трусов.
И этот венгерский король такой же - вместе с австралийским: переоделся солдатом, чтобы в метро его не узнали.
А ещё ему Галя говорила: сорок королей хотели всю Россию поделить, чтобы русским ничего не осталось.
* * *
- У нас в день святого Яноша, – вновь заговорила Юлия, – один кладовщик нашёл королевский клад.
- Золото?
- И золото, и серебро – вот сколько! Говорят, он русский, воевал в Венгрии, где-то план достал. В него пограничники стреляли.
- Он на границе выкопал?
- Да ну тебя! – Она поморщилась. – Он за границу сбежал вместе с кладом, в Румынию. А нашёл в Старом Городе, в развалинах, где жиды молились.
Мальчик глянул по сторонам, словно ждал хоть что-нибудь, да увидеть.
- А далеко?
Юлия нос вздёрнула:
- Я за десять минут…
«А я за пятнадцать», – прикинул Валерка. За пятнадцать минут в детский сад успеешь. Или в кино. Они засекали.
- Там сейчас копают.
- Ищут?
Она фыркнула – всё ей смешно:
- Ты знаешь, где?..
Он слушал о каких-то дукатах, талерах под койкой в общежитии. О том, что была тревога, пригнали милицию – аж из Киева. И что в день Яноша папоротник цветёт: сорвёшь цветок – будет как золотой ключик. Теперь всё: румыны не отдадут, скажут – не знаем, не видели. Потому что сами воры.
Всё Юлия знает. И чего она?..
Если бы у них в Канах искали клад – хоть в барском саду, хоть на озере Братином… Или как было на пустыре… Люди с уроков бегали посмотреть. Это детский сад никуда не пускают. А то бы и он…
Юлия успела прочесть его мысли:
- Я сейчас уйду.
- Я с тобой, – встрепенулся Валерка.
Они переглянулись. Он решил не сдаваться. Не возьмут – так всё равно не отвяжется, пойдет, как пограничник, по следу.
Она опять поняла:
- А ты не боишься?
Кого? Да что он, маленький?
- Маме ни слова, – предупредила девчонка.
- Честное ленинское! – побожился тот.
Она приоткрыла окно, положила своих «Куруцев».
- Идём!
Он – за нею. Перебежали дорогу – и за угол. Как будто границу без спроса перешли. Всё другое. Вроде бы стало темнее, словно перед дождём.
Дождя не было.
«Как у нас», – вдруг осенило Валерку.
Знал бы в то время, сказал бы: пейзаж такой же. Если, пройдя весь парк, выйдешь в деревянную калиточку и не под гору пойдёшь, а направо…
Бармалеева улица – так почему-то говорят. У неё названия нет: заржавело – не разберёшь. Зато красиво. Кругом кусты, цветы – выше забора. На окнах вьюнок. Один дом, угловой – как после войны.
Ходить туда не велели – там все чужие. А интересно.
Так и у них. Улица пойдёт сейчас под гору: сперва огороды, сады, за ними дома, сараи. И город кончится. Дальше – выселки, луга, стога. Может быть, даже цыганское стойбище ближе к лесу.
За лесом – чужие страны: Венгрия и Румыния.
Неподалёку затарахтел трактор. Может быть, экскаватор? Ковшом черпают.
Сколько там! Наверно, не деньги, не золото – драгоценные камни.
Посмотреть бы: они светятся в темноте? Или это сказки?
- А белое золото есть?
Юлия отвечала совсем не то: начала про какую-то речку.
На пути – река!
И Бармалеева улица, вся в зелени, стала таёжной тропой, что ведёт к безымянной реке. А он – разведчик, геолог, зверолов. Кто ещё в тайге? Речку они перейдут – вброд, по мостику, по доске, по бревну. Юлия даст ему руку.
Только не поспеешь за нею, длинноногой.
- Юль, не беги.
Он чуть не упал. У разведчика развязался шнурок. Стал завязывать – затянул морским узлом. Зубы сломаешь.
Лучше бы сандалии надел!
Юлия остановилась:
- Ну, что у тебя?
- Ботинок! – всхлипнул Валерка.
- Хюли татар!(3) – Длинными, острыми ноготками распутала узел, аккуратно завязала бантиком. – Пошли!
Мальчишка ускорил шаг; та, напротив, сбавила скорость.
На другой стороне, возле чьих-то ворот, возникла пара мальчишек: оба старше Валерки.
Юлия их первой заметила:
- Шанди пирош рока!(4)
Валерка вздрогнул.
- Не бойся! При мне никто тебя не тронет.
Рыжий парень что-то прокричал в ответ – тоже по-своему. Оба заржали.
- Халас отт?(5) – поинтересовалась вдогонку Юлия, подмигнув Валерке.
