Последний центурион империи

ПРЕДИСЛОВИЕ.
               

Уважаемые соотечественники старшего поколения, кто-то из нас уже на пенсии, кто-то приближается к этому рубежу. Жизнь неумолимо движется вперед, наше время уходит, наступило время наших  детей и внуков. Оно становится все сложнее и сложнее, а мы все меньше и меньше имеем возможностей оказывать влияние на текущие события и на жизнь наших близких. Увы, это закономерные реалии.

По мере развития средств коммуникации и электронных средств информации с небывалой силой разворачивается борьба за души людей.  И это уже приводит к катастрофическим результатам.  Пример Украины тому наглядное подтверждение. И все же у нас есть шанс оказывать благотворное влияние на будущую жизнь наших потомков, нашей страны.

 Возведите своеобразный редут, постройте бастион для защиты душ ваших внуков и правнуков. Не дайте вашим наследникам стать «иванами, не помнящими родства». Соберите весь возможный материал и напишите свою родословную. Опишите кратко жизнь своих бабушек и дедушек, отцов и матерей, других родственников.

Более подробно вам удастся описать свою жизнь. Поделитесь с потомками, что вы думаете о вашей жизни, страны и мира в целом. Для них это будет уже история. И поверьте, этот источник информации для них не будет иметь конкурентов по части достоверности и правдивости. Время летит быстро, и если кто-то из ваших детей или внуков продолжит ваше дело, то это уже будут своеобразные родовые хроники.

Я уже закончил подобный труд, оформил и издал его отдельной книгой, которую раздарил всем своим многочисленным родственникам. Меня очень трудно назвать состоятельным человеком, но ничего, «потянул». Данную книгу я и хочу предложить вашему вниманию в качестве примера.

Пишите, господа, пишите. И пусть у вас не получится бестселлера, вашим потомкам он не нужен, им нужна ваша информация. Успехов вам и благодарность от внуков и правнуков.


       

                ЧТОБЫ ЗНАЛИ И ПОМНИЛИ.               
               
          Родословная.
          Молокане.
          Отец.
          Мать.
          Баба Саня.
          Родительский дом.
                ПОСЛЕДНИЙ ЦЕНТУРИОН ИМПЕРИИ.
          Предисловие.
                ЮНОСТЬ  НА  ЮГЕ.
          Детство.
          Армия.
          Сержант милиции
          ПМГ
          Цирк.
          Районный опер.
          ХЮИ
          Первое раскрытое.
          Ташкент.
          БОМЖи.
          Маньяк.
          Дежурный опер.
          Горсть золота.
          Заместитель начальника.
          Гости из Зугдиди
          В оцеплении.
          Мы из ИНТЕРПОЛА.
          Виталий Музыка.
          Опер УУР УВД/
          СМЕРШ. Капитан Дейниченко.
          Самое быстрое задержание.
          Группа захвата/
          Нагиев.
          Розыск Рабиновича.
          Коррупция.
          Жажда перемен.
                С Е В Е Р.
          Подробности северного быта.
          Первая командировка.
          Гусиная охота.         
          Неудача.
          На мели.
          Первый олень.
          Обычная командировка.
          Мамонты.
          Комариный рай.
          Мертвый поселок.
          Южанка.
          Зима. Воронцово.
          Носок. Зима.
          Попутчик.
          Ноябрь. Байкаловск.
          17 часов
          Китайские кроссовки.
          Олени в тундре.
          Лесосплав.
          Рыбалка по – караульски.
          Замороженная честность.
          Нелюдь.
          Пять оленей.
          Утиная охота.
          Три гуся.
          Куропатки.
          Авитаминоз.
          Мех северного оленя.
          Война за катер.
          Об охоте, о рыбалке и бюрократизме.
          Три тонны пороха.
          Неотвратимость наказания.
          На вольных хлебах.
          По речке Сиды-Яха.
          5 сантиметров от беды.
                С Н О В А   Х А Р Ь К О В .
          Мусора.
          Мой хадж.
          Голодомор. Моя версия трагедии.
          Россия и Украина.
          Век лжи.;
ЧТОБЫ  ЗНАЛИ  И  ПОМНИЛИ


Кто-то из писателей сказал:
-Если можешь не писать, не пиши!
Видимо, он считал графоманство зудом тщеславия, а писательскую стезю дорогой избранных. Наверное, он прав. Но сказанное им ко мне не относится. Я не мечтаю о славе и гонорарах писателя. «Муза» посещать меня не хочет, и я с трудом заставляю себя периодически «брать перо в руки».

Для чего же я пишу? А я давно заметил насколько интересно читать о том, что тебе знакомо. Узнать подробности о чем-то близком, о жизни знакомых тебе людей, - это гораздо интереснее и важнее, чем знакомиться с повествованиями о чужой жизни и дальних странах.

В детстве я был поражен упоминанием о моем родном селе в книге одного фронтовика. Он просто проходил через мое село, но мне это показалось очень интересным и волнующим. Уже, будучи взрослым, я прочел мемуары нашего родственника-фронтовика Соловьева Ивана. Мне показались скучноватыми описания боевого пути офицера-артиллериста. Но вместе с тем было очень интересно читать о его детстве в моем родном селе. О том, как жили тогда близкие мне люди, каким было село и окружающая его природа.

Мне всегда была интересна история вообще и история моего рода в частности. Но кто мне теперь расскажет подробности жизни моего отца Богданова Николая Васильевича, прошедшего две войны? С каким интересом я бы прочел о превратностях судьбы моих дедов и прадедов-молокан! Как они жили в Турции и на Тамбовщине, как попали туда, откуда их корни вообще? Печально, но я никогда не узнаю историю и судьбу моих предков по линии отца дворян Ватолиных. Вместе с тем, мне кажется очень интересным описание бытовых мелочей прошлой жизни. А это почти нигде не встречается. Очень интересно было бы узнать, что думали мои предки об их жизни, жизни страны, о чем они мечтали и к чему стремились.

Мои скромные записи не для широкой публики. Я не историк и не могу претендовать на точность фактов и событий Я просто вспоминаю о том, что видел, что слышал, что чувствовал и что думал. Я описываю нашу жизнь такой, каковой она была. И я уверен, что в будущем кому-то из моих родственников это покажется интересным. Ведь все описанное мною уже история, а историю необходимо знать. Стыдно не знать историю своего рода, своей страны. Но история официальная всегда лукавит. В советские времена так и объясняли, что история наука классовая. Сейчас она в Украине дурно пахнет национализмом. Я же пишу искренне, потому что врать нехорошо вообще, а уж своим близким…

РОДОСЛОВНАЯ

Если бы мне пришлось составлять свой родовой герб, то я бы остановился на следующем варианте. На классический рисунок белого щита я бы поместил изображение зеленого березового листа, на котором лежит библия. Щит это потому, что моим родственникам пришлось повоевать, защищая Родину. Библия это дань памяти моим предкам – молоканам. Ну а если береза это символ России, то кто я как ни маленький листок оторванный ветром перемен от этого большого дерева.

Я ни на секунду не сомневаюсь, что моими отдаленными веками предками были жители северной Европы. Нацистская теория об арийской расе давно признана антинаучной, но трудно ставить под сомнение тот факт, что народы северной Европы обладают общими внешними признаками и чертами характера. Когда я прочитал перечень характеризующих признаков нордического типа, то был удивлен своим стопроцентным попаданием под эти признаки. Все, начиная от телосложения и формы черепа, волосяного покрова и цвета кожи, заканчивая психологической характеристикой.

По линии отца наш род восходит к жителям села Ольшанка Саратовской губернии. Как молокане, они были сосланы царским правительством в Закавказье. Дед Богданов Василий Яковлевич был хозяином кузни и потомственным кузнецом высокой квалификации. Он имел наемных работников и, наверное, неплохой доход, так как его жена Евдокия, в девичестве Щетинина, не работала, а занималась только домашними делами и воспитанием пятерых детей.

Мать бабы Дуни, урожденная Ватолина, была дворянкой из состоятельной семьи и вышла замуж с условием не менять уровня жизни. В их доме были наемные слуги, в том числе, повар.

Мой отец уже родился в пригороде турецкого города Карс, свое поселение молокане тоже назвали Ольшанкой. По рассказам родственников жили они в Турции неплохо, но война турок и армян делала жизнь тревожной. На ночь дома накрепко запирались, были специальные выходы на крышу. А на улице, в темноте постоянно слышались выстрелы, крики, топот коней. Русских турки не трогали, но после того, как Ленин отдал Карс туркам, почти все молокане покинули Турцию. Кто-то вернулся в Россию, кто-то поехал в Америку.

Дед Василий, вместе с семьей вывез из объятой геноцидом Турции, двух маленьких армянских сирот. По дороге их прятали в сундуках и платяном шкафу. Для братьев Саркисовых молоканская община стала второй семьей. По-разному сложилась жизнь переселенцев в России. Кто-то остался жить на Кавказе, в том числе в городе Орджоникидзе (Владикавказе), многие наши родственники и земляки обосновали новые села в Сальских степях.

Широко раскинулись целинные земли бывшего войска Донского на юге Ростовской области. Старики-молокане решили подальше увезти молодежь от железной дороги, от водки, от табака, от коммунистов. Так и появилось в 1924 году в 40 километрах на север от железнодорожной станции Целина новое молоканское село со старым саратовским названием, Ольшанка.

Крестьяне получили большие земельные наделы, особенно хороши были сенокосные угодья. За скотом на племя поехали в Тамбовскую губернию, где встретили своих единоверцев-молокан. Рассказали малоземельным тамбовцам о привольных степях юга России. Тех особенно поразило известие об изобилии сена, которым даже печи топят. И потянулись тамбовчане в богатую землей Ростовскую область, которая в то время называлась Северо-Кавказским краем. Так в Ольшанке поселилась и семья Ямникова Карпа Ефимовича, моего деда по материнской линии.

А приехали Ямниковы из села Большая Уварщина, Кирсановского уезда вместе с рядом своих родственников Ямниковых и Баландиных. Моя бабушка Ямникова (в девичестве Баландина) Александра Давыдовна как-то называла имена отца, деда, и я их запомнил. Давыд Артамонович, Артамон Уварович. Но недолго работали на своей земле молокане саратовско - карские и тамбовские. Началась на селе коллективизация со всей своей спецификой, а точнее произволом. Запомнились два рассказа об этом времени.

У деда Карпа было две лошади, перед вступлением в колхоз он успел одну променять на библию, эта большая книга 1903 года издания долго служила старикам-молоканам, а потом досталась мне по наследству.

Платяной шкаф, с помощью которого дед Василий спас от смерти и вывез из Турции братьев Саркисовых, едва не стал причиной для раскулачивания.
-Ну и что того, что семья переселенцев почти нищая? А нет других. А тут владелец предмета буржуазного быта! Не наш это человек, в Сибирь его! Но дело закончилось «магарычем». Комиссия из Сальска пропьянствовала в сельсовете всю ночь и уехала.

Некоторое время созданный молоканами колхоз имел свою специфику. Здесь пытались игнорировать «руководящую и направляющую» роль коммунистической партии. Началось давление и репрессии. Часть семей молокан уехали а Америку, оформляли документы и наши родственники. Но эту «лавочку» быстро прикрыли.

По-разному сложилась судьба моих дядек и теток Богдановых и Ямниковых.

Богданов Иван Васильевич, старший брат отца, жил рядом с Ольшанкой, в селе Богдановка. На войне попал в плен, бежал, по маныческим камышам ушел от погони, добрался до своего села и здесь скрывался от немцев. Затем снова фронт и гибель при освобождении Донбасса. После взрыва снаряда большой мощности от него ничего не нашли. Но в 70 годы обнаружили и прислали в военкомат его медальон. Его фамилия значится на одной из братских могил. А его вдова, тетя Лида, сама поднимала и ставила на ноги двух сыновей: Александра и Ивана. Младший родился в 1943 году. Не зря солдат бежал из плена.

Богданова (Щербухина) Татьяна Васильевна жила во Владикавказе. Ее сын Вячеслав в девяностые годы погиб во время теракта. Остались его дети.

Богданова (Брыксина) Галина Васильевна проживала в городе Моздоке, в Северной Осетии. Дочь Ольга осталась там же, сын Николай живет в Москве.

Богданова (Беркутова) Мария Васильевна проживала во Владикавказе, там же остались ее дети Любовь и Светлана.

Ямников Илья Карпович погиб в первый год войны. Его сослуживец проходил через наше село и рассказал, что дали им по винтовке и по 5 патронов, затем приказали в бою убить по 4 немца, пятым патроном себя. У сослуживца обнаружилась дизентерия, и его отпустили, он звал с собой Илью, но тот остался в окопе. Больше о нем не поступало никаких известий. У дяди Ильи осталась вдова тетя Настя, которая последнее время жила в Тбилиси, и сын Владимир где-то в Кашире.

Ямников Андрей Карпович пришел с фронта с немецкой пулей в легком. Жил в поселке Персиановка, Ростовской области, Умер в шестидесятых годах от фронтовой раны. Остались дети, связь с которыми потеряна.

Ямников Ефим Карпович служил на флоте радистом с 1941 по 1948 год. С 1942 по 1945 год воевал на острове Лавенсаре. Это была самая западная военно-морская база Балтийского флота, которая продержалась всю войну, прикрывая Ленинград с моря. После войны жил с женой Валентиной и дочерьми Натальей и Ириной в Риге.

Ямникова (Шиндановина) Любовь Карповна жила в Ольшанке. Муж погиб на фронте, сама воспитывала двух сыновей и дочь, а затем и племянницу Зинаиду. Сын Алексей жил в Таганроге. Сын Иван жил в Ольшанке. Дочь Александра последнее время проживала в Ростове-на-Дону.

Ямникова (Лаврова) Евдокия Карповна рано умерла, остались дети Владимир, Евгений, Юрий и Зинаида.
;
МОЛОКАНЕ

Ни мой отец, ни мать уже не были верующими молоканами. Они росли и воспитывались в советское атеистическое время. О нашем поколении и говорить не приходится. Мы уже проходили активную идеологическую обработку с самого раннего детства. От октябрят и пионеров до комсомола и КПСС.Молоканами были наши деды и бабки.

Секта молокан–одна из старейших в России, возникновение которой относится к ХYIII столетию. Основная версия происхождения названия секты связана с традицией молокан, пить молоко во время религиозных постов. Сами себя молокане называли «духовными христианами-молоканами», считая, что вера их основана не на букве, а на духе учения Христа. По официальным данным статистики в 1912 году, всего в России насчитывалось около 140 тысяч молокан. Расселены они были, как в центральных областях страны, так и на окраинах империи.

Историки считают, что молоканство в целом являлось выражением протеста широких народных масс против гнета властей и церковных в том числе. Молоканские обряды бракосочетания, рождения, похорон и т. д. совершались бесплатно. Это было привлекательно не только для бедноты, но и для молодой буржуазии, на первом месте у которой стояло накопление капитала.

Библия в жизни каждого молоканина играла большую роль. В отличие от православных, которые редко ее читают, молокане с ней не расстаются. Верующим внушалась мысль, что библия, как слово божье, должна занимать самое почетное место в доме и самое первое место в сердце человека.

Молокане отрицали атрибуты православия: крещение, святость церкви, институт священнослужителей. А их идеологи учили, что « дух дышит, где хочет», и поклоняться богу нужно «в духе истины» ибо «дух живит, а буква мертвит». А спасение души не в слепой вере, а в деянии добрых дел: «Трудись, как если бы тебе век жить; добро делай, как если тебе завтра умереть».

В быту у молокан возбранялись употребление спиртного, курение, нецензурные выражения. Свинина в пищу не употреблялась. Баба Саня ела постное, когда у нас на столе было что-то свиное. Мой отец и курил, и пил спиртное, но от него я ни разу не слышал матерщины. В детстве я испытал своеобразный шок, когда услышал нецензурную брань от мальчишки в адрес его сестры. Это были белорусские переселенцы.

Интересное наблюдение. И в шестидесятые годы, и через 50 лет ученики Ольшанской школы постоянно являлись и являются победителями районных легкоатлетических соревнований. Я нахожу этому только одно объяснение. Наши предки молокане из поколения в поколение вели здоровый образ жизни и передали своим детям и внукам крепкое здоровье.

В 1921 году Советское правительство приняло активные меры к возвращению в Россию сектантов, выехавших за границу. Коммунисты считали, что сектанты представляли собой наиболее передовую часть крестьянства. Еще бы! Ведь это были честные, непьющие, некурящие и работящие люди. Для строительства коммунизма таких людей остро не хватало в деревне. Революция и гражданская война в России уничтожила лучших крестьян.

Через несколько лет целинные Сальские степи были заселены репатриантами. Возвращались на Родину молокане и духоборы из Турции. Переселенцы везли с собой не только современную технику, семена и технологии, но и названия своих сел на исторической родине. Так появились в степи юга Ростовской области Ольшанка, Журавлевка, Михайловка. Также появились, и турецкие названия Селим и Владыкарс. А у самого Маныча появилось село Новый Израиль. Нет, его основали не евреи, а члены русской секты под одноименным названием. В своей общине они пытались построить новое «царство божье», «новый Израиль». В царской России это не получилось, и они уехали в Уругвай, но затем вернулись обратно.

Вскоре и молокане, и духоборы, и новоизраильцы поняли, в какую страну они вернулись. Но назад дороги не было. Руководство новоизраильцев было арестовано и расстреляно. Подверглись преследованиям и молокане, так как они подали в Москву прошение о выезде за границу. Для этого прибыл полк кавалерии. В каждом селе было произведено «изъятие головки», то есть арест руководства. Точных данных о судьбе арестованных у меня нет. Кого-то отпустили, кого-то нет. Среди наших близких родственников репрессированных не было. Но и желающих уехать в Америку больше не стало.

В шестидесятые годы старики-молокане еще собирались в нашем доме и пели свои псалмы. В середине семидесятых я даже записал их на кассету, которую, к сожалению, утратил.

В конце восьмидесятых в Ольшанке была восстановлена молоканская община. Есть дом для их собраний. На общинные деньги приобретен и содержится инвентарь для различных мероприятий. Это очень удобно, будь то свадьба или похороны. Причем пользоваться этой услугой может любой житель села. Молокане бесплатно проводят ритуал похорон и поминок по просьбе односельчан.
;
ОТЕЦ

Мой отец Богданов Николай Васильевич родился в1917 году, в пригороде Карса, в паспорте место рождения означено как город Карс. Затем его семья с другими молоканами вернулась в Россию. Во Владикавказе обосновались жить его родители, сестры. Старший брат перед войной жил в селе Богдановка, в трех километрах южнее Ольшанки. На Кавказе отец получил профессию мастера-сыродела и работал по специальности. До войны успел жениться, но неудачно, детей не было.

В 1941 году отец ушел на фронт. Был связистом, воевал под Москвой. Затем 2-ой Прибалтийский фронт, в составе 7-ого гвардейского стрелкового корпуса дошел до Риги, где получил последнее ранение. После госпиталя была переброска на Дальний Восток и война с Японией, где гвардии старший сержант Богданов дошел до Пхеньяна. За время войны он был награжден орденом Отечественной войны второй степени, орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За оборону Москвы», «За победу над Японией», а так же почетной грамотой за войну с Японией.

Про войну отец мало рассказывал, чем старше, тем меньше. Но кое-что я запомнил. Под Москвой было туго с питанием. Отрубали куски мяса с промороженных трупов лошадей и ставили котелки на огонь подальше, чтобы не чувствовать тошнотворного запаха. Несколько часов варили, потом ели. Ничего, не отравились.

Служба связиста специфическая, в атаку идешь не в первых рядах. Но если провод перебили, то давай, вперед, невзирая ни на какой огонь противника.Чаще всего надо было бегать и ползать под минометным и пушечным обстрелом, отсюда и осколочные ранения.

Убили повара.
-Богданов, ты работал до войны в пищевой промышленности, будешь поваром.
-Но я не повар.
-Исполнять!

И стал отец поваром. Но ротный попался мерзавец. Норовил воровать солдатскую тушенку. Отец вступил с ним в конфликт:
-Пока я повар, не дам солдат обворовывать!

Через неделю угодил в штрафной батальон. Здесь было проще. Надо было только ходить в лобовые атаки на немецкие пулеметы. Повезло. Месяц был как заговоренный, потом ранение и прощай штрафники!

Орден Красной Звезды получил за « обеспечение связи под огнем противника и проявленное при этом мужество и находчивость». Надо было переправить через танковый ров большую телефонную катушку на конной тяге. А немцы снарядов не жалели. Переправу выложили из … трупов солдат.

Орден Отечественной Войны второй степени был им получен тоже за своевременное обеспечение связи. Он уже нашел перебитый провод, но тут осколком его ранило в руку. Одной рукой и зубами он смог зачистить концы провода, а вот скрутить провод уже не получалось. Тогда отец зажал концы телефонного кабеля зубами. Так и лежал, пока его не подобрали санитары.

Еще дороже ему досталась медаль «За отвагу». Это было в Смоленской области, Всходском районе, у деревни Дворище. Надо было срочно провести связь, а путь был только один, через минное поле. Приказ есть приказ, и отец с еще двумя солдатами пошел по минному полю. Один подорвался, второй подорвался, а отец дошел.

Вспоминал отец и друзей, которые дважды спасали ему жизнь. Первый раз его контузило и засыпало взрывом в окопе. Все уходили, командир разрешил остаться его другу, который не хотел прекращать поисков. И он таки откопал заживо – погребенного товарища.

Второй раз, уже в Корее, отец присел в кустах по нужде. Вдруг автоматная очередь и рядом падает японский офицер с мечем в руках. Это друг успел «срезать» самурая, уже занесшего меч над головой отца. Жаль. Но память не сохранила имен этих его фронтовых друзей.

После войны отец приехал в Богдановку, где проживала с сыновьями вдова погибшего брата. В Ольшанке он встретил другую вдову фронтовика - Половянову Антонину, то есть мою будущую мать, и ее малолетнюю дочь Зину. Здесь и началась история новой семьи, в которой сначала родились мои сестры Валентина и Вера, потом я и мой брат Владимир.

Отец увозил семью на Кавказ, но потом вернулся и остался в Ольшанке. Жили сначала на квартире, потом перебрались в дом тещи, которая и стала нянькой моим сестрам, мне и брату. Отец работал в колхозе директором масло-сырзавода, бригадиром, заведующим сельпо. На пенсии подрабатывал конюхом в больнице, садовником в парке отдыха. Умер на 80-ом году жизни.


Я не хочу идеализировать отца. Но если мужчина определяется степенью его ответственности перед обществом и семьей, то, несомненно, мой отец и был настоящим мужчиной и отцом.
;
МАТЬ

Моя мать в девичестве Ямникова Антонина Карповна родилась в 1916 году в селе Большая Уварщина, Кирсановского уезда, Тамбовской области в семье крестьян среднего достатка. Однако со слов матери они там были не местные, а приезжие. Но откуда – неизвестно.

Фамилия Ямников имеет две основные версии происхождения. Первая польская от слова ямник. Так поляки называли охотничьих собак, вытаскивающих из нор лисиц и барсуков. Вторая финнская от слова емь, то есть сначала Емьников, потом Ямников. А емью на Руси в древности называли финнов.

В 20-ых годах семья матери и ряд их родственников перебрались с малоземельной тамбовщины к своим единоверцам-молоканам в Ростовскую область. Казачество было упразднено, и бывшие земли войска Донского активно заселялись.

Они обосновались в селе Ольшанка, Сальского, впоследствии Целинского, района. Дед Карп построил дом в самом центре села, напротив здания сельсовета. Здесь они с бабой Саней вырастили и воспитали шестерых детей.

До войны мать работала в школе учительницей, вышла замуж за учителя Половянова Степана. В 1938 году у них родилась дочь Зинаида. Затем началась война и Степан ушел на фронт, откуда не вернулся. Оккупацию мать прожила в Богдановке у родственников, продолжала учить детей.

Овдовев, мать после войны встретила вернувшегося с фронта солдата, нашего будущего отца, и возникла новая семья. Отец отвез их на Кавказ, где они жили в станице Вознесеновской, здесь родилась моя старшая сестра Валентина. Потом они снова вернулись в Ольшанку, где отец стал работать директором масло-сырзавода, а мать учительницей в местной школе.

В 1968 году маму проводили на пенсию, подарив полные собрания сочинений Гоголя и Тургенева. Помню, она обижалась на то, что ей не зачли в трудовой стаж период работы в оккупации.
-Я же учила наших детей и по нашим учебникам.
Возмущалась мать.

Вспоминая детство и нашу жизнь в то время, не перестаешь удивляться, когда и как мать все успевала делать? Да, ей помогала баба Саня, и все же. Пятеро детей. Работа в школе и проверка тетрадей, написание планов работы. Уход за огородом и домашними животными. Ведение домашнего хозяйства. Мы были приучены к четкому порядку. У каждого был круг обязанностей. Завтраки, обеды, ужины строго по времени и все вместе. По субботам топилась баня и производилась смена белья нательного и постельного. Регулярная стирка и глажка белья, которое аккуратно раскладывалось по полочкам. В доме ни пыли не грязи, во дворе - цветы, в скотном дворе тоже порядок. И при этом никакого шума и крика. Мать органически не выносила даже громкого разговора.

Как-то я услышал от матери, что она не так воспитала детей, но теперь уже поздно об этом говорить. Я так и не знаю, что она хотела этим сказать. Наверное, это было проявление того, что называется типичными интеллигентскими сомнениями. Ведь свой долг матери она исполнила образцово. Да будет земля ей пухом.

На похоронах матери в 1997 году были все ее дети, много родственников и односельчан. А эпитафия на их с отцом могиле пусть суха и лаконична, но верно отражает итог их жизни: «Трудная жизнь, но светлая память».
;
БАБА  САНЯ

Она пришла к нам из ХIХ века. Только подумать! Ведь в одно время с ней жили люди, видевшие или знавшие Пушкина и Лермонтова, а когда ушли из жизни Чехов и Толстой, баба Саня была уже взрослым человеком.

Жизнь парадоксальна тем, что чем дольше ты живешь, отдаляясь от прошлого, тем прошлое, давно минувшее, как бы все более и более к тебе приближается. Создается впечатление, что история догоняет тебя. Не является ли это своеобразным намеком на то, что ее, историю, надо знать? В детстве мне казалось, что минувшая Великая Отечественная война, и тем более Октябрьская революция, бесконечно далеки. А теперь и время Пушкина кажется днем вчерашним.

Баба Саня, в девичестве Баландина, была родом из русской крестьянской семьи среднего достатка. Родители принадлежали к религиозной секте молокан, и ей суждено было выйти замуж за единоверца.

Фамилия Баландин возможно происходит от старого слова баланда, что является синонимом слова болтун, балагур.
-Нас поженил барин.
Рассказывала бабушка.
-Помню, мне исполнилось 16 лет, жениху 15. Было праздничное застолье, проведение каких-то традиционных обрядов. Вечером мы с молодым мужем удалились в спальню, где стали делить доставшиеся нам конфеты.

Ямниковы Карп Ефимович и Александра Давыдовна вырастили и воспитали шестерых детей. Дед умер перед войной. Баба Саня дожила до 85 лет и со слов врача умерла просто от старости. У нее равномерно износились все органы.

А износиться организму бабушки было от чего. Вся ее жизнь это бесконечный труд крестьянки, матери и бабушки. Я ни разу не видел ее без дела, она постоянно была чем-то занята, даже находясь уже в весьма преклонном возрасте.

Картинка из детства. Мы копаем всей семьей на огороде картошку. Смотрим, и бабушка к нам ковыляет с гипсом на поломанной ноге.
-А что это я без дела буду сидеть, хоть чем-то помогу.
Таков был ее ответ на просьбы матери идти отдыхать.

Я невольно вспоминаю бабу Саню, когда слышу через забор, как мои теперешние соседи в селе Просяном, где у нас дача, общаются со своей домашней скотиной. Оттуда часто несутся отборные матюги, звуки ударов и наполненные лютой злобой восклицания. А я вспоминаю, как моя бабушка пыталась выгнать чужую курицу из нашего двора. Делала она это абсолютно беззлобно, подсмеиваясь над собой и курицей. Курица была глупа, но проворна, в конце концов, бабушка оступилась и упала. От этого она только рассмеялась.

Мне было уже 16 лет, когда баба Саня умерла. Но я не могу припомнить не одной отрицательной черты ее характера, ни одного недостойного поступка. Наверное люди того поколения были просто другими. А может это результат жизни по духу библии, к чему так стремились молокане?
;
РОДИТЕЛЬСКИЙ   ДОМ

Его построил еще дед Карп в самом центре села Ольшанка, напротив здания сельского Совета, в 20-х годах ХХ-го века. Для этого дед вместе со своим родственником Баландиным Захаром купили большой дом в станице Егорлыкской, который ранее принадлежал богатому казаку, о печальной судьбе которого только приходится догадываться. Этот дом был разобран и перевезен волами в Ольшанку за 40 километров, и из него получилось два вполне приличных дома.

Наш дом был сложен из широких, толщиной в 10 см деревянных плах, которые были обиты дранкой и обмазаны глиной. Небольшой, примерно 7 метров на 7, он имел кухню и три комнатки, деревянные полы и потолок.

Mного повидал этот дом всего: и радости, и горя. Здесь праздновали свадьбы, рождение детей и оплакивали умерших, встречали гостей дорогих и непрошенных, провожали мужчин на войну, а потом получали похоронки и встречали победителей. Здесь я сделал свои первые шаги, и здесь я провожал в последний путь бабу Саню, отца и мать. Много дом видел и много слышал.

Карп Ефимович и Александра Давидовна вырастили и воспитали здесь шестерых детей и помогали в воспитании внуков. Прошла по селу коллективизация и голодные годы. Затем война и оккупация. В нашем доме жили два немецких солдата, а во дворе стоял танк. Мать с малолетней Зиной ушла к родственникам в Богдановку, а с немцами осталась баба Саня.

 Ничего, солдаты были смирные. Свой танк они ремонтировать не хотели и хватались за инструмент лишь тогда, когда приезжал офицер. Тот орал на них и бил по лицу. А они потом снова бросали инструменты.
-Матка, матка, война есть плехо! – Говорил пожилой Курт и показывал фотографию своих четверых детей. А молодой Фриц изображал, как он берет за шиворот Гитлера и Сталина и бьет их лбами.

 Но были и другие немцы, которые ловили и расстреливали солдат - окруженцев, еврейских беженцев.Местных полицаев в Ольшанке не нашлось, прислали хохла из Голубовки, что в 20 километрах от нашего села.

После разгрома под Сталинградом немцы стали отступать. Через наше село шли войска и техника. Неожиданно они стали разворачивать линию обороны прямо возле нашего дома. Баба Саня была в ужасе. Все, конец дому! Но приехал какой-то офицер, покричал, помахал руками и…, слава богу! Немцы свернулись и поехали прочь.

Ночь прошла тихо, а рано утром баба Саня проснулась от какого-то сильного скрипа на улице. Выглянула в окно и увидела … верблюда. А верблюд тащил пушку. Наши пришли! Потом были и танки и машины, но первым баба Саня увидела верблюда, видимо, «мобилизованного» в Калмыкии.

Отец и мать вселились в этот дом уже в середине пятидесятых. Баба Саня помогала им по хозяйству и с детьми. Здесь родились и выросли мои сестры, я и брат. В год моего рождения, в 1954 году, мастером Сербиновым в доме была сложена новая печь-голландка, которая и по сей день, цела и исправна.

В начале шестидесятых годов дом был обложен красным кирпичом. В семидесятых железная крыша дополнительно покрыта шифером. Уже в новом веке брат Владимир, как новый хозяин старого дома, произвел его реконструкцию, модернизацию, расширение и возвел новую крышу.
-Нет больше родительского дома.
Сказал я, когда впервые увидел результаты этой реконструкции.

 Однако внутри дома еще были видны его родные стены, полы. Старые, широкие половые доски, кто только по ним не ходил: и неизвестные нам егорлыкские казаки, и многочисленные наши родственники, и солдаты, как русские, так и немецкие. По этим доскам в детстве катались мы с братом, не поделив чего-то и затеяв борьбу, под оханья и причитания бабы Сани. На этом прохладном полу было так хорошо спать в жаркие летние ночи. А зимой мы с братом залазили под только что поставленную новогоднюю елку и, лежа на спине, вдыхали волшебный запах хвои, мандарин и свежевымытого пола.
Все-таки дом жив. И дай бог ему еще многие, многие лета!
;
ПОСЛЕДНИЙ ЦЕНТУРИОН ИМПЕРИИ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Я последний центурион империи.

Волны холодного моря накатываются на прибрежный песок и с шумом разбиваются о камни. Сырой ветер с треском полощет мой плащ и приятно освежает лицо.

Я последний, это конец земли. За моей спиной великая империя, а слева и справа от меня дикие просторы самой северной провинции. Нашему маленькому подразделению, так сказать крошечной центурии, доверено поддерживать порядок в этой редконаселенной, но обширной провинции, на территории которой разместилось бы, к примеру, четыре Сицилии. Судьба забросила меня в эти суровые края, где невозможно выжить без теплой одежды и надежного жилья. Окружающие нас племена еще ходят в звериных шкурах, но они лояльны и не агрессивны. Жизнь их научила, что здесь, на краю земли, надо совместно выживать, помогая друг другу, а не пытаться воевать.

Последний поэт «золотого века» римской поэзии Овидий, сосланный в город Томы, что на берегу Черного моря, считал тот край самым суровым и диким в мире. Его бы на пару дней к нам. Быстро понял бы, что император Август направил его на курорт, а не в ссылку.

Я родился и вырос на благодатном юге среди хлебных полей, садов и виноградников. Службу начинал рядовым в одной из восточных провинций, затем я снова вернулся на юг. Но меня неумолимо потянуло на Север. Наверное, это потому, что моими предками были суровые викинги. И мне нравится здесь, на Севере.
Так думал я тридцать лет назад, стоя на далеком и диком берегу

Я последний центурион империи.
Так думаю я, вспоминая прожитое время. Свои лучшие годы я отдал служению верой и правдой империи. Но она рухнула. Верно говорят наши философы, что все течет, все меняется. И камень не вечен, что уж говорить о людях. Слаб человек. Тот, кто выстоит в боях и победит в сражениях, кто преодолеет горе и лишения, тот ослабнет от сытой мирной жизни и погибнет от праздности и роскоши.

Я последний центурион империи, потому что мне довелось послужить в системе МВД СССР на последнем этапе существования Советского Союза. Все мы, граждане этой великой страны, жившие в тот период, были свидетелями ее драматического заката. Мое увольнение из органов милиции совпало по времени с распадом страны. Таким образом, я был одним из последних служителей правопорядка нашего государства.

Официально считается, что Российская империя прекратила свое существование в 1917 году. Но ведь фактически народы империи продолжали жить одним государством, изменилось лишь политическое устройство державы.

Историки пишут, что в Древнем Риме порядок в стране поддерживала армия, а ее командиры, центурионы, выполняли непосредственно-полицейские функции. По более современному «табелю о рангах» их можно было бы назвать и сержантами, и майорами. А я пришел в милицию сержантом, ушел майором. Ну чем не центурион?

Российская империя была империей континентальной. В отличие от империй морских, здесь соседние территории присоединялись в целях безопасности державы, и они становились провинциями, а не колониями. На их территориях действовали законы империи, и была единая валюта. Жители становились подданными императора, со всеми вытекающими правами и обязанностями. И очень часто народы добровольно входили в состав таких империй, где жизнь была спокойнее и надежнее, а представители их элиты добивались больших успехов, занимая высшие посты в имперской иерархии. По сути, такие империи являлись способом коллективного выживания определенных групп народов на определенном историческом этапе.

Об империях морских разговор отдельный. Их наследники сейчас являются мировыми «столпами демократии». Но они напрочь забыли о таких исторических фактах как поголовное истребление колонистами целых племен североамериканских индейцев, а так же «подвигах» того же Кромвеля, который за свой период пребывания у власти уничтожил 80% ирландцев. И таких «подвигов» не счесть.

На этом фоне Российская империя была уникальна. В какой еще империи народ в провинциальных республиках жил лучше, чем в центральной? И какая империя добровольно и бескровно распустит все свои национальные провинции, предварительно основательно подготовив их к этому? Подготовив и экономически, и политически, и организационно.

Однако история историей, а политика политикой. И вот уже некоторые представители когда-то спасенных Россией народов уже плюют на нашу совместную историю. Впрочем, все это объяснимо. Слишком бурной была история последних лет в постсовестких республиках. Странами и народами должны руководить представители истинных элит, «сливки» общества. Но чтобы в кувшине с молоком отстоялись сливки, нужен покой, время и прохлада. Вам приходилось видеть ведро с только что надоенным молоком? Что плавает поверх молока? Правильно. Грязь и пена.

Я родился и вырос в селе Ольшанка, среди плодородных, удивительно ровных и обширных Сальских степей на юге России. К своему совершеннолетию я уже определился со своим жизненным выбором. Я решил стать милиционером, а точнее сотрудником уголовного розыска. Это были чисто романтические стремления. Наверное, этому способствовало мое врожденное чувство справедливости. Недаром меня одноклассники прозвали «Честным Джоном». Таковым я и прошел по жизни.

Мои воспоминания это своеобразные зарисовки различных сторон профессиональной деятельности и жизни милиционера последнего советского периода в городе Харькове и на севере Красноярского края, жизни вообще, а так же потрясающей природы Крайнего Севера.
;
Ю Н О С ТЬ  Н А  Ю Г Е

ДЕТСТВО

Оно все прошло в Ольшанке. Обычное детство для того советского времени, со своими сельскими особенностями. Одно из самых ранних детских воспоминаний. На грузовой машине взрослые с детьми выехали на пикник. Взрослые на расстеленном брезенте выпивают, закусывают, поют песни, а мы бегаем по целинной степи, собираем охапками красные тюльпаны и носим их в кузов машины.

В 1961 году, рано утром меня разбудила баба Саня, с которой я спал.
-Вставай внучек, первый раз, в первый класс.

До 1964 года нашей школой была старая усадьба, состоящая из большого барского дома, ряда флигелей и большего сада. До революции здесь жил какой-то управляющий конезаводчика Королькова. А кругом были целинные степи. Здесь выпасались огромные табуны донских скакунов. Для нужд царской армии здесь закупалось лошадей до 70-80 процентов от общего требуемого количества. В 1964 году колхоз построил новую двухэтажную школу. Сейчас от старой усадьбы остались лишь старые груши.

Долго тянется учебный год и быстро пролетает лето вольное. Все свободное время мы проводили на улице, осваивали окрестности: поля, лесополосы, сады, виноградники и бахчи.

В ста метрах за нашим огородом находился большой колхозный сад. Это был наш любимый объект. Здесь был и молодой сад и полузаброшенный старый. Ухоженные ряды виноградника и заплетенные вьюнком «джунгли» старой плантации. Обширные заросли кустарников вишни и маленькая бахча. Летом мы пробирались сюда за поживой, дрожа от страха. А осенью были его полновластными хозяевами. Осенние краски этого старого сада, во всем своем великолепии навсегда впечатались в мою память.

До 8 класса я увлекался лошадьми. У нас была колхозная команда жокеев. Нам пошили форму, купили спортивные седла. С 6 утра мы уже были на конюшне. Уход за лошадьми, тренировка в скачке и бегом в школу. В ноябре 67 года мы ездили на районные соревнования. В моем заезде я на своей Чернушке занял третье место. Приз – конверт с 10 рублями. Хорошая была лошадь Чернушка, но спринтер. На дистанции до 1000 метров ей не было равных, но потом она выдыхалась.

Живя в бескрайних степях, я мечтал о воде. Ближайший пруд находился в 12 километрах. Примерно лет с 10 мы уже добирались туда пешком, потом на велосипедах. Первая рыбалка, первая пойманная рыбка – все там, на Красненском пруду.

После 7 класса мы отдыхали в колхозном лагере отдыха в лесу на берегу Веселовского водохранилища. Для нас это было большое событие. 10 дней мы жили в больших палатках. Пляж, рыбалка, походы в лес за малиной, смородиной и шелковицей. Потом мы нашли в камышах и отремонтировали старую лодку, гоняли на ней до одури. Вскоре мы уже катали девочек. Камыши, тихие заливы с кувшинками. Все как на картинке.

После 8 и 9 класса я уже работал помощником комбайнера на уборке урожая. Еще солнце не встало, а мы с братом Вовкой садимся на велосипед и едем за 5 километров в село Обильное, где базировались наши комбайны. За уборку 1970 года я заработал 500 рублей и 2 тонны пшеницы. Володька чуть меньше.
..
Оканчивая школу, я мечтал стать военным летчиком. Но уже первая медицинская комиссия забраковала меня по зрению. Постепенно я переосмыслил свои планы и стал думать о работе в милиции, а путь туда лежал через армию. Я провалился на экзамене при поступлении на юрфак Ростовского университета и стал ждать призыва в армию.

До армии успел поработать зиму у отца на маслозаводе кочегаром - компресорщиком. Потом летом работал в составе стройбригады, возводил колхозное пожарное депо на два бокса.

Летом я играл в футбол, в качестве вратаря колхозной команды, гонял по окрестностям на купленном мотоцикле. Осенью и зимой охотился по окрестным полям и лесополосам. Охотничий билет я получил уже в 17 лет, имел три ружья.

Я ждал армию, так как понимал, что вся дальнейшая моя судьба зависит от нее и строить свою жизнь я смогу только после армии.
;
АРМИЯ

Проводы в армию у нас устраивали не шуточные. Отец зарезал кабана, мать накрыла столы, приглашенных было до полусотни родственников и друзей. А утром 9 ноября 1972 года колхозный ГАЗон отвез меня и моего бывшего одноклассника Славку Орехова в райвоенкомат. Потом был Батайский призывной пункт с его четырехъярусными нарами для ночлега и воздухом «хоть топор вешай».

 А через пару дней мы уже ехали на поезде в Красноярск, в радиотехнический полк. Из ростовского бабьего лета мы попали в сибирскую зиму. Месяц карантина в Красноярске, присяга и мы едем на 300 километров восточнее, в город Канск.

Позиция нашего батальона – вершина горы в 4 километрах от Канска. Внизу аэродром, где базировался истребительный полк ПВО с МИГ-17 и полк транспортных ЛИ-2 ВВС. Мы - это часть общей сети ПВО. Кроме этого, с помощью наших локаторов, штурмана наводили свои истребители на цели.

Дембель - харьковчанин Костя Цымбалюк выбрал из молодых солдат меня и стал готовить себе замену. Как потом выяснилось, трудно было найти более сложную и ответственную службу для солдата. Сюда старались взять солдата с высшим образованием. Костя закончил юридический, мой будущий сменщик Романов – политехнический институт. Потом пришел мой ровесник Славка Нечаев. Он приехал в Союз из заграницы, был сыном военного атташе. 
Так я стал диспетчером-кодировщиком или помощником оперативного дежурного на командном пункте. И стал я нести боевое дежурство. Два раза в сутки дежурный офицер инструктировал нас и «брал под козырек»:         
-Приказываю заступить на охрану воздушных рубежей Союза Советских Социалистических Республик.

Командный пункт батальона был совмещен с командным пунктом истребительного полка, и представлял собой подземный, двухэтажный, железобетонный бункер с автономной системой жизнеобеспечения. Отсюда велся круглосуточный контроль над изрядным куском сибирского неба. А штурмана ПВО два раза в неделю тренировались в наводке своих истребителей на цели.

В главном зале КП, где постоянно царил полумрак, стояли два больших планшета. Два вертикальных пятиметровых квадрата из толстого оргстекла, которые по торцам подсвечивались. Фактически это была карта большого куска Сибири со специальной сеткой координат. За планшетами стояли в два этажа планшетисты и разноцветными стеклографами «вели» по этой карте цели, т.е. самолеты. Координаты им давали или операторы наших РЛС, или подчиненные нам роты, разбросанные по тайге.

Подсветка ярко выделяла в полутемном помещении все нарисованное на планшетах. Прямо у планшета сидели считывающие, которые передавали воздушную информацию в передающий центр, а те уже дальше в наш полк.

Посреди зала стоял стол оперативного дежурного. У него куча телефонов, пара индикаторов РЛС. Справа от него мой стол. У меня громкоговорящая связь с диспетчером гражданского аэропорта и диспетчером полка ВВС. Они мне дают все вылеты и посадки, я эти данные передаю планшетистам. Кроме этого я обязан кодировать и раскодировать сигналы боевого управления, поступающие и отправляемые через радистов.

Я довольно быстро освоил эту службу. По ночам, когда работы было мало, и планшетисты «вели» всего пару целей, оперативный дежурный уходил спать на горизонтальном планшете у штурманов. Я оставался за дежурного и фактически командовал батальоном. Я давал команды на включение и выключение своих РЛС или РЛС подчиненных рот. Отвечал на телефонные звонки. Принимал решения по целому ряду вопросов.

Конечно, это было интересно. Но неестественно большие нагрузки делали службу похожей на каторгу. Дежурство неслось в две сметы, мы меняли друг друга через каждые 6 часов. Без выходных и праздников. Ночью удавалось поспать максимум три с половиной часа. Днем, в свободное от дежурства время, проводились служебные и политические занятия, хозяйственные работы. Кроме этого, частый вой сирены заставлял нас бежать на КП дополнительно и днем и ночью. То проводка контрольной цели, то обнаружение нарушителя полетов, то какие-то ученья.

Наверное, только молодой организм мог это выдержать. Но спать хотелось постоянно. Особенно это было мучительно ночью, ближе к утру. В это время на КП затихал шум работы. Оперативный дежурный уходил дремнуть пару часов в помещение штурманов, а я начинал мерить шагами зал. Потому что сон смаривал и сидящего, и стоящего. И все равно я пару раз при этом засыпал. Через секунду просыпался, ударившись лицом о линолеум пола.

Планшетистам было чуть проще. Пока мало работы, кто-то мог подремать сидя. На приемном центре хуже. Радист мог или сидеть за столом, или стоять рядом в наушниках. За их спинами прохаживался старший смены с чайником в руках. Время от времени струя холодной воды за шиворот взбадривала сомлевшего солдата, и он начинал делать приседания.
         
Операторы и дизелисты на РЛС меньше страдали от недосыпания, но там было высокочастотное излучение. Как оно потом повлияет на здоровье?

Через несколько месяцев мы уже были какими-то зомби. Механически несли службу, ели, спали, работали. А мысли были направлены только в одну сторону: спать, спать, спать. Часто ловил себя на каких-то «маньячных поползновениях». При виде стола я думал: «Какой длинный, я бы на нем уместился поспать». При виде кустов: «Вот бы туда завалиться спать, нескоро бы нашли». А вспомнишь о далеком дембеле и мечтательно улыбнешься: «Высплюсь!» Какие там самоволки и девочки? Поспать, только поспать!

На втором году службы я обнаружил у себя на «мягком месте» кровавые мозоли. Это от жесткой скамьи, на которой я просиживал более 12 часов сутки без выходных и праздников. А мой организм протестовал, возмущался непомерной гиподинамией. После дежурства я падал спать лишь после того как пробегал трехкилометровый кросс.

Уже после армии, когда мне довелось поработать в колонии усиленного режима, я невольно сравнивал свою армейскую службу и жизнь осужденных в колонии. Многие из них, работая в цехе с эпоксидной смолой, имели шестичасовой рабочий день и два выходных. Они полноценно отдыхали ночью, свободное время использовали по своему усмотрению. В столовой их кормили не хуже, чем нас в армии. Но при этом они что-то еще покупали в магазине, принимали регулярно от родственников передачи. А что мы могли купить на свои солдатские 3 рубля? Вывод при сравнении был однозначен. Моя служба была каторгой по сравнению с их наказанием, а их колония, их тюрьма мне казалась прямо-таки санаторием по сравнению с моей службой.

Необходимо отметить и такой факт. Здесь же на КП служили и планшетисты от полка ПВО, которые буквально мучились от безделья. Они спали до одури, ловили в степи сусликов и постоянно прятались от своих офицеров. Боялись, что те заставят их что-либо делать. Работали они всего 18 часов в неделю, т.е. три смены полетов.

Надо отметить также, что внеуставных отношений, пресловутой «дедовщины», у нас практически не было. Видимо специфика службы этому способствовала. Не возникало у нас и проблем с межнациональными отношениями. Среди офицеров у нас служили русские, украинцы, белорусы, татары, евреи, корейцы. Солдатами были еще дополнительно калмыки, таджики, немцы, поляки, армяне. Твой статус определялся только воинским званием и, в какой-то степени, сроком службы.

Был я и в отпуске, 30 января 1974 года приехал домой, прямо в день рождения матери. Спасибо ст. лейтенанту Хан А.С.

На дембель я поехал 30 октября этого же года. Отсидел последнюю смену, сдал документацию, пошел в казарму, переоделся в парадную форму, вернулся в последний раз на КП, со всеми попрощался.

На плацу был построен батальон, перед ним встали отцы-командиры и мы, первая группа дембелей. Прозвучали слова благодарности за службу, напутствия. Потом грянул марш «Прощание славянки» и батальон строевым шагом промаршировал мимо нас. При этом уже бывший планшетист Юра Коваленко, стоявший рядом со мной, заплакал. Мы попрощались, и машина повезла нас на вокзал.

Потом был полк и красноярский аэропорт. Сутки я проспал в кресле зала ожидания, так как не было погоды. И выспался. А думал, буду спать неделю.Вскоре ИЛ-18 уже нес меня в Москву. Прощай армия! Дембель!!!
;
СЕРЖАНТ МИЛИЦИИ

Еще школьником я увидел фильм «Инспектор уголовного розыска» с Юрием Соломиным в главной роли. И я решил стать современным сыщиком. По дороге из армии домой, я заехал в Харьков, где в то время жила моя сестра Валентина, а также мой сослуживец Костя Цымбалюк. И Костя, уже офицер МВД, и его отец бывший полковник милиции, посоветовали мне идти работать в милицию сержантом и поступать учиться в юридический институт.

Да, это был единственный шанс для меня стать опером, сыскарем. Медицинская комиссия из-за зрения признала меня негодным для работы в милиции. В школу милиции дорога мне была «заказана». А вот рядовым милиционером меня все-таки брали. Здесь был некомплект, а у меня все остальные аттестации были самого высшего уровня.

