«Освободи ка место на плахе, Пётр…»
Коснёмся кратко истории рода Орловых, ну и «великого» начинания царя Петра, которое коснулось этого рода.
Алексей Григорьевич Орлов средний по старшинству из братьев Орловых, известностью своей легко мог поспорить с Григорием Орловым, бывшим по старшинству вторым, но прославившимся близостью своей к Императрице Екатерине Великой.
Орловы – исконно русский род. Правда, древностью своей род этот похвастать не мог, хотя, быть может, о древности этой просто не сохранилось достаточно фактов.
Известно, что один из предков Орловых был владельцем села Люткино Бежецкого уезда Тверской губернии. Звали его Лукьяном Ивановичем Орловым.
Бежецк впервые упоминается в летописных документах в 1173 году как поселение Городецко. Кстати, и предки Орловых жили не близ Бежецка, ибо Бежецком в ту пору поселение не именовалось, и похоронены были хоть и при церкви погоста Бежицы но вовсе не Бежицкого уезда. В город Бежицк Городецко было переименовано по указу Императрицы Екатерины II в 1766 году, скорее всего, не без влияния Орловых.
Старинный красивый городок стоит на берегу живописной реки Мологи, бывшей когда-то притоком Волги, а ныне впадающей в Весьегонский плёс Рыбинского водохранилища на Волге.
Сын владельца села Любкино Владимир Лукьянович в документах, относящихся к 1613 году упоминается как губной староста «Бежецкого верха», ну а внук Иван Иванович известен уже как человек военной профессии. Он был стрелецким подполковником и участвовал в стрелецком бунте.
Иван Орлов был приговорён к смертной казни вместе со своими стрельцами. Жестокой была та казнь. В дни расправы над стрельцами царь Пётр, только что вернувшийся из поездки «на учёбу у Запада», показывал, чему научился там и что усвоил. Он привёз в Россию невиданную прежде на русской земле жестокость – колесование, пытки на дыбе, вырывание ноздрей, урезания языка и прочие, европейские новшества.
Главной Преображенского розыскного приказа царь назначил одного из своих собутыльников по «всепьянящему собору» Фёдора Ромодановского. Один из современников вспоминал, что это был человек «собою видом как монстра, нравом злой тиран, превеликий нежелатель добра никому, пьяный во все дни».
Москва содрогнулась от жестокости. Вряд ли можно в истории найти другой пример, когда монарх сам становился палачом не из необходимости, а из страсти к истязаниям и убийствам. Пётр лично рубил головы стрельцам и заставлял своих бояр участвовать в этом леденящем души преступлениях.
Историк Борис Башилов в книге «История русского масонства» в главе Робеспьер на троне писал:
«17 сентября 1698 года в день именин царевны Софьи в селе Преображенском начались пытки, которые отличались неслыханной жестокостью.
30 сентября совершилась первая казнь: в селе Преображенском Пётр собственноручно отрубил головы пятерым стрельцам.
30 сентября было повешено у Покровских ворот 196 человек. 11 октября было казнено 144 человека, 12 октября – 205, 13 октября – 141.
195 стрельцов были повешены у ворот Новодевичьего монастыря….»
В «Истории Государства Российского» историк Сергей Михайлович Соловьёв писал:
17 октября приближённые царя рубили головы стрельцам: князь Ромодановский отсёк четыре головы. Голицын, по неумению рубить, увеличил муки доставшегося ему несчастного; любимец Петра, Алексашка (Меншиков), хвалился, что обезглавил 20 человек… Каждый боярин должен был отсечь голову одного стрельца. 27 октября для этой цели привезли сразу 330 стрельцов, которые и были казнены неумелыми руками бояр. Пётр смотрел на зрелище, сидя в кресле, и сердился, что некоторые бояре принимались за дело трепетными руками».
Я привёл эти цитаты не случайно, а для того, чтобы показать, какова была обстановка тех дней, что довелось испытать предку Орловых в дни стрелецкой казни.