- «Рыбаки ловили рыбу, а поймали рака!..» – подхватил, догадавшись без перевода.
Юлия дождалась, когда же венгритята уйдут. Повернулась к нему:
- Жди меня здесь, – приказала торопливым тоном. – Ни с кем не говори.
Ждать пришлось долго. Он попробовал залезть на дерево, несколько раз обошёл вокруг. Сосчитал до десяти – тоже раз десять. Стало чуточку не по себе. Он начал уже думать: а не бросила ли она его, как того глупого мальчишку, который дал честное слово и до ночи караулил? По радио говорили.
Он не дурак.
«Сосчитаю ещё раз».
Наконец она явилась – выскочила откуда-то, как коза.
- Ты где была?
Та не удостоила его ответом. Осмотрелась, как перед зеркалом, поправила платье.
- Я не поняла: ты можешь плавать?
Мальчишка немного опешил. Он, конечно, плавал, но там, где мелко. Или с кругом.
У Юлии круга нет. Как же на ту сторону?
- Ты за мной не ходи, – предупредила, не дождавшись ответа. – Я тебе покажу, где мелко, вот так, – потрогала его за грудь и плечи. – Не утонешь.
- А клад?
Теперь она глаза вытаращила:
- Какой ещё клад?
- Как какой? Королевский, с короной.
Она чуть не подпрыгнула:
- Глупый Яношка! Ты думаешь, мы идём на стройку? На речку мы идём! Купаться!
- Наврала!
Как будто ударило током:
- Ты!..
Он всхлипнул, расплакался. Лучше бы и не было… Он бы маму пошёл встречать. Он-то думал…
- Жулик!
Убил бы её!
- Я не жулик. – На всякий случай она отошла подальше. – Надо слушать, что тебе говорят.
Её слушать?!
- Вы все такие!
- А ты какой? – Юлия вконец разозлилась. – Иди один, если хочешь. Вон туда, а потом направо. Знаешь правую руку?
- А ты – купаться? Да?
- Боишься, что я утону? – Она состроила рожу. – Ты не знаешь, как я плаваю. Как человек-амфибия.
Может быть, не врёт?
Не только в детстве бывает: выдумал сам себе, возникли сокровища. Целые россыпи. А надо тебе?
- Тут есть одно место, там малыши купаются. Никто тебя не увидит.
- Трусы будут мокрые.
- Купайся без трусов. Я не буду смотреть. И ты не смотри – утоплю. Ты понял?
Валерка пошмыгал носом – скорее машинально, чем от обиды, хоть обида была.
- Кто тебя пустит на стройку? – опять она завелась. – А если даже пустят… Ты думаешь, там, как в пещере: «Сим-сим, открой дверь»? Была одна бочка. Кладовщик с кем-нибудь договорился, насыпали по мешку…
- А зачем копают?
- Тебе русским языком сказано: стройка! Эпитеш! Яму выкопали для фундамента.
- Не яму, а котлован, – деловито поправил Валерка.
Мадьярка надула губы.
- А что у вас строят?
- Детский сад, – отвечала нехотя.
- А у нас школу строят. Это знаешь где? На пустыре, где рынок.
Он зажмурился, вспомнив, как ходили все вместе на ярмарку. На пустыре – автолавки, ларьки. До самого леса. В лесу – газировка, мороженое. Теперь всё перекопали, кирпичей навалили. Сказали – должны к годовщине.
- Там асфальт будет.
Давно пора! А то на станции смеются: «Какой у вас город? Деревня сбежавшая. Тыщу лет асфальта нет. Город на Суше – по самые уши!» У самих даже речки нету: так, ручеёк. Зато асфальт.
По асфальту хорошо на велике. Как с горы на салазках. А у Юльки нет велика, а то бы он на багажник. Или хоть на раму. Ещё лучше на мопеде. Только надо бензинчику.
- Ты идёшь или нет?
- Иду.
Он пошарил зачем-то в карманах штанишек, нашёл два гривенника. Вот это да! Конечно, велосипеда не купишь: пожалуй, и червонца не хватит. Если только керосин. Вместо бензина. Они с Галей ходили в керосинный: ей налили в бидончик, ему – в большую бутылку. А деньги он заплатил – за себя и за Галю.
- У вас почём керосин?
Она глянула, как на тронутого:
- Зачем тебе керосин? У всех людей газ.
И вдруг схватилась за голову:
- Газ! – повторила с испугом. – Газтюзхели!(6)
Поглядела на часы:
- Скоро мама придёт. Я забыла выключить!.. Из-за тебя!..
- Пожар будет? – пролепетал Валерка.
Он пихнула его с дороги – он чуть не упал.
- Иди домой! Я сказала!
И, не дожидаясь, рванула с места.
- Юля, подожди!