Я съездил домой, немного отдохнул и вскоре получил из Харькова вызов на работу. 20 декабря я уже был милиционером патрульно-постовой службы в Червонозаводском районном отделе милиции.

Меня поселили в общежитие в комнате с пятью другими милиционерами, выдали форму, удостоверение. Первый год службы мне причиталось получать на руки 87 рублей 50 копеек денежного содержания. Кроме этого я пользовался правом бесплатного проезда в городском и пригородном транспорте, мой годовой отпуск был 30 суток плюс время, потраченное на дорогу. Был также бесплатный проезд к месту отпуска.

За общежитие я платил пять рублей в месяц. Остальные деньги уходили на питание, одежду, обувь и т.д. Конечно, денег было мало. Их хватало только, чтобы выживать. Ни о каких накоплениях и крупных покупках речи быть не могло.

Мое первое дежурство было суточным, в дежурной части отдела милиции. Оно было напряженным и суматошным. За сутки десятка два задержанных. Постоянные выезды для доставки то хулиганов, то пьяных. Шум и гам в камерах задержания и в дежурке. Кого-то успокаивали и надевали наручники. Кто-то вскрыл себе вены. Короче: сумасшедший дом. За сутки ни часу сна, к утру довольно сильно устал.

Запомнилось мне новогоднее дежурство. Здесь я впервые столкнулся с некомпетентным руководством наших начальников, с их политикой перестраховки. Всю ночь мы проходили по улицам, периодически греясь в подъездах. На улице мороз, ветер и метель. Народ сидит по домам у новогодних елок, а мы как бездомные собаки скучаем на совершенно пустых улицах.

Потом я ходил на разные посты, ездил в патрульной машине, запомнился один пост. В психиатрической больнице, где я просидел ночь у кровати с каким-то преступником. Это была палата для буйных больных. Впечатляющее зрелище для молодого, неопытного милиционера. Палата значилась под номером 6, как у Чехова, и была буквально набита «психами». Здесь же дежурили два крепких санитара, которые время от времени успокаивали кое-кого. При мне санитары скромничали, но было понятно, что «психи» понимали только физическое воздействие. На уровне условных рефлексов.

Было всякое и смешное и трагичное.
Прибыли на место вызова в дом на площади Рыбной. Его уже давно нет, остались лишь воспоминания. Длиннющий коридор коммунальной квартиры весь заставленный газовыми плитами, столами и всякими шкафами. Стены увешаны корытами, детскими санками, лыжами и даже велосипедами. А запахи и описать невозможно. Шум и гам очередного бытового скандала.

- Ой, не могу, ой, не могу как он меня оскогбил! Как от меня оскогбил! Ой не спгашивайте, не могу! Я не могу это повтогить, как он меня оскогбил!.
После долгих уговоров заявитель таки рассказал:
-Он сказал, где ты был жидовская могда, когда Гитлег по Хагкову бегал с вегевкой»?

В свободное от работы время я посещал сестру, знакомился с городом, готовился к поступлению в институт. А летом 1975 года я таки стал студентом-заочником.

Этим же летом я окончил трехмесячные курсы и стал полноправным милиционером. Курсы были межобластные, милиционеры были со всей Украины. Наряду с толковыми ребятами здесь было много случайных людей. Один напился и останавливал жезлом электричку, другой гулял по городу в офицерских погонах и подрался с кем-то, третий на политзанятиях проявил полное незнание географии. На политической карте мира не мог показать ни одного государства.

В это время заработная плата милиционера была в полтора, два раза ниже, чем у рабочего завода, строителя или шофера. Отсюда и случайные люди, и высокая «текучка кадров». Но при всем при этом я не сталкивался с откровенными правонарушениями со стороны своих коллег. Да, если дежуришь в ресторане, считалось незазорным здесь же бесплатно поужинать. Ресторанное начальство считало своим долгом покормить милиционера. Были среди милиционеров и любители кого-то «оштрафовать» за всякую «мелочь», поймать «несуна» идущего со второй смены мясокомбината и отобрать у него колбасу. Причем этим грешили уже более молодые милиционеры. У старых была какая-то «закалка» Да, пообедать или поужинать бесплатно на службе – это незазорно. Но не более.

Я недолго проработал рядовым милиционером, смог «не запачкаться» и положительно себя зарекомендовать как в глазах начальства, так и рядовых сотрудников. Это пригодилось мне в дальнейшем.

Мой армейский товарищ Костя Цымбалюк работал начальником отряда в ИТК-12. Когда я стал студентом-заочником, он пригласил меня перевестись на службу к нему, в колонию, на офицерскую должность. Так я стал инженером по организации труда осужденных, а проще помощником начальника отряда. Однако прослужил я здесь всего полгода, больше не выдержал.

Колония усиленного режима. В отряде полторы сотни осужденных. Административно-воспитательная работа с ними была мне не по душе. Специфика работы в таком учреждении была явно не для молодого человека. Мрачная атмосфера, грязь «внутризековской» жизни, даже специфический запах в колонии–все это не может привлекать, а только наоборот – отталкивать.

Воспользовавшись сменой руководства колонии, я перевелся обратно в милицию. Как уже младшего лейтенанта, меня взяли на должность инспектора уголовного розыска в Червонозаводский отдел милиции.
;
ПМГ

Подвижная милицейская группа. Так назывался автопатруль в конце семидесятых годов. Он представлял собой трех милиционеров, которые передвигались по городу на автомобиле «Москвич-412». Тот имел желтый цвет с синей продольной полосой, дополнительно был оборудован синим проблесковым маячком, сиреной и радиостанцией. «Конорейка», так его называли в народе. Некоторое время я нес службу в составе этого патруля. Запомнилось первое дежурство.

В 18-30 я прибыл в райотдел милиции, вместе с экипажами двух патрулей получил оружие. Старшим ПМГ у нас был сержант Солдатенко Михаил, он лет на 5 старше меня, водителю-милиционеру Коле Ерохину было уже под сорок.

В 18-45 получили инструктаж от начальства и выехали в город.
-Юра, запоминай: ты у нас штурман, вот тебе наш график движения, следи постоянно за ним и вовремя подсказывай, где мы должны быть.
График перечислял адреса и периоды времени, в течение которых мы должны были находиться по этим адресам. Постояли на указанном месте 5 или 15 минут, поехали дальше. И так по кругу. При этом необходимо было следить за обстановкой на улицах, пресекать правонарушения, доставлять в дежурную часть нарушителей. Мы так же получали от дежурного дополнительные указания по рации и должны были первыми прибыть на место того или иного происшествия.

-Штурман, куда мы едем дальше?
-Красношкольная-26.
-О, здесь надо быть строго по графику. Знаешь почему? В этом доме живет наш командир дивизиона майор Москаленко. Тут ему очень легко нас контролировать, можно прямо из окна квартиры.

А вот и майор Москаленко. Не поленился, вышел проверить нас. Мишка по форме доложил ему обстановку. Тот осмотрел нас, сделал запись в наших патрульных книжках и мы поехали дальше.

А на улице весна, уже цветут сады в частном секторе, а мысли так и стремятся улететь подальше от службы. Не тут-то было.
-Ворскла, Ворскла, ответь Тереку!
-Терек, на связи Ворскла.
-Подъедте на Руднева 8, драка.
-Вас понял, уже едем.

Но по адресу мы никого не нашли. Зато неподалеку нас остановил какой-то мужчина. Он сам открыл заднюю дверцу, плюхнулся на сиденье рядом со мной, успев сказать:
-602-ой. Два рубчика.

И захрапел. Салон машины мгновенно заполнился сивушным перегаром. Бедолага в наступившей темноте не рассмотрел, в какую машину он сел. Мы сдали его в дежурную часть и продолжили патрулирование.
-Не, ну ты видел такого красавца?
Возмущался Мишка.

-До 602-го микрорайона и за 2 рубчика. Наглец. Смотри, вон еще один тормозит. Одной рукой тормозит, второй за столб держится.
Но этот «клиент» был мало похож на пьяного. Он держался за сердце и говорил с характерным придыханием.
-Ребята, вызовите «скорую». Сердце.
-Да здесь до 11-ой больницы 300 метров, садись в машину.

Через две минуты мы уже были на проходной. Сдали мужчину медикам и поехали дальше.
-Он хоть спасибо сказал?
-Сказал, да это неважно, нам это наверху зачтется.

Вполне серьезно сказал Ерохин. Ближе к полуночи мы приехали на улицу Основянскую и пристроились в каком-то темном переулке.
-Будем брать расхитителей социалистической собственности.
Пояснил Солдатенко. Долго ждать не пришлось.
-Вон он, вон, давай за ним!
Вскоре мы догнали какого-то толстяка. Солдатенко усадил его в машину.
-Ты чего не здороваешься, Петручо? Как прошла вторая смена, как успехи с выполнением производственного плана в вашем колбасном цехе? Сейчас мы посмотрим.

И стал вытаскивать из пазухи, из рукавов куртки колбасу, палку за палкой. Сразу «похудевшего» мужчину он выпроводил из машины, и мы поехали дальше.
-Вот, на ужин мы уже заработали, теперь еще надо заскочить на парфюмерную фабрику.

Около трех утра мы заканчивали дежурство. Было еще два вызова на семейные скандалы, пару вызовов на «сработку» сигнализации, несколько задержанных и доставленных в РОВД правонарушителей. Расслабляться обстановка не давала, поэтому и спать не хотелось. Заехали в сквер «Зиронька», это часть нашего маршрута. Неухоженный сквер зарос как джунгли, и здесь любили проводить время влюбленные парочки и любители выпить спиртного на природе. Сейчас здесь уже никого. Мы останавливаемся в глубине дикого кустарника.

-Все, конец службы.
Говорит Ерохин и начинает раскладывать на капоте машины газету. Сюда выставляется флакон спирта с парфюмерной фабрики, «конфискованная» колбаса и еще что-то домашнее.
-Ну и что с того, что ты не пьешь? А ты не пей. Ты просто пригуби. Это для того, что бы ты нас не сдал. У нас такой порядок.
Растолковали мне старшие коллеги. Сами они «приняли» грамм по 100 спирта, хорошо закусили и вскоре мы уже ехали в отдел сдавать оружие и дежурство.

Было видно, что Николай с Михаилом давние друзья. Подъезжая к милиции, они дружно запели украинскую народную песню «Цветет терен». А я сидел на заднем сиденье, и мне уже хотелось спать. Все-таки ночь человеку дана для сна, а не для бодрствования.
;
ЦИРК

Зимой 1975-76 года в Харькове проходили гастроли московского цирка «Цирк на воде». Все это время я в паре с другими милиционерами ходил сюда на пост. К цирку мы прибывали к вечеру и дежурили там до полуночи. Так сказать: вторая смена.

Интересный был цирк, красивое и веселое представление. Через некоторое время я уже наизусть знал программу и заходил только посмотреть свой любимый номер. Над заполненной водой ареной поднимался островок, и на нем под красивую музыку выступала гимнастка. Грациозная и чертовски-гибкая девушка то извивалась змеей, то застывала как античная скульптура. И все это в фонтане разноцветных струй.

Здесь же девушки из кордебалета приковывали внимание сильной половины зрителей, то откровенными костюмами гусар-барабанщиц, то не менее откровенным видом обольстительных русалок.
-Смотри, смотри. Тебе подмигивают.
Сообщил мне мой напарник Ваня Овчаров, сорокалетний милиционер.
-Но ты не радуйся, ты сначала на них вблизи посмотри.

Чуть позже за кулисами я действительно рассмотрел этих девушек, и мне как-то сразу дошел смысл выражения «в розовом цвете». Ведь в ходе выступления они действительно подсвечивались розовыми лучами прожекторов. Да их и девушками трудно назвать. Это были уже зрелые женщины с нереальным слоем «штукатурки» на лицах.

А мы уже обходили прилегающую к цирку территорию, присматривали за автостоянкой. Потом мы шли «проводить инкассацию», а точнее охранять процесс инкассации. В определенное время подъезжала инкассаторская машина, и мы провожали инкассаторов. Затем садились к ним в машину и ехали к кассе Аэрофлота. Здесь они забирали деньги, а мы возвращались в цирк. Возможно, инкассаторы нарушали инструкцию, когда пускали нас в машину, где под ногами лежала целая куча мешков с деньгами. Но в те времена они боялись только бандитов, а людям в милицейской форме доверяли.

Неожиданно мы увидели, как через площадь у цирка идет ребенок, таща почти по земле бутылку шампанского, и выписывая нереальные зигзаги. Прохожие останавливались, кто со смехом, кто с возмущениями. Мы его быстро догнали, и тут выяснилось, что это не ребенок, а лилипут.
-Да я его знаю. Он тут неподалеку проживает.
Сказал милиционер Овчаров.

Мы проводили лилипута домой, где его со скандалом встретила жена, дородная женщина лет сорока.
-Он раньше в цирке работал, потом женился, у него двое детей.
Продолжил Иван.
-Так лилипуты ж не могут иметь детей?
-Не знаю. Во всяком случае, я им не помогал.
Сострил Овчаров.

Заканчивалось второе представление. Зрители расходились и разъезжались, а мы, обойдя прилегающую территорию, заходили на служебную проходную. Здесь дежурят охранники и пожарные. Все они бывшие цирковые, кто на пенсии, кто по другой причине оставил арену. Нас угощают чаем и беседами о цирке, в том числе и историями о его закулисной жизни.

Конечно, в детстве я видел кинофильм «Смелые люди» и хорошо запомнил скакуна по кличке Буян.
-Пойдем, покажу тебе Буяна.
Пригласил меня старый цирковой, а ныне дежурный пожарный цирка. Печальное зрелище открылось мне. Это был старый и слепой конь с полусогнутыми ногами. Оказывается, в том кино снималась группа начинающих цирковых наездников Кантемировых. А теперь они известные и успешные артисты. Коня же Буяна, они не бросают, кормят, лечат, ухаживают за ним и возят с собой как талисман.

Близится полночь, заканчивается дежурство, мы прощаемся с цирковыми и идем в райотдел. На сегодня служба закончена.
;
РАЙОННЫЙ   ОПЕР

До шестидесятых годов моя должность называлась «оперативно-уполномоченный». Это название вернулось лишь в восьмидесятых. А пока я работал инспектором уголовного розыска. По- украински - инспектором карного росшуку.

В районе нас 15 инспекторов ОУР, в том числе начальник отделения и его заместитель. Основная задача – негласное расследование преступной деятельности граждан, сбор материалов и доказательств, розыск и задержание преступников, а также розыск без вести пропавших граждан, установление неопознанных трупов.

Старший опер. Володя Онуфриенко и я обслуживали третью часть района. Все материалы и нераскрытые дела («глухари», «темнухи», «висяки») на этой территории были наши.

А работа протекала по такой примерно схеме. Выезд на место происшествия, сбор первичного материала. Затем работа по материалу в течение 3, максимум 10 дней и надо было принимать решение. Хорошо если материал был с личностью, т.е. установленным подозреваемым. Дальше все решал следователь. А коли было неизвестно, кто украл, нахулиганил или
нанес телесное повреждение, то решение принимал опер. Надо было или передать материал в следствие или вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.

Такие материалы сыпались на нас как из рога изобилия. Не успел с одним разобраться, получаешь второй, третий. Не смог «отказать» по материалу – заводи дело на «глухарь» и работай по нему. А таких «глухарей» у тебя уже несколько, в том числе и прошлых лет. По каждому должен быть составлен план и вестись целенаправленная работа.

Кроме территории, «зоны», за тобой закреплена еще «линия» работы. Допустим «цыгане» или «мошенничество», «наркотики» или «притоны». И здесь от тебя требуется работа. Все вышеперечисленные хлопоты дополняются командировками, суточными дежурствами, общегородскими рейдами, служебными, политическими и физическими занятиями, всевозможными розыскными заданиями из других городов и республик. И вся эта проделанная работа должна отражаться в бумагах, которые периодически проверяют у тебя начальство как милицейское, так и прокурорское.

Рабочий день ненормированный. Поэтому раньше восьми вечера с работы никто не уходил. Если была работа срочная, то работали и по ночам. В субботу короткий день, воскресенье выходной, если не дежуришь по графику. Вызовы на работу по воскресеньям вполне привычны.

Но при всем при этом самым сложным и неприятным было решение вопроса с материалами по происшествиям без личности.

С тяжкими неочевидными преступлениями было проще. По факту убийства, крупной кражи прокурор или наш следователь возбуждал уголовное дело и нам вешался очередной «глухарь».

С менее значительными происшествиями, без личности подозреваемого, дело обстояло очень сложно. С одной стороны никому не нужно было большое количество нераскрытых преступлений. В этом не были заинтересованы ни высокие чины милицейские, ни прокурорские, ни советско-партийные. С другой стороны нужно было выполнять букву закона.

Конечно, «отказной» материал подписывало и утверждало начальство милицейское, а затем проверяло и прокурорское. Но на грани закона должен был балансировать рядовой опер. Его к этому более или менее мягко подталкивало милицейское начальство, стимулировал пресловутый «показатель работы». До поры, до времени прокуратура сквозь пальцы смотрела на «художества» оперов.

Волей и неволей приходилось «списывать» малозначительные преступления. Опытный опер всегда находил общий язык с заведующей магазином, и та выдавала справку о стоимости похищенного товара не на 100 рублей, а на 49 рублей 50 копеек. А доставленный в больницу с проломленной головой гражданин часто «вспоминал», что он сам упал. Были в этих «отказных» материалах и талантливая казуистика, и остроумные фантазии опера, но бывала и простая фальсификация.

А система была такова, что время от времени и прокуратура должна была показывать свою работу в вопросе контролирования органов милиции. Ну а крайним у нас всегда был стрелочник. Хорошо, если опера просто выгоняли с работы, иногда и «сажали». «Навели порядок» в райотделе, можете и дальше штамповать «отказные». До следующей проверки.

Три года я «прокрутился» в этом «колесе». Но почему-то с улыбкой вспоминаю те годы. Таково свойство памяти человека. Неприятное реже вспоминается. Помнится, что ты был молод и полон сил, тебя окружали такие же друзья. Наши отношения были честными и искренними. И по мере сил и возможности мы несли нелегкую «службу государеву». Вместе служили, выручали друг друга, часто вместе отдыхали. Потом судьба нас раскидала в разные стороны: «одних уж нет, а те далече»… Один стал генерал-полковником, заместителем министра, второй так и остался опером, а третий сменил милицейский китель на арестантскую робу. Кто-то еще жив и здоров, а кого-то уже нет на этом свете…

В «лихие» 90-тые годы кое-кто из моих бывших коллег стали милиционерами-бандитами. А как их называть иначе? Уголовный кодекс того времени так определял юридическое понятие банды: «Устойчивая вооруженная группа, совершающая нападения на граждан или организации». А они были вооружены не только пистолетами и автоматами, но и особыми правами. Вот и использовал кое-кто свое положение для незаконного приобретения начального капитала или получения средств для «сладкой жизни». Но и у них есть аргументы в свою защиту. Это был период, когда разворовывалась вся страна, а работники правоохранительной системы получали при этом нищенскую заработную плату.

Все люди рождаются разными. И у каждого в голове свой генетически обусловленный баланс зла и добродетели. А условия жизни, всевозможные обстоятельства на протяжении всех отведенных каждому лет толкают и толкают человека в разные стороны. Вот и остается за его спиной дорога им пройденная, но не им одним намеченная и выбранная. Гены предков, родительское воспитание, влияние школы, друзей, общества в целом. «Подельников» много, но отвечать за все человеку приходится самому, да еще его детям за грехи отцов своих.
;
ХАРЬКОВСКИЙ ЮРИДИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

Летом 1975 года я стал студентом-заочником, успешно сдав вступительные экзамены в юридический институт. Несколько месяцев я упорно готовился к экзаменам. У меня была хорошая школьная подготовка, сестра Валентина, будучи филологом, хорошо подготовила меня к сдаче русского языка. Историю я знал хорошо, сочинения в школе писал на пятерки, но вот немецкий язык мне пришлось буквально «штурмовать».

Конкурс был пять абитуриентов на место. Экзамен по сочинению отсеял половину. Я все сдал на «хорошо», в том числе немецкий, и был зачислен.

Тяжело далась мне эта учеба, особенно вторая половина, когда я уже работал в уголовном розыске. Просто не хватало времени на учебу. Тем не менее, я упорно «грыз гранит науки» и в 1980 году успешно закончил учебу.
Все-таки те времена были другими. Мой пример получения высшего образования весьма типичный для того периода. Но все-таки зерна современной коррупции в системе образования созревали еще тогда.

На моем курсе училось много сотрудников милиции, в том числе и секретарь нашего начальника районного отдела, уже взрослая женщина. Когда она от меня услышала, что я поступил учиться сам, без посторонней помощи, то просто рассмеялась:
-Ты за кого меня принимаешь?

Ее невозможно было убедить в том, что я честно сдал экзамены, и никто не ходатайствовал за меня окольными путями. Что ж такова психология человека. Все же он ищет оправдания своим недостойным поступкам и часто их просто придумывает, «высасывает из пальца», а потом свято верит в них.

Я честно отучился эти годы. Сам писал контрольные и курсовые работы, просиживая ночи за учебниками. Сдавал и пересдавал экзамены и зачеты, готовясь к ним буквально в трамвае. Но я видел и другие примеры, когда все это делалось обходными путями. По каким-то знакомствам, за какие-то подношения преподавателям.

Одна из групп нашего курса уже после окончания учебы подписала коллективно письмо с описанием элементов взяточничества в институте. Был скандал и комиссия с министерства, но все быстро затихло.

Когда я с семьей вернулся в Харьков с Севера, и когда пришло время учиться моим детям, то к этому времени все сильно изменилось. Рухнула тоталитарная держава СССР, демократичная Украина обрела свободу и независимость. Заводы, фабрики, пароходы и самолеты были кем-то приватизированы. И как мне показалось, были «приватизированы» кем-то и харьковские ВУЗы. Нет они оставались государственными, но вот бюджетные места для студентов…

Моя старшая дочь Марьяна дважды поступала в Академию культуры, но не проходила по конкурсу. После второго раза ее приняли только на платное отделение. Училась вместе с «бюджетниками», которые прошли по конкурсу. Но они почему-то оказались сплошь «троечниками», часть которых «отсеялась» по неуспеваемости. Марьяна закончила ВУЗ с красным дипломом.

Младшая дочь Светлана пожелала изучать психологию. Мне откровенно объяснили ситуацию мои знакомые относительно университета имени Каразина и университета внутренних дел. Без взяток здесь не поступишь, даже на платные отделения. Нам пришлось идти более сложным, но принципиально честным путем. Два года Светлана училась в частном ВУЗе. Потом смогла перевестись на второй курс платного отделения ХПИ и уже там получить нужное образование.

А вывод из этого можно сделать один. Большинство граждан нашего общества предпочитают «идти по пути наименьшего сопротивления». А этот путь им обозначают представители нашей «элиты». В стране созданы такие условия, что жить, работать и учиться честно невыгодно, то есть более накладно. А то, что это путь «в никуда» очевидно не всем понятно. Понятен он тому, кто его наметил, но у них совсем иные цели.
;
ПЕРВОЕ РАСКРЫТОЕ

По должности я опер, но фактически еще стажер. Изучаю приказы, документацию, исполняю поручения старшего опера Онуфриенко. Володя чуть старше меня, в розыске четвертый год. Среднего роста, плотный и быстрый, как ртутный шарик. Ученик легенды районного розыска Толика Семыкина. Последний «попал под раздачу» и был уволен накануне моего прихода в отделение. Семыкин вырос в неблагополучном районе Харькова, у него было много информаторов среди преступного элемента. И он получал столько информации, что ее хватало на все отделение.

- Обворовали магазин, мы Толика будим, сообщаем о происшествии. Он подумал и назвал адрес, а сам снова заснул. Мы едем на тот адрес и накрываем компанию, которая пьет ворованную водку. Здесь же остальные ворованные товары и ценности. Преступление раскрыто по горячим следам.
Так гласила одна из легенд. Володя тоже имел достаточно информаторов. Мне кажется, что он больше специализировался по женской линии. Было в нем что-то от Казановы.

Как это бывает часто, Онуфриенко получил обрывочную информацию о том, что некий «Сява» отобрал гитару у какого-то пьяного «лоха». Через пару часов я доставил этого «Сяву» в отделение. Уже через пять минут «Сява» «поплыл». Ошарашенный внезапностью и напором, он счел выгодным не упорствовать. Но и нам от его признания не стало легче. Ни заявления от потерпевшего, ни его данных. Найти гитару тоже было затруднительно.

Далее разговор пошел в иной тональности.
-Что же нам с тобой делать? Ты парень еще не испорченный. Но ты совершил грабеж, а это реальный срок, не менее пяти лет колонии усиленного режима. А может, ты нам чем-то поможешь, и мы «забудем» о твоем грехе. В вашем районе много дел криминальных деется.
И тут «Сява» выдал такое, что Володя выскочил из-за стола как пробка из бутылки шампанского.
-А я знаю кто «замочил» Шматька.
Дело в том, что нераскрытое убийство гражданина Шматько «зависло» у нас еще с прошлого года.

Через час оперативная группа уже выехала на задержание подозреваемых. Были подключены еще опытные опера, следователь. Всю ночь шла работа. К утру было ясно: убийство Шматько раскрыто.

Напрасно до этого велась разработка близких убитого Шматько и проверялись какие-то цыгане. Дело было и проще, и страшнее. Просто группа подростков скучала. Они выпили спиртного и решили развлечься, кого-то избить. Под руку подвернулся пьяный мужичек, тихо шедший себе домой. Его сначала били руками и ногами, потом найденной железной трубой. На следующий день был обнаружен труп.

К утру коридор в следственном отделении был заполнен молчаливыми подростками и их заплаканными, растерянными родителями. А я ехал домой отсыпаться.

Я устал, а на душе была какая-то пустота. Вот и сбылись мечты, я опер и я впервые принял участие в раскрытии убийства, задержании преступников. Но почему-то нет чувства удовлетворения. Перед глазами стоят лица родителей задержанных подростков. В чем-то и они виноваты, а может и нет? А может это у меня такая работа? Делать нужное дело, но при этом редко приносить людям радость.
;
ТАШКЕНТ

Уголовный розыск в то время комплектовался в основном выпускниками специальных милицейских школ. Но часть сотрудников брали «со стороны». При этом было необходимо высшее образование. Принимали на службу и студентов-заочников. И такая категория оперов должна была пройти трехмесячные курсы при школах милиции.

Март, апрель, май 1977 года я провел в городе Ташкенте, где прошел курсы инспекторов уголовного розыска в местной школе милиции. Да, это было событие с памятью на всю жизнь.

Из Харькова я выехал поездом в конце февраля. Здесь была еще зима. Мерзкая погода: снег и слякоть. В Ташкенте я вышел из вагона и буквально окунулся в весну и душистый воздух узбекской столицы. Все имеет свой индивидуальный запах. Сальские степи, горы Кавказа, лес Подмосковья, берег Крыма, тундра Заполярья – все они имеют свой, особенный запах, свой неповторимый аромат.

Нас, молодых оперов собрали со всего СССР, примерно 50 человек. Ребята были из Сибири и Дальнего Востока, Урала и Грузии, Украины и Узбекистана, Киргизии и центральной России. Я разместился с большей частью курсантов в обширной казарме. Первые две ночи мы почти не спали. Сначала рассказали все анекдоты, которые знали, потом перешли на всевозможные байки и истории.

Днем мы слушали лекции, участвовали в семинарах, практических занятиях. После ужина были свободны. Постепенно мы перезнакомились. Так как я один оказался не в серой, а зеленой форме, меня так и стали звать - «зеленый».

За столами аудитории мы сидели по трое. Я с земляком из Харькова Аликом Левицким и единственной женщиной курса Насимой Саматовой, молодой татаркой из Узбекистана.
Бокенбай Кудайбергенов стал называть меня братом.
- Юра, а ты знаешь, почему я тебя зову братом?
-Почему?
- Я тоже Богданов. По-киргизски кудай это бог, а берген – давать.

Я тоже стал называть Боку братом. «Бока-брат» - так стали его звать и остальные.

В свободное время мы знакомились с городом, ездили за город в чайхану, где варили плов и пили чай. По вечерам часто брали в магазине пару бутылок местного вина Чашма и подолгу сидели за беседами в столовых под открытым небом. Своеобразное вино, суп лагман и манты, похожие на большие пельмени, добавляли новые оттенки в головокружительный аромат весеннего воздуха Ташкента.

А Азиз Миноваров, будучи жителем Ташкента даже пригласил меня и еще двоих курсантов на свадьбу своего друга, где мы посмотрели это удивительное действо. Масса впечатлений и однозначный вывод. Народ Узбекистана наследник высокой древней культуры. Об этом говорят не только средневековые дворцы и храмы, не только тысячелетние истории городов, но и бережно сохраненные традиции, бытовая культура.

А в мае мы с Эгамом Эргеновым съездили посмотрели город Самарканд. Если коротко, то «это что-то». Это живая история. Нам помогли ребята из Бухары. Они ехали на выходные к себе домой, и позвали нас с собой до Самарканда.

-Никаких билетов не покупайте, подходите к вагону номер 5. И действительно, отдельное купе, проводник еще и пиво принес холодное. Утром мы были в Самарканде, ребята поехали дальше.
-В воскресенье вечером этот же поезд и этот же вагон!
Напутствовал нас Алик, он же Асатуло Шарипов, опер из линейного отдела милиции на станции Бухара.

Незаметно пролетели три месяца. В конце мая мы уже покидали Ташкент. Непременно хотелось вернуться сюда. Мы прощались, обменивались адресами и телефонами. Где сейчас те ребята? Вася Морозов из Куляба, где в девяностые годы полыхнула гражданская война. Вахтанг и Гиви из Сухуми, где грузинам пришлось бежать, бросая все. Надеюсь, что они живы и здоровы.

Но вот ИЛ-18 понес меня через пустыни и Каспий обратно в Харьков. Прощай Ташкент, прощайте коллеги по ремеслу и братья по духу. Удачи вам.
;
БОМЖИ

Биологическая станция очистки сточных вод. Она была на нашей территории, и я вскоре с ней познакомился. Труп неизвестной женщины был выброшен потоком канализационных вод на решетки насосной станции.

Оказалось, что это очень серьезное сооружение. Сначала сточные воды поступают на 40 метровую глубину в своеобразный железобетонный стакан. Оттуда электронасосы постоянно выкачивают на поверхность эти воды, где они поступают во всевозможные фильтры, аэраторы, отстойники. Очищенная вода сбрасывается в реку Уды.

Через центральный коллектор в насосную станцию поступало в среднем полтора куба воды в секунду. Такой поток  способен нести не только тело человека, но и коровы. Но коров в канализацию не бросают, а вот людей – бывает.

По отпечаткам пальцев была быстро установлена личность погибшей, так как та ранее была судима. Выяснилось, что это была дама с самого низа общества. Бродяга и алкоголичка последней стадии, употреблявшая денатурат. Так мне пришлось вплотную познакомиться с бродягами, именуемыми в милицейских документах БОМЖами, т.е. лицами без определенного места жительства.

Неделю мы мотались по их местам обитания. Свозили в отделение, опрашивали, искали других, снова опрашивали, доставляли в прокуратуру для допросов. Приходя домой, я невольно осматривал свою одежду и шел в душ. Нам нужны были «денашники», т.е. БОМЖи, употребляющие денатурат. Вскоре я уже различал их по тошнотворному запаху. Знакомый врач мне пояснил, что это печень разлагается от денатурата и тело издает специфический запах.

Вскоре мы нашли канализационный люк, куда была сброшена бродяга. Надо же. Тихий скверик, крышка какого-то люка. Открываешь, а внизу поток грязной воды, который способен унести и лошадь. Специалисты долго искали нам карты канализационной системы. Оказывается, под всем городом проходит трехметровая труба, построенная еще чуть ли не при Екатерине Великой.

Провели эксперимент. Бросили в найденный люк муляж человека. Предупредили сотрудников станции, чтобы засекли время и сообщили нам о прибытии муляжа. Через день позвонили. Прибыл. Но это оказался другой труп.
Тут прокурор не выдержал:
-Все! Хватит экспериментов! Завалите нас трупами. Знаете, сколько покойников набралось в этом коллекторе со времен Екатерины?!

И мы продолжали работать с БОМЖами. Я долго искал некого «Коновала». Поиски меня привели на окраину Харькова. У самого леса стоял заброшенный домик. Заходим во двор, заросший бурьяном и заваленный мусором. Очень колоритная картина. Посреди двора какой-то ящик, на нем бутыль денатурата и объедки. За этим «столом» четверка БОМЖей. Один другого краше. Здесь и инвалид без ноги и старая баба с бельмами на обеих глазах. При этом они неописуемо грязны и счастливо пьяны. Милицию встречают с распростертыми объятиями, как дорогих гостей, того и смотри, предложат выпить с ними на брудершафт стакан денатурата.

Иду в домик. Прохожу одну комнату, такое я уже видел, ничего интересного. Во второй темно. Стою, жду, пока глаза привыкнут к темноте. Мое внимание приковано к темному углу. И вдруг волосы на моей спине зашевелились. Почему-то именно такое ощущение. В темноте я начинаю различать огромные глаза, которые, не мигая, смотрят на меня. Оторопевший, я смотрю в кучу какого-то хлама в углу и вижу только глаза. Это глаза человека. Постепенно я рассмотрел подобие кровати, а на ней, под грудой тряпья, женщину. Она страшно худа, имеет какой-то неживой вид и схожесть с иконой. Но вот она моргнула, и я с ней заговорил.

Она ответила мне и вскоре рассказала, что она тоже БОМЖ. Ей недавно минуло сорок лет, но в Тернопольской тюрьме она получила травму и ее парализовало. Она уже давно лежит и от пролежней скоро умрет. А знакомые БОМЖи ее подкармливают. На ящике рядом лежал черствый хлеб, полувысохшие кильки, бутыль с водой.

На мой вопрос о ее близких, она ответила, что у нее никого нет, и она ничего не желает кроме смерти.

Мы уже возвращались в отделение, а я все думал об этой женщине. Что я мог для нее сделать кроме звонка в «скорую помощь»? Да и кто ее заберет в больницу? Кто за ней будет ухаживать?

Прокуратура вскоре прекратила уголовное дело, и я без сожаления перестал заниматься  БОМЖами. Но такова наша работа, и время от времени они попадались на нашем пути.

Старший опер Леха Чужиков, интеллигентный, в модной куртке и не менее модном галстуке шел по улице. Его остановил невысокий мужчина неопределенного возраста.

- Товарищ милиционер, отведи меня в дежурку, я БОМЖ, у меня уже две подписки и мне пора идти на «отсидку». Зима скоро, холодно.
-А ты с чего решил, что я мент?
-А что, не видно?

Озадаченный Леха привел мужчину в отделение. На вид тому от 40 до 50, чисто одет, на алкаша не похож. Со слов этого «интеллигентного» БОМЖа, он ведет бродячий, но порядочный образ жизни. Не пьет, не курит, не ворует. Летом путешествует по стране, которую обошел и объехал вдоль и поперек, на зиму старается устроиться в тюрьму. Денег ему много не надо, на обед он всегда быстро подработает. Например, может нарисовать и продать пару билетов в кинотеатр.

-А ну продемонстрируй!
БОМЖ попросил карандаш, чернильную ручку и, оторвав полоску голубой обложки со школьной тетрадки, за минуту нарисовал два билета. Чернильной ручкой изобразил штамп кинотеатра «Москва». Сходство было настолько поразительным, что опер предложил билет коллегам из соседнего кабинета.

-Ребята, на вечерний сеанс, классный фильм, билеты по блату достал, да теща заболела.
Ребята покрутили в руках билет и, не заметив подвоха, билет, однако, вернули.
-Знаем мы тебя, темнишь что-то, давай рассказывай!

Тогда я решил проверить «путешественника» на знание географии и попросил назвать известные ему мелкие населенные пункты у меня на Родине, в Сальских степях. Оказывается, он был и там и свободно ориентируется в той местности.

-А в районе Красноярска бывал?
-Неоднократно.
И начал перечислять районные центры и деревни, которые были мне знакомы по службе в армии.

Рассказал он нам и еще об одной своей «честной» работе. Но он там долго не продержался, не выдержал конкуренции. Оказывается, по пятницам в ювелирный магазин завозили дефицитные золотые украшения. Он с вечера дежурил там всю ночь у этого магазина. К утру, к открытию магазина, формировалась очередь. А он еще с вечера вел список очереди, куда вписывал несколько «мертвых душ». К самому открытию магазина подходили «солидные барыги», которые и покупали у него места «мертвых душ» в очереди.

-Хорошая была работа. Ночь подежурил и заработал рублей 40 или 50.
Потом он нарисовал нам с помощью красного карандаша и желтой гуаши 10 рублей, на память, и мы отвели его в дежурку. Пусть зимует в колонии. С его слов он там неплохо устраивается, расписывает и разрисовывает всю колонию, а весной снова в дорогу.

Бродяги были и есть во все времена и во всех странах. Они разные, как и все люди. Лишь дух бродяжничества их объединяет. Откуда он? Возможно, из того доисторического времени, когда еще полудикие люди вели кочевой образ жизни, занимаясь охотой и собирательством.

Этот дух дремлет и во вполне цивилизованных, современных людях. Только одни переезжают из отеля в отель, а другие с рюкзаками бредут по лесам и горам. Ибо все мы люди, все мы «человеки».

СТАЖЕРЫ

Незаметно пролетело время и вот я уже довольно опытный опер. Здесь, конечно, не фронт, где солдат за считанные месяцы становится опытным бойцом. Но какая-то аналогия просматривается. В уголовном розыске долго рядовыми операми не засиживаются. Кто-то шагает вверх по служебной лестнице, кто-то уходит, кого-то «уходят». А на их место приходят молодые неопытные лейтенанты.

По большому счету такая «текучка» губительна для этой службы. Это как в Советской армии. Пришел молодой солдат, только чему-то научился, а ему уже и на «дембель» пора. Вот и не было у нас «лейтенантов Коломбо», старых опытных служак, на которых и должен был держаться уголовный сыск. А кто же согласится до пенсии быть лейтенантом и выполнять «черную» работу? Да, наверное, только тот, кому будут хорошо платить.

Летом в наше отделение прислали на стажировку группу курсантов школы милиции. Двое помогали нам с Юркой Гавришем, который был моим напарником. Юрка по кличке «Выключатель» был моим ровесником. Он окончил школу милиции и с группой молодых лейтенантов прибыл к нам на пополнение. Стажировали мы курсантов в основном по принципу «делай как я». Только будь чуть за моей спиной, прикрывай ее, смотри, что я делаю, запоминай и выполняй мои задания.

Неплохо помогли нам курсанты при раскрытии кражи электронасосов «Малыш» с одного из заводов. Мы быстро узнали, что эти насосы разворовали сотрудники завода. Была спланирована и организована операция по изъятию этих насосов. Несколько групп в составе оперов, участковых, курсантов были одновременно направлены в пригород, по месту проживания рабочих завода. Было достаточно пройтись по улицам поселков и послушать звуки за оградами домовладений.

-Добрый вечер, хозяин. Милиция. Подскажите, пожалуйста, чем это вы огород поливаете. А где вы купили этот насос, ведь их в продаже нет?
Мы успели изъять два десятка насосов, но потом насосы за заборами замолчали. Попрятали.

Очень удивил нас результат обыска в домовладении одного из охранников завода, которого мы с курсантами задержали с похищенной на заводе краской. Он оказался ранее судимым и годами тащил с завода все, что плохо лежало. Для вывоза изъятого понадобился грузовик. Здесь были банки и фляги с краской, десятки килограмм металлопроката и металлоизделий, текстолит и огрстекло, промышленный электрокабель и всевозможные электромоторы. Но больше всего нас поразило обилие канцтоваров. Весь ящик под раскладным диваном был забит пачками машинописной бумаги, скрепками, дыроколами, копиркой и лентами для пишущих машинок. Вещи, конечно, крайне необходимые в сельском доме.

Активная совместная работа быстро сближает единомышленников. И вот уже стажер без слов понимает меня в любой ситуации. Мы с Серегой спускаемся по эскалатору метро. Перед нами стоит пожилая женщина из села и молодая с ребенком. Метрополитен в Харькове уже работает не первый год, но я такого эксцесса еще не видел. Бабушка неожиданно садится на ступени эскалатора и вытягивает вперед ноги. Я толкаю локтем курсанта, мы быстро хватаем под руки бабулю, поднимаем ее вместе в ее сумками и успеваем поставить на ноги уже за пределами этой бегущей лестницы.

Смех нас согнул пополам, а за спиной мы слышим возглас:
-Ой мамо, шо ж вы робыты!?
Быстро пролетел месяц стажировки курсантов. Последний день практики. Уже ближе к полуночи я с Серегой спешил с Верещаковки на проспект Гагарина. Мы пытались задержать по месту жительства подозреваемого в совершении преступления, но неудачно. Теперь мы торопились на троллейбус, пора по домам. Тропинка проходила вдоль забора мясокомбината. Неожиданно что-то мелькнуло в воздухе и шлепнулось в траву под забором. Хоть и было темно, но мы вскоре нашли два увесистых бумажных пакета.

-Что за хрень?
Удивился Серега.
-Надо полагать мясо. За стеной мясокомбинат, а сейчас заканчивается вторая смена. Кто-то решил взять работу на дом. Не поймали одного вора, давай поймаем этого.

Мы присели в кустах, но я, поразмыслив, переменил решение.
-Послушай, Серега, сейчас здесь пройдет толпа мясников на электричку. Нас всего двое, мы без формы и без оружия. Как ты думаешь: чем все кончится?

-Что-то мне об этом и думать не хочется.
-А я думаю, что у нас ничего хорошего не получится. В лучшем случае нам просто бока намнут. Машину вызвать мы не успеем. Да и в пакетах килограмм 10 мяса, на уголовное дело тоже не тянет. Оставлять мясо как-то не годится. Короче, берем по пакету, и пошли домой. Оно откуда упало? Правильно, откуда-то сверху. Будем считать, что это нам с тобой премия за сверхурочную работу от всевышнего.

На том и порешили. Уже позже я неоднократно вспоминал об этом случае. А как можно было поступить иначе? Но каждый раз я все-таки приходил к первому решению.
;
МАНЬЯК

Он «завелся» у нас где-то на Верещаковке. Сначала поступила информация, что какой-то «псих» пугает женщин, идущих со второй смены на электричку. Он на них не нападал, а лишь оголялся у тех на виду. Эксгибиционист хренов. Когда я учился в Ташкенте, то был поражен, узнав из лекций о том, сколько на свете бывает всевозможных половых уродов.

Но вскоре последовало нападение на одну из женщин, благо та отделалась легким испугом и убежала. После этого забегали мы. Но зацепок не было никаких. Ночь, темно. Описания свидетелей самые общие.

Вскоре, в 8-м микрорайоне, последовало нападение на женщину прямо в ее квартире. Она была вся в синяках и ссадинах, но этим дело и кончилось. Маньяк убежал. Здесь мы уже получили подробное словесное описание преступника, и я очень жалел, что мой внештатный сотрудник, студент-художник Андрей на каникулах и не сможет нарисовать портрет со слов потерпевшей.

Это в кино фотороботы составляют милиционеры за считанные минуты. Я посмотрел, посмотрел, как мучаются с этой задачей инженеры с оперативно-технического отдела УВД и нашел себе помощника в лице студента-художника. Шабунина Андрея мне рекомендовал декан художественно-промышленного института, как талантливого портретиста. Я с ним подружился, оформил его внештатным сотрудником.

 При необходимости Андрей работал несколько вечеров, причем одним карандашом. Фоторепродукции его изороботов мы использовали в работе, один экземпляр я подклеивал в его дело. После задержания преступников, для наглядности, я рядом с изороботом помещал их фото. Таких «дуплетов» в деле накопилось около десятка. Сходство было поразительным, многие даже не верили. А вот Музыке дело понравилось. Он забрал его на какое-то общесоюзное совещание и оно ко мне больше не вернулось.

А пока мы рылись в базе данных информационного центра, отрабатывали прилегающую к месту происшествия территорию, проводили вечерние патрулирования в районе Верещаковки и 8-го микрорайона. А потом в РОВД пришла высокая, стройная баскетболистка и рассказала нам интересную историю.

Некоторое время назад в грузовом лифте жилого дома в 8-м микрорайона на нее напал незнакомый мужчина. Девушка была не робкого десятка, и ей хватило сил отшвырнуть нападавшего в другой угол лифта, а самой убежать. В милицию она заявлять не стала, так как посчитала инцидент не столь значительным, да и сомневалась в том, что может опознать мужчину.

Однако вчера девушка неожиданно увидела этого мужчину на станции метро. Он стоял и разговаривал с незнакомой женщиной, затем уехал. Баскетболистка потребовала от той женщины назвать мужчину. Но женщина испугалась и уехала, назвав лишь его имя и завод, на котором тот работал.

Завод был небольшой и вскоре мы предъявили несколько фотографий на опознание женщине из 8-го микрорайона. Потерпевшая с уверенностью указала на тридцатилетнего мастера завода, отца двух детей, проживавшего в частном секторе на Верещаковке.

При этом присутствовал майор из УВД, который тут же начал планировать хитроумную и сложную комбинацию по захвату маньяка целой группой оперов. Мой начальник, Виктор Иванович Коц, молча и уважительно выслушал управленца. Но затем мягко отклонил его помощь:
-Спасибо, мы сами, есть у нас спецы, без шума и пыли доставят кого угодно.

Опять он меня пошлет, любит он без шума и пыли. А в этом случае мне бы хотелось наоборот. И с шумом, и с пылью, да мордой в грязь, и браслеты на ручки шаловливые.

Утром пораньше еду на нашем стареньком ГАЗ-69 за этим самым маньяком. Это у нас называется «зашифрованное задержание», здесь и помощники не нужны. Главное хорошая легенда и естественное поведение.

Еще в школе я играл в драматическом кружке, но актер я там был никакой. Играть – это, по большому счету, - врать. А врать нехорошо. Ну не мог я врать и все тут. Ведь здесь, наверное, нужна серьезная мотивация. Либо ради высокого искусства, либо ради иного благородного дела. А борьба с преступностью таковой является, несомненно. Как раз в этом амплуа и раскрылся мой определенный талант.

-Добрый день, хозяин, милиция. Мне нужен мастер завода «Электробытприбор» Сытник.
-Это я, а в чем дело?
-Дело в том, что если получил повестку к следователю, то надо к нему быстренько бежать, а не задавать лишних вопросов?
-А я ничего не получал.
-Минутку. У меня тут записано. Сытник Александр Борисович, мастер сборочного цеха, правильно?
-Да. Но никаких повесток я не получал.
-Это ж у вас на участке разворовали электронасосы?
-Не у меня, а на складе.

-А зав. складом говорит, что часть насосов уже была выписана вам, и в складе ее не было. Короче. Все допрошены, только один мастер от милиции прячется.
-Никто не прячется, я в отпуске!
-И следователь хочет в отпуск, поэтому сказал: без тебя не приезжать. Давай в машину, у него и наговоришься. И паспорт, паспорт захвати, разговорчивый ты наш!

Легенда легендой, а глаз с него не спускаю. Ехали в отделение молча.
Через полчаса задержанный Сытник уже давал признательные показания. Но оказалось, что он накануне успел совершить еще одно нападение и «до смерти» перепугал пятнадцатилетнюю школьницу. Хорошо, что только перепугал. Вот такой маньяк–импотент перестал, наконец, бегать по улицам Харькова. Вовремя остановили. Да и срок он получил конкретный – 6 лет лишения свободы.
;
ДЕЖУРНЫЙ  ОПЕР

Сегодня воскресенье, но я на работе в качестве дежурного опера. На выходные у нас составляется график и примерно раз в месяц тебе выпадает дежурить сутки.

Заступаю на дежурство в 9.00 вместе с работниками дежурной части. Дежурный помощник начальника РОВД ст. лейтенант милиции Чхартишвили Реваз Кукуреевич мне хорошо знаком. Все его зовут Резо, но он постарше меня и я его зову Констатниновичем. Офицеров милиции грузинской национальности в городе Харькове можно сосчитать по пальцам. Знакомый кадровик мне рассказал как-то «по секрету», что существует негласная установка партийных органов брать на работу в милицию лиц «кавказкой национальности» только при наличии у последних партийного билета.

Шутник был Кукуреевич. Научил меня как-то грузинскому приветствию, которое, оказывается, переводилось как « Здорово, зверек. Как твои дела собачьи?». Долго потом смеялся Коля Макалатия из Ленинского РОВД, которого я наивно «поприветствовал» по-грузински. Хорошо, что он оказался грузином со здоровым чувством юмора. А ведь мог бы и «зарэзать».

Вместе с Резо на сутки заступили два сержанта и водитель-милиционер. От участковых инспекторов заступил Юра Погребняк, которому предстояло «разгребать» семейные скандалы. Мне же надо было выезжать на все происшествия с криминальными признаками. К вечеру прибывала подежурить до утра гражданская машина и подтягивалось два, три дружинника. Они сидели в дежурке до полуночи и использовались как понятые при обысках задержанных.

Получаю оружие и поднимаюсь к себе в кабинет. Пока есть свободное время, можно заняться «писаниной», «подогнать» дела. Но не получилось, уже зовут вниз.
Прошлой ночью неизвестный ударил и «вырубил» фельдшера «скорой помощи», который был при исполнении своих обязанностей. Задержали только его подругу. В дежурной части через адресное бюро установили ее личность и отпустили. Но к утру, фельдшер умер. А задержанная женщина схитрила и назвала для проверки чужие данные. Птичка улетела, теперь лови, как хочешь.

Беру машину и еду по адресу особы, за которую себя выдала задержанная подруга «боксера». Старый дом, коммунальная квартира, куча соседей. Полчаса потерял недаром. Неуживчивость женщин объясняется исторически. В Каменном веке, когда мужчины уходили на охоту, женщины оставались у костра ждать. Мужская дружба обеспечивала выживаемость на охоте или в сражениях с другими племенами. А женщины у костра учились плести интриги, чтобы заслужить лояльность охотников и получить кусок пожирнее.