Был он храбр, дерзок, сложение имел богатырское – видно его порода в полной мере отразилась в братьях Орловых. Иван Орлов не раз демонстрировал бесстрашие и презрение к смерти в боях с врагами Отечества. И вот перед ним был лютый враг иного рода, продававший Россию поганой европии.
Когда с плахи скатилась голова очередного казнённого стрельца, замученного перед смертью дрожащими руками боярина, подполковник Иван Орлов отшвырнул её со своего пути, с гордо поднятой головой поднялся на эшафот и сказал царю, присевшему передохнуть на окровавленную плаху:
– Освободи ка место, Пётр, мой час настал смерть принять!
Пётр встал и неожиданно для всех рассмеялся, а затем приказал помиловать храбреца.
А казни продолжались. Современный публицист Олег Логинов рассказал следующее:
«Петр I был так возбуждён стрелецким бунтом, что взялся лично рубить головы осуждённым и приказал своей свите встать к плахам вместо палачей. Хотя головы рубили всей свитой, но процесс занял два часа. Поэтому для ускорения казней впредь было решено использовать не плахи, а бревна и укладывать на них осужденных не по одному, а, сколько достанет длины бревна. 11 октября 1698 года так и поступили. На двух длинных корабельных соснах одновременно укладывали свои головы до 50 человек и умерщвление превратилось в некий технологический процесс.
Стрельцы в линию становились на четвереньки, пристраивая свои шеи на длинном бревне. И сразу четыре палача с топорами обезглавливали их одновременно одного за другим. В три приема были казнены сразу 144 стрельца. У штатных палачей «рука махать устала»… Чтобы разнообразить конвейер смерти, осенью 1698 года процедуре казни придали больше торжественности. Осуждённых стали вывозить к Лобному месту в чёрных санях, увитых чёрными лентами, в которых стрельцы сидели по двое с зажжёнными свечами в руках. После того как были обезглавлены около тысячи стрельцов, казни на некоторое время прекратились.
Но это оказалось лишь антрактом. В январе-феврале 1699 года были казнены еще 215 стрельцов. Только теперь уже ратным людям не рубили головы. Их вешали на стене, окружавшей Новодевичий монастырь в Москве. Эти казни тоже были поставлены на конвейер. На одной виселице вздергивали по десять человек разом. В записках Желябужского сказано, что «по обе стороны сквозь зубцов городовых стен просунуты были изнутри Белого города, а другие концы тех брёвен выпущены были за город, и на тех концах вешаны стрельцы». Некоторых стрельцов подвергли колесованию. Им сначала раздроблялись руки и ноги. А потом их тела поднимались на колесо, горизонтально укрепленное на высоком колу. На него клали осужденного, а раздробленные его конечности пропускали между спицами. Если желали прекратить мучения, то осуждённому стрельцу отсекали голову и надевали её на кол.
Я специально посвятил эту небольшую главку стрелецкой казни, чтобы нагляднее было, как авторы, касающиеся тем исторически, не замечают истинных гнусностей и вероломств и обрушивают обвинения на государственных деятелей, которые думают, прежде всего, об Отечестве, а потом уже о себе.
Ну а что касается судьбы династии Орловых, то, как видно, насмотрелся бывший стрелецкий подполковник на все Петровские изуверства досыта, может, а потому и направил сына своего, Григория Ивановича, на государственную службу. Тот стал Новгородским губернатором и даровал ему Бог пятерых сыновей-богатырей, которые все как один пошли в отважного деда Ивана. Старшего и назвали в честь деда Иваном, второго в честь отца – Григорием, третьего – Алексеем, четвёртого – Фёдором, пятого – Владимиром. Но наиболее известными стали Григорий с Алексеем и несколько менее известным – Фёдор.
Фёдор участвовал вместе со старшим братом Алексеем и в блистательной Первой Архипелагской экспедиции…