Равнодушие разъедает человека. Подобно раку, оно зарождается где-то в глубинах организма, ширится, растёт и превращается в опухоль; и если эту опухоль не прижучить, не воздействовать химическими препаратами любви, то пугающе скоро от человека почти ничего не остаётся — кроме разве что пустой и бесполезной оболочки. Рак души поступает так же… только ты не замечаешь никаких изменений, они происходят вне очевидного восприятия. Да и боли никакой не чувствуешь. Лобстер вообще — единственное животное, которое не чувствует боли. В фильме, кстати, вслух об этом ни слова.
Грандиозная, по сути, антиутопия, начисто лишённая апокалиптично-фантастических ноток и демонстрирующая вполне реальный, осязаемый мир в его самой циничной крайности, «Лобстер» не прижимает к земле, но и не проектирует воздушных замков в умах депрессивных мечтателей. Здесь нет шокирующих спецэффектов и китчевой жестокости, зато есть ужасающая (а в экранной тишине — дважды ужасающая) идея о том, что минимальное движение души, минимальная слабость на фоне роботоподобного «идеала» может легко стать главным и единственным преступлением — стоит только усиленно глобализировать равнодушие в течение нескольких ближайших десятилетий. Здесь можно лишиться жизни за преступные слёзы или ослепнуть за мимолётную попытку флирта, но самое страшное в новом мире не это. Сбежав из средоточения цинизма, похожего на бредовый сон сумасшедшего коммуниста-диктатора, попадаешь не на свободу, а в то же самое. В «свободной» части света действуют точно такие же законы, только повёрнутые вспять; и если раньше, «не справившись», ты был обязан превратиться в животное, то теперь должен вырыть себе могилу и присыпаться землёй. И даже отсюда нет никакого выхода: перехитрив и покинув всех условных «тиранов», герои всё равно остаются теми, кто считает правильным калечить себя, дабы быть похожими на своих партнёров и тем самым выбить себе легальный билет в «счастливую» совместную жизнь.
Вместо «любить» они говорят «трахаться», по вечерам охотятся друг на друга в лесу и количеством жертв увеличивают длину проживания в отеле, а за мастурбацию почти теряют пальцы, принудительно засунутые в тостер; сострадать и чувствовать чужую боль уже давно не умеет никто. А единственно правильная семья подбирается по признаку, например, одинаково слабых сосудов в носу и укрепляется чьим-то невесть откуда ангажированным ребёнком. Возможно, где-то очень глубоко внутри каждому из них хочется кричать от безысходности, но они попросту забыли, как это делается.
Равнодушие наполняющих картину субъектов подчёркивается равнодушностью самого повествования, оно совершенно безэмоционально; редкие же проявления света, отдалённо напоминающего любовь, остаются лишь бликами в тумане, всё ещё по привычке отбрасываемыми солнцем. «Лобстера» не хочется смотреть ещё раз, завуалированная под привычность пустота оставляет более гнетущее, нежели в триллерах, впечатление; и именно поэтому я ставлю фильму высокую оценку — за то, что минимальными средствами он заставил меня задуматься и ощутимо погрустнеть.
9 из 10