Вот и нашлась словоохотливая соседка, которая « по секрету» мне рассказала, что есть у Вальки подруга, похожая по приметам на женщину, которую я ищу. И она даже нашла в записной книжке номер ее телефона.
-Эта Наташка снимает комнату где-то на Советской, живет одна, хозяйка строгая. Но у нее есть любовник, женатый мужчина. Он шофер-дальнобойщик, бывший боксер, а зовут его Толиком.

Напрашивался следующий ход. Установить адрес абонента и поехать «в гости» к этой Наташке. Но я уже знал, что на это уйдет не один день. Спецотдел телефонной станции отвечал только на письменные запросы, в порядке очереди. Поэтому я рискнул. Звоню:
-Позовите, пожалуйста, Наташу. Наташа, привет. Меня зовут Юра, но ты меня не знаешь. Надо встретиться по поводу вчерашних ваших приключений. Тут новые обстоятельства нарисовались. Толик их один не разгребет. Разговор не для телефона. Я тут неподалеку, могу зайти, или ты выйдешь?
-Нет, лучше я.
-Где ждать?
-Начало Рымарской.
-Буду через 10 минут.
Машину я оставил за углом. Участковому Погребняку сказал:
-Опущу зонтик, подъезжай.

Долго ждать не пришлось. Накрапывал дождь, прохожих было мало, и я без труда угадал ее. Женщина лет 30 в джинсовом халатике направилась ко мне, пристально всматриваясь в лицо. Я опустил и снова поднял зонтик.
-Прошу прощения сударыня, но нам лучше поговорить под крышей.
И открыл двери подъехавшего милицейского УАЗика. У нее округлились глаза, но она молча села в машину.

Уже в моем кабинете последовал вопрос:
-А где Толик?
-Вы его увидите, но чуть позже, скорее всего на очной ставке. Я должен вам сообщить, что все гораздо хуже, чем вы думаете. Дело в том, что фельдшер «скорой помощи» ночью скончался. Как говориться, бывших боксеров не бывает.
Завтра вас подробно допросит следователь, а пока я запишу коротко ваши пояснения происшедшего.

Через полчаса я уже знал все, в том числе и все данные Толика. Через два часа последний был задержан по месту жительства. Он просто поссорился с подругой Наташкой еще в ресторане. Шли ночью по проезжей части, ругались, а тут сзади какая-то «Скорая» сигналит и сигналит, требует дать дорогу. Медик выскочил, начал толкаться. Ну, он ему и «врезал»…


На обед в столовую «Спартак» я пошел уже ближе к вечеру. Что-то с утра навалилась работа, по всем признакам до конца дежурства теперь не передохнешь. Может природа как-то воздействует на поведение людей, но я давно подметил, что происшествия нашей компетенции неравномерно распределяются во временном пространстве. Особенно наглядны в этом плане самоубийства. Или ни одного за суточное дежурство, или два, а то и три. Так оно и вышло.

С наступлением вечера в дежурку посыпались звонки. Семейные скандалы, драки на улицах, сообщения об обнаружении граждан «в горизонтальном положении». Ничего удивительного, воскресенье, трудящиеся отдыхают. Дежурная часть испытывает дефицит «рабочей силы». Мотаюсь с сержантами и на драки, и на «сработки» сигнализации банков. Так положено. К банку спешит и вневедомственная охрана и мы. Хватаем по автомату и через три минуты надо быть там.

-Юра, давай бери машину и дуй с Мишкой на Розы Люксембург. Там драка.
У Кукуреевича в каждой руке по телефонной трубке, еще по рации кто-то вызывает, а мы уже едем по вызову. Драки мы не увидели. Четыре парня топтались у клумбы, пятый сидел, но пытался встать. Пьяные, один с порванной рубашкой, у второго кровь на лице. Мы прибыли к «шапочному разбору». Но вся компания как-то странно замерла, стоит и смотрит на нас.
-Ну, что вы перестали? Продолжайте! Чего не деретесь? Молчите? Наверное, стыдно стало? Осознали. Ну, тогда поехали разбираться. Давай, давай, в машину.

Все пятеро так же, не проронив ни слова, хоть и качаясь из стороны в сторону, быстро сели в наш «синий воронок». Я и сержант сели на скамью напротив них. Нет, здесь что-то не то. Они как роботы сложили руки на коленях и сидят. А они же изрядно пьяны, и никто не оказывает сопротивления, никто не возмущается, не протестует. Я пребывал в недоумении, но вскоре услышал:
-Прошу пана…
Далее двух слов я уже ничего не понял.
-Вы что, поляки?
-Так пан, так…
-А откуда вы взялись?
На польско-украинско-русском суржике мне пояснили, что они строители газопровода.
-А, знаем, есть такие в Харьковской области, а что вы в Харькове делаете?
В общем, они отдыхали и знакомились с Харьковом. Я остановил машину.
-Ну, вот что, братья - славяне. Только потому, что вы гости. Следующий раз поблажки не будет. До свидание.
-Спасибо панове, спасибо.

А мы поехали уже по другому адресу, куда нас по рации перенаправил Кукуреевич.
-Ну, Миша, можешь себя с сегодняшнего дня паном считать. Ты понял, как наших коллег уважают в Польше! Как их польские полицейские воспитали! А может там народ другой, просто более цивилизованное общество?

Уже под утро мы получили сообщение «скорой помощи» непосредственно для меня. С территории нашего района доставлен гражданин с проникающим ножевым ранение. Опять сажусь в машину и еду в 4-ую городскую больницу. А здесь работает своеобразный конвейер. «Скорая» подъезжает за «Скорой». В хирургическом отделении как в медсанбате на передовой. Раненые с дорожно-транспортных происшествий, пострадавшие с криминальными травмами.

Меня приглашают в ординаторскую, здесь собрались хирурги, анестезиологи, медсестры. Пьют кофе, курят.
-Вот только к утру чуть стихло, можно перекурить. А ваш Абросимов в сознании, попейте кофе и можете с ним переговорить.
Мне налили крепкого кофе, а потом проводили прямо в операционную. Абросимов оказался мужчиной лет сорока. Он лежал голый, и лишь часть груди была под бинтами. Но стальные части тела тоже не пустовали. Их покрывали многочисленные татуировки, в том числе и храм с тремя куполами. О, три «ходки» у «братка» за плечами. Разговора с ним не будет.
-Я так понял, гражданин Абросимов, что вы не в состоянии подписать показания?
-Издеваешься, начальник?
-А без подписи, на словах?
-Да ты и сам знаешь.
-Я понимаю, что ты не знаешь кто тебя и за что, но хоть где это было и когда?
-Та я пьяный был и ничего не помню.

Обратно я возвратился около шести утра. Надо было еще поработать с собранными материалами и сдать их дежурному. К 8.00. приезжает начальник милиции и дежурный ему все докладывает.
Суточное дежурство заканчивалось. Сегодня не удалось и часика подремать на стульях. Часам к 10 я должен освободиться, и поеду домой спать, если не случится ничего чрезвычайного. А завтра снова на работу. Харьков никогда не спит и постоянно «подкидывает» нам работу.
;
ГОРСТЬ ЗОЛОТА

Это было не рядовое преступление. В самом центре города неизвестные преступники совершили разбойное нападение на квартиру зав. производством одного из ресторанов Харькова. Было унесено 9000 рублей и около килограмма золотых украшений. Так сказать фамильные драгоценности, еще от дедушки НЭПмана.

Побегать пришлось всему отделению. Мой художник - внештатник Андрей нарисовал со слов старушки портрет одного из нападавших. Для этого мы с Андреем несколько вечеров посещали эту бабушку.
Андрюха работал карандашами, а я рассматривал квартиру. Громадная по советским меркам, с двумя городскими телефонами, но крайне–запущенная. Паркет, ковры, дорогая мебель, на потолке лепнина, но на всем отпечаток неухоженности и беспорядка. И деньги. Они лежали на подоконнике, на телефонной тумбочке, на полках серванта и секретера. Мятые, слипшиеся пятерки, червонцы и четвертные. Это зав. производством ресторана приносил домой ежедневный «навар» и освобождал от него карманы.

Мы около месяца рыскали по Харькову, я даже ездил в Киев, где жили родственники потерпевших. Но пока все было безрезультатно. Развязка наступила неожиданно и быстро.
Как это у классика: «Тогда лишь двое тайну сохранят, когда один ее не знает»? А еще у другого: «Что наша жизнь? Игра». Вот и ложится зачастую чья-то тайна на «зеленое сукно стола» в игре под названием «жизнь». Но бывает и по – другому, попроще. Есть категория людей со своеобразной психологической зависимостью. Они чувствуют дискомфорт, обладая чьей-то тайной. Ну не могут они ее хранить, она им «пятки жжет». Что и говорить ценный человеческий материал для спецслужб.

В нашем обществе зачастую негативно относятся к сотрудничеству с милицией. Это называют «доносительством» или «стукачеством». На мой взгляд, существует несколько причин такого социального явления. И главная здесь причина историческая. Ведь полицию царской России, тем более «опричников» Сталина трудно назвать защитниками справедливости и правопорядка. Только в правовом обществе, где та же полиция честно выполняет свой долг по защите прав граждан, любое сотрудничество с правоохранительными органами морально оправдано, да и не рискованно. Ведь наиболее тяжкие и сложные преступления, как правило, раскрываются с помощью граждан, идущих на сотрудничество.

Вечером я получил задание взять в помощники сержанта-стажера Крылевича и рано утром провести задержание подозреваемых. Они, якобы, должны ночью вернуться из Москвы.
Смешно вспоминать. Хорошо, что смешно, а не больно. Мне с Богданом предстояло задержать группу преступников, можно сказать, банду. Рано утром встретились в отделе, получили оружие и пошли на трамвай. Богдан в форме, я в гражданской одежде.

Было еще по-осеннему темно. Накрапывал дождь и дул пронизывающий ветер. Доехали до улицы Октябрьской революции, которую я в шутку называл улицей «До Октябрьской революции». За 60 лет здесь мало, что изменилось. Те же дома и домики, запутанный лабиринт частного сектора. Минут пять пешком и мы на месте. Нужный нам дом оказался флигелем в глубине большого двора. На вид довольно старый и обшарпанный. Кругом такие же мрачные старые дома.

Решили действовать зашифровано. Долго стучим в запертую дверь, пока не услышали:
-Кто там?
-Милиция, проверка паспортного режима!
-Какая еще милиция по ночам?
-Советская милиция! Открывайте, уже полседьмого утра!
Нам открыли, и мы продолжили в том же духе:
-Документы, пожалуйста. Кто хозяин? Предъявите домовую книгу.
Проходим в дом. Здесь одна большая и вторая маленькая комната, кухня. Зажигается свет, и я вижу двух заспанных парней. Документов у них нет. Из маленькой комнаты появляются еще парень и девушка. Паспортов никто не предъявляет. Я продолжаю играть свою роль:
-Не зря соседи пожаловались. Тут целая «малина»! Все без прописки живут и без документов! Готовые клиенты для приемника-распределителя!
-Да мы здесь в гостях, только переночевали.

Вперед выступил парень из маленькой комнаты. Среднего роста, но крепкого телосложения. Он достал водительское удостоверение. Остальные замолчали и настороженно нас рассматривают. Я беру документы. Шинкаренко! Они! Пора менять декорации!
Толкаю локтем Богдана. Делай как я! Выхватываю пистолет и передергиваю затвор! В гробовой тишине металлический лязг оружия развеял все сомнения и чьи-то надежды.
-К стене! Все к стене! И дама тоже! Стоять! Не шевелиться!

Они или заспаны, или с похмелья, или на них гипнотически действуют черные отверстия стволов. Медленно топчутся у стены с растерянными лицами. Первым в себя приходит Шинкаренко:
-Что вы творите? Ворвались в дом, угрожаете оружием. Мы будем жаловаться!

Я молча ставлю перед ними две старые скамейки, как препятствие для их возможного рывка. Сам сажусь на стул практически в проеме двери, и, не сводя с них зрачка пистолета, спокойно им объявляю:
-Спектакль окончен. Я знаю, кто вы, вы знаете, кто я. Сейчас сержант пойдет и вызовет за нами машину. Я останусь с вами один, но у меня в пистолете 8 патронов. Категорически предупреждаю: не дергайтесь. Если что, буду валить всех подряд. Стреляю в район таза, здесь и целиться не надо, и увернуться невозможно. А если кому-то пуля кое-что оторвет - так я предупреждал.

Богдан, как угорелый, побежал к автомату звонить, а я остался сидеть на стуле с пистолетом в руке. Помолчав минутку, мои новые знакомые начали снова возмущаться действиями «нарушителя соцзаконности». Однако вскоре успокоились. Я им пояснил, что не надо волновать человека, держащего палец на спусковом крючке пистолета. При этом я каждый раз разворачивал ствол на самого говорливого. Помогло быстро. Даже дамочка умолкла, совсем не молчаливая брюнетка. Только сверлила меня своими еврейскими глазами.

Дежурная машина приехала на удивление быстро и через 15 минут мы уже были в отделении. С доставленными начали работать другие опера, а меня послали обратно, на обыск.
Протокол обыска писал следователь Леша Вольвич, а нам пришлось перевернуть содержимое дома, благо это было не приличное жилье нормальных граждан, а настоящий притон. Сначала мы нашли золотые сережки в тазике с помоями под рукомойником. И лишь к обеду выкопали в подполье полиэтиленовый кулек с норковыми шкурками и золотыми изделиями.

Это были они, фамильные драгоценности с квартиры. Сережки, перстни, кольца, кулоны, цепочки, браслеты. Чтобы их сфотографировать, я сложил их на ладони. Золото с трудом уместилось на моей совсем не детской «ручонке».
Задержанные дали признательные показания. Организатором же разбоя оказалась невестка хозяина квартиры, которая никак не могла убедить свекра разделить наследство. Дура - баба, окончила юридический институт, работала нотариусом, но жадность погубила. Наняла знакомых, а те ее обманули, а потом и сдали.

С Шинкаренко мне довелось встретиться еще раз. Он уже сидел в 12 колонии, а неудавшийся натариус - разбойник ударилась в бега.
-Начальник, ты обратил внимание, что в золоте не было ни одного «брюлика»? А ведь мы шли за ними, но не нашли. Взяли только золото и деньги по Людкиной наводке. А где камушки – она не сказала, хитрая. А карнизы лепные в комнатах видел? В них спрятаны скрученные сотенные и полусотенные купюры, но мы об этом узнали позже.

А Людка несколько лет пребывала в розыске. Взяли ее в психиатрической больнице. Потом суд и колония. Дура - баба, что еще скажешь?
;
ЗАМЕСТИТЕЛЬ  НАЧАЛЬНИКА

Их было несколько у начальника районной милиции. Все очень разные. Один никогда не был милиционером и пришел к нам из партийных органов. Это был просто чужой человек в коллективе.

Другой был служакой с какой-то армейской закваской самого низкого качества. Больше всего он любил проверять чистоту пистолетных стволов. Канал ствола считался им грязным, если хоть какие-то следы останутся на белом носовом платке, протащенном через ствол. Меня всегда возмущали такой формальный подход к делу. И зачем милиционеру нужно знать точный вес пистолета или начальную скорость пули? Как эти знания могут ему помочь в критической ситуации? И чем выдраенный до блеска пистолет лучше пистолета просто вычищенного и смазанного. Да лучше бы давали больше патронов на стрельбы, да учили бы стрелять из положений, более приближенных к реальности.

Третий заместитель мне нравился больше. Бывший опер, он хорошо понимал нашу работу, не был формалистом и часто заступался за рядовых оперов. Но после одного случая мое отношение к нему изменилось.
Кто-то выкинул человека с балкона 8 этажа. Свидетели видели, как он еще висел на руках, а его били сверху, пока он не упал. Случайно и очень удачно на месте оказался участковый инспектор, который и перекрыл выход из той квартиры. Наша группа во главе с зам. начальника РОВД через считанные минуты прибыла к месту происшествия, но двери в квартире никто не открывал.

Свидетели говорили, что на балконе были кавказцы, упавший с балкона погиб, необходимо было вскрывать двери. Участковый сбегал в соседний детский сад, где работала хозяйка квартиры, принес ключи, и мы приготовились к вторжению в квартиру. Ситуация была напряженная, кто в квартире и как они себя поведут было неясно. Вооруженных на месте оказалось двое: я и еще один опер. Мы передернули затворы и приготовились ворваться в квартиру. Ждали команду, чтобы отпереть двери и ринуться вперед. Но команды не поступало. Зам начальника РОВД куда-то исчез.

После небольшого замешательства инициативу взял на себя зам. начальника отделения УР. Мы ворвались в квартиру. Обошлось без стрельбы и других инциндентов. Мы задержали двоих мужчин и доставили их в отдел милиции.
А зам. начальника РОВД появился через минуту, после того, как мы уже были в квартире. С улыбкой на губах спросил: «Как дела?», и начал отдавать распоряжения. А что? Теперь можно и покомандовать.

Теперь я уже не помню подробностей расследования того убийства, я почему-то запомнил лишь неблаговидный поступок того подполковника, который испугался создавшейся ситуации. А вдруг возникнет перестрелка? А вдруг кто-то из подчиненных неправомерно применит оружие?
Так может все-таки в чем-то известная поговорка и права. И чем выше звание офицера, тем меньше и меньше среди них остается порядочных людей?
;
ГОСТИ   ИЗ  ЗУГДИДИ

У начальника сидел молодой грузин лет 34. Я вырос в многонациональной стране и неплохо угадываю этническую принадлежность людей по лицам. Виктор Иванович нас познакомил. Оказывается, зам. начальника городского отдела милиции города Зугдиди приехал в Харьков ловить квартирного вора. А мне поручалось ему помочь.

Зашли ко мне в кабинет. Более подробно обсудили с Вахтангом предстоящие хлопоты. В принципе дело простое. В нашем районе у разыскиваемого грузинского вора была связь – молодая женщина. Вахтанг сам брался «подвербовать» эту женщину. Мне оставалось ждать от нее информацию.

-Понимаешь, дорогой, дело очень важное. Он обокрал квартиру секретаря горкома партии. И украл столько, что никакое дело уголовное не возбуждалось. Разве можно «светится» партийному боссу с такими ценностями. Вы его только задержите, и пришлите телеграмму, мы через полчаса за ним приедем.

А пока мы поехали с гостем по известному ему адресу. Выходим на улицу. Вахтанг остановился и закрутил головой.
- А где машина? У тебя что, нет машины?
-Нет дорогой, нас ноги кормят. Пойдем на трамвай.
А трамвай оказался переполненным. Через пару минут грузин не выдержал:
-Хватит. Ты меня покатал, теперь я тебя покатаю.
Он ловит попутную машину и называет адрес.
-Слушай, а почему у тебя нет машины?
-Зарплата, сам знаешь какая, а воровать я не ворую.
-А у нас у всех милиционеров есть машины. Если сам не можешь – друзья помогут.
-А отдавать чем?
-Вах! Как у вас все сложно.

Через пару дней Вахтанг уехал обратно в Грузию. Он действительно смог должным образом обработать связь разыскиваемого вора. Через неделю она позвонила и сообщила, что разыскиваемый преступник ждет ее у проходной института, где та работает.

Все решали минуты. Малейшая задержка, он заподозрит неладное и уйдет. Нам повезло. На месте был начальник РОВД и его машина. Через минуту мы с Лехой Чужиковым уже неслись на ГАЗ-21 по улицам города.
Леха был старшим опером, опытнее меня, но дело было мое, и сейчас он был на второй роли. Недалеко от института остановились. Я его сразу «срисовал». Среднего роста, худощавого телосложения. Явно кавказского типа лицо, но я бы не назвал его типичным грузином, его можно было принять и за уроженца Северного Кавказа.

Дело осложнялось тем, что разыскиваемый мог быть вооружен. Совсем недавно три грузина открыли стрельбу на автовокзале, когда к ним приблизились милиционеры. Повезло сержанту. Наган дал осечку, «не захотел» стрелять в него в упор. Их всех переловили этой же ночью в незнакомом для них городе. Я долго беседовал с одним из них. Они совершили ряд тяжких преступлений у себя в Грузии и решили уехать в Москву. Но в поезде заподозрили слежку за собой, и сошли в Харькове.

Грузинский бандит немного разоткровенничался:
-Какая-то незлая в Харькове милиция. Я по милиционерам открыл огонь, а до сих пор живой. Дома я бы уже был в морге. Вот смотри.
Он показал пулевое отверстие в своей кожаной куртке.
-Это участковый только увидел меня на улице и сразу начал стрелять, еле убежал.
Наверное, было за что стрелять в этого молодого грузина, его потом приговорили к расстрелу.

А «наш» грузин неспеша прогуливался по тротуару. Я быстро принял решение. Объяснил задачу Лехе и шоферу Ване Семененко. Наша машина была без милицейской символики, и это упрощало ситуацию. Чужиков не спеша двинулся по тротуару в сторону грузина. Ваня выждал время и тронул машину, как только объект повернулся к нам спиной. Леха ускорил шаги, и мы одновременно поравнялись с разыскиваемым. Я выскочил из задней дверцы, и мы с Лехой одновременно схватили его за руки. Рывок, секунда, и мы на заднем сиденье! Взревел мотор, взвизгнула резина, я оглянулся назад. Прохожие остановились и раскрыли рты.

Задержанный оказался без оружия.
- Вах! Опять на бабе погорел!
Его паспорт перекочевал в карман Лехи.
-Дорогой, а где твой паспорт? Нехорошо без документов разъезжать, придется тебе в приемнике-распределителе отдохнуть, пока за тобой земляки из Зугдиди приедут.

Они действительно приехали очень быстро и забрали пойманного вора. Чуть позже позвонил Вахтанг и поблагодарил нас:
-Вы очень быстро и красиво сработали. Ведь рядом были его друзья и не с пустыми руками. Они бы не дали вам уйти, точно попытались бы отбить его. Приезжайте к нам в Грузию в отпуск, будете дорогими гостями.

Повезло Чужикову. В Грузии была задержана квартирная мошенница, объявленная нами в розыск, и его вместе с лейтенантом Колесниковой направили туда в командировку. Долго потом Леха рассказывал про эту командировку.
Их встретили грузинские милиционеры и повезли не в гостиницу, а к себе домой. Разместили с завидным комфортом, и хозяин позвал Леху:
-Пойдем, поможешь.
В саду он поднял какую-то крышку, зачерпнул ведро и подал Лехе. Потом в другом месте так же зачерпнул еще ведро.
-Ты представляешь, они вино ведрами черпают!
Восторгался Леха.

Три дня гостеприимные грузины поили, кормили и развлекали коллег из Харькова. Потом повезли в аэропорт, прямо к самолету. И тут Леха начал быстро трезветь.
-Слушай, а где задержанная?
-Не переживай дорогой, садись в самолет, сейчас ее привезут.
Уже из иллюминатора самолета, под гул запускаемых турбин бледный и трезвый как стеклышко Леха увидел, как к трапу подъехала «Волга». Грузины вместе с задержанной мошенницей передали харьковским милиционерам большую корзину с вином и фруктами.

Вспоминая эти истории, невольно задаешься вопросом.
- Какими же «великими» политиками надо быть, чтобы посеять вражду между странами, бывшими советскими республиками, где у их граждан были прежде такие отношения?
;
В ОЦЕПЛЕНИИ

В семидесятые годы прошлого столетия квартирные кражи были довольно распространенным видом преступления. Разбойные нападения на квартиры, сопряженные с убийством, были происшествиями чрезвычайными. Именно такое и произошло у нас в поселке Жихорь. Взяли при этом разбое всего около трех тысяч рублей, вырученные при продаже «Запорожца». Бабушку задушили, дед оказался более живучим.

Первоначально побегать пришлось всем. Потом работа велась, в основном операми, обслуживающими эту зону. Но Миша Белогуз таки вышел на след этих разбойников. Немного флегматичный и осторожный, бывший сержант-десантник с широким шрамом от штыка китайского солдата в районе ключицы, он был тем опером, которые не спеша, потихоньку раскрывали громкие, казалось бы «зависшие» навсегда, преступления. А в списке награжденных их фамилии были последними. И для них значилось: «Снять ранее наложенное взыскание».

Мишке было некогда, он «дожимал» свидетеля. На задержание послали меня. Начальник нас тщательно проинструктировал и дал для группы свою машину.
Дело в том, что предстояло задержать сына влиятельных родителей. Папа - крупный партийный босс, мама - личный секретарь директора крупнейшего завода.
-Только осторожнее, никаких инцидентов, у нас еще нет прямых свидетельских показаний.

Ивченко Константин уже был ранее дважды осужден, недавно отсидел за разбой. Дома его не оказалось, мы устроились поблизости, ждем. Долго ждали. Он приехал за полночь и вместе с женой поднялись в квартиру на третий этаж. Мы осторожничали, и машина стояла в отдалении, поэтому на улице его взять не успели. Но мы буквально на его плечах заскочили в прихожую. И все же опоздали. Дорогу нам преградили его жена и мать. Мамаше было наплевать на наши удостоверения и форму участкового. Эта фурия не давала никому рта открыть. Орала и визжала как недорезанная свинья:
Какая милиция? Пьяные морды! Пошли вон! Ворвались ночью! Приходите утром, как положено! Я вас всех уволю!

Я помнил об инструктаже и дал команду к отступлению.
-Хорошо, мы выходим, но не уходим. Мы окружаем дом и ждем шести утра, а затем ломаем двери. Ваш сын будет задержан по подозрению в совершении тяжкого преступления! А вы пока отдыхайте. Спокойной Вам ночи.
Звоню с ближайшего автомата начальнику розыска, докладываю ситуацию.
- Ты все сделал правильно, высылаю на помощь еще двоих, ждите до утра.

Через час подъехали два участковых, затем сам Виктор Иванович. Он проверил оцепление и сообщил, что уже получены официальные свидетельские показания. Но все равно двери ломать не надо, придется ждать до утра.
Квартира выходила окнами и во двор, и на улицу. С обеих сторон я выставил вооруженных милиционеров. Сам с одним из участковых расположился у дверей на лестничной площадке. Я залепил жевательной резинкой смотровой глазок. Затем мы принесли со двора какие-то скамейки, решетки и забаррикадировали дверь квартиры. Чего церемониться? Ему терять нечего. Возьмет отцовское ружье и ринется на прорыв.

Сидим на ступеньках с пистолетами в руках. Припозднившиеся жильцы подъезда, поднимаясь по лестнице, ничего не спрашивают, только таращат глаза. Не скоро они сегодня заснут.
Подъехали милиционеры вневедомственной охраны на мотоцикле, узнав, что мы здесь до утра, через полчаса вернулись. Привезли нам молоко, кефир и горячие батоны. Обещали наведываться, чтобы мы не скучали.

Не получилось спокойной ночи у наших клиентов. До утра в квартире горел свет, были слышны звуки речи, шарканье ног и частое горкотание унитаза. Ровно в четыре утра Костя сдался. Он вышел один и протянул руки для наручников. Спокойно сел в машину и всю дорогу молчал.
Я написал рапорт, сдал оружие, зашел к Виктору Ивановичу.
-Иди, поспи до обеда. Там все в порядке. Он уже дает признательные показания.

Домой я пошел пешком, хотя первые троллейбусы уже шелестели шинами по мокрому асфальту. Спать не хотелось. Лицо задержанного Ивченко врезалось мне в память, а от его смиренного поведения веяло какой-то обреченностью. И здесь предчувствия его не подвели. Ивченко был приговорен судом к расстрелу.
;
МЫ ИЗ ИНТЕРПОЛА

Работу районного опера трудно назвать скучной. Нудная текучка здесь часто прерывается всякими неожиданностями и крутыми поворотами хода службы.

Я с трудом выбрал время, чтобы «подогнать дела». Второй час непрерывно пишу. Закопался в бумагах как колхозный бухгалтер. Уже и на обед пора, слышу как стих шум на нашем этаже. Ребята подались кто в столовую, кто в кафе. Неожиданно дверь кабинета резко распахнулась. Я подскочил со стула. Сам начальник РОВД Громов!
-Быстро в мою машину, инструктаж по дороге!

В машине начальника двое инспекторов БХСС. Оказывается, через 20 минут должна состояться передача денег вымогателям. А потерпевшие никак не решались заявить об этом в милицию. Только за полчаса до назначенного времени позвонили лично начальнику милиции. Неизвестный преступник вымогал крупную сумму денег. Угрожал расправой, была совершена попытка похищения дочери потерпевших.

Инспектора ОБХСС были постарше меня и в возрасте и в званиях, но предстоящая работа им была менее привычна, чем мне. Не их эта специфика организовывать засады и «вязать» кого-то. Инициатива непроизвольно переходит ко мне.

Популярная «забегаловка» на оживленном месте. Заведующая торговой точкой сама стала за прилавок в ожидании «гостя». Двое оперов зашли в подсобное помещение, я остался в зале. Стою за столиком с кружкой пива. Согласно полученному инструктажу именно в подсобку должна пригласить заведующая пришедшего за деньгами человека.

Я его сразу угадал. Это был не завсегдатай данного заведения, пришел по делу, с виду, наверное, студент. Двинулся за ним. Он подошел к прилавку и что-то сказал заведующей, та кивнула ему головой и пропустила в подсобку. Я следом. Студент шагнул в подсобку, но вскоре резко остановился и попятился, однако уперся спиной в ствол моего пистолета. В темной подсобке его ждали двое в светлых плащах и с пистолетами в руках.

Студент сдавленно выдавил:
- Я все скажу. А вы откуда? Из БХСС или КГБ?
- Мы из ИНТЕРПОЛА, быстро рассказывай!
Но быстро получалось плохо. Постоянно заикаясь и глотая слюну, студент рассказал:
-Иду я по улице. Подходит мужик и спрашивает, не хочу ли я подработать? А какой студент не хочет подработать? Зайди, говорит, в пивной бар и скажи продавцу, что ты от Феди. Она даст тебе пакет, принесешь мне, получишь четвертной. Вот. А что мне за это будет?
-А где остался Федя?
-Не знаю я никакого Феди! А тот мужик стоит у телефонной будки на остановке.
-Смотри студент, не вздумай бежать. Все оцеплено, в машинах собаки, на крышах снайпера.

Через минуту студент шел к телефонной будке на подгибающихся ногах с бумажным пакетом под мышкой.
Еще через минуту состоялась передача пакета, завизжали тормоза машины, и все было кончено. Мы повезли задержанных в отдел милиции.

Но, помолчав минут пять, задержанный «Федя», мужчина лет 30, высокого, крепкого телосложения, заговорил:
-Я все скажу. Иду я по улице. Подходит мужик и спрашивает, не хочу ли я подработать? А кто не хочет подработать? Зайди, говорит в пивной бар и скажи продавцу, что ты от Феди. Она даст тебе пакет, принесешь мне, получишь полтинник. А я что, дурак? Послал вместо себя студента.
-А где остался тот мужик?
-У аптеки.
-И он все видел?
-Если не слепой.

Мы не стали возвращаться обратно. Доставили всех в райотдел. Далее по материалу я не разбирался, но слышал некоторые подробности. Третьего лица не было. Студент оказался студентом. А второй задержанный был старым знакомым заявительницы. У них был какой-то финансовый спор, и он решил воспользоваться телефонными угрозами и вымогательством. Судебное решение по делу мне не известно.
;
ВИТАЛИЙ МУЗЫКА

Его отправили на пенсию еще молодым генералом, когда он был начальником УВД Харьковской области в самом начале 2000-х. В «лихие» 90-ые годы в Харькове было относительно спокойно. Музыка был создателем Управления по борьбе с организованной преступностью и не дал разгуляться криминальному «беспределу». Потом наступила стабилизация и его «ушли». Кому-то очень мешал слишком умный и «морально-устаревший» начальник милиции. Постепенно харьковская милиция сильно преобразилась. Пришли совсем другие люди, с другими взглядами и целями. И перестали раскрываться дерзкие преступления, в том числе и заказные убийства, и разбойные нападения. А Музыка умер, едва встретив свое шестидесятилетие в январе 2009 года. Сердце.

Уже в конце 70-ых годов капитан милиции Музыка Виталий Николаевич превратился в легенду харьковского уголовного розыска. Обладая блестящим талантом сыщика, он к тому же смог разорвать путы бюрократизма советской сыскной системы. На какое-то время, в каких-то местах.

Мне, молодому лейтенанту, довелось поработать под его руководством всего около месяца. От своего отделения я был временно командирован в его распоряжение. Была такая регулярная практика.
История задержания группой Музыки разыскиваемого преступника Альбрегина это яркая иллюстрация нестандартного мышления, поразительной прозорливости и интуиции этого удивительного человека.

Особо-опасного рецидивиста и вора в законе Альбрегина Музыка долго разрабатывал, как руководителя преступной группировки. Но Альбрегин в последний момент перешел на нелегальной положение, и его объявили в розыск.

Получив информацию о нахождении разыскиваемого в Москве, Музыка выехал туда со следователем Греховодовым и опером Петренко. Решили начать с квартиры его бывшей любовницы Валентины, которая проживала в однокомнатной квартире, подаренной ей Альбрегиным. Казалось, это тонкая и ненадежная ниточка. Но дело получило неожиданное ускорение.

Эта молодая и привлекательная женщина откровенно сообщила:
-Да, я видела Альбрегина. Вчера он внезапно заявился ко мне, ночевать не стал, лишь оставил дипломат, обещал сегодня или завтра забрать его.

Трудно объяснить такое поведение подруги Альбрегина. Видимо ей надоела эта связь и она не видела здесь никаких перспектив, одни проблемы.

В дипломате были деньги, много денег, целый дипломат денег и пистолет. Альбрегин мог каждую минуту за ними вернуться, и надо было что-то предпринимать. Прибыв в Москву рано утром, опер.группа не успела даже связаться с московской милицией. Решение было нестандартным, а план дальнейших действий мог показаться неадекватным.

Стали ждать Альбрегина на квартире, хозяйке запретили выходить на улицу, а на его телефонные звонки попросили отвечать, ничего не скрывая.
Он позвонил ближе к вечеру. Валентина взяла трубку.
-Добрый вечер дорогая.
-Здравствуй дорогой.
-Как наши дела?
-Ничего хорошего.
-Что-то случилось?
-Да как тебе сказать? За тобой менты из Харькова приехали.
-Они что, были у тебя? Что ты им сказала?
-Они все у меня в квартире перевернули и нашли твой дипломат. И что я им должна была говорить? Что это мои деньги и мой пистолет?

После нецензурного всплеска эмоций диалог продолжился.
-Я все понял, только объясни мне дорогая, почему они тебя не забрали?
-Да потому, дорогой, что они еще не убрались из моей квартиры.
-Ты хочешь сказать, что они в квартире и разрешают мне с тобой разговаривать?
-Именно так, дорогой, сидят, смотрят и улыбаются.
-Ты меня, что за идиота принимаешь? А впрочем…
Альбрегин бросил трубку.

Валентина помолчала и спросила:
Что дальше? Может вам пора в Харьков?
-Вы нас извините, Валентина Михайловна, но мы подождем, он скоро еще позвонит.
Звонок раздался через час.
-Я звонил из автомата, а потом сорок минут следил за ним со стороны. Никаких ментов. И ты будешь утверждать, что менты сидят у тебя и ничего не делают?
-Ну почему ничего не делают? Один устроился спать на коврике под окном, второй дежурит у двери, а третий что-то жует.
-Дай трубку старшему, скажи, что я хочу сдаться.
-Не берут, только улыбаются.
-Ой, как интересно! Но дипломат тебе, Валюша, отдать все равно придется. Впрочем, мне пора, я позвоню попозже.

Дело клонилось к полуночи и Валентина начала высказывать недовольство:
-Мне пора отдыхать, и я прошу покинуть мою квартиру.
-Валентина Михайловна, давайте не будем ругаться. Поверьте, пока вы нам помогаете, вы помогаете себе. Альбрегин нас боится потому, что мы много знаем. Мы знаем много не только про него, но и про вас. Давайте не будем ссориться, ведь мы ведем себя очень тихо. Смотрите, даже Юра не храпит, а он двое суток не спал.
- И что мне делать?
- А ничего не делайте. Просто не обращайте на нас внимания, словно вы одна дома. Только вспоминайте про нас, когда Альбрегин позвонит.

Все-таки женщины в душе артистки. Через пятнадцать минут Валентина словно забыла про трех мужиков в своей квартире. Она сходила в душ, и расхаживала по квартире в одной комбинации. Наверное, этим она демонстрировала свое презрение к ситуации вообще и к милиции в частности.

Юра посапывал у батареи под окном, Греховодов дежурил у дверей, Виталий тоже прилег под окном. Неизвестно сколько продлится эта засада. Окно было не зашторено, лишь тонкий тюль слегка затуманивал оконный проем. Перемещаться по квартире решили ползком.
Валентина, не обращая внимания на мужчин, улеглась спать. Музыка дежурил у дверей, Греховодов и Петренко спали на коврике у окна.

Было около двух часов ночи, когда яркий луч прожектора через окно осветил всю комнату. Кто-то, забравшись на крышу соседнего дома, шарил мощным лучом прожектора по комнате и кухне. Ему, находящемуся чуть выше уровня квартиры, было прекрасно видна обстановка внутри. Легкий тюль не мог помешать мощному лучу электрического света.

Валентина встала с кровати и, перешагнув через Петренко, задернула более плотную портьеру.
-Расскажи кому – не поверят. Или вы идиоты, или мне все это снится!
Но больше заснуть, ей было не суждено. Раздался телефонный звонок.
-Дорогая, ну и где твои менты?
-Да они скорее твои, чем мои.

-Слушай меня внимательно. Я вчера вечером два часа рассматривал в бинокль, как ты полуголая расхаживала по квартире. Я никаких ментов у тебя не видел. И с помощью прожектора я никого постороннего в квартире не рассмотрел. Ты, наверное, решила дорогая, что меня не сегодня – завтра повяжут, а деньги достанутся тебе, самой умной?
-А я тебе еще раз говорю. Менты здесь, деньги у них, меня они никуда не выпускают.
-А почему я их не видел?
-А потому, что они не шарахаются по квартире, а тихонько лежат на ковре под окном, а если им надо в туалет или на кухню, то они туда ползут. Я тебя умоляю, беги подальше. Деньги все равно у них. А эти сыщики мне только сначала казались идиотами.

-Дорогая, ты меня не убедила. Я сейчас приду, и ты отдашь мне дипломат.
Нервы у Валентины не выдержали и она разрыдалась.
-А я не думаю, что он придет. Рано. Если в дверь позвонят, мы не высовываемся. Я на кухне, Греховодов в ванне, Петренко в комнате. А Валентина откроет дверь.
Возражать Музыке никто не стал, привыкли. Он все равно окажется прав.

В дверь позвонили уже утром.
Едва Валентина открыла дверь, как два крепких парня схватили ее и на руках потащили вниз по лестнице.
Музыка с трудом удержал своих коллег.
- А вот сейчас придет он. И нам надо приготовиться. Он придет не с голыми руками. Юра, видишь антресоль над входом? Ломай дверцу. Выкидывай оттуда весь хлам.

Минут через 5 они были готовы к приему «дорогого гостя». В антресоль втиснули бочком Петренко, и он как бы завис над самым входом. Его можно было увидеть, только пройдя чуть дальше и оглянувшись. Греховодов притаился в ванной, Музыка в комнате. Входная дверь так и стояла распахнутой, как ее оставили похитители хозяйки.

А в это время в соседнем дворе, в салоне автомобиля происходило «свидание» Альбрегина с Валентиной.
-Ну, дорогая, и где твои менты?
-Не знаю, были в квартире.
-Ты хочешь сказать, что на квартире засада, тебя выкрали, а менты этого не заметили?
-Я думаю, что они не хотят за тобой бегать по мокрым и холодным улицам, а сидят и ждут в теплой квартире.
-Помолись богу. Я сейчас вернусь с дипломатом и пришью тебя, как последнюю тварь.

И Альбрегин пошел. Он шел уверенно и даже торопливо. Немного задержался у распахнутой двери, достал из кармана ТТ, передернул затвор и шагнул в квартиру.               
Трудно представить, чем бы закончилось это задержание, не будь той антресоли. Юра камнем рухнул на голову Альбрегина, прозвучал одиночный выстрел. Пуля из ТТ ушла куда-то под плинтус. Через секунду четыре мужских тела сцепились в яростной схватке. Немолодой Альбрегин был неукротим. Это была его последняя схватка за жизнь и свободу. Звериная сила, помноженная на лютую злобу и бешеную досаду творили неимоверное. Трое молодых и крепких милиционеров с большим трудом и после длительной борьбы едва смогли скрутить преступника и надеть на него наручники.

Они лежали на полу прихожей и не могли отдышаться, а уши звенели от его отчаянного воя. В квартиру стали заглядывать потревоженные соседи, которые вызвали милицию.
Через час такси уже везло в аэропорт харьковских милиционеров и задержанного Альбрегина. Он постепенно приходил в себя, после часового молчания заговорил:
-Никогда не любил Москвы. МУР меня повязал в первый раз. МУР меня повязал и в последний раз.

Ребята переглянулись.
-А МУР здесь отдыхает. Мы их Харькова.
-Какого Харькова? Не вешайте лапшу на уши? Меня мог взять только МУР!
Лишь в самолете Альбрегин им поверил. Он выругался и выдавил с сожалением:
-И в Харькове научились работать.
Он больше не увидел свободы. Но это явилось закономерным итогом его неправедной жизни.
;
ОПЕР  УУР  УВД

С 1 января 1980 года я стал работать инспектором в областном управлении уголовного розыска, в отделении по розыску преступников и без вести пропавших. Это была более узкая направленность работы, но в масштабе области. Формально я был куратором города Харькова по этой линии работы. А в каждом из девяти РОВД города был инспектор, работающий в этом направлении.

Я же контролировал, проверял, и помогал им. Также мы брали из райотделов в свое производство наиболее важные или скандальные дела.
Работа была менее суматошная и более интересная. Но постепенно я в ней стал разочаровываться. Досконально изучив процесс и организацию розыска преступников и без вести пропавших, мы с моим напарником Пашей Оболенцевым часто сходились во мнении о несовершенстве и бюрократизме нашей «сыскной машины».

У нас половину служебного времени уходило на чисто техническую работу. Мы подолгу сидели за пишущими машинками и пересылали исполнителям розыскные задания. Часами сидели в картотеках информационного центра. Бегали по инстанциям, чтобы напечатать розыскной плакат. А эта работа совсем не требовала ни высшего образования, ни опыта оперативной работы.

Сам принцип определения эффективности розыскной деятельности был изначально вредным для работы. Он стимулировал не быстрый розыск всех преступников, а поощрял работу по поднятию так называемого «процента розыска», который вычислялся из отношения общего количества объявленных в розыск к количеству задержанных и найденных. Таким образом, оперу было выгоднее сидеть за пишущей машинкой и печатать карточки на заведение розыскных дел. Ведь из тех же спецкомендатур «пачками» бежали «химики» и вскоре сами возвращались. Заводи дела и прекращай, и у тебя будет высокий процент! И не надо никого ловить.

А основная работа нашего отделения сводилась к тому, что мы искусственно регулировали этот процент. В каждом отчетном периоде его надо было делать чуть больше, чем в предыдущем. Таким образом, создавалась видимость стабильного роста эффективности работы. Для этого велся ручной учет всех розыскных дел, и вносились корректировки к концу отчетного периода. То есть информационный отдел УВД получал через наше отделение такое количество карточек на заведение и прекращение розыскных дел, которое устраивало наше начальство.

Была еще масса примеров бестолковщины и головотяпства в системе сыска. С уровня областного УВД это было хорошо видно. Но мы были бессильны что-либо изменить. Я и Павел Иванович пытались говорить, спорить, доказывать это и нашим начальникам, и полковникам из министерства. Но это было безуспешно. Лишь один полковник из Москвы откровенно сказал, что ничего изменить нельзя. Эти приказы подписали люди, еще находящиеся при власти, и менять их никто не будет.
Была еще одна особенность работы в УВД. Здесь уже были совсем другие люди, чем в РОВД. Не было той простоты и честности отношений.

Через пару лет мне стало как-то неинтересно в городе Харькове. Я купил огромную карту СССР и стал изучать районы Крайнего Севера. Захотелось свежего воздуха в прямом и переносном смысле. Была здесь также и причина материальная. Моя заработная плата обрекала семью на предельно скудное существование. Летом 1982 года, в ответ на мое письмо, я был приглашен на работу в Красноярский край. А пока я работал инспектором УУР УВД Харьковской области.
;
СМЕРШ. КАПИТАН ДЕЙНИЧЕНКО

Второй год работаю в Управлении розыска. Наше отделение занимается розыском преступников, без вести пропавших граждан и установлением неопознанных трупов. Точнее мы организовываем и контролируем эту работу в масштабе области.

Много технической и рутинной работы. Чтобы не было скучно, мы с Пашей Оболенцевым половину времени тратим на техническую работу, а половину на практическую. Берем на контроль наиболее важные дела, сами бегаем по адресам. Часть дел берем из районов в свое производство и усиленно работаем по ним.

Работа по розыску мне нравится больше, чем работа по раскрытию преступлений. Здесь нет дел бесперспективных. У любого разыскиваемого есть связи как родственные, так и дружеские. Грамотная разработка этих связей всегда приносит результаты. Мы с Пашкой вскоре пришли к выводу, что разработка связей-женщин наиболее перспективна. Так было и в деле розыска Дейниченко.

Его разыскивал Изюмский РОВД за убийство. Дейниченко зарезал в пьяной драке сына своей сожительницы. Когда мы заинтересовались этим делом и «копнули поглубже», то узнали, что это не простой пьяница, а бывший капитан СМЕРШа. Сложная судьба у этого человека. Фронтовик, контрразведчик, орденоносец. Потом лагеря. Снова лагеря. Его признали особо-опастным рецидивистом.

Мы не успели узнать более подробно его прошлое. Почему именно так сложилась его судьба? Мы его вскоре задержали в Харькове. И наша миссия была исчерпана. Он как-то не был похож ни на рецидивиста, ни на легендарного СМЕРШевца. Пожилой, уставший человек, но с запоминающимся, каким-то значительным лицом. Его дальнейшая судьба печальна. По приговору суда он был расстрелян.
;
САМОЕ БЫСТРОЕ ЗАДЕРЖАНИЕ

После обеда меня вызвал начальник Управления, и я получил задание срочно выехать в город Лозовую.
Через пару часов я уже ехал в электричке и обдумывал предстоящую работу. В Лозовском ГОВД уже месяц работает усиленная бригада по установлению и розыску полового маньяка. Установлен и объявлен в розыск подозреваемый, местный житель. Но его не могут задержать, и «зависает» ряд преступлений.

Я решил начать работу с места его постоянного, то есть бывшего, жительства. Сошел с электрички в небольшом поселке. Начал с отработки его соседей и родственников. Не привлекая лишнего внимания, потихоньку опрашивал людей.

Не зря в школе милиции теме опроса граждан посвящен целый цикл лекций. «Разговорить» человека это целая наука. Наверное, кое-чему я научился. К тому же мне повезло. Эта дамочка только вчера приехала из Харькова к родителям и еще не опрашивалась милиционерами. Постреляв глазками, она сообщила молодому сыщику из Харькова интересную информацию. Точнее назвала связь разыскиваемого, у которой тот мог проживать.

К ночи я успел добраться попутками до нужного села и найти дом участкового инспектора. Представился, познакомились. Капитану уже скоро на пенсию. У него хороший сельский дом, хозяйство. Жена была где-то в отъезде. Гостеприимный хозяин накрыл стол, предложил по сто грамм. Поужинали. Участковый знал, где проживает названная мной женщина, но о сожителе ничего не слышал.
-Ехать далековато, а уже поздно. Давай переночуем, а утром я организую транспорт.
Рано утром подъехала машина. Мы уже допивали чай. Внештатный сотрудник милиции на своих «Жигулях» довез нас до отдаленного хутора. Здесь было отделение совхоза и молочная ферма. Для рабочих было построено несколько двухэтажных домов с квартирами.
- Верка живет в этом доме, на втором этаже.

Поднялись по лестнице, звоним. Внештатник остался внизу следить за окнами и балконом. Долго звоним, но за дверью тишина. И все же я уловил какой-то очень тихий и неясный звук в квартире, там кто-то был.

Зрение меня когда-то подвело. Оно оказалось недостаточно острым, чтобы поступать в летное училище. Да и путь в опера у меня был окольный по той же причине. Зато со слухом и нюхом у меня все в порядке. Наверное, это компенсация за глаза. В детстве я ради «спортивного интереса» по запаху находил в летней кухне отцовскую «заначку» - початую бутыль вина.
 
А работая опером, я однажды нашел и задержал разыскиваемого преступника тоже по запаху. Он вышел из квартиры, когда мы уже поднимались по лестнице и спрятался на лестничной площадке несколькими этажами выше. Я уловил чей-то запах на лестничной площадке, а затем такой же в прихожей квартиры. Ложь родственников не помогла. Этажом ниже этого запаха не было, значит, он ушел наверх. Хорошо, что люк на чердак был заперт.
 
Участковый остался под дверьми, я вышел на улицу и осмотрел дом. Мне показалось, что балконная дверь не заперта. Через минуту я уже был на балконе. Подняться по угловой кирпичной кладке было делом для меня очень несложным.
Они просто сидели на диване и молчали. Я упер мужчине ствол пистолета в спину, поставил к стене, тщательно обыскал. Задержанный был внешности не впечатляющей. Но береженого - бог бережет. Сковал свою и его руку наручниками. Я объяснил также моему клиенту, что на него имеется санкция на арест, и я имею право стрелять в него в случае сопротивления или попытке бежать.

Я уже опытный опер и былые уроки стараюсь не забывать. На первом году работы мне удалось быстро и удачно задержать одного «гастролера» с Севера в Казачьей Лопани. Я его плохо обыскал и скромно вез электричкой в Харьков, стараясь не привлекать лишнего внимания. Даже наручники не надел на него. А при нем был финский нож, с еще не высохшей кровью жертвы. И он только ждал момента, чтобы снова убежать. Проще всего было ткнуть меня ножом и «дать деру». Или ангел меня хранил, или я почувствовал нарастающее напряжение. Но я непрерывно контролировал каждое его движение и таки защелкнул на нем наручники перед выходом на вокзале, не смотря на его сопротивление. Нож у него нашли уже в дежурной части. И я крепко запомнил тот случай.