Что ты! Юля пулей летела – сандалии пятками кверху.
Он шёл за нею – то бегом, то шагом.
Как будто в гору, а гора – выше неба.
Если пожар – что будет?
«Будет сирена: у-у-у!»
Сирены не было. И ни огня, ни дыма.
Выключила, успела!
Нет! Юлия топталась на улице, не могла дверь открыть. Забыла, в какую сторону. Окно у них в доме настежь. А у окна – её мать. Встала надолбой, глядит на него, на Юлию – и ни слова, ни по-русски, ни по-венгерски.
«Как Медуза Горгона», – подумал мальчик.
Он подождал, пока они уйдут – обе.
А его уже искали. Шутка ли: вся группа в сборе – экскурсия, автобус подъехал. А тут ребёнок пропал. В двух шагах от границы! Что хочешь думай: тут и «братья-славяне» хороши, и венгритосы с хвостами, с рогами.
Мальчик выслушал, что заслужил, получил от сестры по попке. Он не стал обижаться: его взяли-таки на экскурсию, хоть сперва и грозились запереть и оставить одного в бунгало.
Весь день катались. Вечером – наперебой: «Я и не знала… Я думала…»
Вспомнили, как в замке на башню с часами залезли, на самый верх: Галя чуть не обмочилась.
Фронтовичка называется!
Помянули к слову Литву-татарву: вон куда их черти носили! И всё по нашей земле, через Минск да Брянск. И Наполеон был: приезжал вроде бы с молодой женой-австриячкой. Наверно, тоже искал сокровища.
- В колодец бы его, паразита! Вниз головой! Сколько народу, сукин сын, загубил!
В замке как раз колодец. Немцы воду отравили дустом, чтобы наши сдались или умерли.
С нашими была одна румынка – Алёнка или Жанка, не поймёшь. Муж у неё струсил, сбежал – она вместо него на войну поехала. Все сдались, а она нет: три года дралась с фашистами.
- У них стены – не прошибёшь, – рассуждала мама. – Тогда ни «катюши», ни «ванюши», камнями из пушек стреляли. А в замке в этом всего навалом: ешь, пей, лоб мажь! Не как у нас в Питере. Да что уж там? Мы-то как жили в войну – без блокады? Вон ваша тётка Зоя: до самого Берлина дошла, вернулась в чистое поле.
«А Юлька не знает, – торжествовал Валерка. – Думает, все румыны плохие. А вот и нет!»
Он больше её не видел – ни здесь, ни на речке. А утром ему сказали по секрету, что она наказана: тётя Ева – это Юлькина мама – высекла девочку розгами.
- Это как?
- С тебя бы портки спустить да всыпать как следует, чтобы знал, не спрашивал! Ей сидеть больно!
Мама сама не видела: тётя Анка заходила к соседям. Говорит, во дворе было слышно: «Мама, фай! Нэ ньом!»(7) А мать: "Из-за тебя в Сибирь!.." Задрала ей платье, сняла трусики…
Мальчик чувствовал, как загорелись щёки. Как будто он встал на виду и смотрит.
«Бесстыдник!»
Он представил большую Юлию девочкой лет пяти, тоже без трусиков, на берегу речки Суши. Она залезла, где глубоко, где Валерка; мать вытащила её из воды и шлёпает.
ДЕВОЧКУ ЗВАЛИ РИММА.
- Это не мать, а Салтычиха, – возмущалась Галя. – Девочку – по голой попе!
- В чужой монастырь да со своим уставом… – Мама рукой махнула. – Сама знаешь.
- Нет, я бы ей сказала…
- Ещё свяжись! ОНИ, МАДЬЯРЫ, ЦЫГАНСКОЙ ПОРОДЫ, только с немчурой перемешались.
- Юлька тоже? – переспросил он.
От него отмахнулись.
Нет, она не такая. Его предупреждали: нельзя с цыганами говорить. А с Юлькой можно. И что пристали в автобусе: «Куда она тебя потащила?» Он сам пошёл.
Теперь думают, что он виноват: «С тобой заболталась, забыла». Надо было сразу – пойти и выключить. Придёшь – опять включишь. Мама сама говорит: нельзя ни на минуту.
Как будто Юлька не знает. Не маленькая, с часами ходит.
Теперь - всё: на глаза ей не попадайся. Поймает - отлупит.
Продолжение следует http://www.proza.ru/2019/12/21/275
1. На Украине, в отличие от РСФСР, сдавали переводные экзамены - начиная с четвёртого класса.
2. Юлька преувеличивает: было в Англии и США. Венгры - первые на нашем материке.
3. Глупый татарин.
4. Шанди - рыжая лиса.
5. Рыба есть?
6. Газовая плита.
7. Больно! Не бей! (искаж. венгер.).