Участковый довез нас до трассы и посадил в кабину попутного грузовика, идущего в Лозовую. Минут через 40 мы подъехали прямо к отделу милиции. Не снимая наручников, я поднялся с задержанным на второй этаж. Зашел к операм и приковал его к трубе отопления.

Как раз шла утренняя планерка, и начальник УУР УВД Чумак А.В. отчитывал местных сотрудников за медленную работу. А тут и я с докладом о задержании подозреваемого преступника.
- Вот вам и иллюстрация к моим словам! Неделю всем отделом у себя в районе не могли поймать этого извращенца! Я вчера вечером вызвал своего сотрудника из Харькова, дал ему задание, а сегодня утром разыскиваемый уже доставлен к вам в отдел. Когда вы научитесь так работать!?
Начальник местного розыска смотрел на меня с каким-то упреком. Я лишь незаметно развел руками.

Через пару часов я уже возвращался поездом в Харьков, моя работа здесь была выполнена.
Об этом эпизоде я вспомнил через пару месяцев, когда увидел свою фамилию в республиканской газете МВД. В статье, посвященной очередной годовщине службы уголовного розыска, наш республиканский начальник отметил меня как молодого, но «признаного мастера сыска».
Как говорится, важно оказаться в нужное время в нужном месте. Вот и запомнился начальству.
;
ГРУППА   ЗАХВАТА

Все-таки это было совсем другое время. Тоталитарный режим имел и свои плюсы. Уголовная преступность хоть и была довольно высокой, но оружие «не гуляло» по стране в больших количествах. Время от времени что-то и происходило из ряда вон выходящее, но это не могло заставить наше руководство создавать специализированные подразделения милиции. Как-то обходились без «спецназа».

На базе нашего отделения по розыску преступников существовала «группа захвата». Если мы, как сыскари, работали неплохо, то неподготовленность и непрофессионализм этой группы захвата были вполне закономерны. Я пришел в это отделение на место Ивана Сенчука, который был подстрелен из автомата чеченцем-дезертиром. Меня там не было, но я догадываюсь, что этого можно было избежать. Зато я принимал участие в задержаниях других преступников и убедился, что в подобного рода мероприятиях требуется специальная подготовка, специальное оснащение, а лучше специализированное подразделение. Попытка задержания одного известного донецкого рецидивиста тому характерный пример.

Как всегда нас собрали внезапно и поставили задачу. Из Донецка в Харьков выехал рецидивист Чистяков, вооруженный пистолетом ТТ. В ходе «разборок» он уже убил одного человека и едет в Харьков, чтобы убить еще одного. Нам следовало вооружиться, экипироваться и ждать.

Сидим в нашем кабинете. Старший группы майор Бырко. Он мастер спорта по самбо в супертяжелой категории, но недостаточно подвижен для быстрой работы. Капитан Крятенко дядя под два метра, но ему уже за сорок. Мы с Андреем самые молодые, но назвать нас «волкодавами» тоже затруднительно.

Бронежилеты надели не все, на улице почти лето, будешь похож на Дон Кихота. Да и пулю от ТТ этот жилет не держит. Я надел под пиджак лишь легкий «бронник» от ножа.
Команда: «Бегом в машину!». И мы выезжаем. По дороге инструктаж. Наружная служба «засекла» и «ведет» Чистякова. Останавливаемся у метро «Свердлова». Надо ждать пока преступник окажется в менее людном месте. Жарко сидеть в бронежилете в железном салоне УАЗика. Подбегает старший группы «наружки».
-Он сел в трамвай. Синяя куртка средний рост и телосложение. Перехватывайте трамвай!

Наша машина обгоняет трамвай, и мы ждем на остановке. Двое заходят спереди, мы с Андреем сзади. Я вижу, как парень в синей куртке встал с сиденья и пошел вперед к выходу. У него обе руки в карманах куртки. Где же у него пистолет и как его хватать? Оценив парня на вес, я просто обхватил его сзади, пониже, руки в замок, и поднял его в воздух, как куклу. Пусть у него пистолеты хоть в обеих руках!

-Андрей, проверь его карманы!
Парень только болтает ногами и хрипит. Что-то захрустело у него во внутреннем кармане. Людей в трамвае мало и они в состоянии шока. Слышу, как Андрей шепчет мне на ухо:
-Отпусти его, он с «наружки», я его знаю!

Одновременно я вижу как на передней площадке ребята «крутят» еще одного в синей куртке. Бросаю своего, помогаю остальным. Буквально на руках мы вносим его в УАЗик. Оружия при нем нет. На вопросы он не отвечает. У него перекошена челюсть, крупные капли пота на лице и круглые глаза. Через минуту его начала колотить дрожь.

Какая-то странная у парня реакция. Попил он пивка в теплой компании, ехал себе трамвайчиком в приятной «расслабухе». Ну, ворвались какие-то вооруженные мордовороты, ну скрутили, вынесли из трамвая, ну, кинули в темную железную будку машины. А там, правда, стодвадцатикилограммовый «амбал» в железной каске и бронежилете упер ему в пузо автомат Калашникова. Но чего пугаться? Ну, ошиблись товарищи милиционеры, с кем не бывает? А то, что без формы, так это ж для конспирации. Специфика.

Но нам еще повезло. Действие второй группы захвата носило, я бы сказал, более драматичный характер. Шурик Гребенчук очень гордился своей машиной. Новенькая шестая модель, 80 лошадиных сил, салон с белыми меховыми чехлами. Как его угораздило попасть в эту группу со своей личной машиной? Не знаю.

А ситуация у них сложилась аналогичная нашей ситуации. Тоже неверная «наводка» «наружки». Тоже парень после пивного бара. К нему попросту подошли и приперли его двумя стволами к стене. Обыскали и затолкали в «Жигули» Толи парень пива больше выпил, толи человек в каске и с автоматом показался ему более страшным. У него тоже все «заклинило». Все, кроме переполненного мочевого пузыря, который не смутили белые меховые чехлы салона.

Долго потом матюкался Шурик. Долго потом смеялись мы, вспоминая эту историю. Хорошо, что смеялись, а могли бы и плакать.
;
НАГИЕВ

Прошло 30 лет, но эта ориентировка о розыске особо-опасного преступника, его фотография до сих пор «впечатаны» в мои мозги.
Нагиев Анатолий Гусейнович 1958 года рождения, уроженец города Ангарска, Иркутской области, среднего роста, атлетического телосложения. При задержании особо - опасен.

Один бог знает полный перечень его преступлений. Еще в его юности мать умоляла сыновей уехать куда-нибудь подальше, так как они с братом часто приходили домой перепачканные чужой кровью.
Сыскная машина Харьковской милиции закрутилась на полные обороты, после убийства двух пассажирок и двух проводниц спального вагона поезда Москва-Харьков. Кто-то зарезал женщин, снял золото с пассажирок, зачем-то замыл кровь на полу и исчез.

Старый курский ювелир был достаточно мудр и сообщил в милицию о том, что к нему попал редкий перстень, объявленный в розыск. Через этот перстень несчастной пассажирки поезда и взяли Нагиева. И хотя цепочка, ведшая к убийце, оказалась длинной, ее прошли довольно быстро. Просто неразговорчивым гражданам показывали цветные фотографии перерезанных в вагоне женщин. Неразговорчивые сначала вообще теряли дар речи, но потом их было трудно остановить.

Следствие велось в Курской области. Но Нагиев годом раньше убил в Харькове таксиста, его преследовали, но тот сумел уйти от погони. Наши опера долго работали в Курске и преступник сознался в этом убийстве, но на суде. Понимая, что он будет приговорен к расстрелу, Нагиев бравировал в камере.
-А я на каждом суде буду сообщать о новом невмененном мне убийстве, пусть проводят дополнительное расследование. Я так до пенсии доживу.


Это были не пустые слова. Возомнив себя сверхчеловеком, этот нелюдь делал что хотел.
-Если какая женщина мне приглянулась, она всегда была моей. Потом я смотрел и решал, что делать. Если видел, что она пойдет в милицию – то убивал. Вот только Аллу Пугачеву не успел поиметь. Уже ждал ее возле дома, уже шел за ней, но помешали.

Он ехал в поезде Москва – Старый Харьков, на одной из остановок курил и прогуливался по перрону. Из окна спального вагона к нему обратилась молодая женщина и попросила прикурить. Привлекательная внешность и золотые украшения на ней решили ее судьбу и заодно двух проводниц.

Суд не назначил дополнительного расследования. Нагиев подлежал расстрелу.
Летом 1981 года мы стали свидетелями беспрецедентной активности всей системы МВД СССР по розыску особо-опасного преступника в масштабах всей страны. Нагиев сбежал.

Приехавший к нам в командировку для координации работы офицер внутренний войск из Ростовской области рассказал, как было дело.
Нагиев, находясь под арестом, не скрывал своего намерения сбежать. Он целыми днями занимался поддержанием своей физической формы. Качался, качался и качался. Во время какого-то конфликта он ударил и убил кулаком прапорщика из охраны. Когда его повезли в Новочеркасскую тюрьму, которая, согласно специального графика, на тот момент была местом приведения в исполнения смертных приговоров, он сбежал.

Арестантский вагон прибыл на станцию Хатунок под Новочеркасском около часу ночи. В вагоне приговоренный к расстрелу, согласно инструкции, был скован наручниками. Руки были за спиной. При пересадке преступника в автозак, опять согласно инструкции, ему руки сковали спереди. Машина вплотную подперла вагон, и нужно было только перейти в машину. Но, видимо, дьявол не дремал. Тормоза машины долго не продержались, и она чуть сдвинулась вперед. Образовалась щель, зазор между полом вагона и машины. В него и прыгнул Нагиев.

Он прокатился под вагоном на другую сторону, охрана за ним. А в это время по соседнему пути шла электричка. Нагиев прыгнул под ее колеса и удачно перекатился на другую сторону. Повторить его прыжок охрана не осмелилась. А когда электричка прошла, то все увидели только заросли камыша.

К утру громадное поле камыша, так называемые плавни, были вытоптаны солдатскими сапогами. Но безрезультатно. Тогда «закрутилось» по всей стране
Наши опера приехали из командировки на Дальний Восток и рассказали, что фото Нагиева они видели везде. На каждом углу, у каждого милиционера, у каждой проводницы вагона.

Но я высказал свое мнение, что Нагиев далеко бежать не будет. Зароется поблизости от места побега, будет жрать траву и сидеть тихо.
Так и вышло. Примерно через месяц окружили его лежбище под скирдой соломы. Автоматные очереди свалила его на бегу. При пяти пулевых ранениях его в удовлетворительном состоянии поместили в санчасть. Все-таки дьявол был к нему неравнодушен. Остается надеяться, что ад это не то место где дьявол снова сможет помочь Нагиеву.

Люди всегда пытались осмыслить такие жуткие явления как преступный путь Чикатило, Оноприенко, Ткача и им подобных. Увы, такие нелюди постоянно, во все века, сопровождают нормальных людей. И невольно приходишь к мысли, что это неизбежное зло человечества. Но почему?

В одном из своих Колымских рассказах Варлаам Шаламов высказывает свое убеждение в том, что человек стал «царем природы» не из-за своего ума. Он смог выжить и победить благодаря своей невероятной живучести. Даже лошади на Колыме при хорошем содержании быстро дохли. А человек жил, находясь в жутких условиях сталинских лагерей, жил и тяжко трудился.

А я думаю, что и сила человека и его беда в том, что люди внешне так похожие друг на друга, на самом деле очень разные. Это обеспечило выживаемость человека, как вида, со времен Каменного века.
Когда тигр нападает на стадо оленей, то бегут все. Потому что они все одинаковые. А люди разные. Один бегает как олень, второй силен, как бык, а третий хитер, как лиса. Кто-то побежит от тигра, кто-то вступит с ним в бой, а кто-то спрячется или даже заманит хищника в ловушку. В конечном итоге хоть кто-то, но спасется, победит и продолжит жизнь вида.

Разнообразие людских индивидуумов наглядно характеризует их рацион питания. Эскимосы веками питались одним мясом и жиром. Но есть среди людей и вегетарианцы, и сыроеды. Причем если раньше условия жизни определяли «продовольственную корзину» человека, то сейчас на это идут добровольно.

А вероисповедание, а политические взгляды, а творческие устремления человека? Какие они разные. Очень сложно запрограммирован человек. Толи программа несовершенна, и и дает сбои, или виной тому дьявольский «вирус». Но время от времени среди людей появляются нелюди, моральные мутанты.

А как иначе можно назвать солдата наполеоновской армии Бертрана, который выкапывал и насиловал трупы? Как можно назвать уже нашего современника норвежского фермера Брейвика перестрелявшего, как на охоте, десятки молодых людей. А вышеупомянутые маньяки? А всевозможные гитлеры и полпоты?

Нет сомнения, что закон должен быть достаточно гуманным по отношению к людям, нормальным людям. У оступившегося гражданина всегда должен быть шанс подняться. Но нелюди должны быть вне закона. Гнойный нарыв на здоровом теле подлежит удалению. Скальпель хирурга здесь самый гуманный инструмент.
;
РОЗЫСК  РАБИНОВИЧА

Сейчас он в Украине уважаемый человек. Предприниматель, меценат и председатель всеукраинского еврейского конгресса. А в январе 1982 года он был объявлен в розыск за хищения в особо - крупных размерах. Ловить подпольного миллионера Рабиновича в Москве послали от областного розыска меня, а от городского розыска Колю Брыткова. Капитан милиции Брытков был постарше меня, опытнее, да и телом крупнее килограмм на 10.

Прямо с поезда мы направились в МУР на Петровку 38. Приняли нас гостеприимно. Первым делом «пробили» адреса абонентов телефонов, которые выходили на связь с Рабиновичем. Нас приятно удивило, что эту процедура здесь занимает считанные минуты. Так же за несколько минут нам размножили привезенную фотографию преступника. Позвонили в гостиницу «Измайловскую», похлопотали, чтобы нас там разместили.

Оказывается «Измайловская» это гостиничный комплекс на 10 000 гостей. Целый город! И этот город обслуживает свое отделение милиции.
-Могли бы сразу к нам приехать, мы бы вас и так бы поселили, без МУРа.
Заявил нам начальник отделения. Из дальнейшего разговора мы узнали, что он сам бывший МУРовец, но опальный.

Здесь, в Москве, нам предстояла монотонная и длительная работа. Слишком много было связей у подпольного миллионера. Нам предстояло объехать десятка три адресов, а в процессе работы наверняка появятся новые адреса.

День за днем мы «чесали»и «чесали» Москву, проверяя адрес за адресом, опрашивая знакомых Рабиновича. Но ничего интересного мы « не начесали». Оставались несколько телефонов, по которым нам не сообщили адреса абонентов.
-Забудьте эти телефоны, считайте, что у вас их не было.
Сказал нам в главном управлении уголовного розыска полковник Самарин.
-А чьи телефоны это могут быть?
-Это так называемые закрытые телефоны, а людей этих можно назвать неприкасаемыми. Это могут быть и члены ЦК ПКСС, и члены правительства, и кто-то из генералитета. Не ломайте голову, забудьте, таковы реалии.

Я уже сталкивался с таким понятием как «неприкасаемые» для милиции. Несколько лет назад, работая по розыску без вести пропавшей студентки, харьковские опера вышли на сына крупного партийного босса. Ими была получена информация о ее убийстве на даче этого босса. Оставалось только произвести там обыск. Но дело было истребовано областным КГБ. И все на этом прекратилось. Ни обысков, ни арестов и никакой информации.

Мы немного пообщались с Самариным. Он был начальником отдела по розыску преступников и ответил на ряд интересующих меня вопросов.
-Правильно, ты мой единомышленник, приказ 01000 далек от совершенства. Наша система сыска требует реформы. Именно это я сейчас и подготавливаю. Я пишу новый приказ, который будет иначе регламентировать нашу работу по розыску людей.

Через несколько лет я встретил Самарина в Красноярске. Действительно вышел новый приказ на смену старому, несовершенному, но при этом Самарин сообщил, что это не его приказ, а совсем другой. Его урезали и выхолостили, извратив его реформаторскую сущность. В знак протеста Самарин покинул министерство и уехал служить в Норильск.
Нас пригласили попить чаю, и Самарин рассказал о командировке в Грузию, откуда он только что возвратился. Он ездил в Сванетию «разруливать» одно скандальное розыскное дело.

Высоко в горах, в одном из отдаленных селений произошло убийство. Брат заступился за сестру, которую регулярно избивал муж. Он категорически предупредил последнего, тот опять избил женщину и вскоре получил пулю. Но старейшины селения вынесли вердикт о правомочных действиях убийцы, в то время как родственники убитого не были с этим согласны.

Было возбуждено уголовное дело, убийца объявлен в розыск. Однако он спокойно проживал в своем доме. Дело в том, что к этому селению невозможно было подъехать незамеченным. Вертолет тоже был не в силах помочь. Разыскиваемый просто уходил в горы, а все земляки ему помогали.
С большим трудом был найден компромиссный вариант. Старейшины одобрили соглашение, и убийца сдался властям. Но его не арестовали. Суд вынес ему условную меру наказания.

Через несколько дней мы с Брытковым уже возвращались в Харьков. Рабиновича мы не нашли, на его стороне были люди из числа «сильных мира сего», а мы работали в организации с «подрезанными крыльями». Его поймают чуть позже другие опера. Потом с помощью московских друзей его освободят. Потом все-таки приговорят к 14 годам лишения свободы. Но все же, их остановить не удалось. Криминальная революция неумолимо приближалась. «Лев готовился к прыжку».
;
КОРРУПЦИЯ

Трудно было представить 30 или 20 лет тому назад, как изменится милиция Украины. Но корни нынешней коррупции тянутся в прошлое. Здесь зрели семена и потихоньку прорастали всходы этого мерзкого явления.

В середине семидесятых годов, когда я работал рядовым милиционером, мне не доводилось сталкиваться с откровенными ворами в милицейских кителях. Старые рядовые милиционеры были в этом плане на высоте. Более молодые уже «грешили по мелочам». Не все и не всегда, но тенденция прослеживалась. Ну почему бы не заехать на проходную мясокомбината и не спросить даже у незнакомой вахтерши:
-Теща, поклевать есть что-нибудь?
-А вас сколько?
-Трое.
 «Теща» опускала руки под стол и без лишних слов доставала три палки вареной колбасы.

Все очень просто с первого взгляда, но гораздо сложнее, если проникнуть в суть явления. А эту суть мне растолковал молодой инспектор ОБХСС с которым мне довелось дежурить на какой-то праздник, когда я уже был районным опером уголовного розыска.

Мы с ним пили чай и болтали о службе, пока очередное сообщение «скорой помощи» не погнало меня в 4-ую гор.больницу:
-Я этот мясокомбинат целый год потихоньку разрабатывал. Он у меня сейчас как на ладони. Каждая смена по 700 килограмм мяса разворовывает. За сутки около 2 тонн. Но трогать никого нельзя. Кого надо давно «прикормили». Каждое утро с комбината выезжает «Волга» загруженная свертками и развозит их по всему городу. А бухгалтерия у них исправная. Просто искусственно создается излишек мяса за счет изменения технологии приготовления тех же вареных колбас. Чернь и такую колбасу съест, а белым людям на дом отвезут бесплатно и балычок, и колбаску высшего сорта, и прочие деликатесы. А если «перекрыть» проходную они закричат: «Караул!». У них безостановочно и катастрофически начнет расти неучтенный избыток продукции.

Невольно вспоминаются мои бывшие коллеги, рядовые сорокалетние и пятидесятилетние милиционеры, пришедшие еще с шестидесятых, пятидесятых и даже сороковых годов. Почему же они остались честными, а их ровесники, став большими начальниками, погрязли в коррупции? Все просто. Рыба гниет с головы.

За три года работы инспектором уголовного розыска в райотделе милиции я успел ознакомиться с положением подобного рода дел среди офицеров милиции инспекторского состава. Тут многое зависело от рода службы.

Участковые инспектора отличались особой пестротой личностей. Сюда часто приходили служить, так как надеялись быстро получить квартиру. Народ был самый разный. Кадры быстро менялись. Закрепившиеся на должности были надежной опорой для других служб. Порой они исправно «тянули лямку» здесь до пенсии. Но чувствуя себя хозяином на участке, тебя невольно тянет использовать свое служебное положение в корыстных целях. В той или иной форме это использовалось повсеместно. Так как низкие зарплаты их к этому подталкивали.

За службу ГАИ скажу старым анекдотом того времени. Сержант патрульно-постовой службы пишет рапорт: «В связи с тяжелым материальным положением прошу перевести меня в ГАИ. Хотя бы временно». Однако пришлось мне разговаривать и со старым ГАИшником - пенсионером. Он почему-то в ужасе от современных работников автомобильной инспекции.

Служба ОБХСС в советской милиции была на особом месте. Мой рассказ о мясокомбинате достаточно ее характеризует. Даже честный опер порой здесь был бессилен. Все решалось выше. И не зря самый богатый человек современного Харькова это бывший инспектор ОБХСС, зять «хозяина»области.

Следственный отдел сам себя называл «белой костью». Придет новый следователь. Смотришь, через годик – другой он и правда потихоньку превращается в «белого человека». Засверкают на нем украшения, приоденется, а то и машину купит.

По большому счету следователю не нужно было и вымогать взятки. Сами принесут и ни за что. Такой у нас народ. Просто создай видимость, что ты стараешься помочь попавшим в беду хорошим людям. Закон у нас был гуманным. По нетяжким преступлениям он позволял прекращать уголовное преследование, допустим, с передачей на поруки или на товарищеский суд. И тут только сделай вид, что не заметил, как тебе оставили конвертик.
-Главное, это не увлекаться и не жадничать.
Рассказывал мне один следователь.
-Переходи к нам, не пожалеешь.
Но разве есть предел человеческой жадности?

« А вот идет ОУР, он вечно пьян и вечно хмур». Так образно характеризовало нашу службу устное народное творчество. Коротко, но довольно метко. Как правило, сюда приходили за романтикой. Находили тяжкий неблагодарный труд, нервные стрессы и порой горькие разочарования, через которые было трудно рассмотреть что-то романтическое. «Выживали» наиболее стойкие или имеющие определенную цель «пробиться наверх».

А у «пробившихся наверх» были уже совсем другие возможности. Скандальные разоблачения 80-х годов свидетельствуют о стремительном росте коррупции среди милицейских чинов самого высокого ранга.

В советские 70-тые и 80-тые годы мы смеялись над положением в Кавказских и Среднеазиатских республиках, где по доходившим слухам должности в милиции продавались и покупались. Сейчас в Украине не до смеха…

Церковники считают, что нечистым на руку людям помогает дьявол. Это он возносит их по служебной лестнице или помогает их политической карьере. Но есть и более материалистическое объяснение успехам воров и коррупционеров. Просто есть такая категория людей болезненно стремящихся к власти и деньгам, и им обязательно присуща такая черта характера как хитрость, лживость, подлость, лицемерие. Увы, но эти черты оказываются зачастую сильнее ума, честности и благородства.
;
ЖАЖДА  ПЕРЕМЕН

Существует такая теория, что жизнь человека протекает циклически. Каждый цикл по времени длится 7-8 лет. И каждые 7-8 лет человек обязан что-то менять в своей жизни. То ли работу, то ли место жительства.

А ведь похоже на правду. Жизнь с самого детства протекает циклически. Семь лет раннего детства, потом школа. Еще семь лет, и наступает половое созревание, еще семь лет и завершается физиологический рост. Цикличность дальнейшей жизни как бы напрашивается сама.

Семь лет я жил, работал и учился в Харькове. Женился, у нас родилась дочь. Но к 1982 году я снова почувствовал необходимость перемен. Мне уже надоела рутина Управления милиции, материальное положение семьи было неудовлетворительным, да и просто захотелось поехать «за туманом и за запахом тайги».

Задумываясь о своем будущем, я смотрел на своих милицейских начальников, и мне почему-то не хотелось такой судьбы. Я уже понял, что не зря служебный рост называют лестницей. Чем выше ступень, тем дальше ты как бы удаляешься от земли. Ты начинаешь одновременно отрываться от своих корней. От естественного природного чувства справедливости, чувства товарищества и чувства долга. И там наверху уже меняется все. Люди, их взаимоотношения, принципы, мораль. У тебя становится меньше начальников и больше подчиненных, но ты становишься менее независимым. Приобретая власть и более высокое материальное положение, ты расстаешься со свободой и романтикой жизни.

К тому времени я постепенно утвердился во мнении, что уровень преступности в стране всегда таков, каковым его желает видеть руководство государства. А как это ни парадоксально звучит, но в СССР преступность приносила государству определенный доход. А координально бороться с ней было экономически невыгодно.

Исправительные колонии были переполнены. Каждая колония это завод или фабрика. Все осужденные работали и приносили прибыль. Закон более строго охранял государственную собственность. А воры, грабители, взяточники, опустошая карманы граждан, уменьшали их траты на дешевые дотационные товары, производимые в убыток государству (дешевые продукты питания, одежда). Добытые преступным путем деньги тратились, как правило, на водку, предметы роскоши, машины, торговля которыми приносила в бюджет прибыль.

Тошно становилось от таких мыслей.
Север, вот что мне нужно. Я купил в магазине большую карту СССР и по вечерам расстилал ее на полу своей квартиры. Предо мной открывались громадные просторы самой большой страны в мире. Я ползал по карте и мучился вопросом. Куда поехать, что выбрать? Постепенно я выбрал Эвенкию, дремучий Тунгусский край. Вот самый «медвежий угол» СССР. Надо ехать на Угрюм - реку.

Написал письмо в отдел кадров УВД Красноярского края. Те запросили мое личное дело. Но наш отдел кадров уперся. Только после того как я лично попросил об этом начальника Управления розыска Чумака, дело было отправлено. Спасибо Александру Васильевичу. И вскоре я получил телеграмму, в которой мне предлагалась должность начальника паспортного стола Усть-Енисейского РОВД. Я был обескуражен. Мне, опытному оперу, предлагают «женскую» работу. Нашел на карте этот район и совсем растерялся. Это же гораздо севернее Эвенкии, это там, где заканчивается Енисей и плещется Карское море.

Повторная телеграмма. Тогда я сел в самолет и полетел в Красноярск. После переговоров в отделе кадров и некоторого раздумья я согласился с предложением. Оказывается, специфика местных условий делала эту «женскую» должность совсем не «женской». Кроме этого, со временем, можно было и перевестись опером.

Вернувшись в Харьков, я с семьей занялся сборами. Все вместе прошли медицинскую комиссию на предмет способности жить и работать на крайнем Севере.
-Ой, с такой крохой и куда-то на Север!
Глядя на нашу трехлетнюю дочь, удивлялась председатель медицинской комиссии.

-А куда именно, в какой регион?
-Если смотреть по карте Союза, то это там, где заканчивается Енисей и начинается Карское море.
-Да вы что!? Это ж «караул!»
-А вы откуда знаете название поселка?
-Какого поселка?
-Где мы будем жить. Он ведь так и называется. Караул.
От смеха врач долго не могла подписать заключение комиссии.
16 августа 1982 года я двинулся в путь. Жена и дочь Марьяна пока оставались в Харькове.

 Поездом доехал до Красноярска, прошел там стажировку. Там же в городе я нашел своего армейского товарища Славку Нечаева. Он к этому времени окончил политехнический институт и работал инженером на заводе, был женат, имел сына. Славка был моим ровесником и, наверное, тоже стоял на границе своего очередного жизненного цикла. Через год я узнал, что он уже работает инспектором уголовного розыска. Оказывается, это я повлиял на его решение своими рассказами о буднях опера.

А тогда Славка провожал меня из Красноярска. Грянул марш «Прощание славянки» и теплоход взял курс на север. В Дудинке я еще несколько дней стажировался. В поселок Караул я добрался лишь 16 сентября с попутным вертолетом. И началась моя «Северная эпопея».
;
С Е В Е Р

ПОДРОБНОСТИ СЕВЕРНОГО БЫТА

Читая историческую литературу, я всегда интересовался бытом людей. Порой быт говорит об эпохе гораздо больше, чем все остальное.
Мы жили на Севере в восьмидесятые годы. Потом эти годы назовут советским застойным периодом. А быт жителей районного поселка Караул был таковым.
Люди жили в квартирах. Стандартный одноэтажный дом из деревянного бруса делился на две, три, четыре квартиры. Соответственно и квартиры были одно, двух, и трехкомнатные.

Свою первую квартиру я получил через три месяца после прибытия в поселок. Это была так называемая однокомнатная квартира. Дощатый тамбур с туалетом. Затем теплый тамбур, где я впоследствии оборудовал душевую комнату и фотолабораторию. Проходная кухня и комната. Здесь мы прожили семь лет, затем получили трехкомнатную квартиру. Здесь тоже было печное отопление, но со встроенным в печь котлом и радиаторами водяного отопления по всем комнатам.

Мы с женой получали совокупную заработную плату около 800 рублей. Квартплата, электроэнергия, телефон, водоснабжение обходилось нам около 30 рублей в месяц. На год я закупал 5 тонн угля за 50 рублей, и сам заготавливал до 20 складометров дров. Дрова можно было и купить по 12рублей за складометр.

Водоснабжение в летний период осуществлялось с помощью временного водопровода, а зимой воду подвозил трактор. На кухне у нас стояли двухсотлитровые бочки, где и хранилась вода.
Снабжение поселка осуществлялось через сеть рыбкоопа. Товары в магазинах были на 10 процентов дороже, чем на «материке».
1кг хлеба                40 копеек
1кг масла сливочного     4 р. 50 копеек
1кг сахара                1 р. 10 копеек
1кг оленины                2 р. 00 копеек
1кг рыбы сиг                2 р. 00 копеек
1 кг рыбы корюшка                80 копеек.

Банка сгущенного молока стоила 60 копеек, банка говяжьей или свиной тушенки – 1 р. 40 копеек. В магазинах был неплохой выбор овощной и фруктовой консервации.
 Бутылка водки стоила от 4 до 6 рублей, бутылка спирта 9 рублей. Вино болгарское сухое – 2 рубля 70 копеек. Мускат кипрский «Лоель» - 4 рубля 70копеек. Сапоги болотные – 17 рублей. Валенки до 27 рублей. Шуба овчинная, крытая – 130 рублей. Ружья охотничьи от 70 рублей до 300 и 500 рублей. Лодки дюралевые от 800 до 1200 рублей. Лодочные моторы «Вихрь» 500-600 рублей. Снегоход «Буран» стоил 2500 рублей.

Сложнее было со свежими фруктами и овощами. Их завозили в конце речной навигации. Люди закупали картофель, капусту, лук, яблоки и хранили, кто как сможет. В кладовках, под кроватями. Хватало до Нового Года или до марта.

Бензина в продаже не было. Зимой мы меняли рыбу на бензин у дудинских и норильских шоферов. Мешок рыбы шел за 200 литровую бочку бензина.
Стоимость проезда. Караул – Дудинка, 200 километров на теплоходе обходилось в 10 рублей в каюте, или 5 рублей в общем салоне. Электричка из Дудинки в аэропорт, что в 70 километрах обходилась в1 рубль. Авиабилет из Норильска до Москвы стоил 86 рублей.

Место в гостинице обходилось от 1 рубля за койко-место и до 5 рублей за двухместный номер со всеми удобствами.
Необходимо отметить и такое явление. Часто люди пользовались попутным транспортом: самолетами, вертолетами, речными и морскими судами. При наличии мест, как правило, в этом никогда не отказывали. Денег за проезд никогда не брали. При этом тебя и в каюту устроят, и напоят, и накормят.

Живя в промысловом районе, грех здоровому мужику не пользоваться дарами природы. Вся моя свободная от работы жизнь в Карауле была связана с моторной лодкой, снегоходом, ружьем и сетями. А это значит, семья была обеспечена мясом оленя, куропатками, утками, гусями, всевозможной рыбой.

Являясь районным центром, наш поселок располагал неплохой социальной базой. Здесь и средняя школа, и больница со штатом врачей. Дом культуры с широкоэкранным кинозалом, библиотека, спортзал, баня с парилкой. Телевизионная сеть с уверенным приемом двух общесоюзных каналов. Свежая почта поступала максимум с недельным опозданием.

Анализируя свою жизнь 80-тых годов с жизнью 90-х и 2000-х, невольно приходишь к следующей мысли. Несмотря на ряд положительных изменений, все-таки в материальном плане жизнь большинства граждан бывшего СССР оказалась отброшенной назад на несколько десятилетий. Ведь тогда на одну свою месячную заработанную плату я мог слетать за 5000 километров на Черное море, полноценно отдохнуть там и вернуться назад. А сейчас я уже и забыл, что такое самолет и что такое море.
;
ПЕРВАЯ  КОМАНДИРОВКА

(Крещение Енисеем)

Вторую неделю живу и «несу службу государеву» на Севере. Устье Енисея. Районный центр поселок Караул, по-старому Караульный Острог, расположен на правом высоком берегу реки. Население около тысячи человек. Дома, в основном, одноэтажные, деревянные.

Поселили меня временно со вторым секретарем райкома комсомола Макрушиным Толиком. Днем мы на работе, обедаем в кафе, вечером топим печку, пьем чай. Он мне рассказывает о Севере, я ему о Харькове.
Районное отделение милиции это небольшое одноэтажное здание барачного типа, но с центральным отоплением. Начальник милиции, старший опер, следователь, пару участковых, инспектор пожарного надзора, секретарь – бухгалтер да пяток сержантов при дежурной части во главе с офицером. Ну и я, конечно, начальник паспортного стола. У меня кабинетик метров на 10 квадратных, сейф, картотека и стол, а за столом я - его начальник.

Да, да. Из опытного опера я превратился в паспортиста. Была на Севере Красноярского края одна свободная должность, и я согласился, как на временный вариант. А может оно и к лучшему? А то складывалась какая-то зловещая закономерность. В Червонозаводский райотдел милиции города. Харькова я пришел на место опера, осужденного к лишению свободы. В Управление областного розыска меня назначили на место опера подстреленного из автомата чеченцем-дезертиром. А здесь на Севере в районе всего один опер. Предшественник осужден, его предшественник утонул в Енисее. Мистика какая-то.

Наш район по таймырским меркам небольшой. Так себе, примерно как Болгария, или три Харьковские области. Пять поселков были покрупнее, с сельскими Советами, три помельче. Остальной народ проживает на промысловых и торговых точках, либо кочует с оленями по тундре. Всего около трех с половиной тысяч человек.

Я мечтал о Тунгусской тайге, самом глухом, медвежьем крае, но судьба забросила меня в тундру. Медведей здесь практически нет, но зато есть громадная, почти не заселенная территория, наполовину покрытая водой. Дельта Енисея, - это целая страна, состоящая из бесчисленного множества проток, озер, речек, ручьев и островов, покрытых густым кустарником. А когда летишь над тундрой - тоже не поймешь, чего внизу больше: суши или воды? Сплошная россыпь разнокалиберных озер. При этом здесь удивительно чистый воздух и вода. Жители круглый год пьют воду прямо из Енисея без всякой очистки и хлорации. Только в период весеннего половодья работники санитарной станции рекомендуют ее кипятить.

Наш поселок  расположен в самом узком месте основного русла реки,  шириной около 3 километров, а западнее идут острова и протоки и так до 40 километров. В среднем же ширина основного русла 8-12 километров. В самом широком месте Енисей разливается на40 километров.
Заканчивался сентябрь, в октябре здесь уже зима. Стояли небольшие морозы, снега почти не было.

И вот первая командировка. В дерябинскую тундру идет лодка рыбкоопа по своим делам, моя же задача - паспортная работа среди оленеводов. Сборы недолгие, но иные чем в Харькове. На ноги надеваю болотные сапоги, на плечи крытый овчинный полушубок, в рюкзак кидаю хлеб, тушенку, сгущенку, в руки беру карабин, на пояс вешаю пистолет.

В лодке нас трое: зам. председателя райисполкома Гужавин Владимир, зам. председателя рыбкоопа Ваганов Николай и я. Лодка - дюралевый «Прогресс -4» с рубкой и подвесным мотором «Вихрь-30».
Я глубоко сухопутный человек и впервые сел в моторную лодку, поэтому ко всему присматриваюсь, запоминаю. Но первый выезд оказался неудачным. На реке штормило. Мы прошли километров 30 вниз до мыса Лопатка и не решились пересекать Енисей, вернулись.

Утром нам повезло. На рейде стояло гидрографическое судно «Николай Евгенов» и моряки решили помочь, нам было по пути. Лодку краном подняли на борт, и мы трое оказались в качестве гостей у моряков. Очень приличное судно,  похожее на малый ракетный крейсер без вооружения Короткая экскурсия по кораблю. Провели, показали, рассказали. Потом накормили обедом, напоили чаем, расположили на отдых в свободной каюте. Через несколько часов мы остановились на траверзе протоки Поликарповской. Лодку краном спустили обратно на воду. До свидания, моряки, спасибо за помощь и гостеприимство. Через 5 минут наша лодка уже бежала по относительно спокойной воде протоки. Штормовые волны хорошо проявляют песчаные косы, поэтому мы без проблем вошли в протоку ее узким фарватером устья.

Полчаса хода по извилистым протокам и мы в Поликарповске. Кругом плоские и низкие острова покрытые кустарником и слегка припорошенные снегом. Раньше здесь был довольно большой колхоз из немцев-спецпереселенцев. Тут были и молочная ферма, и маленькие огороды. Сейчас это полузаброшенный поселок, где проживают несколько семей промысловиков. Здесь же магазин, рыбоприемный пункт, ФАП и даже отделение связи.

Первая ночевка. Кстати, а где здесь отель? Нас встречает местный фельдшер Веневцев Иван и ведет на отдых в свой фельдшерско-акушерский пункт. Маленькое деревянное здание совершенно пустое, но после ремонта. Стены побелены, полы покрашены. Только в углу одиноко поблескивает гинекологическое кресло.
- Володя, ты среди нас старший, кресло для тебя, а мы уж как-нибудь на полу расположимся. Ха-ха-ха!

Фельдшер растопил печь, принес керосиновую лампу, соленую рыбу и трехлитровую банку красной икры. Мы сели ужинать.
Вот она романтика Севера! Через час, после расслабляющего комфорта современного морского судна, мы оказались на холодном полу казенной хибары богом забытого поселка. При тусклом свете керосиновой лампы разливаем по граненым стаканам чистый спирт. Удивительно, но я без всякого труда проглатываю полстакана этой «огненной воды» и налегаю на икру. Мы ее едим ложками прямо из банки. Это сиговая икра, самой ходовой здесь рыбы. Она некрупная, как пшено, но зернистая, при этом более нежная и вкусная, нежели лососевая из магазинных банок.

Спать устраивались тоже на полу. Иван принес какие-то матрасы, но на таких лохмотьях не всякий харьковский БОМЖ согласился бы отдыхать. Не помню, как устроились мои спутники, я же прямо на голом полу. Под голову пристроил рюкзак, на ноги дополнительно надел меховые штаны, под бок и сверху полушубок. Жестковато, но тепло.

Наутро была работа с паспортами, фотосъемка на документы. В одном из домов обнаруживаю библиотеку. Она осталась в сохранности со времен колхоза, многие тысячи томов на полтора десятка оставшихся жителей!
И опять рев лодочного мотора, тряска по небольшим волнам узких проток. Несемся куда-то на север, распугивая табуны уток и поднимая с песчаных кос стаи гусей.

- Смотри, смотри, лебеди!
С одной из песчаных кос, на которых изумрудным ковром растет любимая травка гусей – гусенец, мы вспугнули большую стаю белых лебедей. Плавно и торжественно они набирали высоту и выстраивались для полета. Что ж, им пора на теплый юг.
Следующая ночь застала нас в поселке Дерябино. На карте СССР это точка размером с крупный районный центр. На самом деле это два деревянных дома и сарай для рыбы. Один дом-магазин, второй-жилой и пекарня. Хозяйствуют на этой торговой точке супруги предпенсионного возраста Василий Иванович и Мария Ивановна.

Нас угостили отменным борщом, неизменной рыбой и чаем. На ночь расположили в комнате для гостей. Здесь было небольшое возвышение, устланное огромным ковром из сшитых шкур оленя.

А утром мы обнаружили свою лодку, оставленную на якоре у берега, на песке. Вода же отступила метров на 150. Оказывается, здесь это обычное явление. Подул южный ветер и согнал воду в море. Теперь жди северного ветра или тащи лодку к воде по топкому песку. Попробовали тащить и решили подождать у гостеприимных хозяев. Со слов Василия Ивановича когда-то здесь жил и торговал купец Дерябин, могила которого в 150 метрах от дома.

Действительно, чуть выше и севернее я нашел пару старых могил с полуистлевшими дубовыми крестами. С трудом разбираю вырезанные буквы еще царского алфавита: «Под сим крестом покоится прах раба божьего...» Странные чувства вызывают замшелые могилы в этом пустынном и суровом краю. Как-то они здесь к месту. Их печальный вид, наверное, гармонирует с безрадостной картиной осенней тундры, с заунывным посвистом вечного скитальца–ветра.

Я с трудом оторвал глаза от могилы купца. С высокого берега мне  открылась довольно угрюмая, но грандиозная панорама необозримой дельты древней реки со множеством проток и островов, с прилегающей седой тундрой левого коренного берега. И я, случайно забредший сюда путник, невольно замираю в немом почтении, осознав на мгновение всю свою мелочность и суетность, перед величием и вечностью суровой, но прекрасной природы Севера.

На следующий день наш путь лежал вдоль левого берега протоки Дерябинский Енисей. Так себе проточка, шириной 5-6 километров. Завидев на берегу конуса чумов, мы причаливаем к берегу. Ваганов заключает договора с оленеводами на поставку мяса, я же занимаюсь паспортной работой. Здесь же фотографирую на паспорта. Ставлю оленевода к серому чуму, скидываю капюшон его малицы с головы за спину. Делаю пару щелчков затвором моего «Зенита»:
- Фамилия?
- Яптунэ.
- Имя, отчество?

В ответ звучит что-то, как мне показалось, нецензурное. Засмеялась рядом стоящая молодежь. Я повторил вопрос. Опять для них смех, а я в растерянности. Пришлось записывать по буквам эти «матюки». И только через несколько дней секретарь Носковского сельсовета Ямкина Валя со смехом меня поправила:
-Да не ***нэ, Юрий Николаевич, а Хульне. Яптунэ Хульне Неночевна.

К вечеру мы добрались до конца протоки. Здесь заканчиваются Бреховские  острова, и образуется водная гладь шириной до 40 километров. Но сегодня это была не гладь. Северный ветер все крепчал и крепчал, начал разыгрываться нешуточный шторм. Мы легли на обратный курс. Уже стемнело, слева берег не виден, справа – темная полоска. Близко к берегу здесь подходить нельзя из за отмелей и топляков, последние представляют собой полузатонувшие бревна и столкновение с ними для лодки чревато переворачиванием или пропоротым днищем. Температура воздуха опустилась настолько, что лодка стала обмерзать. Обмерзли и пластиковые окна, через них стало плохо видно. А шторм все крепчал. Огромные черные валы шли один за другим с севера на юг, против течения. Они были попутные, но нам от этого легче не было.

За рулем лодки сидел Ваганов, рядом с ним Гужавин. Я за их спинами устроился на полупустом рюкзаке и тоже пытался что-то рассмотреть через лобовое стекло. Ваганов ежеминутно открывал боковое окошко, пытаясь лучше рассмотреть путь, и регулярно получал порцию ледяной воды в лицо. Мы пытались дойти до Дерябинского мыса и спрятаться за него, а там и торговая точка рядом.

Это был настоящий енисейский шторм, от которого прячутся все речные суда, а трехсотметровые «моряки» испытывают килевую качку. Я приготовился к казалось бы неизбежному. Полуснял с себя шубу и сапоги, расстегнул кабуру  пистолета. Мелей боялся, на них и надеялся. Как-нибудь до них доплыву, а там и до берега добреду.

А пока раз за разом повторяется одно и тоже. Лодка догоняет очередную волну и начинает на нее взбираться. Все глуше и глуше утробный рев двигателя, все выше и выше поднимается наша лодка. Вот мы уже на самой вершине водной горы, двигатель почти заглох, зато отчетливо слышно зловещее шипение пены на белом гребне этой волны. Но тут мы переваливаем через этот гребень, слышен дикий вой мотора, винтом хватившего воздух и мы стремительно несемся вниз и вперед.

Свалившись с волны и набрав скорость, мы упираемся носом лодки во вздыбившуюся перед нами воду. Словно при замедленной киносъемке я вижу, как глубже и глубже погружается в воду нос нашего суденышка. Вот вода уже дошла до лобового стекла, вот ее уровень начал подниматься вверх по стеклу все выше и выше. Вот стекло уже все под водой и становиться темней и темней. Потом рывок, волна прокатывается по крыше рубки, и мы выныриваем из этой мутной пучины. Незащищенная рубкой корма лодки принимает изрядную порцию воды.
-Черпай воду! - Орет Гужавин.
-Вот так и тонут! Вот так и тонут! Вот так и тонут…
Колю Ваганова явно «заклинило».

Высунувшись из дверей рубки, я одной рукой вычерпываю ведром воду, другой держусь, за что попало. А лодка опять лезет на очередную волну, опять шипение пены, оглушительный вой мотора и мы опять летим куда-то вниз. Потом опять волна через рубку, и холодный душ на меня - не успел спрятаться.
Так продолжалось около часа, может меньше, может больше. Паники не было. Была отчаянная работа, на каком-то «автомате». А еще были мысли о боге и близких…

Дерябинского мыса мы не увидели, мы его почувствовали. Сила волн куда-то ушла. Мы уже не ныряли, как поплавок под волны, а солидно, как старая галоша, плясали между ними. А вон впереди и огоньки Дерябино.

Через день мы были в Носке, переночевали у гостеприимного семейства  Дервинова, председателя местного сельсовета, а утром взяли курс на Караул. Енисей уже был почти спокоен, берега покрылись свежим снегом. Один из моих спутников попытался сбить на лету утку. Не получилось. Секундой позже выстрелил по ней я. Это была моя первая добытая утка. Через полчаса нос нашей лодки уперся в караульский берег. Мы замкнули кольцо нашего путешествия.

Так я был «крещен» Енисеем. Это было жестко, но полезно. Ибо я пропитался не только его ледяной водой, но и уважением к реке и даже страхом перед ее дикой силой. Эти чувства исключали соседство с легкомыслием и пренебрежением по отношению к ней. Страх я научился преодолевать, а об уважении никогда не забывал. За 10 лет жизни и работы на Севере я неоднократно вдоль и поперек прошел на лодке по дельте Енисея. Летом и осенью, в штиль и шторм, группой лодок и в одиночку. Но я никогда не изменял своего отношения к этой великой и часто жестокой реке и, наверное, поэтому всегда возвращался к тем, кто меня ждал.
;
ГУСИНАЯ   ОХОТА

Пожалуй, это самая интересная охота на Таймыре. Это даже не охота, это праздник души и тела для мужского населения. К этому времени готовятся заранее. Одни специально берут отпуск на работе, другие накапливают отгулы, остальные просто любыми путями договариваются, с коллегами, начальством и женами:
- Ну, хоть на пару деньков!?

Еще на улице зима и лютые морозы, а чуть пригреет солнышко и уже слышны разговоры о предстоящей охоте:
- Витек, а куда ты вчера ездил?
- Да это он уже копал скрады и профиля расставлял. Ха - Ха-ха!
-А помнишь как в прошлом году ...?

Весенняя охота на перелетную дичь на Таймыре открывалась в последнюю субботу мая месяца сроком на 10 дней. А если бывало холодно, и лет гуся задерживался, то продлевался на неделю.
Конец мая, ослепительно светит солнце. Снег в поселке почернел, на дорогах появились первые лужи. Температура воздуха еще минусовая , но яркое солнце уже прилично греет, особенно душу. После долгой зимы, когда и время, казалось, стояло на месте, темп жизни быстро меняется. Как снежный ком с горы. Все быстрее и быстрее, все больше и больше неотложных дел. Пора снимать подледные сети, готовиться к гусиной охоте, лесосплаву, летнему отпуску. Уже на Енисее появились первые забереги, надо срочно вывезти с берега остатки дров и лодку. А еще надо подогнать дела на работе, вывезти зимний мусор, не забыть срочно... Однако стоп! Уже открытие охоты! Все дела"по боку", завтра в ы е з ж а е м !!!

На гусиную охоту выезжают в тундру. Кто-то занимает позиции рядом с поселком, кто-то подальше. Можно посидеть с ружьем на высоком енисейском берегу, или выкопать скрад посреди широкой лайды. Но большинство стремится  на речку Муксуниху, что в 30 километрах от Караула. Там на песчанных косах этой тундровой речки у гусей что-то типа перевалочной базы, места отдыха.
 
Наконец хлопоты по сбору позади, мы выезжаем на вездеходе в тундру. Позади почерневший поселок, серые будни, впереди белая тундра и Праздник.

Я не захотел сидеть в салоне вездехода, устроился на крыше. Сижу лицом по ходу, поставив ноги на решетку моторного отсека, откуда вентилятор гонит горячий воздух. Лучше места не придумаешь. Подо мной ревет и покачивается вездеход, надо мной голубое небо, а вокруг проплывает залитая ослепительным солнцем тундра. Снег здесь еще почти не тронут теплыми лучами, лишь вершины холмов чернееют редкими проталинами. А погода! Ветер окончательно стих, и от этого солнце кажется еще тепле Небо очистилось и лишь у горизонта затуманено далекими облаками. И гуси, гуси! Они пошли. Нет, они поперли! Несколько дней до этого стояла морозная погода с северным ветром. Гуси где-то отсиживались на подступах к Таймыру. Но вот погода изменилась на благоприятную, и они дружно устремились на север.

Мы остановились на вершине последнего перевала. Перед нами расстилается обширная низменность. До Муксунихи уже рукой подать, километров 5 или 6. Шарю биноклем по сторонам. Идеальная прозрачность воздуха позволяет видеть на многие десятки километров. Да, гусь пошел. На разных высотах, с переменной интенсивностью, маленькими групками и огромными косяками, но в одном направлении-на север.

Мы подъезжаем к охотничьему балку, который стоит у самой Муксунихи в километре от Кислого яра. Здесь река делает плавный поворот направо, постоянно подмывая высокий левый берег. Пойма изобилует песчанными косами и травянистыми лайдами, которые плохо удерживают снег. Солнце же весной быстро оголяет желанные для гусей пески и траву.
Наш балок представляет собой утепленную палатку на каркасе с нарами, столом и печкой-капельницей, работающей на солярке. Как ни велико было желание сразу заняться охотой, мы поступили более обстоятельно. Уже поздний вечер, все занялись обустройством лагеря, лишь Володя Эккерт был "откомандирован" за мясом на ужин.Через час он уже подкатил с тремя гусями. Еще через час ощипанные, осмоленные и порубленные на куски они уже были в ведерной кастрюле .

Час кипения, соль, перец, лавровый лист, и нехитрый ужин охотников готов. В балке тепло и уютно, тихо гудит печь, на полу войлок по которому можно ходить в носках или тапочках. Мы сидим за столом. Это дядя Яша Эккерт, которого судьба забросила на Таймыр ребенком в 1942 году в качестве спецпереселенца, его сыновья Володя и Яков, а также районный охотинспектор Барков. Разливаем варево по тарелкам, кто-то достает бутыль кальвадоса. Святое дело - выпить за успех уже фактически начавшейся охоты. 40 градусов, а пошла, как яблочный сок. А вот и свежина. Некоторое время все молча налегают на густейший бульон, загрызая его большими кусками горячего мяса.

Дикий гусь это вам не гусь деревенский с его нежным мясом для избалованного цивилизацией современного человека. Дичь-это «с другой оперы». Здесь не обойтись без острых зубов и сильных челюстей. Да и сам вкус, аромат мяса дикого гуся мало чем напоминает мясо его домашнего собрата. Мне кажется, что дичь пахнет историей. Ведь точно такое же мясо ели у костров наши далекие предки еще в Каменном веке.

С самого первого знакомства с тундрой, когда я впервые ступил на ее пружинистую поверхность, она вызывает у меня ощущение контакта с чем-то бесконечно далеким, но до боли знакомым. Она мне кажется застывшей историей, осколком древнего мира, не тронутого цивилизацией. Вот мы сидим в этом маленьком балке, эдаком пятачке современности, а вокруг на десятки и сотни километров первозданная природа. Как и тысячи лет назад слышны крики куропаток, вой песцов и гогот пролетающих гусей. Рядом громадина Кислого яра, как многометровый разрез истории седой тундры.

Кто-то очень верно подметил: "Ничто так не возбуждает память, как знакомые запахи". Наверное, все вместе: крики птиц и зверей, гул и тепло огня, а главное - свежий весенний воздух с запахом талого снега, старой травы, вечно-зеленого багульника и еще бог весть знает чего, рождает в душе щемящее чувство тоски по чему-то безвозвратно утерянному. Какие-то неясные, волнующие мысли оживают в самой глубине сознания. Что это? Подсознательная, на генном уровне, ностальгия по давно ушедшей жизни моих предков, которые вот также сидели у огня, внимали окружающей природе и крепкими зубами рвали мясо добытой дичи, вдыхая его аромат и наслаждаясь его вкусом? Что это? Тоска по давно – давно ушедшим временам, когда мир был юн и мой ужасно далекий пра-пра-прадед вел трудную, опасную, но полную истинной романтики жизнь? Так может быть все вышесказанное и объясняет ту загадочную и, казалось бы, парадоксальную тягу человека к Северу?

А ужин продолжался. Уже выпит весь кальвадос, надежно утолен голод, выпит чай из талой воды. Только оживленная беседа об охоте и только охоте. Но дядя Яша вовремя напомнил:
- Давайте спать, уже на охоту скоро.

Через пять минут все стихло, только тихо гудел огонь в печи, да крики птиц за тонкими стенами балка чередовались с отдаленным воем песца.
Поднялись быстро. Позавтракали остатками ужина, попили чай и вперед!

Меня высадили у самого Кислого яра. В сугробе плотного снега был приготовлен скрад. А попросту - окопчик с бруствером. Неподалеку я выставил жестяные профиля гусей. Из лыж соорудил сиденье в скраде и уселся на куске оленьей шкуры. Белый халат делал меня незаметным, но я дополнительно надстроил стенку бруствера, а в ней проделал смотровое окно. Гусь птица очень зоркая и осторожная, даже темные очки могут выдать охотника.

Да тут и бинокль не нужен, вон они, уже заходят на посадку. Вжимаюсь в свой окопчик, как молодой солдат при виде пикирующих бомбардировщиков. Красиво идут! Косяк гусей голов в 30 ровной шеренгой планировал вдоль стены Кислого яра прямо на меня. Я осторожно взвел курки ружья.

Вооружен я был простой двухстволкой - горизонтакой ТОЗ-66 16 калибра. Выйдя с ней впервые в тундру, я пальнул дважды в кучу уток на воде. И тут же увидел, как дробь густыми пучками ударила по воде между птиц, которые преспокойно улетели восвояси. Так я убедился в превосходной кучности боя этого ружья. Оленя я потом «доставал» картечью за 60-80 метров, бил и птицу на предельной дистанции. Главное хорошо прицелиться.
 
А гуси все ближе и ближе. Я наблюдаю за ними через маленькое окошко в снегу, стараясь абсолютно не шевелиться. Пожалуй, пора! Но гуси в это время дружно загоготали и шарахнулись по сторонам. Наверное, они рассмотрели жестяные профиля и поняли ошибку. Однако, поздно. Расстояние 30 - 40 метров и у птиц нет ни времени, ни скорости для нужного маневра. И все же они проворны и даже очень. Третий раз прицелиться и выстрелить я бы просто не успел. Один гусь упал в снег у самого скрада, второй ударился о лед, и его жирная грудь лопнула, как арбуз.

Пока я подбирал сбитых гусей, меня стороной обошли два косяка. Только я занял свою позицию, вдали снова показались гуси.
К вечеру мы все собрались в балке, охота была удачной, но сил хвалило лишь приготовить чай.

Еще через день мы вернулись с трофеями в поселок, который за пару дней сильно изменился. Снег заметно отступил, кругом лужи и ручьи. А в воздухе  носится характерный запах паленого пера. Это вернувшиеся из тундры охотники сидят возле своих домов с опухшими, обожжеными солнцем, но счастливыми физиономиями и смалят паяльными лампами добытых и уже ощипанных гусей.
Прощай, гусиная охота, до следующего года!
;
ПЕРВАЯ  НЕУДАЧА

Два года я прослужил начальником паспортного стола, пока меня не перевели на должность старшего оперативно - уполномоченного уголовного розыска. Эти годы не прошли даром, я неплохо подготовился к этой более сложной работе. И мне кажется, я был неплохим опером все эти последующие годы.

Трудно было сравнить ту мою работу с работой в городе Харькове. Население маленькое, тебя все знают, ты почти всех знаешь. Но при этом тобою обслуживается громадная территория с труднодоступными населенными пунктами. Попробуй, доберись до места происшествия, а потом еще и выберись обратно.

Но необходимо отметить и основной положительный момент местных условий. Маленькое районное отделение милиции было дружным и трудолюбивым коллективом. При необходимости здесь никто не вспоминал о конкретных функциональных обязанностях того или иного. Все помогали друг другу без лишних просьб и вопросов. Взаимозаменяемость здесь была основой успеха всего коллектива.

При выезде в командировку или отпуск новый начальник паспортного стола оставлял мне ключи от кабинета и сейфа, и я оставался за него. Даже паспорта выписывал при острой необходимости. Мне тоже помогали, как могли. Собирали первичные материалы по происшествиям, выполняли отдельные поручения. А были случаи, когда заходил ко мне сержант и «давал полный расклад» по «зависающему» у меня «глухарю». Сержанты тоже имели свои источники информации. Мне оставалось только замаскировать этот источник. И преступление успешно раскрыто. Но все же, началась моя оперативно – розыскная деятельность с неудачи.

Рыбак-охотник Пальчин из поселка Казанцево получил в центральном отделении совхоза новенький снегоход «Буран» и на радостях загулял. Уже сильно пьяный выехал домой из Усть-Порта, но не доехал, бензина не хватило. Он бросил снегоход в тундре и пешком вернулся в Усть-Порт догуливать. Похмелье было горьким, «Буран» украли.

Снегоходы у нас еще не воровали. Я долго работал в Усть-Порту, но дело «зависло». В тундре был ход оленя. По ней мотались на «Буранах» все поселковые мужики. Подозревать можно было любого, так как запасные части с этой технике были всегда в остром дефиците.
Наслушался я «комплиментов» от Вилли Ивановича. Это он любил.
-Да что это такое! Пока в поселке нет милиционера, там тихо и спокойно! Как только офицер нашей доблестной милиции приезжает туда в командировку, там что-нибудь да происходит. То кража, то драка, а то и убийство. Вы что там делаете? Кто за вас будет заниматься профилактикой преступлений?

Бог его наказал, когда он сам был в командировке в поселке Байкаловске. При нем три ночи подряд кто-то поджигал гидрографическую базу. Два раза потушили, на третью ночь сгорела дотла. И что он там делал? Почему не занимался профилактикой? Не рассказал, приехал молча, и больше не вспоминал о профилактике преступлений.

А кража «Бурана» у меня «зависла» на долгих четыре года. Но это только под лежачий камень вода не течет. Меня трудно было назвать таким «камнем». Через четыре года я таки получил нужную информацию. Снегоход Пальчина украл житель поселка Воробьев. Гусеницы и часть деталей у него в гараже. Часть деталей на промысловой точке у его друга.

Я выехал в Усть-Порт с попутными грузовиками рыбкоопа. Был конец апреля. Стояла ясная и тихая погода. Ослепительное солнце даже пригревало через лобовое стекло «Урала». Зимник, то есть дорога по Енисею, был накатан местами как асфальт. Но проходил он у самого фарватера. И тут смотри, да смотри под колеса. Иногда ледокол, совершая необходимые ему маневры, выходит за пределы общей полосы взломанного льда. И этот его след становится своеобразной ловушкой. В такую ловушку и нырнули на тракторе трое караульцев в начале 90-х годов. Лед над ними мгновенно сомкнулся, как крышка капкана.

Работа с Воробьевым много времени не заняла. «Расколоть» подозреваемого при наличии такой информации несложно. Обыск у Воробьева был санкционирован прокурором, и он долго не упорствовал. Согласился на явку с повинной. Сам вынес из гаража детали ворованного «Буран» и дал признательные показания. Я загрузил изъятые вещдоки в тот же «Урал» и через сутки уже был дома.

Мне кажется интересным дальнейшее развитие хода этого дела и событий вокруг него, после передачи мною материалов следователю.
Наш следователь Гриша Казак, молодой молдованин из Приднестровья, был толковым малым и уже опытным «следаком». Он, не терял времени по возобновленному в производстве делу. Выехал в Усть-Порт, где описал и арестовал имущество Воробьева и его солидные счета в сбербанке.
Оказывается, так как стоимость совхозного «Бурана» несколько превышала сумму 2500 рублей, то его кража квалифицировалась по части четвертой статьи 89 уголовного Кодекса РСФСР. А это предусматривало безальтернативную конфискацию имущества.

Чета Воробьевых долгие годы работала на Севере. Она была заведующей магазином. Он постоянно имел не одну работу, дополнительно охотился. Все собирались на «материк», копили деньги и вещи. Трудовая семья, но «бес попутал» хозяина. Теперь они оказывались «у разбитого корыта». До нас доходила информация, что Воробьев готов повеситься.

Наверное, бог сжалился над неудачливым вором. Адвокат подсказал ему выход из положения, потерпевший Пальчин простил и помог Воробьеву. Мы не стали им мешать. Наверняка Воробьев усвоил на всю жизнь, что воровать это нехорошо.

Он быстро возместил ущерб, «накрыл поляну» Пальчину и тот изменил свои показания. Оказывается он «вспомнил», что «Буран» был украден без аккумулятора, который был ранее «пропит». В таком случае изменилась и сумма ущерба, она стала чуть ниже 2500 рублей, что повлекло изменение квалификации преступления с части четвертой на часть третью статьи. А здесь конфискация законом не предусмотривалась.

Воробьев был осужден к условной мере наказания. Конфискации не состоялось. Но возникает вопрос. Правы ли мы были со следователем? Ведь формально мы «закрыли глаза» на ложь в ходе следствия. Но с другой стороны. Что это за закон, когда какие-то 70 рублей могли так координально поменять судьбу человека?

И все же совесть моя спокойна. Адвокат на этом деле заработал, это его хлеб. Мы с Григорием Ивановичем только посмеялись:
-Теперь Воробьев точно и внукам накажет: не воруй!

Мы с Григорием в том случае руководствовались не «буквой», а «духом» закона. Существуют такие понятия как «дух» и «буква» закона. В идеале они должны быть рядом, я бы сказал, они должны слиться. Но достичь этого, наверное, невозможно. К этому можно только стремиться. Этим стремлением должна быть пронизана и деятельность законодателя, и деятельность чиновника, исполняющего закон. Но на практике это бывает редко. И здесь не одна причина тому виной. Это очень сложный вопрос, заслуживающий отдельного изучения. Скажу одно: служить «духу» закона, а не его «букве» способен только честный чиновник. Порой к тому же, он должен быть и смелым.
;
НА  МЕЛИ

Очередная командировка в поселок Носок. До него рукой подать, 40 километров. Он на левом берегу Енисея, чуть ниже Караула. Обычно я ходил туда лодкой. Но был попутный сухогруз, а погода мерзкая, осенняя. Решил прокатиться с комфортом и без особых хлопот. Дежурный портфель в руки, пистолет на пояс и вот я в гостях у речников.

В свободной каюте оказалось четыре пассажира до Носка, семья возвращалась из отпуска, я пятый. Поднимаюсь на капитанский мостик, знакомлюсь с капитаном. Виктор Федорович сам за штурвалом. Он радушно меня приветствует, вспоминаем общих знакомых, последние анекдоты. Потом я опять спустился в каюту. Здесь мы попили чайку, потом я полистал какие-то журналы, подышал свежим воздухом. Наша самоходная баржа резво бежала по Енисею. Мне показалось, что уже пора сворачивать в протоку Головину и я поднялся на мостик.

Виктор Федорович бодро крутил штурвал.
- Нет, еще рано сворачивать.
Он ткнул пальцем в экран локатора. На экране четко просматривались береговая линия, устья проток.
- Вот протока Головина, скоро свернем.
Я пожал плечами и присмотрелся к капитану. Нет, мне не показалось, он просто пьян. А я думал это запах перегара, перегар был час назад, сейчас разило «свежачком». Ну и что делать? Да, я милиционер, но на судне капитан царь и бог.

Посмотрим, что будет дальше.
А дальше мы шли и шли по Енисею строго вниз. Я опять поднялся на мостик, и опять бравый капитан тыкал пальцем в экран радара. Чего в него тыкать? Я по этим протокам и зимой и летом, и мне давно понятно, что мы уже где-то в протоке Малый Енисей. Но вот наш ход резко застопорился и нос судна слегка поднялся. Мы сели на мель. Правильно, Малый Енисей почти не уступает по ширине основному руслу реки, но глубины здесь не те, много отмелей.

Долго судно пыталось сойти с мели. Отрабатывали задним ходом и виляли кормой, но только лишь окончательно зарылись в песок. По радиосвязи вызвали на помощь буксир. Велено было ждать идущий снизу буксир. Ждать не менее трех суток. И надо как-то жить эти дни. Выяснилось, что еды на судне нет, топлива в обрез, поэтому экономить надо даже на работе электрогенератора.

Из пассажиров один я запасливый. В портфеле буханка хлеба, банка тушенки, банка сгущенки, чай. Все съели в первый день. Ночевать в более теплой каюте остались семья с детьми, мне отвели пустующую каюту на самом носу судна. Живописная такая конура, расписанная и украшенная курсантами речного училища. Узкая кровать, матрас, подушка, пара солдатских одеял. Тут я и провел три ночи в гордом одиночестве. Температура около нуля, но ничего в меховом пальто, в шапке, под двумя одеялами я не замерз.

А на судне не было даже исправной лодки. Старый «Прогресс» под веслами практически не ходит, а мотор у него поломан. Днем к нам подошли на своей лодке ненцы - рыбаки и мы узнали где находимся. Как раз посередине Малого Енисея. А кушать хотелось каждый день. Смотрю: матросы спустились в трюм и кромсают ножами тушу оленя. Но я отказался от такого мяса, ведь его забраковала вет.станция и отправила обратно в Носок. Но вот находчивые матросы поставили сети у судна, и у нас появилась рыба. Был ход сига на нерест, и он ловился даже на полутораметровой глубине.

На четвертый день появилось небольшое грузовое судно. Оно и сняло пассажиров с торчащей на мели баржи. Это было совхозное судно, шедшее в Носок, но через Поликарповск. Капитан Копеев Валерий, сын известного енисейского капитана еще почти сутки вез нас по извилистым протокам.
Когда я добрался до Носка, меня уже искали. Пропал.

Но по части подобных приключений всех «переплюнул» наш следователь Гриша Казак. Он пытался зимой вернуться из поселка Воронцово попутным ледоколом. И тоже пропал, но на две недели. На полпути ледокол развернулся и пошел в Карское море, выручать застрявший караван. Две недели Григорий жил на полном пансионе у моряков. Ел за двоих, спал за троих, смотрел фильмы, телевизор, ходил в сауну, в спортзал. Долго потом начальник не хотел ему выплачивать командировочные. Но пришлось.
;
ПЕРВЫЙ   ОЛЕНЬ

Своего первого оленя я добыл в конце октября 1982 года. Через месяц после прибытия в Караул. Была уже зима с крепким морозом и снегом по колено. В тундре появились олени, и дядя Миша Толиков позвал меня на охоту. Он был первый житель поселка, с которым я познакомился, ступив с вертолета на караульскую землю.

Через час я уже трусился в пене дяди Мишиного «Бурана». Пеной здесь называют примитивные сани, точнее волокушу. В данном случае это был кусок стального листа от двухсотлитровой бочки с деревянными бортами. Снегоход без особого усилия тащил за собой пену по сугробам, по кустам, по кочкам замерзшей тундры. Я болтался в этой пене, держась обеими руками за доски бортов, и стараясь укрыться от ветра со снегом.

«Буран» остановился и я услышал:
-Стреляй!
Я подхватился и увидел метрах в 300 несколько оленей. Они стояли неподвижно и следили за нами. Я прицелился и выстрелил. В армии у меня тоже был карабин СКС. И я неплохо научился из него стрелять. Командир роты капитан Пушков заставлял «мазил» ползком добираться от мишеней до огневого рубежа. Ползти по лужам и грязи никому не хотелось, все старались, как могли. Мне помогла моя доармейская подготовка.

Первым выстрелом я свалил одного оленя, остальные побежали. В бегущих попасть было сложно. Вскоре начало темнеть, и мы решили вернуться в поселок. Толиков набросил петлю на рога убитого оленя и привязал ее к пене. Снегоход без видимого усилия потащил груз в поселок.
Так я подстрелил своего первого оленя. Но это было как-то быстро и неинтересно, да и мясо я отдал дяде Мише. Я жил в гостинице, за семьей только собирался ехать.

Настоящей, заслуженной добычей стал олень, добытый на следующую осень 1983 года. К этому времени я обзавелся простой и надежной двустволкой 16 калибра ТОЗ-66 с очень приличной кучностью боя.
Было начало октября. Стояла отличная зимняя погодка. В легких валенках по неглубокому снегу я уже третий час рыскал по тундре. Но оленя было мало, пару раз они мелькнули вдали и скрылись. Вскоре я вышел к большому Комбинатовскому озеру, имеющему обширную пойму с заливными лугами, на которых стояли копны сена, заготовленного для колхозных коров.

И тут я увидел оленя. Он был далеко, метрах в восьмистах. Я уже знал, насколько олени осторожны, и поэтому быстро присел за кусты, стал за ним наблюдать в бинокль. Это была важенка, она неспешно паслась и двигалась в мою сторону, но несколько левее.

Я решил использовать копны сена для прикрытия. До ближайшей копны было далеко, но плоская местность позволяла ею прикрыться издали, нужно было лишь проползти метров 50 вправо. Я это сделал осторожно, в те секунды, когда важенка наклонялась за травой. Стоило ей поднять голову, я замирал. Как только копна закрыла дичь, я совершил стремительный бросок к копне.

Тяжеловато бегать по тундре. Не только потому, что это не тартановая дорожка, а еще по причине пониженного процента содержания кислорода в воздухе. Отдышавшись, я выглянул из-за копны. Важенка продолжала пастись и двигаться в южном направлении. Теперь я уже ждал, пока она сама скроется за очередной копной, и опять совершал стремительный бросок. Встречный ветерок помогал мне и вскоре мы сблизились с оленем метров на 200. Все. Теперь надо ждать. Главное сидеть тихо и добыча сама выйдет на выстрел.

Я осторожно перезарядил ружье. Пули сейчас не нужны. Волчья картечь для северного оленя на дистанции до 50 метров наиболее рациональна.
Так и получилось. Как только олень приблизился на выстрел и подставил бок, я выстрелил. Он дернулся, изогнулся и замер. Но чуть в стороне я вижу еще оленей. Откуда-то выскочила важенка с олененком. Но я повторно стреляю в первую цель, и она падает. Да, можно было свалить и второго оленя, но я доволен и одним.

Я смог забрать лишь половину добытого мяса. Десять километров до поселка были тяжелы, но надо ли говорить с каким удовольствием я принес домой первую добычу охотника? Енисей еще не замерз, и я на следующий день смог на лодке привезти и вторую половину туши.
;
ОБЫЧНАЯ  КОМАНДИРОВКА

На дворе лето. Короткое и суматошное, пропитанное лучами незаходящего заполярного солнца и пронизанное ветрами, то сухими и теплыми, то сырыми и холодными.
Поселок обезлюдел, время отпусков. У оставшихся хлопот - невпроворот. На работе - за двоих, а то и за троих. Дома тоже куча дел: дрова, уголь, рыбалка, ремонты …

В отделении милиции как никогда пусто. Ни начальника, ни следователя, ни паспортиста. Отпуска, командировки. Я, как старший опер, за всех. Благо есть еще пару офицеров, да сержанты несут в дежурке посуточную смену.

Днем на работе, вечером на берегу, то с дровами, то с лодкой. Домой приходишь к полуночи, когда солнце, описав по небу дугу, смещается на север и зависает над поселковым кладбищем. Дома никого. Семья  «на материке», отдыхает у бабушки в Пензенской губернии.
Утром звонок из Байкаловска. Ночью воры проникли на склад магазина и украли последний ящик водки. Впрочем, председатель сельсовета сразу сообщила мне фамилии злоумышленников. Оказывается: сработала моя  химическая ловушка. Ребята всю ночь пили водку в доме с закрытыми дверьми и окнами, в темноте, а утром обнаружилось, что они как черти перемазались родоминовой мазью. Так сказать: преступление раскрыто без выезда на место происшествия. Но ехать надо. Собирать материал, что–то делать с этими воришками.

Ехать некому, кроме меня. Сесть в лодку и махнуть за 100 километров мог  только Васька Венгер. Но он уже служит в Красноярске. Остальным подавай катер, вертолет или лодку с опытным рулевым.
В напарники взять тоже некого. Пару часов на сборы. Рюкзак с дежурным набором, 80 литров бензина, запасной «Вихрь»расположил поближе к корме, и пока хорошая погода, - отчаливаю.

Тридцатый «Вихрь» тянет отменно. Стосорокакилограммовый груз на корме отлично сбалансировал мою «Южанку» и она, поднявшись над водой, летит, как птица, лишь касаясь воды кормовой частью днища.
Погода на удивление! Полный штиль, голубое небо с редкими облаками, яркое солнце и зеркальная гладь воды. Решил идти не у берега, а прямо по фарватеру. Так будет и быстрее и безопаснее. При штилевой погоде заросли водорослей на песчаных косах еще можно рассмотреть, а вот сами отмели - нет.  Хорошо если это просто песок, ну срежет шпонки на винте. А если камни, то и движок пополам.

Второй час иду по фарватеру. Никаких проблем. Сличаю берега с картой, компас и не требуется. Дорога обозначена буями, а вон и «моряк» мне навстречу.
А погода, погода! Нет слов. Такое здесь бывает крайне редко. Голубое небо с белыми облаками без искажения отражается в зеркальной глади воды. И если чуть прищурить глаза, то, кажется, что лодка летит по небу среди облаков. Ощущение полета становится совсем реальным, когда положишь руль в одну, затем другую сторону. К иллюзии плавного полета добавляются естественные ощущения боковых перегрузок. А вот и «воздушная яма». Это я налетел на высокую, но пологую волну от прошедшего «моряка». Достаю фотоаппарат, делаю несколько снимков.

Возле острова Турушина прохожу мимо старого знакомого судна. «Николай Евгенов» стоит здесь на якоре. Огибаю остров – впереди уже виден Байкаловск, позади около 100 километров.

Работа по материалу много времени не отняла. Осмотр места происшествия, фотографирование, выемка, допросы свидетелей и подозреваемых, у них до сих пор ярко-малиновые руки и лица. Хорошая краска!  Никита Мирных взял всю вину на себя. Вообще–то парень он неплохой, но его и многих других губит водка. Я не стал его задерживать и забирать с собой, лишь обязал явкой к следователю. Ну, уж очень ребятам захотелось «огненной воды», а ее не продавали. Кстати, фамилия Мирных энецкая, а энцев осталось всего несколько сотен человек. Это древний народ Таймыра, но с запада их потеснили ненцы, с другой стороны нганасане, а затем долгане. Потом пришли мы, русские.

Всего несколько сот энцев разбросаны по громадному Таймыру. Утрачивается язык, культура, идет процесс ассимиляции. Представителю великой имперской нации трудно понять душу аборигена, род которого быстро тает, как льдинка в весенней воде Енисея. Но такова жизнь. Гиперборейцы и атланты, этруски и кельты, скифы и хазары - где они? И кем будут наши пра-пра-правнуки? Как они будут называться?

Ближе к полуночи я покинул берег Байкаловска и взял курс на Караул. Шел тем же фарватером, но погода уже была не та. По небу поползли густые облака, стал подниматься ветер, заметно похолодало. Когда проходил мыс Лопатку, восточный ветер начал поднимать волну. Но он опоздал. Еще час хода под прикрытием высокого берега, и я дома.

Лодка вытащена на берег, запасной мотор, пустые баки, весла, спасательный  жилет сложены в балке. С рюкзаком на спине я не спеша иду по поселку. Два часа ночи. Солнце висит над кладбищем. Ветер шелестит высокой травой, обильно растущей между деревянными тротуарами, и начинает посвистывать где–то в крышах домов.
Дуй, дуй – я уже дома.
;
МАМОНТЫ

Как известно на Севере, в пластах вечной мерзлоты встречаются останки ископаемых животных, в том числе и мамонтов. Примерно в 1987 году такого мамонта нашли в нашем районе у побережья Карского моря в речке Екаряу-Яха.

Это небольшая, но довольно полноводная речка течет по Гыданскому полуострову и впадает в Карское море километрах в 150 западнее Енисея.
Летом, ближе к осени, оленеводы обнаружили в крутом, постоянно подмываемом и обваливающимся берегу реки, свежезамороженного мамонта. Как мне рассказывал мой хороший знакомый Яптунэ Саша, он же Хорюк, мамонт буквально висел над рекой. Он был как живой: лохматый, с торчащими белыми и сверкающими бивнями.

-Мы сначала боялись к нему подходить. А вдруг он оттаял и ожил? Затоптать может, однако!
Но вскоре оленеводы осмелели и первым делом отпилили ему бивни.
Каким-то образом слух об обнаружении мамонта дошел до прокурора района Бакланова Ю.А., а тот дал телеграмму в Ленинградский институт палеонтологии. Оттуда пришел ответ о направлении экспедиции.

Однако пока ученые прилетели в Дудинку, пока дождались поступления денег для заказа вертолета, пока вылетели, пока нашли это место со второго раза. К этому времени мамонт рухнул в реку. Побегали, побегали «очкарики» по берегу, потыкали палкой в воду. Глубоко! А кругом голая тундра, до ближайшего поселка 150 километров и в воздухе уже мелькают «белые мухи».

Делать нечего. Выдолбили ленинградцы из берега оставшуюся ногу мамонта и улетели. А пятикилограммовый кусок бивня от этого мамонта потом достался мне, в качестве подарка от Саши-Харюка. Толщиной с бедро взрослого человека, цвета сливочного масла, как на срезе, так и по бокам.
В 1994 году на рейсовом теплоходе мы с Сашей ехали из Дудинки. Много новостей он мне рассказал по дороге. Рассказал и о различных проектах по подъему скелета того мамонта. Но проекты пока оставались проектами.

Находка бивня мамонта дело редкое. По моим данным оленеводы нашего района находили в год два, три бивня. Но ходят слухи о существовании кладбища мамонтов. Посвященные в эту тайну молчат и потихоньку пользуются этим кладом.

Косторезное искусство не развито среди ненцев. Однако оленеводы из бивня изготавливают элементы упряжи и ножи. Традиционный ненецкий нож это нож с односторонней заточкой. Нож с рукоятью и ножнами из бивня мамонта непрактичен, но является предметом праздничной экипировки оленевода.

Перед расставанием я подарил Саше-Харюку двустволку ТОЗ-34. Он мне подарил парадный нож оленевода и кусок бивня мамонта. Удивляют ножны, выполненные вручную, непонятно какими инструментами. Надо полагать – длинными, зимними вечерами, где-то в чуме у горящего костра.
;
КОМАРИНЫЙ  РАЙ

Комариный рай. Так называют иногда на Таймыре июль месяц. Впрочем, комары здесь не так уж и страшны. Во-первых, их много лишь в июле и частично в августе. Во-вторых, они не лезут в помещения, там, где темно. В-третьих, их укусы не так ядовиты. Потерпел полчасика и искусанные руки перестают зудеть. А потом здесь почти нет печально знаменитой сибирской мошки, которая залезет и в обувь, и под одежку, и укусы которой гораздо неприятнее.

Идешь по тундре, на голове капюшон штормовки, лицо и кисти рук намазаны мазью. Комар только тычется в лицо, руки и не более. На реке и того проще. Пока лодка на ходу, комаров и не слышно, и не видно. Хорошо помогает ветер, он комаров сдувает. Но иногда комары «достают», не без этого.

Была как раз середина июля. Стояла тихая и теплая погода. Комариный рай. Я один на своей «Южанке» возвращался из командировки. А занесло меня через протоку Ушакова в район Посино. Я уж и не помню, по каким делам мотался на торговую точку Хинки, мне запомнились в этот раз комары и только комары. На подходе к Посино у моего «Вихря» срезало шпонку на маховике. Запасной не было, пришлось ее вытачивать из гаечного ключа с помощью напильника.

Не зря капитан Вульфсон прозвал меня «нью-сельдюком». То есть новым сельдюком. А сельдюками в устье Енисея звали потомков русских, приезжавших ловить енисейскую селедку – ряпушку еще в царские времена. Приехав на Север, я сразу начал учиться все делать своими руками, в том числе и ремонтировать технику. Здесь это было жизненно необходимо. Отрицательным примером может служить случай с нашим начальником Вилли Ивановичем, который мог только крутить руль лодки, но покататься при этом любил.

Находясь в поселке Усть-Порт, он оставил на берегу милиционера-моториста, а сам пошел на лодке через Енисей к рыбакам на пески. Обратно он вернулся только утром на веслах. Всю ночь греб против ветра. На руках у него были кровавые мозоли, а на губах пена от отборных матюков в адрес моториста Эккерта.
-Не подготовил лодку к командировке! Ни с того, ни с сего редуктор «полетел»!
-Вовка поднял «Вихрь», крутанул винт.
-Вилли Иванович, да здесь шпонки на винте срезало. Вы где-то песок зацепили. Ремонт ровно на 5 минут. Вон и шпонки запасные в бардачке.
Начальник молча поковылял в гостиницу.

А шпонка на маховике по форме и размеру была как половинка пятака, только толщиной миллиметров пять. Вытачивать ее без тисков, одним напильником было очень неудобно . Часа четыре я промучился и натер себе пару кровавых мозолей. И все это время меня постоянно атаковали комары. Лицо и руки я намазал антикомариным кремом, и попить моей кровушки комарам никак не удавалось. После прошедшего дождичка, при отсутствии ветра они собрались, наверное, со всех окружающих меня островов.

Я сидел в лодке весь покрытый серым роем этих тварей. Они постоянно липли к рукам и «тыкались» в лицо. Порой это серое марево перед глазами не давало мне рассмотреть должным образом обрабатываемую деталь. Часть комаров попадала мне в глаза, а протереть глаза было проблематично. Руки были заняты и к тому же намазаны ядовитым кремом. Приходилось точить шпонку, зажмурив глаз с попавшим в него комаром до того момент, пока не «выходил из строя» второй глаз. Кое-как протерев глаза, я продолжал работать напильником. Время от времени комары попадали в нос или рот. Тут я просто, не отрываясь от работы, сильно продувал нос или плевался и работал напильником дальше.

Наконец шпонка была выточена, двигатель отремонтирован, мой «Вихрь» победно взревел и понес меня прочь от комаров. Звеня мотором и плавно рассекая водную гладь, моя лодка уже приближалась по узкой протоке к Енисею, когда я решил на пару минут пристать к берегу. Я вздрогнул, вспомнив про комаров, но все же, решился. Не успеют, сволочи. Я такие дела в армии научился делать за секунды. Когда туалет на улице, а мороз за 50, да еще с ветерком, «думать» быстро разучишься.

Однако я был слишком самонадеян. Это трудно себе представить. Они что, обогнали меня и тут специально поджидали? О том чтобы снять штаны, даже подумать было страшно. Прыгаю в лодку, рву шнур стартера и позорно бегу от тучи этих кровососущих тварей. Но как-то надо было выходить из положения. Поразмышлял, поразмышлял и «вышел».

Вы когда-нибудь видели автородео с акробатом на крыше едущей автомашины? Видели. А вот со мной, в качестве акробата, на борту идущей лодки в тот раз - никто не видел. И, слава богу. Виртуозно исполненный мною, но эстетически срамной акробатический этюд видели только комары, которые гнались за лодкой. Так им и надо. Даже символично получилось. Хоть так я им отомстил.

Вздохнув облегченно, я прибавил скорости и вскоре вышел из протоки на Енисей. До Караула уже рукой подать, километров сорок вниз по течению. На реке лишь небольшая рябь, а на поверхности воды просматривается сложное переплетение струй и потоков неудержимого течения.

Да, не смотря ни на что, Енисей-это самая мощная и чистая водная система страны. И мне все-таки повезло, что судьбе было угодно забросить меня именно в эти края.
;
МЕРТВЫЙ  ПОСЕЛОК

Август. Очередная командировка. На двух лодках идем на юг, вверх, против течения. Со мной в паре, на своей лодке, участковый инспектор Венгер Василий Иванович. Почти мой ровесник, родом с Украины. Он уже несколько лет на Севере, может кое-чему научить, подсказать.

С погодой пока везет. Тепло, солнечно, небольшой восточный ветер не в состоянии поднять серьезную волну. Иду в кильватере Васькиного «Прогресса», который, не смотря на кличку «утюг», отлично себя ведет на встречной волне. Он мягко режет небольшие, но крутые волны, оставляя за собой проторенную «дорогу».

Заезжаем в поселок Казанцево, что в 40 километрах от Караула. Совсем маленький поселок, десяток деревянных домиков на высоком восточном берегу.  Это отделение совхоза «Октябрьский». Мне нравится этот поселок. Какой-то он чистый и светлый. А с высокого берега-мыса открывается прекрасный вид на Енисей, его острова и протоки.

Дел много, у каждого свои. Сначала навещаем сторожила и «хозяина» этого поселка, а точнее зав. отделением совхоза «Октябрьский» Сабельфельда Владимира Адольфовича. Здесь он живет с 1942 года со своей верной спутницей, Дорой Богдановной, когда их еще детьми высадили на этот берег, как спецпереселенцев из Поволжской немецкой республики. Нам часто приходится пользоваться их гостеприимством.

Далее снова садимся в лодки и пересекаем Енисей. Здесь на песчаных косах рыбаки промышляют ряпушку, которую ловят закидными неводами. Помогаем им тянуть невод, рассматриваем улов. Практически одна ряпушка, центнера два, немного сижков, да десяток налимов. Омуль еще не попадается. Рыбаки охотно принимают нашу помощь, подсмеиваются над нами. Потом мы идем в балок, где нас угощают отборной селедкой пряного посола, чаем. А мне вспомнился рассказ одного нашего райкомовского работника Клынина Александра Григорьевича, который тоже попытался как-то помочь рыбакам. Тогда старый рыбак-ненец потихоньку попросил его товарища увести незадачливого рыбака:
-Однако, пусть не обижается, но пусть уйдет. С ним рыба ловиться не будет.

Но самое интересное то, в чем Клынин честно признался. Он никогда не рыбачил. Пытался в детстве это делать, но мальчишки вскоре перестали брать его на рыбалку:
-Да с тобой рыба не ловиться!
Наконец мы решаем и свои служебные вопросы. Снова по лодкам и дальше. Нам необходимо заехать еще на пару стоянок рыбаков.

Уже вечером мы решили зайти в речку Малая Хета, где, по словам Василия, был когда-то поселок.
У самого устья Малой Хеты, буквально за первым или вторым поворотом реки мы вскоре его и обнаружили. Небольшая речка, однако, довольно глубока и сюда когда-то заходили не только лодки. Слева, по ходу, у самого поселка – маленькая пристань. На ней, среди высокой травы и старого хлама, ржавеют остатки какого-то оборудования, голый остов трактора, какие-то непонятные колеса. Привязав лодки, мы поднимаемся по еще виднеющейся среди травы и мусора, дороге.

Поселок состоит из одной прямой улицы. Двухэтажные дома еще сохранили свои крыши и часть окон. Внутри видны пестрые крашеные стены, остатки какой-то мебели. Дорога из песчано-гравийной смеси местами поросла травой, местами размыта паводками. Мы молча идем по этой старой дороге. Ветер стих, и кругом повисла мертвая тишина. Так и кажется, что сейчас услышишь голоса людей, лай собак, звуки музыки или шум мотора. Но нет. Слышен только грохот наших сапог, да мертвые глазницы окон словно сверлят наши спины.

Это острое, как нож, щемяще-тоскливое чувство при виде покинутого человеческого жилья я испытал еще в юности, случайно наткнувшись на едва заметные руины села. Почему душа человека так остро реагирует при виде чужого разоренного дома? Может быть это неосознанная ностальгия об оставленном  родительском доме? Или где-то в потаенных уголках моего сознания живет генетическая память моих отдаленных веками предков, покинувших свой родной кров? Сколько их было покинутых, брошенных, оставленных домов, жилищ, пристанищ?

Разные причины гонят русского человека по миру. Войны и природные катаклизмы, прямая угроза и поиски лучшей доли. Так и шагает он по свету через степи и леса, через горы и реки, через континенты и моря. Шагает и не может остановиться, словно ищет что-то сокровенное, но давно утраченное и не может его никак отыскать.

Наши лодки вышли на Енисей и взяли курс на Усть-Порт, который едва виднелся на другом берегу реки. Солнце уже заняло свое ночное место на северной части почти чистого неба. Река была спокойна и величественна. В этом месте она делает крутой поворот направо, одновременно делится на протоки и принимает в себя Большую и Малую Хету. Ветер лишь слегка рябит раскинувшуюся во все стороны многокилометровую акваторию, как бы ненавязчиво напоминая нам о своем существовании. Лодки легко скользят по воде, звеня моторами и оставляя за собой пенный след, да расходящиеся по сторонам кильватерные волны.

А я все думал о покинутом поселке. Какой-то он странный. Его нет ни на одной карте. И оставили его, словно по команде, совсем недавно. А впрочем, стоит ли удивляться? В нашей стране есть целые города, которым не нашлось места на карте.

Усть-Порт жил обычной ночной жизнью заполярного поселка в летний период. На берегу шла разгрузка какого-то судна. Толкались мужики у своих лодок, бегала ребятня, на лавочках у домов сидели старики.
Остановились, как всегда, в сельсовете. Здесь есть комната для гостей, пара диванов, чайник, вода. Что еще нужно уставшим путникам?

Весь следующий день прошел в служебных хлопотах. Вечером начала портится погода, и мы заторопились домой. Похолодало, небо заволокло тучами, начал сеять противный, мелкий дождь. По Енисею заходили приличные волны с белыми гребнями, но мы решительно отшвартовались и, взревев моторами, наши лодки понесли нас обратно на север, ударяясь о темно-свинцовые волны и раскидывая по сторонам ослепительно-белые брызги.
И не такое видели, а нам домой надо!
;
ЮЖАНКА

Она называлась «Южанкой». Лодка была построена где-то на юге Украины и привезена для продажи сюда на юг Таймыра. Дюралевая, клепаная пятиместная лодка, с ветровым стеклом и дистанционным управлением для подвесного мотора. В низовье Енисея распространены аналогичные лодки других производителей и названий: «Казанка», «Прогресс», «Крым», «Обь». У «Южанки» были свои конструктивные особенности: укороченный корпус при достаточной ширине, высокие борта, крутые скулы и повышенная килеватость. Как она поведет себя на большой воде, предстояло выяснить на практике. Этих лодок сюда еще не завозили. К лодке я купил мотор «Вихрь-25».

Сначала мы с шурином Сашкой гоняли на ней по заберегам, ловили рыбу, стреляли уток. Потом был лесосплав после ледохода. Здесь мы обнаружили удивительную маневренность нашей лодки. На ней можно было практически за пару секунд развернуться буквально на месте. Но настоящее испытание лодка прошла лишь во время моей командировки в поселок Мунгуй.

Надо отметить, что хождение на моторной лодке по штормовому Енисею производит самые острые впечатления. Возвращаешься иногда из командировки. Подходишь протоками к Енисею, уже и Караул виден километрах в 20 на противоположном берегу, но остановишься и призадумаешься. На большой воде шторм. Крепкий ветер гонит с севера высокие волны и вся река покрыта белой пеной кипящих гребней. Приходилось и отсиживаться и ночевать в рыбацких балках буквально в получасе хода от дома. Риск, конечно, дело благородное. Но уж лучше неблагородно переждать, чем благородно пойти на дно. Ведь вода здесь в Енисее такой температуры, что более 10 минут в ней не проживешь. Но даже если и чуть дольше. Какая разница. Если никого рядом, кто ж тебя спасет?

В конце-концов , чуть стихнет шторм, или только так покажется, прыгаешь в лодку и вперед! Осторожно выходишь из протоки, еще раз присматриваешься к бушуещему Енисею, прикидываешь: не лучьше ли вернуться? Но, как правило, сомнения все таки отбрасываются и сектор газа двигателя переводится в максимальное положение. Через несколько минут уже хочется обратно, но поздно.

Преимущество быстроходной дюральки перед болем крупными судами в том, что она глиссирует, то есть скользит по поверхности воды и не поддается изматавающему и опасному раскачиванию. А пересечение Енисея вдоль идущих один за другим валов, получается примерно следующим.

Набрав максимальную скорость, я несусь в ореоле брызг вдоль высоких и длинных волн. Взлетев на гребень такой волны, стараюсь как можно дальше на нем удержаться и вскоре у меня захватывает дух от двойного чувства. Слева и справа от меня две пропасти. Я же, словно чайка, лечу где-то сверху над ними, холодея от ужаса и подвывая от восторга.

Но вот я сваливаюсь вниз и оказываюсь в каком-то жутком ущелье. Лодка продолжает нестись вперед, но я уже совсем в ином мире. Спинным мозгом чувствую живую и дикую силу реки. Я словно оказался у нее в плену. Управление практически выходит из под моего контроля, какие-то неведомые силы швыряют лодку по сторонам. А временами она словно упирается во что-то и как бы застывает на месте. Пропал восторг, остался один ужас. Изчезли берега, со всех сторон только вздыбившаяся вода, а сверху маленькое, сжавшееся небо. Так вот оно какое-«небо в овчинку»!

 Через несколько секунд по слепой воле этой дикой стихии и усилиями моего то воющего, то звенящего, то захлебывающегося «Вихря», я вновь взлетаю к небу, на гребень очередного вала. И я снова лечу над волнами, стоя в полный рост, левой рукой судорожно сжимая руль управления, а правой намертво ухватившись за лобовое стекло.

белым водным хребтам, то жутких падений в мрачные провалы беснующего Енисея. И все это в фонтане холодных брызг и пьянящего адреналина.
Но вот уже становится скучновато. Фарватер позади, волны начали успокаиваться , а колени слабеть и дрожать. Сажусь на скамью какой-то сразу уставший и мокрый от холодной речной воды. Тупо правлю на поселок.


Командировка в Мунгуй была внеплановой. Труп неизвестного был выброшен волнами реки на прибрежную гальку, неподалеку от этого поселка, что в 70 километрах ниже по течению от Караула.
Через пару часов моя «Южанка» и «Прогресс» участкового Венгер были готовы отчалить. Ждали врача, которого нам, обычно, выделял в качестве судмедэксперта главврач районной больницы.
-А ты видел, у дебаркадера снова повесили автобусную табличку?
Обратился ко мне Василий.
-Что, опять «турист» придет?
-Это уж как пить дать.

Несмотря на свой суровый характер северяне любят юмор. Вот и туристов они регулярно разыгрывают. Ведь в Карауле нет никакого общественного траспорта. Здесь всего несколько грузовиков, тракторов и вездеходов. Поселок компактный, но с берега он весь не виден. Поэтому сошедшие с теплохода туристы, увидив на столбе у причала табличку с расписанием автобусного движения, начинают ждать автобус. Выстраивается культурная такая очередь. Особенно долго ждут самые ленивые.

Местные жители предпочитают подъигрывать шутникам.
-Автобус? А что еще не было? Сейчас будет!
Особенно любил такие «представления» дядя Паша Шутов, старый ветеран-фронтовик.
-Где я набрал огурцов? На поле. Их в этом году много насажали, а они уродились, как никогда. Так их уже никто и не рвет, только коровы едят. Да это тут, недалеко. Вон видете нефтебазу, так сразу за ней. Их там море. А что вы с сумочкой, мешок, мешок с собой берите.

Бытовали у караульцев и шутки иного рода. Туристы старались купить подешевше у местных жителей шкурки песца. И частенько им продавали действительно недорого, но шкурки зайцев с акуратно пришитыми хвостами песцов.
-Ба! Да это Георгий Владимирович, собственной персоной!
Услышал я голос Василия. Оказывается, главврачу Панкееву надоела рутина административной работы, да и посылать с нами сегодня было некого–одни женщины.

Был конец августа. Самая благодатная пора на Таймыре. Комар уже успокоился, еще тепло, появились грибы, ягоды, закончилось летнее «безрыбье».
Прижавшись к правому высокому берегу, мы через час уже подходим к мысу Лопатка. Здесь нам надо круто поворачивать направо.Место нехороше, ветер   становится встречным и гонит по широкой реке крутые волны. У берега чья-то лодка пережидает непогоду. Мы с Василием сближаемся на малом ходу, советуемся и решаем идти дальше.

Огибаем мыс и принимаем на себя первые удары волн. Слежу за Василием,  пока он идет уверенно. Его лодка острым носом лихо режет встречные волны, только раскидывая брызги по сторонам. Мне же, одному, приходится гораздо туже. Более крутые скулы моей лодки хуже отрабатывают встречную волну и пропускают ее под днищем. Из за мыса я вылетел на приличной скорости и первая большая волна стала для меня трамплином. Моя «Южанка» буквально взлетела в воздух и секундой позже грохнулась днищем о следующую волну.

Нет, так не годится! Такие удары могут буквально порвать лодку. Два караульских «Крыма» уже лежат на дне Енисея. Эти лодки были не клепанные, а сварные, енисейские волны жестоко с ними расправились. Моя же клепання, более надежная, но береженого бог бережет.
Резко сбрасываю скорость и иду на средних оборотах, но это мало помогает. Удар следует за ударом, сидеть становится невозможным. Я пытаюсь управлять лодкой стоя, смягчая удары волн полусогнутыми ногами. Но вскоре выясняется, что надо постоянко менять обороты двигателя, приспосабливая ход лодки к череде набегающих волн. Очередной раз нагинаюсь к рукояти сектора газа и получаю удар в лицо металической окантовкой лобового стекла. Чувствую как под левым глазом наливается кровоподтек. После этого сажусь на скамейку и правлю лодкой сидя.

Идем с «Прогрессом» почти рядом, чтобы контролировать друг друга. Ему тоже стало доставаться. Наиболее высокие волны швыряют его вверх и он полностью исчезает в фонтане брызг.
Вскоре я уже отработал тактику хода лодки. Правая рука на баранке, левая на ручке сектора газа. Иду на средних оборотах и не помышляя о выходе на редан. Принимая на себя очередную волну, сбрасываю газ до минимума. И все равно, каждый раз, получаю удар жесткой скамьей по мягкому месту и порцию холодных брызг в лицо. Паралоновая подушка куда-то улетела с сиденья, не до нее. Голова крутится как флюгер. Нужно одновременно держать курс и следить за товарищами, не прозевать волну и пригнуться от брызг. Также требуется присматриваться к поверхности воды, нет ли впереди предательского топляка или пучков сорванных водорослей, намотать на винт которые крайне нежелательно.

Около трех часов мы шли эти сорок километров. На берег Мунгуя сошли изрядно уставшие и промокшие. Вскоре я почувствовал, что мои штаны в районе их контакта со скамьей, какие-то липкие. Жесткая деревянная скамья оказалась крепче того, что по ней прыгало, и она в кровь разбила мое мягкое место. Вот. А не то, что мог кое-кто подумать.
Свою работу мы сделали быстро. Труп был не криминальный и опознан.

 Оставив тело землякам для погребения, мы заглушили мотор посреди протоки для проведения своеобразного обряда. Енисей ежегодно собирает свою дань с людей. По моей статистике до 15 человек с трехтысячного населения района. Доктор достал свой спирт патологоанатома. Мы разбавили его забортной водой, и выпили за упокой души погибшего. Так, по глотку, не больше. Но это была традиция.

Поздно вечером, уже при заходящем солнце, мы отчалили от мунгуйского  берега и взяли курс на Караул. Отойдя метров 800 от берега, мы вынуждены были вернуться. Шторм усилился, а при тусклом освещении река выглядела особенно мрачно и угрожающе.

Поселок Мунгуй состоит из семи домов. В шести живут коренные жители этих мест – ненцы, в седьмом размещается магазин и квартира мужа и жены Бетехтиных. Он рыбак - охотник, она - продавец. У них мы и заночевали.

Наутро выяснилось, что спешить некуда. Шторм только усилился. Скучаем на берегу, ходим в тундру, пробуем местную морошку, она уже начала спеть.
Меня подзывает стоящий на крыльце дома Анатолий, молча передает бинокль. Смотрю в тундру и не верю глазам. Олени, много оленей.

Через полчаса мы уже несемся на лодке по речке Мунгуйке, устье которой находится рядом с поселком. Шириной метров до 40 она неглубока и наша лодка местами цепляет песчаные отмели. Пройдя несколько километров, мы причаливаем к берегу и начинаем скрадывать оленей. Из кустов тальника хорошо видно, как олени двигаются не спеша с севера на юг. Постоянно осматриваясь и нагибаясь за кормом, они перемещаются по тундре небольшими группами и целыми стадами. Ближайшие олени, находясь от нас буквально в 200 метрах, никак на нас не реагируют.

Нам нужно только два оленя и вскоре опытный охотник учит нас разделке добытой дичи. Куски мяса бросаются прямо под ноги, ведь в тундре нет грязи. Слой мха и травы лучше разделочного стола. К мясу лишь прилипают отдельные листочки и веточки. Олени в эту пору довольно жирны, на крупе у быка сало в два пальца. Еще тепло и много мясо не требуется, по пол туши в семью – самый раз.

Вернулись, поужинали свежиной, переночевали, а утром решили трогаться в путь. Шторм слегка утих и мы, распрощавшись с гостеприимными хозяевами и погрузив на лодки мясо, отчаливаем.

Стояла солнечная погода и дул еще довольно сильный восточный ветер. Нам предстояло пройти 40 километров по сильной, но теперь попутной волне. И тут выяснилось, что моя «Южанка» прекрасно чувствует себя в такой обстановке. Я иду на средних оборотах, а волна, догнав меня, швыряет лодку вперед. Та клюет носом, но повиляв немного задранной кормой, выравнивается, поднимается на гребень волны, пропускает эту волну под собой и мягко, под шелест закипающего пеной гребня, опускается опять вниз.

Я добавляю оборотов двигателю и жду. Нормально. Еще добавляю скорости, опять нормально! Еще! Лодка уже летит по Енисею на полных оборотах двигателя, то мягко взмывая к небу на самую вершину волны, то плавно опускаясь в водяные провалы. И никаких тебе ударов и холодных брызг в физиономию! Я стою за рулем в полный рост, широко расставив ноги, и победно озираюсь по сторонам. Надо мной голубое небо с ослепительно-белыми облаками и ярким солнцем, округ горбатый и кипящий водный простор, а подо мной послушная «Южанка», как горячая, но уже объезженная и покорная лошадь. Чуден Енисей и при штормовой погоде!

Ну, хватит, полетали! Оглядываюсь назад, мои попутчики безнадежно отстали. Резко сбрасываю обороты двигателя и успеваю развернуться на 180 градусов между двумя волнами.

Оказывается, у моих друзей дела обстоят хуже. Все же не зря «Прогресс-2» называют утюгом. На попутной волне, даже при минимальной скорости, он отчаянно зарывается носом, и вода доходит ему порой до самого лобового стекла.

Опять мгновенный разворот, и я пристраиваюсь рядом. Так потихоньку мы и ползем до самой Лопатки. А тут, на повороте, волны устроили какую-то бессистемную дикую пляску, и мне пришлось сделать несколько кругов, чтобы не оторваться от вконец замордованного волнами «Прогресса».

Но вот мы и за поворотом. Какая здесь благодать! Высокий берег надежно защищает от ветра, а на воде лишь мелкие волны. Не сговариваясь, дружно пристаем к берегу. Располагаемся на теплой прибрежной гальке, достаем припасы, и я нарушаю «сухой закон» на воде – достаю бутылку спирта. Надо плеснуть на мою «Южанку», она достойно прошла испытания.
;
ЗИМА.  ВОРОНЦОВО

Убийства. Чаще всего они бывают бытовые. Человек убивает не чужака, а своего родственника, знакомого или соседа. Есть теория у антропологов, что современный человек произошел от двух видов этой особи. От человека разумного и неандертальца. Время от времени гены кровожадного людоеда неандертальца проявляются в том или ином современном человеке. Так рождаются в наше время бытовые убийцы, маньяки и даже людоеды.

Если это так, то напрашивается вывод. Если вор должен сидеть, как сказал капитан Жеглов, то убийца должен умереть, или никогда не выходить.
В районе очередное убийство. На этот раз в поселке Воронцово. Можно сказать бытовое. Трое местных мужчин всю ночь пили бражку, закрывшись от остальных в доме. Утром двое проснулись, третий нет по причине ножевого ранения в область сердца.

По легенде, еще в ХIХ веке в поселке на правом берегу самой горловины Енисея жил купец Воробьев. Это был жесткий и хищный человек по кличке Ворон. Впоследствии поселок стали называть Воронцово.
Декабрь здесь не отличается хорошей погодой. Через два дня попутными вертолетами в Воронцово добрались прокурор, начальник милиции и я. Через пару дней к нам прорвался в помощь опер из Дудинки. И как ножом отрезало нас от внешнего мира. Началась затяжная пурга. Может на неделю, а может и на две.

Северная романтика на этот раз «порадовала» нас бытовыми сюрпризами. В поселке сломался генератор, и здесь не было электричества. На улице полярная ночь, бушует пурга, освещение в помещениях – керосиновые лампы. Нас всех поселили в больнице. Заняли целую палату. Приступили к работе. Баловала лишь температура. Мороз не превышал 20-25 градусов.

Мне, как старому оперу, направление работы было более чем ясно. Плотно работать отдельно с каждым из подозреваемых, собирать дополнительно информацию в поселке. «Колоть» подозреваемых на противоречиях, неточностях и т.д. Но у моих начальников было другое мнение. Пока я рыскал по поселку, они сходили в магазин, в подсобке «поправили здоровье» и начали критиковать мои действия. Потом они поговорили с подозреваемыми, попугали их и /!?/ … отправили домой подумать и во всем сознаться. А сами пошли «думать» в магазин. Признаться, я был ошарашен таким нестандартным ходом расследования. Но я всего лишь опер. Допрос должен производить прокурор, а начальник милиции руководить мною. Чуть позже я вновь представил подозреваемых пред грозные, но уже «косые» очи моих начальников. Тактика расследования не изменилась. Все в том же духе. Вот мы вас «кузькину мать»! Идите, думайте и сознавайтесь в преступлении!

Через день судьба дела была решена. Подозреваемые заняли четкую и согласованную во всех мелочах позицию. С их слов погибший давно высказывал намерение покончить жизнь самоубийством. Это у него наследственное, его дядька, например, повесился. В тот вечер он хватался за нож, обещал зарезаться, они у него отбирали нож, а потом заснули.

Оставалось произвести судебно-медицинскую экспертизу, но эксперт наглухо застрял в Дудинке. Прокурор поручил произвести вскрытие трупа местному врачу.
Для этого весь день топили старую поселковую баню. К вечеру смогли кое-как поднять там температуру до плюсовой отметки. Еще сутки тело оттаивало.
Бедная Лариса Ивановна! Она недавно окончила институт, и стала педиатром. Как она проходила практику в морге я не знаю, но патологоанатома из нее не получилось.

За время работы в милиции я перевидал всякие трупы. Но нормальный человек всегда будет стараться избегать этих «зрелищ». На этот раз я «не отвертелся». Прокурор ценил меня как фотографа.

Тесная закопченная баня была освещена тусклыми керосиновыми лампами. Бледная, с дрожащими губами Лариса Ивановна в белом халате стояла со скальпелем в руках и не знала что делать. Предстояло вскрыть грудную клетку. Через пять минут стало ясно, что врачу это не под силу. Но тут на авансцену выступил опер из Дудинки Олег Стома. Он надел халат, перчатки и взял инструмент. Через 10 минут грудная клетка была вскрыта. Сердце было у самых ребер. И его таки достал шестисантиметровый нож, изъятый на месте происшествия. Вскрытие закончилось.

Я сделал несколько снимков со вспышкой. Благо у меня с собой была вспышка с ручной динамо-машиной. Предмет еще сталинской эпохи, но удивительно надежный.

Через три дня мы уже летели домой. Пурга лишь чуть стихла. Начальник с прокурором были довольны. Я нет. Это было убийство и его надо было раскрывать, хотя убитый и не заслуживал особого сочувствия. Убийца должен умереть или сесть навсегда, чтобы больше не убивал и не имел возможности произвести на свет таких же «неандертальцев».
;
ЗИМА. НОСОК

Опять зима и опять командировка. На этот раз поселок Носок. Планировал обернуться за пару дней, но не получилось. Когда опер что-то планирует, то бог насмешливо улыбается.

Рано утром ко мне в сельсовет постучали. Люди обнаружили труп женщины на улице. Через пять минут я был на месте происшествия. Картина не представляла большой загадки. Накануне вечером эту женщину видели сильно пьяной. Теперь ее тело лежало поперек дороги, раздавленное колесами «Урала». Зима только начиналась, снег перемешан с грязью, отпечатки протекторов автомобиля очень четкие.

 «Урал» искать не нужно, он один. Развозил накануне уголь с берега по котельным. Потом катал по поселку местных девушек. Шофер, молодой парень с Дудинки еще в шоке от моих выводов. Он сидит передо мной, стараясь не дышать в мою сторону. Да, весело они вчера погуляли.

Делать нечего. Открываю свою толстую папку, здесь у меня бланки на все случаи происшествий. Вообще-то я просто опер, хоть и старший. Но постоянно приходится замещать и начальника милиции, и начальника паспортного стола, и участкового, и инспектора пожарного надзора. Доводиться, иногда, проводить расследования вместо следователя и даже прокурора.

Я научился также изымать отпечатки пальцев с места происшествия, фотографировать их, делать крупномасштабные фотографии и проводить неофициальное сравнение отпечатков пальцев, еще до официальной экспертизы. Такова местная специфика. Однажды я пытался возразить начальнику окружного отдела:
-Я же опер, а не прокурор и даже не следователь!
А он мне прямо по телефону:
-У тебя образование высшее юридическое? Тогда записывай телефонограмму. Назначить временно-исполняющим обязанности следователя капитана милиции Богданова… Вопросы есть?

Больше я не возмущался. Кто везет, того и погоняют. Такова жизнь. Беру нужный бланк, двигаю к себе пишущую машинку, выношу постановление о возбуждении уголовного дела и приступаю к расследованию.

Шофер божится, что он был почти трезв и никого не переезжал. Допрос его знакомых девушек, которых он катал на машине, ничего не дал. Я почему-то верю этому парню. Так сыграть шоковое состояние, после сообщения ему о моих выводах, невозможно. Он сам осмотрел место происшествия и понимал, что все слишком явно и очевидно. Однако продолжал клясться и утверждать, что он никого не переезжал, он бы увидел это.

Я снова вышел на место происшествия, долго рассматривал его под разными углами, и у меня мелькнула одна догадка. Я начал допрашивать родственников и соседей погибшей женщины. Вскоре я выяснил, что она часто злоупотребляла спиртным и неоднократно ее поднимали заснувшей на улице.

Затем я провел и запротоколировал следственный эксперимент. Уже в темное время суток на место обнаружения трупа был положен скатанный коврик из сельского Совета. Так сказать: муляж тела. Затем мы с понятыми сели в кабину «Урала» и поехали с включенными фарами по этой дороге.
Вывод следственного эксперимента был таков, что водитель машины не мог видеть лежащего на дороге человека, так как ввиду рельефа местности на этом участке дороги, свет фар был направлен выше дороги и выше лежащего на ней человека.

В дальнейшем я передал это дело по инстанции для завершения  расследования и уже не знаю его дальнейшую судьбу. Не знаю я и чем все обернулось для того молодого шофера. Но моя совесть чиста. Я сделал все для объективности расследования.

Однако главные испытания на этот раз меня еще только поджидали. В поселок прилетела выездная сессия суда. А я от своего начальника получил попутное задание. В случае осуждения гражданина Жукова к лишению свободы взять последнего под стражу и доставить в РОВД.

Не сложились нормальные отношения у меня с начальником милиции. «Я начальник – ты дурак». Таков был главный принцип его работы. Вот и сейчас он меня «подставляет». Он уже знает, что ранее судимый Жуков будет осужден к лишению свободы, но не направляет для этого конвой. Уверен, что я один выполню работу конвоя. А во что мне это все обойдется – ему наплевать. Он уверен, что Жуков будет доставлен в РОВД и не будет никакого ЧП с последующим служебным расследованием, которое вскроет грубое нарушение служебных приказов с его стороны. Ведь конвой должен состоять не менее чем из двух милиционеров.

Жуков был чуть старше меня, уже имел срок за плечами и позиционировал себя как «блатного». При этом он был наркоманом и глотал пачками всякую «аптечную дрянь». Потому я заранее предвидел, каково мне будет. А если вертолет задержится? Сколько я выдержу без сна?

В армии мне пришлось как-то трое суток кряду нести боевое дежурство на своем рабочем месте командного пункта. Я отлучался только в туалет. Еду мне приносили из столовой. На третьи сутки я уже плохо соображал. Начал временами «отключаться». Так минуты на три не более, сидя за столом. При этом я все слышал и этим как-то контролировал ситуацию. При поступлении кодированного сигнала я его записывал, раскодировал, давал ответ радистам и снова частично «вырубался». Но вот зрение в это время отключалось совсем.

Жуков «получил срок», и вот я уже конвоир. Сидим с ним в одном из кабинетов сельсовета. Ходим вместе в туалет, в столовую, как два неразлучных друга. Вскоре я замечаю, что его поведение начинает меняться. Налицо все признаки «ломки» наркомана. Ему надо чем-то «полечиться», а нечем.

Сначала он изобразил из себя больного, которому срочно нужно сердечное лекарство, в больнице ему отказались давать пачку совсем другого препарата. Потом он стал умолять меня принести ему водки, потом приглашал в гости к знакомым женщинам. И так без конца и без остановки. Грозился уйти, убежать, напасть на меня. Видимо психическое состояние наркомана не давала ему возможности вести себя более спокойно. Возбуждаясь в споре со мной, он получал в кровь немного адреналина и чувствовал себя более комфортно.

Мне надоело с ним спорить и убеждать вести себя как положено арестованному. Была глубокая ночь, в сельсовете мы были одни. Я достал пистолет, передернул затвор, открыл дверь в коридор и больше не говорил ни слова. Иногда молчание гораздо красноречивее слов.

Жуков озадаченно замолчал. Немного успокоился на какое-то время, но постепенно его опять «понесло», но теперь он только просил и не пытался угрожать или бежать. А я уже молчал до самого утра. Уже утром его таки сморило, и он пару часов проспал. Вертолета до вечера так и не дождались. Опять бессонная ночь, и опять Жуков всю ночь умолял пустить его к телефону. Но не бывает, худа без добра. Неизвестно, было бы лучше, если б он спал? А так и мне не давал расслабиться.

На следующее утро прилетел вертолет и забрал нас. Уже в процессе посадки кто-то сунул Жукову бутылку сухого вина. Я не стал отбирать вино, и мой арестант заснул в вертолете.

В Карауле я сдал арестованного и пошел домой спать. Нет, очевидно, я еще в армии выбрал свой «лимит» бессонных ночей. В эту ночь я ощутил какой-то протест своего организма. А к нему надо прислушиваться.
;
ПОПУТЧИК

Январь на улице. Лютуют морозы с ветерком, но уже появилось солнышко. А меня вызывают в Красноярск. Ежегодные сборы оперов уголовного розыска. В последний момент начальник РОВД дает мне попутчика. Необходимо доставить в лечебно-трудовой профилакторий осужденного алкоголика. Стоит ли говорить о том, как я «обрадовался»? Но делать нечего, полетели.

Уже в Дудинке на нас стали все оглядываться. Что за странная парочка? Один высокий, представительный, с дипломатом в руке, в новенькой румынской дубленке и модной меховой шапке. А рядом с ним маленький кривоногий абориген с какой-то тряпичной сумкой, засаленной шапчонке, таком же ватнике и разбитых валенках.

Но меня этим смутить трудно, меня это забавляет. Я всю дорогу беседую с моим подопечным, которого и охранять не надо. Он следует за мной как привязанный, испуганно озираясь по сторонам. Я давно пришел к выводу, что жизнь бесконечно интересна. Неинтересных людей не бывает, и они способны постоянно чем-то удивлять.

Его звали Александр, ему 30 лет, живет в поселке Носок у родственников. Ни кола, ни двора, ни постоянной работы. Только постоянные пьянки и связанные с ними «приключения».
Тяжела и сурова жизнь оленевода-кочевника. Но она делает его человеком. Когда оленеводы приезжают из тундры в поселок, то на них приятно посмотреть. Загорелые и румяные, одетые в свои лучшие меховые одежды с национальным орнаментом, они лихо управляют своими оленьими упряжками. Как мужчины, так и женщины.

Несколько по-иному складывается жизнь ненцев в поселках. Половина бывших тундровиков успешно вливается в ряды местной интеллигенции, становятся чиновниками, рыбаками, охотниками. Но вторая половина быстро спивается, многие тонут, замерзают, становятся жертвами преступлений.

Александр рано остался без родителей, после школы пошел работать в совхоз, но быстро пристрастился к спиртному. В свои 30 лет он ни разу не выезжал никуда далее окрестностей поселка. На улице конец двадцатого века, а он еще не видел ни поезда, ни легкового автомобиля, не говоря о метро.

Встречал я таких ребят и среди оленеводов. Я ему толкую, мол, посмотри мир. Ты же хорошо зарабатываешь, возьми путевку поезжай к Черному морю. Представляешь, море, а вода теплая как чай. Плавать научишься. Оленевод мечтательно улыбнулся, закатив глаза:
-Я бы, однако, поплавал, если б за нарты одной рукой держаться.
Александр впервые увидел город Дудинку, электричку, потом аэропорт Алыкель, затем мы летели ТУ-154 до Красноярска. В аэропорту Емельяново мы ждали автобус до города. Александр подошел к громадной березе и, поглаживая ее рукой, долго рассматривал со всех сторон. Боже! Ведь он впервые увидел дерево!

В УВД нам сообщили, что ЛТП находится за городом и ввиду позднего времени туда можно добраться только на такси.
- Ну, Саня, ты когда-нибудь ездил на такси?
- Нет. А что это такое?

Мы ехали на «Волге» по ночному Красноярску, а Александр почему-то не крутил головой. Кругом ночные огни, освещенный город Мы миновали центр, громадный мост через незамерзающий зимой Енисей. А он пребывал в каком-то ступоре. Кажется, это называется культурным шоком.

Через час я уже ехал обратно один. Александр остался в лечебно-трудовом профилактории. Для кого-то подобное учреждение кажется тюрьмой, но ему это покажется санаторием. Трехразовое питание, комнатная температура воздуха в жилом помещении, нормальная постель с чистым бельем, баня по субботам.

Да, люди постоянно чем-то удивляют.
Проблема алкоголизма веками стоит над большей частью человечества. С ней, в той или иной степени, сталкивались мы все. Кто-то сам попал в сети «зеленого змея», у кого-то близкие. А сколько косвенного ущерба приносят нам совсем чужие алкоголики и просто пьяные?
Сложный это вопрос и каждый человек должен его решать по-своему. Главное, чтобы у него не было проблем с алкоголем, а значит, не было проблем и у окружающих его людей.

Еще в юности я смог осознать эту проблему и у меня начались вырабатываться определенные принципы по отношению к спиртному. Нет я не объявил для себя «сухой закон», но до призыва в армию я решил не употреблять горячительных напитков. Служба мне досталась такая, что там спиртным и не пахло. Уже работая в милиции, я стал придерживаться такого принципа. А именно: всячески избегать спиртного. А когда это невозможно, то употреблять минимум.

Необходимо отметить, что с организмом мне повезло. У меня не было в роду алкоголиков, моя печень быстро нейтрализовала спирт, а моя физиономия имела свойство выглядеть трезвой, даже если я принимал изрядную дозу. И все же я придерживался определенных табу, и их было много.

Я никогда не пил спиртного в дороге, с незнакомыми людьми, некачественные напитки, в первой половине дня, на работе, от скуки и с расстройства, от радости и с горя. К спиртному я относился и отношусь скорее как к продукту питания и лекарству. Стакан сухого натурального виноградного вина за обедом или ужином идет только на пользу организма. А виноградная чача, или бренди незаменима при профилактике простуды и кишечных инфекций.

Наверное, все вышеперечисленное и помогло мне до старости не иметь проблем с алкоголем.
;
НОЯБРЬ. БАЙКАЛОВСК

Опять пришла на Таймыр зима. Ноябрь, но уже все завалено снегом. И тундра, и едва застывший Енисей все покрыто еще рыхлым и пушистым одеялом. Опять скоро полярная ночь, день стал совсем коротким. К тому же, из за постоянно пасмурной погоды, солнце давно не показывалось из за туч. А это обстоятельство дополнительно удручает.

Опять надо выезжать в поселок Байкаловск. Заявлена очередная кража из магазина. На этот раз добраться до места присшествия можно только на легких снегоходах. Для гусеничного вездехода ГАЗ-71 лед еще слишком тонок, а самолеты еще не летают. Вскоре два наших сержанта Башков и Мурзин уже ждали нас во дворе милиции на своих личных «Буранах».

Да, не женское это дело работать в милиции, да еще на Севере. А вместо нашего следователя Гриши Казака нам прислали женщину предпенсионного возраста капитана милиции Зубареву. И вот с ней-то и надо было ехать более 100 километров по тонкому льду и по темноте. Мороз уже приличный, в районе тридцати градусов, ветер, легкая метель
.
Одевали следователя долго. В заключение, поверх овчинных штанов и шубы, была надета еще и малица. Подойти к саням она еще смогла. А вот сесть -  уже нет. Мы ее туда положили, как куклу.
Мне было проще. Я надел легкие валенки, утепленный комбинезон, свитер, штормовку и легкий ватник. В сани бросил шкуру оленя и кусок брезента.

Выехали в полдень. Но дневной полумрак только мешал. При пасмурной погоде ехать крайне неудобно. Рассеянное освещение не дает возможности хорошо рассматривать дорогу. То и дело налетаешь на сугробы или проваливаешься в ямы. Темп езды рваный. Снежный покров на льду Енисея неравномерен. Участки пути то более, то менее ровные. Незаметно окончательно стемнело, а при свете фар, в их косом освещении более четко просматриваются все неровности дороги. Впрочем, какой дороги? У нас есть только направление.


Но я скоро приспособился к этим условиям. Как только «Бураны» замедляли движение, я соскакивал с саней и делал короткую пробежку. Я бежал или рядом с санями, или держась за их борт. Затем я прыгал в сани, ложился на шкуру и накрывался брезентом. Минут 5 - 10 мне было тепло, порой жарко. Затем надо было снова бежать.

Сержантам было веселее. Они сидели за ветровым стеклом, куда попадал теплый воздух от двигателя. При этом они постоянно двигались. Надо было и ворочать руль снегохода и постоянно работать ногами. То амортизировать на ухабах, то выравнивать опасные крены снегохода. А вот наш следователь в тот раз чуть не замерз. Ну, прямо как в сказке о мужике и барине.

На половине пути один снегоход сломался. Но ребята за 15 минут его отремонтировали и мы двинулись дальше. В Байкаловск мы приехали уже вечером. Расположились в сельсовете и принялись за работу. Дело было несложное, всю работу мы выполнили уже к следующему обеду. Ночью поспать удалось часа четыре и на том спасибо.

Выезжали обратно опять в полдень. Небо почти очистилось, но солнца не было. Ветер заметно стих. Из Байкаловска захватили с собой попутчика, местного рыбака. Довезли его до ближайшей промысловой точки. Убогая такая хибара с плоской крышей, маленькое помещение, люди вместе с собаками и едят и спят.

На крыше домика куча оленьих рогов.
Что понравились? Бери, начальник.
А с меня что?
Так бери.
Так не могу. Давайте я вас сфотографирую, фотографии передам оказией.

Они стали у своего домика, полузасыпанного снегом. Люди конца двадцатого века, так непохожие на время им отведенное.
И опять тряская езда по льду Енисея. Опять короткие перебежки и короткие минуты отдыха на шкуре под брезентом. И так 100 километров. К концу пути я изрядно устал, но совершенно не замерз.

А фотографии рыбаков я сделал и отослал, и получил подтверждение о доставке. Здесь принято держать слово, и мне это нравится. А те рога красавца-оленя я потом привез в Харьков. Они на даче напоминают мне о моей северной одиссее.
;
17  ЧАСОВ

Вообще-то уровень преступности у нас в районе невысокий. Но бывают временами «запарки», особенно летом, когда и сотрудников на работе меньше и темп жизни в районе по-летнему высокий.

Надо срочно ехать в Байкаловск. Там и кража в магазине и очередной утопленник. Бросаю все дела и готовлю свою «Южанку» к выезду. Нашлись попутчики, совхозная лодка везет туда партию каких-то изыскателей. Одного мужчину я взял в свою лодку, еще двое разместились в лодке Вовки Вайса.

Погода вполне приличная, и через три часа мы уже были в Байкаловске. В быстром темпе занимаюсь материалами. Что-то кража здесь и на кражу не похожа, заявлена недостача товара, но мне больше не нравятся взаимоотношения продавцов. Я собрал необходимый материал, но разбираться дальше будем в Карауле с участием руководства рыбкоопа.

На труп утопленника поехали с хирургом Снегоренко. Это наш караульский доктор, и он здесь как раз был в командировке. Пару часов, и я уже собрал необходимый материал, произвел фотосъемку и т.п. Труп не криминальный и опознан.

Вернулись в поселок, немного перекусили. Здесь я пообщался с изыскателями. Оказывается: геологи обнаружили, что Байкаловск стоит прямо на кемберлитовой трубке. То есть здесь разведано перспективное месторождение алмазов. А теперь идет проектировка поселка алмазодобытчиков на 10.000 человек.

В поселке уже живет и работает специалист редкой профессии. Проходчик шурфов. Вообще-то эти шурфы бьют машинами. Но в данном случае ручной труд экономически выгоднее. Я сходил, посмотрел, как он работает. У него два помощника, тренога с лебедкой и набор специальных инструментов. При этом он удивительно быстро пробивает в вечной мерзлоте эдакие узкие колодцы на 7, 10 и более метров. Подходишь к этому шурфу, черная круглая дыра, дна не видно.

Дело близилось к полуночи, я закончил здесь работу, пора домой. Попутчиков не было, но мне не привыкать. И пока довольно тихая погода, я отчаливаю, завожу двигатель и беру курс на Караул.

Вскоре я уже подходил к Мунгую, но мой двигатель что-то начал барахлить. Пару раз я останавливался, чистил свечи, но один цилиндр мотора явно не хотел работать. А езда на одном цилиндре – это не езда. Лучше веслами грести. По закону подлости, запасная свеча оказалась тоже неисправной, а дело было именно в свече. Третий раз я остановился неподалеку от Мунгуя. Сижу, ковыряюсь в двигателе. Завожу, а он опять работает только одним цилиндром.

Вижу, как ко мне подходит местный рыбак на своей лодке. Он в метрах в трехстах высматривал свои сети.
-Ань дорова! Что случилось?
-Ань дорова. По-моему свеча полетела, а запасной нет.
Рыбак сам осмотрел двигатель, завел, заглушил. Потом, молча, выкрутил свечу со своего двигателя, вкрутил в мой движок, снова завел.
-Все, можно ехать.
- А как же ты без свечи?
-А мне недалеко, я и веслами догребу. А тебе далеко ехать, тебе нужнее.

Я поблагодарил рыбака и через пару часов уже был дома.
Было три утра. За 17 часов я успел съездить в командировку и собрать материал по двум происшествиям. Усталый, но довольный я решил поспать подольше, на работу выйти после обеда. Не удалось, в 9 утра разбудил телефон. Мой начальник вызывал меня на планерку и возмущался моей недисциплинированностью. Кто везет, того и погоняют.

А что касается благородного поступка рыбака, который бескорыстно помог неизвестному путнику, то я к этому уже начал привыкать. Это здесь такой образ жизни. Сегодня ты помог, завтра тебе помогут.
Как фотограф, я всегда шел людям навстречу. Надо, бросал все, и через час фото человека уже было сделано. Как паспортист, я неоднократно вручал паспорта тундровикам бесплатно. Ну, нет у него с собой в тундре денег. А два рубля это не проблема.

И так старались поступать практически все. Находясь на берегу, мы с моим товарищем и коллегой Венгер Василием как-то увидели знакомых жителей из поселка Носок. Они нам пожаловались, что приехали купить ружье, но в продаже было только одно и то, очень редкого 28 калибра. И теперь они не знают, что делать с этим ружьем. Патронов такого калибра нигде нет, гильз тоже. Василий, молча, достал из своего балка целую коробку латунных гильз 28 калибра.
-Держи подарку. Лежат без дела, который год.
-Ой, спасибо большое!
-Та, ладно, охоться на здоровье.
 
                КИТАЙСКИЕ  КРОССОВКИ

Опять лето и опять небольшая «напряженка». Снова я за троих, нет начальника и паспортист в отпуске. А тут еще звонок из Дудинки. Сам начальник окружного отдела полковник Потылицин интересуется обстановкой. После моего доклада излагает суть дела. К нам уже выехал сотрудник ОБХСС и необходимо организовать ему транспорт для блиц-командировки по торговым точкам Яро-Танама, Поликарповск, Дерябино.
-Товарищ полковник, быстро это можно решить только одним способом. Бросить все дела и самому идти своей лодкой.
-А что, больше некому?
-Некому. Милиционер-моторист в отпуске, а больше никто дороги не знает и не сможет пройти этот маршрут.
-Тогда делай, как знаешь, но это очень срочно и крайне необходимо.

По голосу и интонации начальника чувствую, что это не его инициатива, а команда сверху. Тон был не приказной, это была фактически просьба. За два дня пройти этот маршрут задача непростая. Более трехсот километров по безлюдной сети проток. Задача реальная, но при условии определенного везения с погодой и техникой.
 
Немного поразмышляв, звоню в поселок Носок участковому Слепухину. Даю ему задание организовать лодку до Яро-Танамы.
-Встречаешь завтра «Некрасов», лейтенанта Григоряна сажаешь сразу в лодку и без задержки идешь на Яро-Танаму. Обратно тоже без малейшей задержки. Я уже буду ждать вас в Носке со своей лодкой.
Так и получилось. Я оставил все дела в Карауле и после полудня уже был на своей «Южанке» в Носке. Погода нам благоприятствовала, было солнечно и довольно тихо. Теперь шторм нам мог помешать лишь при возвращении в Караул, когда предстояло снова пересечь Енисей. А пока наш путь лежал исключительно по протокам.

Путешествие на лодке по протокам устья Енисея это относительно безопасное мероприятие. Здесь даже при штормовом ветре волны сильно не разгуливаются. Но это, конечно, только в узких протоках, не таких как протока Малый Енисей или Дерябинский Енисей. Впрочем, и на узких протоках есть свои «сюрпризы». Здесь можно налететь на мель или камень, водоросли или «топляк». Очень несложно здесь просто-напросто заблудиться. И будешь ты по этим протокам идти, пока не закончится бензин. Потом сиди на острове и жди помощи или греби веслами, пока хватит сил. Было такое и не раз, но мне как-то везло.

Еще в детстве я увлекался туризмом. Топографические карты, компас, движение по азимуту, все это для меня было привычно. Вот и здесь я успешно ориентировался на незнакомой местности, поучая порой старожилов, выросших здесь и знающих территорию.

Вскоре я встречаю лодку с Григоряном, знакомлюсь с ним, прощаюсь со Слепухиным и мы берем курс на Поликарповск. До этого поселка расстояние не столь велико, но это по воздуху. А наш путь лежал по сети извилистых проток. К тому же я не решился на более простой путь, с выходом на Енисей. Ветер усилился, и я решил идти протоками. Передаю инспектору старый, прорезиненный плащ.

-Надевай, дорогой, этот музейный экспонат и садись на заднюю скамью справа. Мы торопимся, а при такой балансировке моя лодка бежит гораздо быстрее.
Григорян мне пояснил, что ему для проверки торговой точки необходимо около двух ли трех часов.
Хорошо. Три часа Поликарповск, три часа Дерябино, плюс дорога. Если не заблудимся, не обломаемся, и не поднимется настоящий шторм, то мы успеем к утру в Караул.
-Было бы очень хорошо.

Мы не заблудились, хотя я шел в Поликарповск этим маршрутом впервые. Действительно через пару часов мы покинули Поликарповск и пошли на Дерябино. Там еще пару часов работы и мы легли на обратный курс.

Уже была глубокая ночь. Ветер стих и на воде было лишь небольшое остаточное волнение, без свежей ряби. Мы вернулись к Поликарповску, а потом вышли на Енисей. Отсюда я взял курс на мыс Лопатку. Сегодня погода это позволяла. Вообще-то здесь место крайне неприятное, нехорошее. Тут почти всегда штормит, при любом ветре, и волны какие-то непонятные, бессистемные.
   
Мотор звенел, а лодка легко и стремительно скользила по воде, плавно покачиваясь и убаюкивая инспектора Григоряна, который, закутавшись в плащ, дремал на корме.
Он мне много не рассказывал, но я понял, что свое задание он выполнил успешно. Оказывается, какие-то дельцы из правления рыбкоопа самые дефицитные товары забирали себе, лишь документально оформляя их передачу на самые отдаленные торговые точки. Попробуй, проверь: куда ушли импортные дубленки и модная обувь?

В дерябинском магазине дубленок уже не было, их якобы купили оленеводы. Но я увидел, как из под прилавка Григорян выложил какую-то непонятную для меня обувь. Я такую еще не видел Продавец пояснила, что это китайские кроссовки. Они были слегка похожи на кеды, но чуть выше. Прекрасно сшитые, на упругой и красивой подошве они выглядели очень эффектно.
-И что они у вас свободно продаются?
 Я знал, что в системе рыбкоопа есть товары, продаваемые только под заготовку промысловой продукции.
-Свободно.
-Я их у вас покупаю.

Про себя я решил, что это мне премия за успешную работу. Надеюсь, эта успешная работа хоть в какой-то степени повлияла и на работу рыбкоопа. Сделала ее более честной.

А эти китайские кроссовки долго и надежно мне служили. Прекрасная обувь, она прямо-таки помогала бегать и прыгать в спортзале, а потом и совершать мне длительные переходы и по шоссе и по пересеченной местности. Почему-то я больше не встречал такой обуви. Жаль.
;
ОЛЕНИ  В  ТУНДРЕ

В Америке их называют карибу, у нас – диким северным оленем или просто дикарем. Существует несколько популяций дикаря. Таймырская – самая крупная. Здесь их бродит более миллиона голов. Это некрупный зверь, разделанная туша быка-до 90 килограмм, важенки–до 70.

В районе Караула олени появляются во время весенней и осенней миграции. На лето они перемещаются на север к морю, поближе к ветрам и подальше от комаров. Зиму они проводят южнее, в лесотундре.

Отстрел оленя производится обычно в октябре. Пути миграции дикаря постоянно меняются и интенсивность его хода в районе нашего поселка каждый год разная. Но такого хода, как осенью 1991 года, не помнили даже старожилы.

Стояла прекрасная погодка. Мороз около 15 градусов, ясно и тихо. Озера и речки в тундре уже покрылись надежным льдом и припорошились свежим снегом.
Вечером я заскочил по каким-то делам в пожарную часть.
-Здорово, молодежь!
Именно так я любил приветствовать этих предпенсионного возраста мужиков. Кое-кто из них любил повозмущаться по поводу того, что я в свои 36 лет вышел на пенсию.
-А ты почему не в тундре, там олени подошли?

Я бегом домой. Хотел сразу ехать на охоту, но уже темнело, и я стал более обстоятельно готовиться к утреннему действу.
Подготовка к охоте, это уже начало охоты. Надо проверить оружие, боеприпасы. Снарядить недостающее количество патронов. На оленя я беру патроны с картечью и немного с пулями. Также требует проверки одежда, обувь и другое снаряжение.

Собираясь на охоту, охотник уже сердцем в тундре. Каждый предмет снаряжения мысленно переносит его к той или иной ситуации предстоящей охоты. Надо все продумать, ничего не забыть.

Удивительное это занятие. Охота. Наверное, человек слишком устает от современной жизни. Слишком она сложна и уж больно много в ней витруального, а не реального. И поэтому так хочется временами вернуться хотя бы на день- другой в иной мир, где все просто и реально. Природа с дичью и ты с ружьем. И все зависит только от тебя и от твоей удачи.


Только начало светать, и я выехал в тундру на своем снегоходе. Проехав километров 8, я оставил технику в лощине. Поднявшись на господствующую в округе высотку, приложил к глазам бинокль. То, что я увидел, навсегда осталось в моей памяти.

Представшая предо мной картина завораживала сознание и поражала воображение. Солнце еще не взошло, но осветило ярко-розовым цветом всю восточную часть неба. Тундра, покрытая снегом, была фантастически красива. Еще окрашенная, в основном, синими, сумеречными тонами, она подсвечивалась розовым восходом и, в зависимости от рельефа местности и угла освещения, играла различными оттенками этих цветов.

А по всей этой сказочно-красивой тундре шли олени. Их было так много, что хотелось протереть глаза. Абсолютная прозрачность воздуха и хорошая оптика позволяли мне обозревать окрестности на десятки километров. И везде шли олени. Я видел стада в десятки, сотни и тысячи голов. Все пространство, которое охватывал мой бинокль, было в оленях. Ближайшие животные  находились в километре и даже ближе. Но я отчетливо видел стада и в 10, и в 20 километрах. Уже дальше было трудно рассмотреть отдельных животных, но я видел большие темные пятна на снегу, которые перемещались, это были тоже стада оленей.

Я стоял и смотрел, смотрел и стоял, понимая, что никогда больше не увижу такого потрясающего зрелища. Тундра, с ее громадными девственными  просторами, седыми мхами, чистым воздухом и водой, с ее жителями, одетыми в шкуры животных, всегда подсознательно воспринималась мной, как страна перенесенная машиной времени из каменного века. Вот и сейчас мне казалось, что я непременно увижу стадо мамонтов, выходящих из лиловой темноты  глубокого оврага, или услышу боевой клич охотников и увижу их на розовом  гребне холма с каменными топорами в руках. Неужели я нахожусь в самом конце ХХ века, и мне не снится эта сказочная панорама?!

Но вот я почувствовал, как окуляры моего бинокля стали примерзать к лицу. Проснись, охотник! Довольно лирики! Бегу по ближайшей лощинке, надеясь приблизиться на выстрел к  небольшой группе оленей. Осторожно выглядываю из-за невысокой, но длинной гряды. Эх! Они свернули в сторону! Опять пытаюсь выйти наперерез очередному стаду. И опять ничего не получается. Все-таки у оленей, наверное, звериный слух и «соображалка» работает, не то, что у некоторых
Уже весь мокрый от пота и с «языком до колен» я останавливаюсь. Куда бежать? Олени кругом. Я сажусь в снег среди кустов и замираю. Расчет оказался верным. Уже минут через 15 я увидел над кустами рога. Чуть приподнялся, олени цепочкой продвигались мимо меня, метрах в 40. Думать некогда, выстрел! И молодой олень падает, как подкошенный. Остальные мгновенно поворачиваются ко мне задом, начинают убегать. Все, второй ствол отдыхает, картечь сейчас бесполезна.

Достаю нож, через 20 минут олень разделан и ждет меня на снегу. Можно охотиться дальше. Поднимаюсь на холм. Оленей меньше не стало, но появились охотники. На снегоходах они выезжают со стороны поселка и уже слышна хлесткая стрельба из карабинов.

Иду по широкой низине вдоль замерзшего ручья. Впереди появляется большое стадо оленей. Притаился в ручье, жду. Внезапно за стадом появляются два снегохода, и охотники открывают беглый огонь из автоматических карабинов. Я оказался на линии огня. И вот совсем рядом защелкали, завыли и засвистели на  разные голоса пули. Падаю на лед ручья и лежу, не поднимая головы. На фиг, на фиг! Я лучше полежу, отдохну немножко. Сразу вспомнил совхозного охотника Женьку Сабельфельда. Красавец-парень «поймал» лицом пулю в такой же позиции. Хорошо то был рикошет на излете, она только выбила ему глаз и изуродовала лицо.

Что-то мне здесь не нравится. Вот, кажется, стихло. А вот уже и мой снегоход. Загрузил своего оленя и с богом!
По дороге подстрелил еще одного оленя, на сегодня хватит.
Следующим утром добыл третьего. Все, на зиму достаточно. Да и олени уже ушли.
;
ЛЕСОСПЛАВ

Лесосплавом в Карауле называлась заготовка дров и строевого леса по окончании ледохода на Енисее. В восьмидесятые годы прошлого столетия огромное количество леса уходило рекой в море. Где-то на бескрайних просторах енисейского бассейна лесозаготовители «гнали план», при этом допуская всевозможные просчеты и брак в работе. Здесь река разбила плоты и раскидала по берегам свежеспиленный лес, там целые плоты вморозила неожиданно пришедшая зима. А тут слишком близко к воде оставили зимовать бревна.

Пришла весна и половодье смывает все «грехи» строителей коммунизма и несет их в Енисей, а затем и в Карское море. Поднимешь в это время бинокль к глазам, а по фарватеру идет сплошная каша из битого льда и бревен, которые издали, кажутся снегом, нашпигованным соломой. Стоят на берегу жители тундры и с сожалением смотрят на пропадающий бесполезно ценный лес.

Через день-другой в сплошной массе движущегося льда образовываются участки чистой воды. И вот уже наиболее нетерпеливые и отчаянные караульцы тащат свои лодки через ледяные завалы, окаймляющие берег.

Мой первый енисейский ледоход 1983 года как бы врезался в память. Стояла тихая теплая погода, ярко и прямо по-летнему светило солнце. Мы стоим на уже обсохшем берегу, а мимо, с удивительно тихим шелестом и как-то неестественно быстро движется сплошное поле бело-зелено-голубого льда, от которого время от времени пахнет на тебя зимним холодом.

Вскоре не выдержали и мы с Сашкой, потащили нашу «Южанку» через горы льда к чистой воде. Метров 60 мы проползли минут за 20, но у самой кромки воды искупались. Рухнули с высокого ледяного завала в широкую трещину. Холодом обожгло тело, скорее в лодку, воду из сапог!

Но вот мы уже ловим лес. Наша лодка стремительно скользит по реке, лавируя между льдинами. А вот и бревна, но мы пролетаем мимо, поднимаясь выше по течению. Кажется достаточно, тем более по курсу приличное бревно. Стоп мотор! Острие длинного багра вонзается в сырую древесину и вскоре это сосновое бревно у борта. Оно стандартное, шестиметровое, около 40 сантиметров в диаметре, ровное и гладкое, ошкуренное льдами. Обухом топора вбиваем «ерш» из шестимиллиметровой проволоки, и, взревев мотором, лодка потащила на длинной веревке первое бревно.

Цепляем второе, третье бревно, а река уже тащит нас мимо поселка. Давай к берегу. Там мы полувытаскиваем бревна на сушу, скрепляем стальным тросом и спешим опять на воду. Снова мы лавируем между льдинами и бревнами, высматривая добычу. Кругом снуют другие лодки, и эта конкуренция рождает азарт.

Домой мы пришли далеко за полночь, оставив на берегу 40 отборных бревен. Однако ночью поднялся шторм. Северо-западный ветер поднял воду и разбил все плоты у берега. Шторма такой силы я больше не помню. Он разбил пару старых деревянных лодок, подмыл берег и разметал чей-то балок. Под порывами ветра я с трудом стоял на высоком берегу и смотрел в бинокль на Енисей. Жутко-завораживающее зрелище. Картина Айвазовского, да и только!

После шторма Енисей с лихвой возместил нам утраченный лес. Подул легкий юго-западный ветер и прижал к нашему берегу ползущую по течению полосу из всякого древесного мусора и бревен. Даже лодка не была нужна. Мы всю ночь бродили в болотных сапогах среди этого крошева, цепляли баграми бревна и заталкивали их в залив возле электростанции.

Утром бежим на работу, а вечером снова на реку. Вскоре мы вылавливаем и успеваем затащить в мелеющий залив громадный кедр-выворотень, из которого потом напилили две машины дров, так как он по толщине не проходил в пилораму.

Через день вода уже очистилась ото льда и бревен, и мы катаем лес в воду с окрестных берегов, вытаскиваем из кустов в отдаленных протоках. Затем с помощью тросов сколачиваем плот бревен на 40-50 и толкаем его лодкой к поселку.

Мерно постукивает на низких оборотах двигатель. Припекает солнышко, на реке лишь небольшая рябь. Нас несет течением, и мы медленно пересекаем наискось Енисей. Вышли из лодки, прогуливаемся по брошенным на бревна доскам, разделись по пояс, загораем. Потом садимся на нос лодки перекусить, запивая еду сухим болгарским вином, разбавленным водой прямо из реки.

Прошла неделя, заканчивается лесосплав. Мы достаточно наловили дров, а сданный в РСУ строевой лес окупил наши затраты на покупку лодки. А еще мы поймали в реке бочку авиционного бензина, да спутанный в ком охан, в котором сидел еще живой осетр.
Каким он будет на следующий год, этот лесосплав?
;
РЫБАЛКА   ПО-КАРАУЛЬСКИ

Здесь всю речную рыбу условно делят на три вида. Рыба красная, белая и черная. Красная - это осетр и стерлядь. Белая - это сиг, муксун, чир, и нельма. Черная или сорная рыба - это сорога, щука и налим.

Кроме этого, в Енисей из залива заходят на нерест омуль, корюшка и ряпушка. Иногда в невода попадается таймень. В тундровых озерах водятся кумжа, голец, пелядь, озерный чир и хариус.

Штатные совхозные рыбаки промышляют рыбу ставными сетями, закидными и ставными неводами, мережами. Рыбаки- любители  пользуются ставными сетями, изредка удочками и спиннингами.

Январь. Лед уже метровой толщины. Светлого времени дня едва хватает, чтобы проверить сети. Они у нас давно выставлены еще по тонкому льду на глубину примерно 4 или 6 метров. По выходным идем их проверять. Порой приходится и попыхтеть, и попотеть прежде чем сколешь острой пешней намерзший лед и очистишь от него майну. После этого попьешь водички ладошкой из реки и начинаешь вытаскивать сеть.

А в сеть с ячеей 45 мм и длиной 25 метров попадается в среднем до полутора десятков экземпляров различной рыбы. Сиги, муксуны, подчирки, налимы, молодь осетра и нельмы. Осмотр сетей это тоже увлекательное и волнующее занятие. А что там сегодня? Что-то дергается!

Сиг представляет собой небольшую рыбу до килограмма весом. Она хороша в любом виде. Ее жарят, варят, солят и сушат, а также делают строганину. Для строганины нужна только свежевыловленная и замороженная рыбина. С нее снимают кожу вместе с чешуей и острым ножом режут на тонкие стружки, а потом сразу на стол. Завитая стружка нежно – розового цвета, обмакнутая в соль с перцем или в специальный соус на основе томатной пасты, вкусно тает во рту как сливочное масло и пахнет какой-то свежестью.


Февраль. Уловы уменьшаются, день удлиняется, лед становится все толще. Ближе к марту в сиговую сеть может попасться корюшка, значит, пора выставлять на нее специальные сети. Возле самого поселка течение реки немного закручивается, образуя улово. Здесь, буквально у берега, на метровой глубине в сети ловится нельма.

Нельма бывает весом до 20 килограмм, но чаще ловятся экземпляры от пяти до десяти. Хищная рыба с нежным розовым мясом. Солят и едят жирные и нежные боковые части туши. Мясо спины настолько нежное, что разваливается в руках. Когда меня впервые угостили вкуснейшими котлетами, я не мог поверить, что они рыбные. А были они из спинок нельмы и осетра, пополам.

Март. Ловим потихоньку и сиговыми сетями, но основное внимание, силы и время уделяется корюшке, она пошла из залива на нерест. Из подо льда вытаскивается веревка, еще в октябре туда заправленная. А на ее место устанавливается поперек течения корюшковая сеть с ячейками от 18 до 22 миллиметров, которую надо высматривать через день. В стандартную 25 метровую сеть попадается и по 20, и по 200 рыбок.

При промышленном лове над проверочной прорубью устанавливается смотровой балок из брезента с подвешенной жестяной печкой. Тепло и удобно.

Хищная рыбка корюшка нагуливает жир в Енисейском заливе Карского моря, на нерест поднимается в Енисей. Она до 100 грамм весом, удлиненная, с большой зубатой пастью. При этом она, будучи замороженной, сильно пахнет свежим огурцом. Ее едят в мороженом виде, только не строгая, а режа на кусочки. Варят, жарят и вялят. Подвешенная для просушки, она на третий день уже начинает истекать жиром. Очень вкусная. Икра желтая, почти оранжевая.

Не всегда получается заранее протянуть подо льдом веревку для корюшковой сети. Осенью, по тонкому льду, это легко сделать с помощью норила, которое представляет собой несколько сколоченных длинных реек или досок. А вот в марте, когда лед уже толще метра, нужно «пускать самолеты». «Подводный самолет» это кусок пластика размером с развернутую книжку в качестве крыльев, деревянная рейка – фюзеляж, железный пруток под рейкой - дополнительный груз. Эта конструкция неплохо планирует под водой и тащит за собой крепкую капроновую нить. Нити двух «самолетов» пересекаются. Вытаскиваешь обратно «самолет» с нитью другого. За нитью веревка, за веревкой сетка.


Апрель. На рыбном фронте без особых перемен. А в проруби, прямо рядом с корюшковой сеткой, можно ловить на блесну налимов. Они пасутся рядом, таскают рыбку из сетей. Бывало, за день некоторые любители по полторы сотни килограмм надергивали этих обжор. Здесь же иногда подкармливаются нерпы. Это видно по лункам, которые они делают в подмерзающем льду проруби.

У налима очень вкусна и полезна печень, которую здесь называют максой. Ее трудно отличить от печени тресковой. Мясо белое и плотное, из него получаются хорошие котлеты.

Май. Ночи уже светлые. Солнце прилично греет. Вода мутнеет и начинает подниматься. Пора снимать сети, да и рыба уже плохо ловится.

Июнь. Месяц рыбный. Забереги на Енисее все больше и больше, скоро ледоход. Но можно и нужно рыбачить прямо в заберегах. Они разливаются от 10 метров шириной до 300 на косах. Рыба прижимается к берегу и шалеет от притока свежего кислорода. Когда мы в первый раз бросили сетченку в 10 метрах от берега в самом поселке, то не верилось, что здесь есть какая-то рыба. Рядом ходили люди, ездила техника. На воде плавал какой-то мусор. Начали высматривать сеть через пару часов, а там две здоровенные нельмы.

Только в июне месяце караульцы ловят рыбу в Енисее удочками. На крючек активно идет сиг, чир и налим. Возможно, будет идти нельма и другая рыба, но любителей такой ловли здесь мало. Баловство, да и только!
В сети же активно идет и белая и черная рыба. Да порой такие крупные особи! Где они только были зимой? Этой же весной мы поймали чира килограмм на 7, не чир, а поросенок!

А жирного чира зимой используют для строганины. Особенно жирны чиры озерные. Летом же его лучше всего выпотрошить, рассечь на две пластины, посыпать пряностями, посолить, сложить и завернуть в чистую бумагу. Через день все разворачиваешь, истекая слюной, ножом режешь и отделяешь от кожи тонкие пластины ароматного и истекающего жиром деликатеса, которые так и тают во рту.

Но вот ближе к середине месяца дрогнул лед, второй раз, и начался ледоход. Три, четыре дня народ только любуется на это зрелище с берега, а потом начинается лесосплав и продолжается рыбалка по высокой воде. Отдыхать по ночам некогда. Скоро июль, а значит, наступит енисейское безрыбье.

Июль. Вода постепенно входит в свои берега. Наступило Таймырское лето. Река теплеет и начинает «цвести». Просто от микроводорослей вода становится чуть мутнее. Рыба белая и рыба черная в сети почти не идет. Но можно порыбачить в тундре, где в это время жирует на комарах хариус. Правда для этого, как говорится, надо знать места.

Едва приметный ручеек, который можно спокойно перешагнуть, не замочив ноги. Крадусь вдоль русла, внимательно всматриваясь в прозрачную воду. Вот он, стоит на перекате и шевелит большим спинным плавником. Пригибаюсь за траву и насаживаю на крючок три-четыре комара. Осторожно забрасываю удочку. Крючок с комарами падает перед рыбой и не тонет. Два или три легких подергивания, следует мощный рывок. Удилище в моих руках дрожит, сгибается в дугу и выбрасывает на траву килограммового красавца.

Хариус рыба особенная. Она почему-то очень быстро портится. Поймал и в течение часа ее надо выпотрошить и чуть присолить. Еще по книжкам я знал о существовании знаменитой «харьюзовой» ухи. Действительно, уха получается неповторимая. Мясо этой рыбы тугое и одновременно нежно- сочное, с тонким ароматом.

А сети на Енисее приходилось временно снимать. Белая рыба не идет, а тонкую сиговую снасть забивает молодь осетра, так называемый костерь. Нетоварная рыба весом от килограмма до пяти наматывает на свое колючее тело сети, рвет их. Все руки себе изрежешь, пока выпутаешь и выпустишь обратно в воду этих сильных и вертких «рыбешек».
Вот такое «безрыбье».

Август. Начинается ход ряпушки и омуля на нерест из Енисейского залива. Енисейская селедка ряпушка это рыбка весом примерно 80 грамм. Она повсеместно ловится у нас на ставные сети, закидные и ставные невода. Выставляешь ту же корюшковую сеть ненадолго. Рыба идет активно, а сколько ее надо для семьи? Ну, пожарили, посолили в пряном тузлуке. А скоро пойдет муксун, следом сиг. Рыбка ряпушка довольно вкусная рыбка, но мелкая и мы ей сильно не увлекались. Зато дети любили кормить ею чаек. Прямо с лодки бросали рыбешку повыше, а летающие и орущие птицы на лету ее хватали и целиком проглатывали.

Енисейский омуль достоин отдельного повествования. Он гораздо крупнее своего байкальского сородича. Жирная, цилиндрической формы рыбина, весом до килограмма, не лишена какой-то таинственности. Идет преимущественно в ставные и закидные невода. Причем только на самом севере у поселка Воронцово и затем через 250 километров в районе поселка Казанцево и Усть-Порта.

Омуль холодного или горячего копчения гораздо вкуснее всем известной скумбрии.
В конце августа на песчаных отмелях, в густых зарослях водорослей начинает ловиться муксун. Сети выставляются на глубине метр или два. Их для проверки и поднимать не нужно. Подошел на лодке, а через прозрачную воду все видно. О, сегодня неплохая добыча!

Двухкилограммовые рыбины хороши во всех видах, но лучше всего их жарить. Поджаренные куски этой рыбы упруги и нежны. Мелких костей нет.
Также в августе идет на нерест сорога или плотва. Она попадается в сети вместе с ряпушкой. Можно поставить сиговые сети на песчаных косах, здесь она нерестится. А в устьях маленьких речек и ручьев при тихой и солнечной погоде устанешь спиннингом таскать щук. Да кому нужна эта «сорная» рыба?

Сентябрь. Время хода на нерест сига, основной промысловой рыбы в районе Караула. Ее ловят до самого ледостава. Солят, сушат, морозят.
В тундровых озерах тоже много рыбы. Но из-за труднодоступности ее мало кто промышляет. Здесь можно найти арктического гольца и кумжу. А это настоящий лосось до 8 килограмм веса, с крупной красной икрой. В сети эта рыба идет плохо, нужен опытный рыбак со спиннингом. Сетями же здесь ловят озерную пелядь и чира. Рыбу вкусную и очень жирную.

Буквально рядом с поселком есть озеро под названием Милицейское. Когда-то сотрудники местного отделения милиции заготавливали здесь сено для своей кобылы. Все озера в тундре синего цвета, а это почему-то голубое и вода слегка мутноватая. Здесь ловится в корюшковую сеть кумжа. Но кумжа реликтовая, очень мелкая, грамм по 70. Но при этом с крупной красной икрой, как у настоящего лосося. Я со своими детьми в августе ловил ее и здесь же жарил на костре. Вкусно.

Октябрь. На реке ледостав, по тонкому льду выставляются сети для зимней рыбалки. Массовый ход сига заканчивается, но он продолжает ловиться вместе с муксунами, подчирками, налимами. Хорошая пора для промысла на тундровых озерах.

Ноябрь. Дни все короче, а лед все толще. Неплохо идут в сети все основные породы рыб. В это время совхозные рыбаки начинают промышлять осетра. Товарной эта рыба считается килограмм с восьми. Реже встречаются рыбина по 20 килограмм. Известный мне «чемпион» весил почти центнер. Осетр и стерлядь в нашем районе нагуливают жир, на нерест идут в среднее течение Енисея.
Красная рыба, особенно стерлядь, очень жирна, до 30 процентов от общего веса! Надо ли говорить о ее вкусовых качествах? Мне больше всего она нравилась в заливном виде, холодного копчения или в качестве строганины, под которую водка пьется, как вода. Но осетровые быстро «приедаются», и вскоре на эту жирную рыбу и смотреть не хочется.

Декабрь. Рыбалка продолжается и мало чем отличается от ноябрьской. На реке толстый лед, но активность рыбы все равно зависит от ветра. Ветер с верховья - к пустым сетям, с низовья – к сетям с рыбой.
Скоро январь и рыбалка на Енисее начнет свой новый круг.
;
ЗАМОРОЖЕННАЯ ЧЕСТНОСТЬ

Как-то я увидел в поселке нашего милиционера Лизина Виктора, который прощался с ненцем-тундровиком.
- Что, Витя, гостей принимал?
- Да, заезжал старый знакомый.
- Какие-то проблемы, издалека он?
- Из Носковской тундры, приезжал за бивнем.
-Ну, ты ему дал?
-Разрешил взять.
-Разъясни.
Виктор сначала посмеялся, потом растолковал мне.

Оказывается много лет тому назад, когда он кочевал с оленеводами по тундре, (сложная судьба у этого русского парня) он нашел торчащий из земли бивень мамонта. Отрезал торчавший кусок, остальное долбить не стал. Мерзлота его сама потихоньку будет выдавливать.

Виктор давно не живет в тундре, но оленеводы помнят, что это он нашел бивень и взять кость можно только с разрешения нашедшего.
Приехавший оленевод получил «добро» отпилить 20 сантиметров, и нет сомнения, что остальной бивень так и будет дальше торчать из земли.
-А что ты удивляешься? – Продолжил Виктор и рассказал мне, как он потерял в тундре карабин.

-Через два дня возвращаюсь по этой же дороге, а мой карабин стоит воткнутый прикладом в снег и обставленный кругом вешками из обломанного кустарника. Стоит, родимый, а круг него дорога уже петлей накатана. Много людей мимо проехало, но карабин стоит и ждет своего хозяина.
10 лет мы прожили в Карауле, а двери квартиры запирали на замок лишь при отъезде в отпуск.

На берегу реки круглый год стояли десятки лодок. Хороший хозяин
 на зиму уберет двигатель в балок. У ленивого хозяина лодка зимой заметалась снегом вместе с мотором. И ничего, не воровали.
В тундре убитый и разделанный олень будет лежать и ждать хозяина, пока песцы и горностаи не доберутся до него. Никто не трогал так же куропаток и песцов из чужих силков и капканов.

Здесь кассир из отдаленного совхоза, перед тем как идти ночевать в гостиницу, заходил  в милицию и сдавал портфель с деньгами дежурному сержанту. Последний, без лишних разговоров, прятал портфель в сейф с оружием, а утром отдавал обратно. И никакого пересчета денег и расписок. А в портфеле бывало порой и по 30, и по 40 тысяч рублей, то есть 6-8 «Жигулей».
-А что? Мы так всегда делаем. Зато никаких происшествий. А если он напьется и потеряет портфель? Было раньше и такое. Сначала пьяного кассира привели, а потом его портфель кто-то принес. Правда, все деньги оказались на месте. Но зачем лишние хлопоты и волнения?
Я не нашел чем возразить.

Надо ли говорить о том, что понятие «коррупция» для местных жителей здесь было менее близко и менее понятно, чем та же теория относительности Энштейна. Милиция здесь работала строго по закону. И мне было смешно слышать реакцию моих харьковских коллег, когда они узнали, что первое время я работал на Севере начальником паспортного стола.
- О! Мы представляем, сколько стоит паспорт на Севере!
-Два рубля. Правда, иногда, эти два рубля в кассу я ложу из своего кармана. Ну не оказалось у оленевода в кармане денег! А зачем они ему в тундре?
Немая сцена недоумения и неверия…

Конечно, я попытался проанализировать причины столь высокой честности и порядочности жителей Севера.
Во-первых, необходимо отметить, что города этим не отличаются. Только маленькие поселки и тундра. И причин, конечно, несколько.

Есть пример для подражания со стороны коренных жителей тундры, но это для приезжих людей, у которых хорошего начала больше, чем плохого. Повышенная взаимозависимость жителей тундры или маленьких поселков также вносит нужные коррективы в социальное поведение. Принцип неотвратимости наказания здесь обеспечивается спецификой жизни. Каждый твой шаг здесь может быть просчитан местными следопытами. И наказание последует. И тут не следует забывать о «законе кольта». Практически все мужчины вооружены.

Первая мысль у нечистоплотного человека, решившего украсть песца из чужого капкана, будет не мысль о возможной будущей встрече с представителями правоохранительных органов. Он, прежде всего, подумает: а не рассматривает ли его в этот момент хозяин капкана через оптический прицел карабина?

Простой и честный северянин не лишен известной жесткости. Издавна на Енисее существует обычай «купание вора», примененный, по моим данным, и в 1991 году. Пойманного на чужих сетях вора, привязывают к прогону и бросают головой вниз в прорубь. Тянут за прогон и из другой проруби, через 25 метров, вытаскивают еще живого, но белого от перенесенного страха, и «отмытого» от скверны греха человека. И несется он домой белый и чистый, аки ангел летит над землей.

Идеализировать криминальную обстановку в нашем районе, при всем при этом, я не собираюсь. Разные люди приезжали на Север. Были и кражи. Но чаще всего это были ночные «походы» в магазин за водкой, которой не хватило. А если воровали «Вихри» и «Бураны», то причиной были какие-то обиды и материальные претензии. Один раз украли туфли у начальника милиции, когда он пьяный ехал на теплоходе. Но тут любой скажет: «Поделом».

Приехавший ко мне в гости племянник из Подмосковья долго удивлялся местным обычаям честности. Он помогал мне ловить в реке лес и все боялся за сохранность плота, который мы собрали и оставили на несколько дней в отдаленной протоке:
-Да украдут же! Вон лодки мотаются, ищут бревна.
Трудно ему было понять, что если даже одно бревно привязано веревкой к берегу, его уже никто не тронет, так как оно уже чье-то. Ну не принято здесь воровать, просто не принято.
 
Невольно вспоминаю, как моя дочь-школьница Марьяна нашла в поселке деньги, более трехсот рублей. Эти деньги она сразу отнесла и сдала в милицию, лишь вечером рассказав нам о своем поступке. А эта сумма примерно равнялась месячному заработку ее матери. Уже в Харькове моя младшая дочь Светлана нашла в подъезде дома золотое колечко, чуть позже в сквере подобрала кошелек с деньгами и документами. Все это вернулось владельцам.

И я считаю, что в этом не только заслуга родителей, воспитавших детей. Не меньшую роль здесь сыграло то позитивное влияние среды, то окружение, где росли мои дети. Спасибо Северу.
;
Н Е Л Ю Д Ь

Его уже судили за убийство, дикое и нелепое, совершенно не поддающееся объяснению. Однако судебно-психиатрическая экспертиза признала его вменяемым. А он убил безобидного старика, отрезал ему голову и через час уже хвастался этим перед собутыльниками.

Не отсидев и десяти лет, он вернулся в свой поселок Воронцово, который был в нашем районе самым северным населенным пунктом.
Была поздняя осень, время ледостава на Енисее. Позвонили из Воронцово и сообщили, что недавно вернувшийся из тюрьмы Кошкарев, опять убил человека. Через час последовало уточнение: человек жив, но он в больнице.

В этот же день попутным вертолетом я вылетел в Воронцово. Час лета, и вот вертолет уже заходит на посадку. В иллюминаторе, сквозь снежную мглу просматривается серо-белый Енисей. По реке идет шуга и ломаные льдины. От поселка поперек реки уходит моторка.
Вскоре я выяснил, что это Кошкарев со своим дядькой уехал на промысловую точку. Наш вертолет улетел. Теперь «достать» Кошкарева будет весьма проблематично.

Гостиницы в Воронцово нет. Я, как всегда, расположился в помещении сельского Совета. Здесь большой тамбур, прихожая и кабинет председателя метров на 16 квадратных. Печь голландка, пару столов со стульями да раскладушка с чайником. Жить можно.

После 18 00 я остаюсь здесь за хозяина. Хорошо, если в поселке не поломан дизель. С электричеством веселее. Но доводилось здесь и жить, и работать при тусклой керосиновой лампе. На ужин банка тушенки или рыбных консервов из магазина, кружка горячего чая. Через день, другой на консервы уже и смотреть не хочется. Иду к знакомым рыбакам, разживаюсь свежей рыбой и уже ем строганину. Если застреваю в поселке надолго, то хожу к знакомым на домашние обеды или ужины. Беру с собой фотоаппарат со вспышкой, фотографирую хозяев, их детей. Потом с оказией передаю им фотографии.

Сегодня поселок с электричеством. На улице уже настоящая зима. Я быстро собрал материал по делу. Успел посетить больницу, клуб, магазин. В поселке проживает около 200 человек и меня давно все знают. Это упрощает общение и работу. Количество пьяных меня уже не удивляет. Вчера получали зарплату работники совхоза, а кажется, что пьян весь поселок. Завтра получка в школе, потом больнице, затем выдадут пенсию. Результат один: поселок «гуляет».

В этом поселке всем дают клички. Часто обидные, но удивительно меткие. Так отчество Вениаминович упитанного и розовощекого участкового дало повод для клички «Витаминыч». А когда я услышал кличку «Пельмень», то сразу понял, о ком идет речь. Щекастая физиономия, на голове шапка «пирожок», ну точно пельмень.

У меня тоже есть кличка. Но ею можно гордиться в какой-то степени. Она не обидная, скорее уважительная. «Дядя Юра».
-Повыступай, повыступай, герой. Вот приедет «Дядя Юра», он с тобой разберется! Он тебя успокоит!

Сегодня тоже пришлось кое-кого успокаивать. Необходимо было допросить еще одного свидетеля. Он дважды судим, пытается строить из себя уголовного «авторитета» Нашел его в теплой компании наполовину состоящей из ранее судимых жителей поселка. На столе спиртное и больная кастрюля с отварными муксунами. Мой клиент не торопится, скорее наоборот. Демонстрирует свое пренебрежение к пришедшему за ним оперу. Он продолжает трапезничать. Медленно достает из кастрюли рыбину и начинает ее вальяжно обгладывать.

Вся компания изрядно пьяна, мне они прекрасно знакомы, опасаться здесь некого, а вот лишний раз подкрепить свой авторитет просто необходимо. Клиент в верхней одежде, и это упрощает дело. Он изрядно пьян, наверное, килограмм на 20 легче меня и уж точно не ходит, как я, в спортзал. За шиворот вытаскиваю его из-за стола и выволакиваю на улицу. Он возмущенно ерепенится и отказывается следовать в сельский Совет. Мне помогает рельеф местности. Мы вверху, сельсовет внизу. Поднимаю за шиворот клиента и швыряю вниз под горку. Тот кувыркается по снегу метров десять, вскакивает, а я повторяю процедуру. И так раз за разом. Еще не ночь, на улице люди. Ничего, пусть смотрят, кто здесь «авторитет».

Мороз и «снежные ванны» быстро остудили моего клиента, и вскоре он допрошен и отправлен домой спать.
Около 9 вечера возвращаюсь к себе «домой». Темная, морозная, безлунная ночь. Через все небо разноцветное северное сияние. Как длинная, но короткая портьера, полусобранная и шевелящаяся на ветру. Невольно останавливаюсь и долго смотрю на это зрелище. В Карауле я такого великолепного сияния еще не видел.

В сельсовете тепло и даже уютно. Гудит потихоньку печка, ей подпевает чайник. Успеваю поработать с бумагами, немного почитать и ложусь спать.

В семь утра подъем. Печь потухла, в кабинете прохладно. Выбегаю на улицу в туалет. Он в 20 метрах и вызывает у меня смешные воспоминания. Впервые я его пытался посетить в свою первую командировку в марте месяце. Подошел к стандартному деревянному сооружению, открыл дверь и уперся в белую стену. Неистовая северная пурга плотно забила его снегом от пола до самого потолка.

Умываюсь я снегом из свежего сугроба, им же набиваю чайник. До прихода уборщицы успеваю растопить печь и попить чаю. Затем бегу на узел связи, чтобы позвонить в отделение милиции и получить от начальства ценные указания.

Внезапно события получили стремительное развитие. На радиосвязь вышли оленеводы с левого берега Енисея и сообщили, что заехали в гости на промысловую точку Зверевск и обнаружили там убитого хозяина Кошкарева.

Часа через четыре вертолет МИ-8 с усиленной опергруппой уже был в Воронцово. Взлетаем, надо торопиться, день очень короток. В салоне нас пятеро, все вооружены, двое в бронежилетах, касках и с автоматами. Что на уме у этого взбесившегося волка - неизвестно. Терять ему нечего. Если он родного дядьку убил, то пострелять в ментов ему только в радость.

На малой высоте пересекаем Енисей. Он уже стал, но смерзшиеся льдины почти без снега. Они как старое лоскутное одеяло покрыли черную стылую воду. А вот и Зверевск: дом да пару сараев у самого берега. На берегу лодка и ни души.

Осторожничаем, садимся чуть в стороне, не глуша турбин. Выставляем охрану вертолета, окружаем и проверяем строения. Давно я не бегал с пистолетом в руках. Если убийца выскочит с ружьем, все будут решать скорость и точность стрельбы. На учебных стрельбах только Яша Вульфсон мог тягаться со мной. Он, как и я, на спор сбил консервную банку, поставленную на мишень. Но стрелять по человеку, даже преступнику-убийце, я не горю желанием.

инул точку, вот и след от «Бурана» в сторону Иннокентьевска, где проживает его отец. Сараи пусты, а в доме только холодный труп. Рыбак Кошкарев в домашней одежде спокойно лежит на заправленной кровати. В него стреляли неожиданно, возможно, во время сна.
Меня, старшего опера, оставили в качестве фотографа с прокурором, остальные полетели по следам убийцы. Но я рассудил пророчески. Значит, я там не нужен. И верно. В Иннокентьевске к севшему вертолету вышел отец Кошкарева и сообщил, что его сын застрелился.

Мы быстро собрали материал по делу, загрузились и вылетели в Караул. Уже было темно. Кто-то дремал, кто-то смотрел в иллюминатор. А в хвосте салона под брезентом покоилось два трупа.
Проблема наказания за убийство всегда стояла перед людьми. У меня давно сформировалась жесткая позиция по этому вопросу. Убийство при отягчающих обстоятельствах должно караться смертью. Это и кара, и профилактика убийств, и просто очищение общества от вырожденцев.

Некоторые «гуманисты» пытаются доказать, что жесткость наказания никак не влияют на уровень преступности. Тогда чем объяснить тот неоспоримый факт, что при малейшем ослаблении власти из темных щелей начинают выползать всевозможные уроды? Это они потом устраивают межэтнические конфликты и заливают землю кровью, или творят криминальный беспредел среди своих соплеменников.

Годы горбачевской перестройки в нашей стране я встретил на Севере. Либерализация нашей жизни, ослабление власти привело одновременно и к множеству негативных последствий. Вот одно из моих наблюдений. Мне оно кажется интересным.
До 1985 года четко прослеживалась такая закономерность. Местное коренное население, то есть ненцы, энцы, долгане не совершали преступлений против личности в отношении приезжих людей, то есть европейского населения.

После 1985 года мы все чаще сталкивались с указанными преступлениями. Особо дерзким оказалось изнасилование 23 февраля 1988 года. Когда неизвестный напал на русскую женщину, прямо на улице в 35 градусный мороз. Мы всю ночь работали, вычислили и задержали преступника. Им оказался ненец из соседнего села, возвращавшийся из мест лишения свободы.

Удивила и его дальнейшая наглость. Мы изъяли его шапку на месте преступления, задержали его рядом с этим местом, когда он пришел за шапкой. При этом он пытался инсценировать, что его кто-то ограбил, то есть снял с него шапку и сапоги. Сапоги мы нашли неподалеку, так как по состоянию носков было видно, что он успел в них пройти по снегу не более десятка метров.

Его категорически опознала потерпевшая. Криминалистическая и биологическая экспертизы подтвердили его контакт с потерпевшей и контакт их одежды. А он продолжал отрицать свою причастность к преступлению и писал жалобы в прокуратуру о том, что я его избивал и пытал во время следствия. Что ж, последний факт лишний раз подтвердил его лживость. Ни одного человека я не ударил, как милиционер. «Работать головой и ногами» – вот мой принцип. Утешает лишь то, что суд приговорил его к максимальному сроку.

По роду своей работы мне не раз приходилось сталкиваться и с убийцами, и с насильниками и просто с бандитами. Я долго не мог понять, почему они ради денег, ради минутного удовольствия, или просто в порыве злобы убивают или калечат людей. Ведь абсолютно несоизмеримы полученная преступником выгода и то зло, которое причиняется людям. Что это? Гипертрофированный эгоизм? Запредельное себялюбие?

В 1990 году в наш поселок возвратился из мест лишения свободы человек, осужденный ранее за мерзкое и гнусное преступление. Мне было непонятно, как же он теперь будет смотреть людям в глаза? Почему он не уехал куда-нибудь подальше? Но вот я встретил его на улице. Он поздоровался со мной и посмотрел на меня чистыми и ясными глазами. Да у него просто нет совести! Он просто другой! Он нелюдь!
;
ПЯТЬ ОЛЕНЕЙ

Осень 1989 года не порадовала нас обилием оленей в тундре. Но неожиданно нам повезло во время командировки в Усть-Порт.
Кто-то «саданул» через окно жаканом 16 калибра в главврача поселка, когда тот лежал дома на диване и смотрел телевизор. Повезло доктору. Преступник был слишком близок к нему и поэтому промахнулся. Пуля лишь зацепила бок и ушла в стену.

Такой промах мог совершить и дилетант, и опытный охотник. Ведь обычно с четырех метров никто не стреляет из дробовика. А прицел охотничьего ружья рассчитан на 30 – 40 метров, и ствол как бы задран вверх. Заряд тяжелый, его начальная скорость невелика. Законы баллистики.

Через пару часов наш милицейский вездеход уже катил нас по льду Енисея в поселок Усть-Порт. Рядом с водителем сам начальник Григоренко, я с сержантом Кодашем расположились в салоне. Лед на реке еще не окреп, и мы держались поближе к берегу. А после прохождения Казанцева опытный водитель Володя Эккерт пошел по протоке Луковой.

Снег еще ровным слоем покрывал нашу ледяную дорогу, и я начал дремать под мерное покачивание и железный грохот вездехода. Звуки каких-то новых хлопков я принял за удары гусеницы по корпусу машины. Но вот я учуял запах пороха и подскочил с бокового дивана.
Метрах в ста впереди вездехода неслась группа оленей. Андрей стоял в открытом потолочном люке с автоматом в руках и бил короткими очередями. Несмотря на приличную дистанцию и постоянную качку он свалил-таки одного оленя. Но когда я увидел, что он меняет магазин, то отобрал у него «Калашников».

Я не стал спешить со стрельбой, когда увидел, что олени пошли прямо по протоке, а не вышли на Енисей. Я знал, что впереди их ждет тупик.
А в кабине неиствовал Анатолий Михайлович. Азартный охотник он не мог усидеть на месте. Не стрелять же ему с «Макарова».

Но вот олени уперлись в тупик и заметались перед обрывистыми берегами. Вездеход резко остановился. Я открыл стрельбу одиночными выстрелами. Четыре оленя не успели взобраться на берег  и остались лежать на льду протоки. Андрюха Кодаш, выскочив с салона машины, успел разрядить по оленям обойму «Макарова». Горячий кубанский парень, ему простительно.

Не теряя времени все достали ножи, и через час мы поехали дальше. На снегу протоки остались пять разделанных туш, прикрытых снятыми шкурами.

Мы несколько дней проработали в Усть-Порту. Преступник был установлен, но достаточных доказательств его вины собрать не удалось. Свидетелей не было, обыск в его доме ничего не дал. Потерпевший знал, кто стрелял, знал за что, но ничего не хотел рассказывать, а срочно выехал из поселка. Несомненно, было что-то такое, чего он не хотел открывать милиции. Что ж и такое бывает. Жизнь в маленьких поселках только с виду простая и открытая. Но в тихом болоте часто черти водятся.

Жаль, что не удалось отправить в места лишения свободы того стрелка. Через несколько лет он застрелил другого человека. Но это уже другая история.

На обратном пути мы забрали своих оленей. Они лежали и ждали нас. Кто-то подъехал к ним на снегоходе, постоял, покурил, бросил сигарету и поехал своей дорогой, искать свою добычу. Здесь так принято. Каждому свое.
;
УТИНАЯ   ОХОТА

На уток в Карауле мы охотились обычно осенью. Весной на них мало кто обращает внимание. Все заслоняет гусиная охота. Осенью же добыть гуся сложнее по ряду причин, да и сам гусь, как добыча, не очень привлекателен. Он, как правило, худой и в пеньках.

Зато осенью часто встречается серая утка. Она кормится в траве у самого берега многочисленных проток Енисея. Однажды мы с Василием Венгером охотились на нее в пойме озера Сыга-то или Комбинатовского. Мы бродили по залитому водой лугу, а утки время от времени взлетали из травы. Взлетали на предельной дистанции, и попасть в эту быструю и верткую цель было очень трудно.

Другое дело на островах, в протоках и узких речках. Выбрав погожий денек, мы с Василием пошли на моей «Южанке» за утками. Пересекли наискось Енисей и уже в протоке Рыбной увидели трех серых уток. Они плавали и кормились в траве у самого берега. Я передел руль управления Василию, а сам взял свою двустволку. Не делая резких движений, как бы проходя мимо, мы приблизились к ним на выстрел. Я уловил момент максимального сближения двух уток и одним выстрелом накрыл обеих. Третья взлетела, но я достал ее вторым выстрелом.

- Если ты и дальше будешь так стрелять, то отдам тебе все патроны!
Сказал Василий.
Дальше мы искали узкие речки. При заходе в их устья сбавляем до минимума скорость и, перегнувшись через лобовое стекло, всматриваемся в прозрачную воду. Где тут пройти, где трава, где отмель? Как правило, здесь дежурят щуки и вспугнутые лодкой, они устремляются вверх по речке. Порой видишь как две, три хищницы словно тени несутся перед лодкой. Испугались? Это вам не рыбную мелочь гонять!

Мы несемся по речке, едва вписываясь в эту извилистую водную дорогу. Один за рулем, второй с ружьем наизготовку. За каким-нибудь очередным поворотом неожиданно взлетают кормящиеся здесь утки, и тут все зависит от твоих снайперских способностей. Однако при этом, рулевому ни в коем случае нельзя отвлекаться от управления лодкой. Но дважды мы все равно вылетали на берег. Благо это был пологий и мягкий грунт.

Потом мы выбрали берег повыше, причалили, поднялись наверх. Красота! Отсюда хорошо просматриваются близлежащие острова и протоки. Чистое небо давало протокам голубой цвет, а уже низкое и красноватое солнце дополнительно подсвечивало пожелтевшие и покрасневшие острова, которые сплошь покрыты кустами порой четырехметровой высоты. Тихо и тепло, комара уже нет.

Гуси! Эх, далеко, но красиво. Большой косяк гусей медленно на предельно низкой высоте планировал в поисках места для отдыха и кормежки. Пусть себе летят, весной все равно вернутся. А нам пока и уток хватит.

Мы разожгли костер, поставили чайник. Потом долго сидели, пили чай и смотрели, смотрели... Наверное, предчувствие того, что мы скоро покинем эти края, навеяло тихую грусть и сожаления о предстоящей утрате.
;
ТРИ   ГУСЯ

Опять весна, и опять полетели гуси. Впереди два выходных, и я ухожу в тундру. Что-то в последние дни было много суеты и нервотрепки на работе. Побыть пару дней одному в тундре не помешает. Это лучше всякого лекарства.

И вот я шагаю по весенней тундре с объемным рюкзаком на плечах и ружьем в руках. А здесь весна! Нет, это надо видеть и слышать, это надо вдохнуть полной грудью, ощутив первозданную чистоту воздуха, пропитанного запахом талого снега, старой травы, вечнозеленого багульника и еще чего-то весеннего, только что нарождающегося. А кругом море света, над тобой голубое небо, ослепительное солнце и редкие белы облака.

Тундра только наполовину освободилась от снега, идти приходится зигзагами, обходя рыхлый, пропитанный влагой снег. Воздух наполнен журчанием воды, криками куропаток, свистом и писком прочей живности. Гусь тоже летит, но умеренно, без особого энтузиазма.

Километрах в 10 от поселка облюбовал себе высотку. Ее вершина была без снега и даже немного обсохла. Здесь же я нашел старую песцовую ловушку из бочковой клепки. Дощечки уложил рядком, на них расстелил кусок оленьей шкуры, прилег. С юга меня прикрывают несколько камней. А за ними широкая низина, уходящая к Енисею. За рекой видны острова и протоки. Прекрасная позиция. Я полеживаю на солнышке и в бинокль слежу за южным участком неба. Нечасто, но время от времени, я различаю в небе тонкую ниточку приближающегося косяка гусей. Понаблюдав за ним минутку, я уже определяю: нет, это не мой, пройдет левее. А этот косяк пошел правее, почти на запад.

Но вот я задерживаю внимание на очередном косяке. Его тонкая ниточка не смещается ни влево, ни вправо. Она строго горизонтальна и ровна, постепенно приближается и уже видны отдельные птицы. Крылья гусей кажутся распластанными и почти неподвижными, колеблются лишь их кончики. Да, они идут прямо на меня. Я приникаю к самой шкуре и уже их не вижу. Меня скрывает бруствер из камней. Гусей я не увижу до самого последнего момента, но я уже слышу их короткое гоготание. Осматриваю стволы ружья, не зацепил ли я ими комок грязи? Гуси высоковато, поэтому в стволах заряды с дробью 000. Взвожу курки, прислушиваюсь. Подходят все ближе и ближе. А вот уже и звук рассекаемого ими воздуха. Пора!

Я резко поднимаюсь на колени. Гуси метров в сорока и почти надо мной. Они лишь вздрогнули и качнулись по сторонам, но не изменили направления полета, лишь дружно закричали. Стреляю почти вертикально, затем второй раз, уже вдогонку.

Первый выстрел оказался удачным, и птица упала метрах в 20. Я подобрал гуся и снова занял свою позицию. Но лет гуся практически прекратился. Была уже ночь и солнце, ушедшее на север, затянула какая-то муть. Пора и мне подумать об отдыхе.

Достаю свой нехитрый ужин. Кусочки малосольного осетра, залитого его собственным жиром в баночке от детского питания, ставят в тупик многих людей:
-Очень вкусно! Но что это?
Запиваю чаем со сгущенным молоком. Дров нет, выручают таблетки сухого спирта.

Здесь же ставлю свою мини палатку, втискиваюсь в спальный мешок и закрываю глаза. А предо мною, как наяву, синее небо и ниточки гусиных косяков. За стеной палатки легкий шелест ветра, гортанные крики куропаток, да отдаленный вой песца. Но вот постепенно напряжение спало, навалилась усталость, и я заснул.

Снились мне опять гуси, потом я стал подмерзать и окончательно проснулся от крика гусей, которые прошли над самой палаткой. Погода испортилась. Похолодало, дул северный ветер, солнце спряталось. Гуси потихоньку летели, но сильный ветер прижимал их к земле, и они шли по низинам, обходя мою высотку по сторонам. Я быстро позавтракал, свернул свой лагерь, кинул рюкзак на спину, взял ружье в руки и двинулся в сторону Енисея.

Солнце редко пробивалось сквозь тучи, иногда накрапывал дождь. Я уже миновал обширную лайду и стал подниматься снова вверх. Ветер дул мне в спину. Поднявшись на пригорок, я резко присел. Прямо на меня летел косяк гусей. Это даже был не косяк, а громадная шеренга серых птиц. Секунда, другая и они поравнялись со мной. Левый фланг этой шеренги почти коснулся моего пригорка, а все гуси в этот момент как бы слились в одну большую кучу разноудаленных от меня птиц. Я мгновенно выпалил из двух стволов по этой цели! А гуси полетели дальше, подняв оголтелый крик и, чуть изменив направление полета.

Я стоял ошарашенный. Как?! Почему они не посыпались на землю, словно переспевшие яблоки? В чем дело? Ведь это был редчайший и идеальный случай для выстрела. Витька Ефимов из такой позиции выбил полмешка гусей и теперь об этом вспоминает каждый год! Лишь немного успокоившись и подумав, я понял свою ошибку. Гуси, преодолевая ветер, шли с крайне низкой скоростью, расстояние было очень маленькое, а я стрелял, как в стандартной ситуации. На полкорпуса упреждение, с непрерывной проводкой ствола. Вот и пролетели мои заряды у самого их носа.

Ругая себя нехорошими словами, бреду дальше. А дождь уже не прекращается, мелкий и противный. Надо думать об укрытии. И на одном из холмов я нашел то, что искал – большой сугроб снега рядом с высокими кустами. С помощью ножа и найденного куска доски я устроил в сугробе скрад с маленькой крышей из того же снега.

Кое-как устроился на куске оленьей шкуры, вскипятил чай и был доволен, о гусях уже особенно не вспоминая. Они налетели почему-то с востока, откуда я их не ждал, и пронеслись у меня над самой головой. Кружка с недопитым чаем полетела в снег. Я стрелял уже им вслед, но удачно. Один гусь упал камнем, второй протянул метров 100 и рухнул на лед близлежащего озера.

Дождь перестал, ветер чуть стих, я шел домой. Шесть выстрелов, три гуся. Хорошее начало. Впереди меня еще ждала Муксуниха.
;
КУРОПАТКИ

На Таймыре живет два вида куропаток: таловка и черноуска. Первая более крупная, вторая в белом зимнем наряде имеет черные «усики». Зимой куропатки белые, летом серые. Причем самцы позже меняют свой белый наряд. Серенькие и незаметные самочки уже сидят на гнездах. А очень приметный самец и своим видом, и вызывающим поведением отвлекает врагов от гнезда. Далеко по тундре разносится его задорный крик. А сам он, как задиристый петух, бегает по оттаявшим холмам.

Куропатки плодовиты и выводят до 10 , 12 птенцов. Они уже вскоре могут летать, а при опасности рассыпаются по сторонам и замирают. Ходишь и смотришь под ноги. Да где же они? Под землю провалились что ли? Оказывается: птенцы зажимают в лапах комок мха, падают на спину и лежат, прикрывшись мхом, как мертвые.
               
В октябре куропатки уже собираются в стаи и на них охотятся. Бьют их мелкой дробью, из малокалиберных винтовок или ловят силками. Подмечено, что погода каким-то образом влияет на желание куропаток летать. И тут надо не зевать.
-Мы в этом году с Шуркой рекорд установили. За день набили 497 куропаток.
Рассказал мне как-то промысловик Травницкий.
Набрел однажды и я на такую полусонную стаю, когда уже возвращался с охоты. При выходе на Енисей из Тропинской протоки, на песчаной косе и увидел огромную стаю куропаток.

Дело было в марте. Было тихо, солнечно и морозно. Куропатки словно грелись на солнышке. В руках у меня была одностволка 32 калибра. После первого выстрела куропатки не улетели, а стали разбегаться. Я бегал среди них, как в курятнике, суетился, стрелял. Пальцы замерзли, пустые гильзы перепутались со снаряженными. Я остановился, быстро разогрел руки бешенным их вращением, рассортировал по карманам гильзы и снова начал бегать за куропатками. И хоть они довольно быстро разбежались по кустам, домой я уже шел с приличной добычей.

Штатные совхозные охотники в подобных ситуациях, вооруженные малокалиберными винтовками с оптикой, издали открывают огонь. Куропатки или сидят на месте, или лениво перебегают, не обращая внимания на падающих собратьев.

Я любил ходить на куропатку и в тундру, и на острова. Без добычи приходил редко. А часто приходил с куропатками и с рыбалки. Подхожу к гаражу за снегоходом, чтобы ехать на рыбалку, а куропатки бегают невдалеке. Достал из гаража ружье, стрельнул, поехал на рыбалку. За аэропортом, возле зарослей кустарника – опять куропатки. Далее, вдоль берега и прибрежных кустов, они тоже встречаются. В итоге возвращаешься с рыбалки и везешь вместе с рыбой 2 – 3 куропатки.

Куропатки не медведи. Но тундра всегда представляет для человека определенную опасность. Октябрь. Озера и реки в тундре только замерзли. Мороз около 30, ветерок, но мне жарко. Опять вижу куропаток. Они сидят на маленьком озере, припорошенном снегом, у дальнего берега. Все-таки, как-то механически, я отметил для себя, что берега пологие и озерцо должно быть мелким. Выстрелы были удачными, три куропатки остались на льду. Иду к ним и проваливаюсь по грудь в воду. Видимо, я был готов к этому. Ружье отлетело в сторону, толчок о дно, и я выкатился на лед.

Быстро выливаю воду из валенок, отжимаю шерстяные носки, подбираю куропаток и направляюсь домой короткими перебежками. Впереди было километров 8, но я быстро согрелся. И хотя валенки не гнулись, а, ставшие как жесть, штаны гремели, я еще побегал за куропатками и добыл пару штук.

Запомнился мне и самый снайперский выстрел по куропаткам. Их было две. Одна взлетела, и я выстрелил по ней в тот момент, когда она пролетала мимо еще сидевшей. И обеих свалил! Правда, я сначала вторую и не видел, лишь по следам потом разобрался, откуда вторая взялась? Стрелял по одной летящей, а сбил две!

Уже после увольнения из милиции, я по договору с совхозом добывал куропаток и сдавал в рыбкооп. Я их стрелял из ружья, малокалиберной винтовки, ловил силками. Сдавал мешками по цене 1 рубль 15 копеек за штуку. При этом их продавали в Европу уже по 5 долларов за штуку. Нам же, на полученную сумму, продавали дефицитные товары, начиная от японской лески и до цветных телевизоров и снегоходов «Буран».
   
И я, и жена, и дети с удовольствием ели бульон из этик куропаток. Две, три куропатки на кастрюлю, и получается ароматный и вкусный бульон. Мясо куропатки похоже на постную говядину, но с печеночным привкусом и ароматом. Поэтому, если его перемолоть на электромясорубке, добавит сливочного масла, пряностей и специй, то получается превосходный паштет.

Уже живя «на материке» и, увидев запорошенные снегом кусты, я ловил себя на том, что ищу взглядом куропаток, их следы. Но они остались там, куда я еще мечтаю вернуться.
;
АВИТАМИНОЗ

У Джека Лондона есть рассказ, который называется «Любовь к жизни». Герой рассказа, преодолевая страшный голод и предательство товарища, буквально выползает из тундры к людям и спасается. Однако перенесенный голод оказал своеобразное влияние на его психику.
До самого Сан-Франциско его преследовал страх голода, и он вел себя неадекватно, совершал глупые поступки. В том числе набивал свою подушку сухарями, которые выпрашивал у матросов.

Я десять лет прожил на крайнем Севере. При этом практически каждый год выезжал с семьей в отпуск «на материк». У нас было неплохое продуктовое снабжение, но я родился и вырос на юге России, привык к обилию овощей и фруктов, поэтому постепенно у меня развился авитаминоз.
Внешне это было незаметно. Но первым серьезным признаком является резкое ослабление кистей рук. Это когда чемодан из рук начинает выпадать, так называемая «чемоданная болезнь». Я же обнаружил это явление в спортзале, куда регулярно ходил.

Последние годы жизни на Севере я буквально «бредил» свежими овощами, фруктами, молочными продуктами. Чего-то остро не хватало моему организму, и он настойчиво требовал своего. Невозможно передать то чувство зависти, которое я испытывал при виде фотографии ветки яблони со спелыми плодами в немецком иллюстрированном журнале «Бурда», который появился у нас в годы Перестройки. Я даже в какой-то степени ненавидел немцев за это: «Вот, сволочи, живут!».

Вернувшись в Харьков, мы приобрели в качестве дачи дом в селе. Здесь был большой участок земли со старым садом и огородом. Но мне всего этого было мало. Я насадил еще молодой сад, виноградник. Засаживая огород овощами, мне постоянно казалось, что их мало. Был урожайный год на яблоки, и я их ел, ел и ел. А когда я уже не мог глотать пережеванные яблоки, я глотал только сок, а жмых выплевывал. Через неделю я неожиданно осознал, что, несмотря на жаркую погоду, я не выпил ни стакана воды. Одни яблоки.

Герою Джека Лондона удалось избавиться от голодного психоза довольно быстро, к моменту прибытия судна в Сан-Франциско. Мой авитаминозный психоз постепенно оставил меня года через два.
;
МЕХ  СЕВЕРНОГО  ОЛЕНЯ

Пожалуй, это одно из самых гениальных «изобретений» природы. Только благодаря нему, народы Севера смогли выжить в этих суровых условиях и создать свою самобытную культуру. Этот мех позволил жить самим оленям при крайне низких температурах и сильных ветрах. А уже олени дали людям еду, одежду, обувь, жилище, транспорт. Уже в первый год пребывания на Севере я с удивлением обнаружил насколько он «теплый».

Мы шли по Енисею моторной лодкой. Была осень, и температура воздуха уже была минусовой. Мне было холодно сидеть на обледенелой скамье, и я уселся на пустой рюкзак. Однако более опытный товарищ и коллега Василий протянул мне кусок оленьей шкуры.
-Да какая разница?
-А ты попробуй, узнаешь.
И я уселся на этот невзрачный кусок невыделанной шкуры северного оленя. Уже через пять минут я почувствовал, что словно сижу на теплой печи. Казалось нереальным, что кусок холодной шкуры только изолировал меня ото льда на скамье, и я сам по себе согрелся. Я испытывал вполне реальные ощущения, как будто меня что-то снизу подогревало.

Запомнилась мне и первая ночевка в ненецком чуме. Надо отметить, что в чуме оленьими шкурами устлан почти весь пол, кроме его центральной части, где стоит печь. Помня инструкции более опытных товарищей о возможном присутствии вшей в чумах и необходимости держаться подальше от «тряпок», я устроился на оленьей шкуре и укрылся своим овчинным полушубком.

Была уже осень с ночными морозами, и в чуме было холодно. Я всю ночь прокрутился на оленьей шкуре. Но не от того, что меня ели вши. Их там не было. Просто было холодно под моим овчинным полушубком, и я попеременно грел об оленью шкуру то бока, то спину, то живот.

Довелось мне и в сорокаградусный мороз возвращаться из командировки в санях снегохода «Буран». Для этого я снял с себя овчинный полушубок, пиджак и свитер. А прямо на рубашку надел ненецкую малицу. Она была не новая, с полу вытертым мехом, но удивительно теплая.

-Рубашку ты испачкаешь ворсом меха, но зато не замерзнешь, начальник. Широко улыбнулся мой новый знакомый Саша-Хорюк. Почему-то по паспорту он был Александр, а звали его в быту ненецким именем Хорюк.
На половине дороги наш «Буран» сломался. И пока ребята его чинили, я пошел пешком на промысловую точку в надежде найти там радиосвязь. Мне необходимо было пройти около двух километров по слабому насту, проваливаясь по колено в снег.

Будучи одетым в теплую малицу я ожидал, что перегреюсь и приду на точку весь мокрый. Поразительно, но меня не покрыла даже легкая испарина. Малица создавала какой-то микроклимат для меня. В ней было и не холодно, и не жарко. Последнее обстоятельство не поддается для меня никакими объяснениями известных мне физических законов.

Когда ненец говорит, что он ночевал в куропачьем чуме, это значит, что он спал, закопавшись в снег.
Даже пьяные оленеводы никогда не замерзают на снегу при любых морозах. Молодые летчики полярной авиации иногда запрашивают у диспетчеров разрешение на посадку, так как обнаруживают оленью упряжку, а рядом занесенные снегом фигуры людей. Опытные диспетчера потом смеются:
-Ну что, разбудил? Он тебя просто послал, или еще драться полез?
-А ты откуда знаешь?

Когда у меня на Севере родилась дочь и квартира порой была завешена мокрыми пеленками для просушки, я невольно заинтересовался: а как же выходят из положения ненецкие женщины? Ведь и у них есть грудные дети, а проживают они в чумах, зимой при постоянной минусовой температуре. Железные печи в чуме топятся добытыми под снегом ветками тальника. А этого едва хватает для приготовления чая и горячей еды.

Оказалось, их опять выручает мех оленя. Для грудного ребенка шьется специальный меховой «пенал», и младенец там постоянно живет. А вместо пеленок применяются заячьи шкурки, которыми прикрывают ребенка сверху, и…мох. Для этого заранее заготавливается и высушивается специальный мох в тундре. Им выстилается дно этого «пенала». По мере необходимости мокрый мох выкидывается и заменяется сухим. Таким образом, ненцы придумали «памперсы» гораздо раньше европейцев.
;
ВОЙНА   ЗА   КАТЕР

Бытует мнение, что среди людей, носящих погоны, трудно найти человека порядочного со званием выше майорского. Конечно, это шутка. Но в каждой шутке есть доля …

Наше маленькое отделение милиции запомнилось мне как дружный коллектив приличных мужиков и старательных сотрудников. Только наш начальник, Вилли Иванович, как-то здесь не вписывался. Злые языки утверждали, что следователя из него в округе не получилось, и его направили на повышение в район. К тому же у него были проблемы со спиртными напитками.

Бог ему судья за все это и многое другое. Но история с катером – это история откровенной подлости с его стороны. И не только его.
О великий и могучий язык моих предков! Какой кладезь мудрости зашифрован в твоих обычных словах. Если бы мне довелось начинать свой жизненный путь повторно, я бы не стал изучать право. Я бы посвятил свою жизнь изучению истории и филологии. Ведь они так связаны между собой. Порой одно слово, даже не закрепленное в толковом словаре, а просто жаргонное, сленговое выражение имеет целую историю и напоминает нам о великих страницах великой истории великой державы.

1812 год. Полумиллионная армия Наполеона, покорив Европу, двинулась на Россию. Возвратилось лишь около 20 тысяч. Большинство завоевателей нашли здесь свою могилу, а десятки тысяч пленных брели по бескрайним просторам страны порой даже без конвоя. Они заходили в деревни и просили их покормить.
-Шер мен, - обращались они к крестьянам. То есть, дорогой друг!

Крестьяне их кормили, как могли, но прозвали «шаромыжниками».
В наше время молодежь часто пользуется выражением «на шару», которое произошло от слова «шаромыжник», то есть любитель дармовщины или «халявщик». Студенты даже поставили памятник «шаре». Но немногие знают историю происхождения этого слова.

А вот слово подлость происходит от слова подле, то есть рядом, вблизи, под левой рукой. Ведь подлые поступки совершают близкие люди, находящиеся подле тебя. Люди, которые по своему положению должны быть твоей надежной опорой. Но в том-то и беда, что это часто бывает совсем наоборот.

И чем выше статус человека, тем больше подлецов его окружает. Они, как мухи на мед, слетаются поближе к высоким начальникам, к богатым мира сего. Они подобострастно жужжат и кружат около, выжидая момента, чтобы оторвать себе кусок послаще.


Катер был «розовой мечтой» сотрудников нашего отделения. Рейдовый портовый катер закрытого типа, с каютой на 8 человек и мощным дизельком. Не один год хлопот со стороны нашего расторопного и пробивного офицера – дежурного Якова Наумовича и милиционера – моториста Володи Эккета пошли на это. Но получение катера совпало с переводом нашего нелюбимого начальника в округ.
 
Ребята уже занимались приемом катера в Дудинке, когда наш начальник буквально за руку привел на причал окружного начальника полковника Потылицина, и начал тому расхваливать достоинства новенького судна.

Ребята вернулись в Караул с пустыми руками, ругая нехорошими словами теперь уже бывшего нашего начальника. Нам и дальше предстояло мотаться по громадной акватории дельты Енисея на легких открытых лодках. И летом, и осенью, и по дождю, и в снегопад, и в одиночку, и вместе с выездным судом, с судьей и прокурором, арестованными и адвокатами. А наш катер остался в Дудинке, где он был нужен только начальству для выезда на рыбалку. Не получилось у них и с рыбалкой. Выехали первый раз, напоролись на камни, погнули гребной вал. Все. Катер два года простоял во дворе отдела милиции. Что можно, с него украли.

Не повезло и нашему начальнику на новом месте службы. Будучи ответственным дежурным, он напился пьяным и не смог выехать на место происшествия. Был начальник, стал пенсионер.

А был уже 1987 год. Перестройка и гласность. К тому же я сам не стремился в начальство. Жалко было наших ребят и за державу обидно. И я объявил войну своему окружному и краевому руководству. Войну за катер. Войну дипломатическую, то есть бумажную.

Моя позиция была несокрушима. У меня, как опера, была постоянно самая высокая раскрываемость преступлений в крае. По партийной линии я тоже «авторитет». Член райкома партии и председатель ревизионной комиссии. Весь коллектив на моей стороне. Новый начальник, Анатолий Михайлович, меня поддерживал, но ему как-то надо было ладить и с начальством. Поэтому я действовал в обход его, как только оставался исполнять его обязанности. Однако все равно Михайловичу время от времени «доставалось». Тем не менее, это не испортило наши отношения.

Сначала докладные записки о транспортной проблеме и об истории с катером на имя начальника УВД края. Потом в министерство. Потом в редакцию милицейского журнала. Потом письмо первому секретарю окружкома партии. Потом партийное собрание административных органов района на эту тему, а копии решения в окружком партии и партбюро УВД края. Потом повторное собрание на эту же тему, так как сверху давили и требовали отменить решение. Собрание повторно вынесло первое решение. И опять копии решения по всем инстанциям.


 «Бунт на корабле» продолжался два года. Полковник Потылицин всячески пытался «достать» меня. Однажды он даже прислал письмо с требованием прислать ему приказ о моем наказании. Якобы, за незаконный отказ в заведении розыскного дела на без вести пропавшего гражданина. Это дело они завели уже сами, вместо нашего отделения. Пришлось в письменной форме им разъяснить, что приказ МВД №О1000 я знаю лучше, чем они. А дело я им порекомендовал прекратить, как необоснованно заведенное, что они вскоре и сделали.

Я не сдавался и «засыпал» инстанции убийственными аргументами. Здесь и трагическая статистика несчастных случаев на воде в нашем районе и факт гибели моего предшественника, который утонул в Енисее. Крепка и тугодумна была наша советская бюрократия. Но все же, что-то в ней треснуло.

В 1989 году нам отдали катер. Он был изуродован и раскомплектован, к тому же оказался с размороженной системой охлаждения. Наш механик, а теперь и капитан судна Володя Эккерт, свое дело сделал. Первая командировка на катере была в Байкаловск. Что можно сказать? Могу лишь выразить надежду, что этот катер и по сей день служит, а не прислуживает. Семь футов ему под килем!
;
ОБ  ОХОТЕ,  О  РЫБАЛКЕ И БЮРОКРАТИЗМЕ

Десять лет я охотился и рыбачил на Таймыре. Восемь лет как любитель и два года как профессионал. Есть о чем вспоминать и что рассказать при случае. Масса впечатлений на всю жизнь. Но впечатления не только приятные. Меня всегда возмущала забюрократизированность нашего советского законодательства регулирующего охоту и рыбалку.

Так на Енисее был запрещен лов ряда ценных рыб, а именно: осетра, стерляди, нельмы и чира. За один выход на рыбалку можно было поймать ставной сетью только 10 сигов, два муксуна, полсотни корюшки и ряпушки. А если попалось больше? Осетра и стерлядь можно отпустить, те могут неделями жить в сетях. А вот нельма «засыпает» в сети почти сразу, остальные ценные рыбы тоже долго не держатся. Даже высматривая сеть дважды в день, из воды вынимаешь половину рыбы уже снулой. И куда девать одиннадцатого сижка, или здоровенную нельму, которая запуталась в сиговую сеть и «заснула». Выкидывать?

А ведь именно так и поступали некоторые совхозные рыбаки, когда закидными неводами ловили в августе енисейскую селедку ряпушку. Вместе с ряпушкой шел и ценнейший омуль. Но лимиты на него были мизерные. Поэтому ряпушку кидали в ящики, а омуля в кусты подальше.
А почему нельзя было разрешить местным любителям добычу любой рыбы? Простой арифметический подсчет показывал, что жители Усть-Енисейского района, даже, питаясь одной рыбой, не смогут подорвать рыбных запасов устья Енисея. Ведь все равно люди ловили в реке что хотели. А лишнего им было не надо. Продавать кому-то рыбу практически было невозможно, а потребности в рыбе семьи ограничены.

Еще более глупой казалось положение с охотой на северного оленя. На Таймыре его кочует самая большая в мире популяция, более миллиона голов. Каждый год охотоведы определяли план отстрела в 200 000 особей. И каждый год план не выполнялся по вполне объективным причинам. Громадные просторы тундры, пути миграции оленя постоянно меняются. Заготовленное же мясо было низкого качества, тоже по причинам объективным. Оленя били где-то на переправах, сваливали в кучи. Капризная погода, транспортные проблемы.

В магазинах это было малопривлекательное мясо: какое-то почерневшее, не первой свежести, по два рубля за кило. Недорого, но за счет государственных дотаций. Его фактическая себестоимость была в два, три раза больше. То есть государство заготавливала некачественное мясо для граждан себе в убыток. А разрешить гражданам самим себе заготовить качественное мясо оно почему-то не хотело. Не давали нам лицензий на отстрел оленей.

Трудно определить причину такого ненормального положения в те уже исторические времена. Толи это чиновничья перестраховка, нежелание брать на себя ни малейшей доли ответственности. То ли это было продолжение еще сталинского принципа. Когда нежелательны были люди безупречные в правовом отношении. Ведь все равно все рыбачили и все охотились и формально нарушали законы. А может это уродливое исполнение принципа советской системы, когда граждане должны были во всем зависеть от власти.

Так или иначе, но подобное положение лишь формировало у людей правовой нигилизм. А плоды этого нигилизма не заставили себя ждать. Они проявили себя во всем «блеске и величии» в лихих 90-х годах.
;
ТРИ  ТОННЫ  ПОРОХА

Все-таки, какое это было совсем другое время! Советская система власти и экономики имела, естественно, и свои плюсы, и свои минусы. А были здесь и всевозможные ньюансы, которые и не знаешь к чему отнести.
Проживая в поселке сельского типа, имея в пользовании лодку с мотором, снегоход, постоянно что-то мастеришь, ремонтируешь. Для это приходится искать какие-то металлические детали и материалы.

Шестимиллиметровая проволока валялась по всему поселку, особенно на берегу. Запасы гаек и болтов были в каждом балке. Я искал уголок железный или алюминиевый и обратился к местному старожилу Витьке Лизину.
- Ну, коли в поселке не нашел – иди на свалку.
Таков был его мудрый совет.

И действительно: чего только не было на этой свалке в тундре рядом с поселком. Нашел я там и нужные уголки, и вполне приличные деревянные бочки для засолки рыбы, железные бочки для воды и бензина. Потом обнаружил целую кучу рыбацких буров. А однажды товарищ принес оттуда мне целое ведро фото проявителя. Я, как фотограф, потом лет семь его с успехом использовал.

Торговлю и снабжение населения в нашем районе осуществлял, так называемый, рыбкооп. Советский торговый кооператив. По причинам, как объективным, так и субъективным у них товар и залеживался, и портился. Его или за копейки продавали, или выкидывали на свалку. В свое время я накупил себе электроутюгов по 50 копеек, электробритв за 1 рубль и т.д.

Но вот в 1988 году построили в нашем поселке детский комбинат, а инспектор пожарного надзора категорически отказался подписывать акт о приемке этого объекта. Оказывается, в непосредственной близости расположен пороховой склад рыбкоопа. А там, среди прочего, десятки лет хранилось 3 тонны списанного пороха. Стоит себе сарайчик, а внутри штабеля под потолок из ящиков с различными патронами, цинками капсюлей и порох охотничий всяких марок. И все списанное. А куда его девать никто не знает.

Забегало начальство районное. Надо срочно сдавать в эксплуатацию комбинат, а инспектор пожарного надзора Колмыков твердит: «Только через мой труп». Давят на начальника милиции. Давай организуй утилизацию пороха. Нашлись добровольцы. Я им только смог посоветовать. «Не жгите большими кучами. Максимум осторожности».
А получилось как в анекдоте:
- Думайте, товарищ милиционер, думайте!
- А что тут думать? Трусить надо!

Они насыпали порох кучами, просыпали дорожку и поджигали. Саперы хреновы. Тундры им мало. Одну из куч начали насыпать на месте прежнего взрыва. И двое попали в больницу. Хорошо куча была небольшая, отделались волдырями на руках и физиономиях.

А патроны и капсюля растащили в разные стороны. Часть передали по совхозам, часть затопили где-то в озере. Взяли и мы с Василием на пробу порох, патроны и капсюля. Оказались вполне пригодными. Уж что-что, а оружие в России всегда умели делать.
;
НЕОТВРАТИМОСТЬ   НАКАЗАНИЯ

Основополагающий принцип борьбы с преступностью сейчас только вызывает горькую улыбку. А ведь были иные времена.

За время службы опером на Севере я дважды, работая по кражам, выходил на «сильных мира сег». Сильных, конечно, масштаба окружного, но тем не менее оба раза виновные не ушли от наказания.

Однажды в марте месяце рыбаки с промысловой точки Ладыгин Яр проверяли свои сети, которые находились в нескольких километрах от берега. На самой промысловой точке никого не было. Рыбаки видели как возле их дома сел вертолет, минут через15 он улетел. Это не удивило промысловиков, может кто-то в гости пожаловал, может за рыбой прилетали. Но когда они вечером вернулись домой, то обнаружили пропажу рыбы из сарая.
-Я ведь в этот сарайчик откладывал самую отборную рыбку. Самых крупных муксунов, здоровенных нельм, чиров. Около полутора тонн там набралось. И все украли.
Жаловался мне бригадир.
-Утром рыба была на месте, вечером мы обнаружили пропажу. Мы хоть и далековато были от точки, но нам оттуда прекрасно все видно. Никого постороннего не было в тот день, только вертолет. Жаль не рассмотрели номер борта.

Подобной кражи у нас еще не было, старожилы не могли припомнить подобной наглости. Начинаю работу с поселкового аэропорта. У дежурного диспетчера вся работа авиации в нашей зоне задокументирована. Борис Иванович Рудаков быстро выдал мне справку о работавших бортах в районе. Посадки в Ладыгином Яру никто не запрашивал. По моей просьбе дудинские опера опросили экипажи нужных вертолетов, но нужной информации не получили. Никто ничего не видел, и никто ничего не знает.

Оставался один вертолет из Игарки, который обслуживал гидрографические базы. Он тоже пролетал в районе Ладыгина Яра. В командировку меня начальник не пустил, ограничились розыскным заданием в Игарский отдел милиции.

-Ну вот, только год начался, а у меня уже «глухарь зависает».
Думал я, передавая материалы следователю для возбуждения уголовного дела. Гриша Казак теперь будет вести уголовное дело, а я буду заводить уголовно-розыскное и продолжать работу по нему.

Но через неделю я получил письмо из Игарки. Бывает же такое, прямо как в кино. Открываю конверт, а там ответ на мое розыскное задание и объяснение командира экипажа вертолета, в котором он поясняет, что действительно их борт пролетал в интересующее нас время над Лодыгиным Яром. При этом они видели сидящий там вертолет из Дудинки. И они запомнили номер этого борта.

Уголовное дело Гриша Казак передал в Дудинку и его уже заканчивали в окружном отделе. Но мне известно, чем оно закончилось. Вором оказался командир Дудинской авиаэскадрильи, то есть первый человек окружной авиации. И его от колонии спасла только амнистия для орденоносцев, коим он и являлся.

Второй раз я «вышел» на начальника дудинского порта, тоже не последнего человека в округе. Точнее я «вышел» на его личный катер «Pilot», с помощью которого были украдены сети у рыбаков на промысловой точке Белый Яр. Для этого мне пришлось поехать в Игарку, найти там лоцмана, проводившего морское судно вверх по Енисею, и видевшего как воровали сети.

Мне не терпелось обыскать судно начальника порта и довести дело до конца, но материалы у меня забрали в окружной отдел, а я поехал домой. Уже спустя время мне рассказали, что за эту кражу поплатился матрос с катера. Начальник порта оказался в стороне. Наверно, так и было. Мелковато для него воровать сети. Но и «отмазать» своего человека ему не удалось.
;
НА ВОЛЬНЫХ ХЛЕБАХ

1 июля 1990 года я уволился из органов внутренних дел. Мне было 36 лет. Милицейская карьера меня уже не привлекала. До этого я дважды отказывался от предложений повышения по службе. Не захотел я быть ни начальником уголовного розыска Таймыра, ни начальником Усть-Енисейского РОВД. Я ждал пенсионной выслуги и продолжал работать опером.

 «На свете счастья нет, но есть покой и воля». Так сказал еще Александр Сергеевич. Мне хотелось покоя и воли. И я все это получил на целых два года. Заключив договора с местным совхозом, я стал рыбаком-охотником. Ловил сетями рыбу, стрелял куропаток и оленей. Зарабатывал деньги ловлей леса по весне. Ничего, получалось. Не разбогател, но и не «опустил планку» своих доходов.

Куропаток я мешками сдавал в рыбкооп. Рыба тоже не залеживалась. Частично я ее сдавал в совхоз, частично и более выгодно ее у меня забирали самые различные покупатели. В основном норильские и дудинские шофера.

Однако жизнь в стране сильно менялась. Союз распадался, экономика страны рушилась, началась инфляция. Пора было возвращаться «на материк». Тем более подрастали дети, и надо было думать об их дальнейшей учебе. Харьков, как студенческая столица Украины, был для этого идеальным вариантом.

Последней каплей на весы решения о возвращении в Харьков был примечательный случай с обыкновенной сливой, которой соседка угостила моих детей. Это была мелькая белая слива, привезенная из Дудинки, но Марьяна со Светкой заспорили. Одна утверждала, что это абрикосы. Вторая доказывала, что это черешня. Когда я это услышал, то ужаснулся и сказал: « Все, мы покидаем Север». И мы начали потихоньку паковать вещи.
;
ПО РЕЧКЕ СИДЫ-ЯХА

Летом 1993года я вновь посетил поселок Караул. Надо было уладить вопрос с оставшейся здесь квартирой и отправить в Харьков два контейнера с вещами.

Первым делом я разжился свежей рыбой, по которой в Харькове уже начал скучать. Принес домой только что выловленную нельму килограммов на 7 весом, распластал ее по хребту, пересыпал пряностями и солью, завернул в бумагу. К утру она уже просолилась, и я потом два дня подряд только ее и ел. Острым ножом я отделял от кожи сочные, истекающие жиром, ароматные розовые пластины, которые так и таяли во рту. Вкуснейший хлеб из сибирской пшеницы твердых сортов был под стать этому деликатесу.

Вскоре выяснилось, что у меня целая неделя свободного времени. Надо было ждать судно, которое должно забрать контейнеры. Мне было достаточно одного дня побездельничать, чтобы решиться совершить небольшое путешествие. Я задумал спуститься на резиновой лодке по речке Сиды-Яхе до Муксунихи. А оттуда вернуться пешком.

Август месяц. Комара уже немного, ветерок его отгоняет, я неторопливо иду с большим рюкзаком по тундре. Часа через три я дошел до Девка-сопки. Эта господствующая над округой высота имеет свою печальную легенду. Много лет назад, когда оленеводы еще кочевали в этой части полуострова, во время небывало страшной и продолжительной «черной пурги» здесь замерзла молодая девушка. Она была дочерью богатого оленевода, ехала на упряжке, но заблудилась и погибла.

Оленеводы хоронят своих покойников здесь же, в тундре. Километрах в двух от Девка-сопки есть такое место. На небольшом пригорке стоит истлевший и покрытый мхом деревянный ящик. Рядом сиротливо лежат остатки двух нарт с какой-то поклажей. Здесь же несколько оленьих рогов и какая-то посуда. Может это и есть захоронение той самой замерзшей девушки?

Я неоднократно встречал в тундре могилы оленеводов. Не знаю почему, но их вид постоянно оказывал на меня сильное эмоциональное воздействие. Ничего подобного я никогда не испытывал на обычных городских или деревенских кладбищах. Одинокие могилы встречались мне и под Харьковом, и у меня на родине, в Сальских степях. Но сиротливая могила среди тундры это нечто иное.

Здесь трудно подобрать слова и найти соответствующие выражения, чтобы описать состояние души, когда ты среди необозримых просторов девственной тундры, в каком-то неприметном распадке или на небольшом холме, внезапно натыкаешься на последнее пристанище человека.

Возможно, эта картина поражает своей внезапностью, простотой и естественностью. Ведь это действительно конец пути человека. Не условный, символический, а реальный. Именно здесь оборвался путь кочевника-оленевода, здесь окончился его аргиш. И его останки не покоятся где-то под слоем земли, а вот они, порой даже видны через истлевшие доски. А бескрайняя тундра вокруг только подчеркивает безграничное одиночество и усопшего, и еще живущего.

А может быть, пронзительность ситуации заключается в безымянности погребения. Стоя пред самым концом пути неизвестного тебе человека, ты подсознательно ощущаешь неизбежность этого явления. Все уходят и все уходит. И даже если твоя частица осталась в твоих детях, то во внуках и правнуках ее станет все меньше и меньше. А в дальнейшем ты просто растворишься бесследно в своем этносе. Этнос есть, а тебя, как и не было.

Рядом с Девка-сопкой стоит маленький дощатый балок. Это моя «фазенда «Три гуся». Я притащил этот балок сюда вездеходом и не раз ночевал в этом пристанище. Здесь же я остановился на ночлег и сегодня.
Утром следующего дня, попив чайку на дорожку, я зашагал в сторону озера Круглое. Через часик я уже шел вдоль ручья, вытекающего из этого озера и бегущего вглубь тундры, к Муксунихе. Постепенно ручей увеличивался и становился глубже и полноводнее. Примерно через час я сбросил рюкзак на берег, достал резиновую лодку, накачал ее, загрузился и отчалил.

Ручей еще был мал. Местами лодка с трудом в нем умещалась, на перекатах я «пересчитывал» камни на дне ручья своим задним местом. Но вот слева добавил воды какой-то приток, и постепенно, постепенно ручей стал превращаться в маленькую речку. Скорость течения была довольно приличной, и в сумме с усилиями весел моя лодка на отдельных участках шла до 7 – 8 километров в час.

Вскоре я нагнал утиный выводок. Но они легко со мной разминулись. Нырнули и всплыли уже позади меня. Время от времени я видел на поверхности воды спинные плавники хариусов. Они сейчас жировали на комарах. Гортанные крики куропаток постоянно сопровождали мое плавание. А вокруг меня расстилалось море молодой и сочной зелени с яркими вкраплениями различных цветов.

Но вот вынужденная остановка. С запада зашла приличная грозовая туча, и уже начинался дождь. Я вытащил лодку, перевернул ее, подпер с одной стороны веслами, залез под нее и уселся на сиденье-подушке. Достал примус, приготовил обед. Какая прелесть! Гремит гроза, барабанит дождь, а я сижу под резиновой крышей, сытно поел и попиваю чаек.

Дождь быстро прошел, опять выглянуло солнышко, и я вскоре продолжил путь дальше. Дело уже близилось к вечеру, Сиды-Яха была уже шириной до 15 метров. Течение ослабло, стал мешать ветер, а река принялась так петлять, что я понял: дальше надо идти пешком.
Сориентировавшись по карте, я через полтора часа вышел к Муксунихе, прямо к балку, где весной мы охотились на гусей. По прямой линии до Караула было 30 километров. Но сколько я «напетлял» по тундре и речке - одному богу известно. Я чертовски устал, едва поел и завалился спать.

Утром я проснулся словно изрядно поколоченный. Весь день отдыхал, набирался сил. Загорал на крыше балка, в бинокль рассматривал окрестности. Опять прошумела гроза, и снова солнце.
Следующий день я посвятил изучению Кислого Яра. Это участок левого берега Муксунихи, протяженностью в несколько километров. Он постоянно подмывается и представляет собой обрыв до 20, 30 метров высотой. Здесь же промытый ручьями овраг, в котором оголяется торфяник толщиной до 3 метров.

Кислый Яр потому и зовется кислым, что летом он постоянно киснет, то есть истекает влагой. Оттаявшая вечная мерзлота превращается в непролазную грязь. Мне очень хотелось рассмотреть или заполучить бревно, торчащее из обрыва на десятиметровой высоте, но как? Наверняка где-то оттаивают здесь и ископаемые останки древних животных, но найти это все очень проблематично.

Начала портиться погода. Подул северный ветер. Утром я двинулся в Караул. Вернусь ли я сюда когда-нибудь? Скорее всего, нет. Что ж прощай, Муксуниха, я буду тебя часто вспоминать, еще не раз ты мне приснишься в моих ностальгических снах о Севере.

Испортившаяся погода была мне на руку. Прохладно, даже холодно, ветер подталкивает в спину, и с тяжелым рюкзаком не вспотеешь. Я шел около семи часов, когда сбросил рюкзак уже дома, то понял: я невероятно устал, но все же у меня «еще есть порох в пороховницах».
;
5 САНТИМЕТРОВ ОТ БЕДЫ

Эта рыбалка мне запомнилась навсегда. Я собирался в Харьков. Семья уже там, контейнеры отправлены, осталось по привычке загрузиться рыбой и можно ехать. Свою лодку я уже продал, и мы поехали за рыбой с Толиком Коршаком на его старенькой «Оби».
-Толя, я уезжаю, нужна рыба.
- Нужна, тогда поехали.

Сеть у него стоял километрах в 20, против Сетенской. До берега метров 300, но глубина как раз «рыбная», метров 12. Подняли снасть, тащим поперек лодки. Выпутываем рыбу и бросаем ее под ноги на пол лодки. Сеть длинная, метров 50, рыбы много, и мы немного увлеклись. А лодка небольшая, борта невысокие. Погода - так себе, ветер юго-запад, к нашему берегу. И волны были небольшие, но как-то все складывалось к беде.

Мы еще не закончили проверять сеть, а весь пол лодки был устлан рыбой, килограмм 100 не меньше, шевелятся, устилают все дно. А лодка качалась, качалась на волнах, да как черпанет воды из набежавшей какой-то неожиданно большой волны. Наша «Обушка» в одну секунду приняла воды столько, что оказалась наполовину затопленной. Надо отдать должное Толику. Он как кошка прыгнул через стекло на нос судна и тем мгновенно выровнял крен на корму. Секундное замешательство. Я вижу, что борта лодки выступают над водой не более чем на пять сантиметров, и через них потихоньку плещется вода. Плесь, плесь, плесь. Еще одна волна побольше и…

-Заводи мотор! Орет мне Толик. Он сидит на носу и как может, стабилизирует безнадежное положение нашей «Обушки». Я прыгаю к мотору и рву шнур стартера. Раз, другой! Двигатель был на скорости и, заработав, сразу толкнул нашу лодку вперед. Газу до отказу! Мотор ревет, и лодка начинает подниматься из воды. Мы медленно поворачиваем к берегу. Лодка еле ползет, в ней половина воды с рыбой и мы сверху. При подходе к берегу я лишь чуть сбросил газ, лодка сразу просела и набежавшая сзади волна окончательно нас затопила. Но судно уже уткнулось носом в берег.

Мы молча выкинули рыбу на берег, осушили лодку, достали ножи и разделали улов. Погрузились и пошли домой. Через час мы уже сидели у Толика на кухне. Налили по стакану водки, выпили, еще помолчали.
-Толя, как ты думаешь, мы бы доплыли до берега?
-А ты плавать можешь?
-Да, вроде неплохо.
-Я тоже, на Кубани вырос. Вода в Енисее сейчас относительно теплая. Волна к берегу, попутная. Я думаю, все бы зависело от того, смогли бы мы в воде снять сапоги.

Мы выпили еще, но хмель не приходил.
-Толь, а я никогда не хожу в лодке без спасательного жилета, или хотя бы сижу в лодке на спасательном поясе. У тебя же и соломинки на борту нет.
Что теперь об этом говорить? Впрочем, скажу. Я теперь на эту лодку ни ногой! Ведь у меня есть «Казанка». Прекрасная лодка, А эта оказалась на поверку какой-то банкой консервной!

В этот вечер мы засиделись допоздна. Нам было о чем поговорить, мы давно и хорошо знали друг друга, у нас было много общего, и я уезжал «на материк». Я прощался с Севером и с его особыми людьми. Таких мужиков, простых и надежных, трудно найти в ином месте.
;
С Н О В А    Х А Р Ь К О В

МОЙ    ХАДЖ
Когда на 22 день путешествия я впервые и неожиданно увидел свое отражение в большом зеркале, то невольно застыл на месте. Я себя не узнал. На меня смотрел кто-то худой и коричневый от злого в этом году солнца, он был с выгоревшими, почти белыми волосами, с недельной седой щетиной на небритом лице.

Мне трудно сформулировать причину, толкнувшую меня на этот поступок. Большинство родственников и друзей назвали это авантюрой. Но время показало, что я не авантюрист. Я успешно прошел весь намеченный маршрут. Я точно все рассчитал и аккуратно уложился в месячный срок. Меня не подвела ни лодка, ни снаряжение. Да и денег я взял с собой как раз необходимую сумму. А мой уже немолодой организм отработал как новенькие часики.

В пути я постоянно слышал вопросы о смысле моего путешествия. Обычно я отшучивался:
-Каждый сходит с ума по-своему.
Или:
-Решил к старости осуществить свою детскую мечту.
В каждой шутке, как известно, есть доля правды. Но мое путешествие можно рассматривать и как нечто иное.

С глубокой древности у многих народов сложилась традиция путешествий к святым местам. Паломничество или хадж рассматривались как дань высочайшего уважения к святыням. Здесь люди преклоняли колени, возносили молитвы, в чем-то каялись, давали святые обеты.

Традиция сохранилась, но времена изменились. Современные паломники не мерзнут под дождями и метелями на бескрайних просторах России. Они не бредут, изнывая от жары и жажды, по аравийским пустыням. И как-то поблек ореол над современным паломничеством, совершаемым на авиалайнерах и «Мерседесах».

Меня трудно назвать верующим человеком. Но у каждого человека есть святое место. Это его Родина. Мое путешествие можно рассматривать как паломничество, как хадж на мою малую Родину, в Сальские степи.
А путь я избрал необычный, водный. От города Харькова до поселка Веселый, Ростовской области мне предстояло пройти на лодке более 1200 километров по рекам: Уды, Северский Донец, Дон и Маныч.
;
ПОДГОТОВКА

Лодку я построил сам по книге Курбатова. Деревянная весельная плоскодонка «SKIF» длиною 4 метра и весом 100 килограмм еще в начале прошлого века надежно служила североамериканским рыбакам. Дополнительно я оснастил ее съемной мачтой, вспомогательным парусом бри-фок, рулем и съемными колесами.

Из-за специфики плавания по небольшим и извилистым рекам и постоянно-встречного восточного ветра парус мне не пригодился. А вот без колес я бы потерпел фиаско.

Банки на лодке легко снимались, прямо над ее корпусом я ставил самодельную палатку, накачивал матрас, расстилал спальный мешок и с комфортом отдыхал.

Мне предстояло пересечь украинско-российскую границу, и я заранее написал письма начальникам Луганского и Ростовского погранотрядов. Из Луганска я быстро получил положительный ответ, из Ростова отрицательный ответ пришел уже после моего путешествия.
;
РЕКА УДЫ

16 июля 2010 года в 9.30 я начал свое паломничество. Меня провожал мой родственник и любитель всяческого экстрима Александр по кличке Боцман. Меня он стал называть Адмиралом. Мы выгрузили лодку со снаряжением у моста через Уды, что на Симферопольской трассе, поставили ее на колеса и покатили к Жихорьской плотине. Вскоре лодка была на плаву, и мы отчалили.

Боцман сидел на веслах, а я принялся рассылать SMS сообщения о начале путешествия. Был жаркий солнечный день. Река бежала с заметной скоростью. Наш «Скиф» легко скользил по воде, и мы шли километров по 6 – 8 в час. Берега сплошь покрыты зарослями кустарника и деревьев. Вскоре появились препятствия в виде упавших в воду деревьев. Дальше – больше. Вскоре мы уперлись в сплошную плотину из упавших деревьев, веток, пластикового хлама почти метровой толщины и покрывшей все это травой. Три раза мы вытаскивали лодку на берег, тащили ее на колесах и снова спускали. Потом местные рыбаки подсказали нам, что лодку надо тащить по берегу от Бабаев до Хорошева, и только затем будет более чистый участок реки.

Так вот почему моряки не «плавают», а «ходят»! «Адмирал» и «Боцман» впряглись в импровизированную упряжь и двинулись по проселочной дороге. Пять километров наша лодка прошла за пару часов. Уже за поселком Хорошево река стала чище и мы из «лошадей» снова превратились в «моряков».

Гребем дальше. Солнце не скупится. Мочим в воде одежду и гребем по очереди. Вода не первый сорт. От мокрой майки явно ощущается запах канализационных вод. А чему удивляться? Это в начале 70-х годов директор Диканевской очистной станции в рекламных целях выпивал стакан воды, сбрасываемой в Уды. А сейчас гнилым запахом несет от всей страны. Однако мы видим по берегам довольно много рыбаков, начали встречаться и просто отдыхающие люди, они купаются в реке, загорают на берегу, пьют и закусывают. А потом на берегу остается еще больше мусора.

Мы уже не вытаскивали лодку на берег, но время от времени небольшие заторы на реке встречались. Вдвоем мы их преодолевали без особых трудностей.

Постоянно хотелось пить. Лето этого года было аномально-жарким. Мы разводили питьевую воду с домашним виноградным вином и так утоляли жажду. Одновременно это и профилактика кишечных заболеваний.

День пролетел незаметно, мы были в какой-то стартовой эйфории и даже не вспомнили про обед. Лишь к вечеру где-то приткнулись к берегу и перекусили. К этому моменту мы были голодны как волки и буквально не ели, а жадно глотали непережеванные куски, запивая их вином.

Еще Робинзон Крузо у Даниэля Дефо подкреплял свои силы виноградным вином. Именно натуральным виноградным. Ни водка, ни пиво не имеют такого эффекта. И вот мы уже почувствовали прилив сил и снова гребем и гребем. Уже было ясно, что за день нам не дойти до Северского Донца, но мы гребли до самой темноты. Уже в темноте мы причалили на крохотном пляже в селе Красная Поляна. Вытащили лодку, поставили палатку, что-то жевнули, что-то хлебнули, упали на надувной матрас и заснули.

Разбудили нас гуси своим гоготом. Они уже пришли к воде и возмущались наглостью незванных гостей. Солнце еще не встало, но нам пора.

Гребем и гребем, сменяя друг друга. Проходим Хмаровку, Веденку. В Старой Покровке у местного жителя Виктора разжились двумя липовыми досками для лопастей весел. Лопасти из «водостойкой» фанеры уже были похожи на старую книжку. Обращает на себя внимание русская речь селян. Виктор нам пояснил, что все окрестные села русские. Еще при Екатерине Великой здесь строились заставы для защиты южных рубежей от набегов крымских татар и запорожских казаков. По берегам реки много теплиц, овощи поливают речной водой. Течение реки то замедляется, то ускоряется, она сильно петляет.
;
СЕВЕРСКИЙ  ДОНЕЦ

В 15.45 вышли в Северский Донец. Ура! Делаем по глотку вина и гребем дальше. Донец гораздо шире реки Уды, вода чище и почти не чувствуется течения. А вот и Эсхарская плотина. Причаливаем к левому берегу, лодку вытаскиваем на берег и ставим на колеса. Тащимся метров 300 по лесной дороге и снова спускаемся на воду. Километрах в пяти от плотины решили заночевать.

Слева присмотрели удобное место и причалили. Начали вытаскивать лодку, а поймали щуку. Она нас сначала испугала, вылетев из под ног в виде чего-то непонятного. Но я успел рассмотреть в траве рыбий хвост, схватил это нечто и выбросил на берег. А это была килограммовая щука в обрезанной пластиковой бутылке. Рыба уткнулась в бутыль и застряла там, так как у нее нет «задней скорости». Вот и прыгала она по траве как торпеда. На ужин у нас была уха. Повезло, но в дальнейшем мы убедились, что рыба в Донце мало. Зато рыбаков много, но все принимают нас тоже за рыбаков и часто просят продать рыбу. Впрочем, встречали мы и рыбаков с рыбой. Один показал нам целый кукан килограммовых голавлей.

На третий день мы дошли до Змиева. Прошли охраняемый железнодорожный мост. Какой-то охранник в камуфляже нас пропустил под мостом, но счел необходимым одновременно обматерить. Это с досады. Бедолага. Ведь раньше он имел право «не пущать».
Перед Змиевом река сильно петляет, течение временами просто радует, пляжи переполнены народом. А у нас конкретно обозначилась проблема. Мы недооценили значение мягких сидений в лодке. Простые деревянные банки для длительной гребли неприемлемы. В результате сначала синяки на мягком месте, а потом и сукровица на штанах. Недели через две мои «героические, боевые» раны зажили, но пока мы вынуждены терпеть и приспосабливаться.

Поселок Коробовы Хутора представляет собой небольшой курорт. Коттеджи, домики, кафешки, пляжи, лодки, гидроциклы. Одновременно это яркая демонстрация правового нигилизма по отношению к водоохранному законодательству. Но было бы странно увидеть нечто иное в нашей стране. Здесь, как и везде, правит не закон, а деньги.

У моста в поселке Красный Донец борт покинул боцман Александр, ему пора на работу в Харьков. А я перекинул груз с носа на корму и погреб дальше сам. Погода пока не меняется. Сухо и жарко. Ветер встречный с востока или юго-востока. Комара мало, но днем лютуют оводы. Налетают группой и не отстают, пока не напьются крови, или пока их не перебьешь.

На следующий день прошел Балаклею, здесь я попал в протоку Балаклейку. Она узкая, извилистая и быстрая как горный поток. У меня уже наработался график движения. Просыпаюсь до восхода солнца и гребу часа два. Завтрак иногда прямо в лодке, здесь же делаю записи в бортовом журнале. Потом гребу до обеда и делаю большой привал. Готовлю еду, обедаю, пью много чая и беру в лодку целый котелок, который выпиваю до вечера.

С утра я в одних шортах, потом начинаю защищаться от солнца мокрой рубашкой и мокрой бейсболкой, которые приходится каждые 15-20 минут окунать в воду. В течение дня я два-три раза прыгаю за борт и плыву рядом с лодкой, пока хорошо не остыну.

Начинает садиться солнце, и я присматриваю место для ночевки. Иногда это трудно. Кругом или крутые берега, или болото. На ночлег я устраиваюсь минут за 30. Вытаскиваю лодку, разгружаю, ставлю на ней палатку и накачиваю матрац. В палатку помещаю наиболее ценные вещи. Уже под звездами купаюсь в реке. Если в палатке много комаров, то зажигаю на минутку кусочек антикомариной спиральки, а сам ужинаю при фонарике. Глоток, другой чачи и я уже сплю. Однако во сне я на слух все-таки как-то контролирую ситуацию. Иногда по шороху за бортом я определяю ежа или собаку. Нет, это не человек, можно спать.

21 июля в Левковке прошел мост, очень низкий, пришлось ложиться на дно лодки. А потом был очень быстрый порог. Его я услышал метров за 300. Проходил, развернувшись лицом вперед и только выдерживая направление движения веслами. За порогом увидел байдарочников. Они перевернулись и уже у берега возились со своей лодкой. Сказали, что обошлось без поломок. Потом была Меловая гора, слева у села Ивановка. Здесь бьют ключи, и я набрал вкусной, холодной воды.

По берегам реки много следов деятельности бобра, но самого хозяина реки я увидел лишь рано утром 22 июля. Он нырнул с берега, метрах в 25 от меня. Непуганый зверь, на выстрел подпустил. А кругом довольно дикие места, только по редким песчаным косам увидишь отдыхающих здесь людей. И все они с удочками.

Даже молодая пара нудистов стояла на косе с удочками. Правда, спиной к спине, наверное, поругавшись. Женщина стояла на самом выступе косы, лицом (и не только лицом) к реке. Моя лодка проходила в пяти метрах. Я уже испытывал дефицит человеческого общения и не сдержал свой язык:
-Ну что, не пустили тебя в Гималаи?
Обиделась и на меня. Повернулась ко мне спиной (и не только спиной).
На мою лодку все обращают внимание. Она выгодно отличается от утлых и неказистых лодочек местных рыбаков. Звучат и просто комплименты и предложения продать лодку. Интересна реакция праздной публики, когда я им сообщаю, что плыву в Россию. Сначала удивление и уточнение, потом или своеобразный ступор, или восторженные отзывы.

После обеда прошел правым бортом канал Днепр-Донбасс. Эдакая стоячая протока, потом живописная петля с водоворотом, затем Червоный Шахтер и бетонный мост с шумным порогом. Ничего, проскочил с ходу. На ночевку стал у поселка Заводы.

К Изюму я подошел ближе к обеду. С утра минул остатки моста в с. Донецкое и затор от упавшей громадной осины. А начинается Изюм как деревня. Я увидел на берегу лодку и деда на скамеечке у дома. Здесь и остановился, отдохнул пару часов. Набрал у деда воды, подзарядил мобильник. А дед поведал мне много интересного об Изюме. С его слов в 17 веке это быта турецкая крепость Гузюм.

В Изюме я с реки не увидел ни одного магазина. Одни бары на пляжах. Купил литровую бутылку пива. Да…Какое можно получить удовольствие от пива, сидя в баре с кондиционером? А вот ты погреби тяжелыми веслами весь день под злым солнцем, которое выпаривает из тебя влагу литр за литром. Вот тогда никакие силы не оторвут бутылку пива от слипшихся, потрескавшихся губ, пока она не опустеет. Но после пива силы быстро теряются. Вяло гребу часа три, пока бодрость снова не восстанавливается. Нет, больше пива не покупаю.

Иду по Донцу седьмые сутки, но река шире не становится. Местами люди ее переходят вброд. Лишь после впадения в Донец Оскола, река становится посолиднее. А сам Оскол кажется более многоводным, чем Донец. Здесь много отдыхающих, рыбаков. Вскоре я уже на территории Донецкой области. Засыпая, слышу, как где-то неподалеку кричит и кричит лебедь. Если он хочет помешать мне спать, то можно только посмеяться над его наивностью.

С утра пасмурно и душно. Справа начинаются меловые горы, покрытые густым лесом. К обеду подошел к Святогорску, потом был монастырь. На берег не сходил. Долго рассматривал этот исторический памятник в бинокль, фотографировал. А впереди где-то плотина. Течения нет. В селе со странным названием Пришиб купил продукты в магазине. Ночевал у разрушенной насосной башни. Их потом будет много, все разграбленные.

25 июля с утра накрапывает дождь. Местные жители предупреждают о двух плотинах впереди. Первая впечатляет. Монументальное сооружение поддерживает уровень воды метра на два с половиной. Потерял часа три. Гребу дальне. Вскоре появился понтонный мост. С помощью местного хлопца протолкал лодку под мостом и прыгнул в нее с моста. Гребу дальше
 
Очередная плотина оказалась попроще и представляла собой бетонный барьер. Но тоже удерживала уровень воды около двух метров. Опять перетаскивание лодки по берегу и опять под моросящим дождем. Здесь река уже побежала веселее, но дождь продолжает моросить. Все мои вещи под пленкой, я в одних шортах, перепачканный грязью, гребу, как заведенный. Я уже втянулся в эту монотонную работу, отработал наиболее эффективный ритм гребли и не раз слышал с берега похвалу в свой адрес.
У меня хватило сил до вечера. Я разбил свой лагерь, уже в темноте взял кусок мыла, смыл с себя грязь, поужинал и с комфортом растянулся в сухой палатке.

Ночь с 28 на 29 июля запомнилась неудачным местом отдыха. Уже в темноте причалил к болотистому берегу, решил переспать без палатки, под брезентом. Попал в центр колонии горластых и наглых лягушек. Помимо концерта они устроили еще и танцы по моему брезенту, то есть и по мне.
Конечно, я не выспался, весь следующий день греблось вяло. Зато вечером, благодаря мобильной связи, у меня состоялась встреча с моим коллегой . 18 лет назад, в 1992 году мы с ним закончили службу на далеком Севере. До полуночи мы просидели с Михалычем в моей лодке, вытащенной на берег под мостом, у поселка Счастье. Нам было о чем вспомнить, что рассказать, сидя за импровизированным, но богатым столом.

А утром опять плотина у электростанции. Потерял пару часов. Обошел ее по правому берегу. Но при этом «получил премию». Нашел на кромке воды золотое кольцо.

31 июля я уже шел по Донцу как реке пограничной. Слева от меня была Россия, справа – Украина. Но я так и не увидел ни одного пограничника, только отдыхающие люди по обе стороны.
- Хохол, хохол, дай сала!
Услышал я неожиданно. Смотрю, а на российском берегу стоит невысокий мужичек, выпятил пузо, покуривает и улыбается.
-О, дывысь, москалыку!
-Какой я тебе москаль? Я такой же как и ты!
-Ха-ха-ха. А я такой же хохол, как и ты москаль.

От местных жителей наслушался печальных прогнозов относительно моего ближайшего будущего. Мою лодку без регистрационных номеров обязательно арестуют или пограничники, или инспекторы маломерного флота.

        Еще до рассвета 1 августа, при свете луны я покинул последнее место моей ночевки на украинском берегу. До России остались считанные километры. Да помогут мне небеса!

Гребу, по берегам ни пограничных столбов, ни солдат с собаками. Где же граница? А, вот она. Километрах в трех выше поселка Давыдо-Никольска вижу контрабандистов. С украинской стороны идет погрузка коробок и мешков с грузовика на две моторные лодки без номеров. С российской стороны к реке спешит другая машина. Человек в зеленом камуфляже, покуривая, провожает меня недобрым взглядом. Что-то мне не захотелось браться за фотоаппарат. Достанет дядька автомат, назад пленку не отмотаешь.
Никакой границы я так и не увидел. В 13.30 я уже был в России. Просто очередной рыбак сообщил мне об этом.
;
РОССИЯ

На территории России меня ждал неприятный сюрприз. По моим данным Северский Донец здесь является судоходным. Но вскоре я выяснил, что судоходство здесь обеспечивается каскадом плотин и шлюзов. Впереди меня ждало шесть препятствий на Донце и седьмое уже на Дону. А течение на Донце здесь стало совсем незаметным. Ширина реки увеличилась до 200-300 метров, встречный ветер только окреп.

2 августа я подошел к так называемому 7 шлюзу. О! Да тут все серьезно. Охрана в серой униформе с автоматами, колючая проволока и отборные матюги. Причаливаю, иду на разведку, ищу приемлемую дорогу по берегу, толкую с охраной, расспрашиваю местных жителей. Надо отметить понимание со стороны людей и желание помочь.

Я преодолел все эти плотины по суше. Где-то сам, таща лодку и 300 и 500 и 1000 метров, где-то с помощью местных жителей и транспорта. Самая трудная была 4-ая, возле поселка Виноградного. С помощью отдыхающих ребят я вытащил лодку на 3-х метровый обрыв, прицепил ее к их Фордику, но вскоре понял, что колеса под лодкой не выдержат пятикилометровой лесной дороги. Опять спускаюсь на воду и иду вверх по течению в п. Виноградный. Здесь мне просто повезло.

Они полеживали на солнышке у реки и попивали пиво. Сергей и Александр приехали из Москвы и Красноярска на родину в отпуск. Выслушав меня, сначала не поверили, что я из Харькова. Потом посмотрели документы и сказали:
-Жди нас здесь, мы пошли решать твою проблему.
Они нашли полноприводную машину, загрузили мою лодку и долго везли по горам и выжженной солнцем степи. Спустились по немыслимой, как оказалось старой танковой дороге, прямо к воде.

А преодоление одной из плотин мне показалось царским подарком со стороны охранников. Я провел разведку местности, переговорил с охраной, присел и задумался. Надо идти в поселок за 2 километра, искать машину. Но подошел начальник смены охранников, проверил мои документы, расспросил меня подробно о моем путешествии. Он выразил восторженное одобрение моих усилий и предложил помощь.
-Давай греби к плотине!
-А там же запретная зона?
-Греби, тебе говорят!

Пять крепких молодых охранников со старенькими, истертыми АК-47 взяли мою лодку со всем снаряжением за борта, перенесли через плотину и спустили на воду. Что можно сказать по этому поводу? Не все у нас потеряно, коли встречаются еще такие мужики!
Путь по российскому Донцу запомнился мне сильным встречным ветром. Я метался от берега к берегу, искал хоть какую-то защиту от ветра. Порой «жилы вытягивались» из рук, а лодка крутилась почти на месте. Здесь я уже начал сомневаться, что выдержу график движения. Потом решил: «Гребу 30 дней, а там посмотрю».

Помнится встреча на берегу Донца с какими-то «братками». Я уже допивал чай, когда три «конкретных» джипа вырулили из лесу. Внешность, речь, манера вести не вызывали никаких сомнений относительно их криминальной принадлежности. Но им была присуща и какая-то воспитанность.
-Батя, не помешаем?
-Да нет, ребята, я уже допиваю чай и мне пора дальше.

Слово за слово и я им рассказал о своем путешествии. Особый интерес проявил ко мне двухметровый брюнет лет 35. Он все расспрашивал подробности, постоянно выражая свое одобрение и даже восхищение.
- Ну, ты красиво придумал. Уважаю.
Он помог спустить лодку, пожелал мне удачи и еще долго смотрел вслед.

Эти долгие провожания взглядом. Они меня преследовали всю дорогу. Отвечу я любопытствующим из числа праздной публики, откуда и куда иду и, как правило, кто-то из мужчин станет, как вкопанный, забудет о своей компании, жене, детях и будет долго и отрешенно смотреть на уходящую вдаль лодку. Дух романтики живет во многих людях, но по разным причинам он оказывается у большинства людей где-то на задворках души. И лишь изредка что-то разбудит этот дух, что-то всколыхнется в душе практичного и солидного человека:
-Господи, а почему я так не могу? Ведь, по сути, я всегда об этом мечтал! Но окликнет его жена, услышит он голоса детей, вспомнит, что уже завтра его ждет куча неотложных дел, и оживший было дух романтики, опять отступит в небытие. Но еще не раз приснится этому прагматику голубая гладь реки и уходящая в неизвестную даль лодка.

8 августа я вышел на Дон. Здесь уже не зевай. Сухогрузы и баржи снуют в обе стороны. Вскоре я увидел плотину. Очень солидное сооружение. По правому берегу я перетащил лодку часа за три. Теперь до Маныча чистая вода. По Дону я шел три дня, дважды ночевал на его песчаных пляжах. Хорошая река. Чистая вода с быстрым течением, песчаными берегами и островами.

10 августа я уже вошел в устье Маныча. Через полтора километра уперся в плотину со шлюзом. Пришлось потрудиться. Сначала заклеил проколотые «кавунчиками» колеса. Потом вытащил лодку на правый берег и двинулся по степи. Тащился больше километра. Потом уперся в камыши и заночевал.

Утром стал ломиться через камыши, и через час был на воде. По левому берегу Маныча расположилась станица Маныческая. У берега ржавели какие-то суденышки давно почившего рыбного завода, и высилась железобетонная громадина бывшей плавбазы черноморского флота «Одесса».

А я стал усиленно грести теперь уже против течения. Узкое русло Маныча запетляло среди бесконечных зарослей камыша. Лишь дважды оно разливалось в обширные лиманы с множеством камышовых островов. А чуть выше камышовых метелок я еще долго видел золотые купола казачьего храма в станице Маныческой. Историческое здесь место. В станице базировался князь Долгорукий в своей экспедиции против Кондрата Булавина. Здесь собирались на совет и белогвардейцы с атаманом Красновым и генералом Деникиным.

В лимане я причалил к правому высокому берегу, долго проламывался через камыши. Потом с трудом поднялся на высокий берег и стоящий здесь скифский курган. Предо мной открылась величественная панорама поймы Маныча. Я долго смотрел в бинокль, намечая предстоящий путь.

Невольно вспомнилось. Где-то здесь, по этим камышам в 1941 году уходил от погони старший брат моего отца Иван Богданов, сбежавший из немецкого плена. Он погиб уже в 1943 году, при освобождении Донбасса. Эти камыши помогли моему дядьке не только сбежать из плена и снова стать солдатом. Он успел побывать дома и у него, потом, родился второй сын, второй Иван Богданов.

А курган кто-то уже копал. На его вершине зияла яма глубиной около 4 метров. Жалкая попытка глупых людей. Только до основания здесь надо копать в пять раз больше. Зато рыба в Маныче еще есть. Везде вижу рыболовные снасти. Мотаются моторные лодки. Одна подошла ко мне.
-Это ты гребешь с Харькова?
Мы немного пообщались. Рыбак лет сорока с любопытством меня рассматривает, выражает свое удивление и одобрение. Его лодка загружена сетью и здоровенными толстолобами
.
12 августа в 9.00 мое плавание было успешно завершено, я причалил на окраине поселка Веселый и позвонил брату. Вскоре он подогнал грузовик и забрал меня с лодкой. Километров 40 пролетели незаметно, и мы были уже в Ольшанке, моем родном селе.

Таким образом, я греб 28 дней и 3 часа. При этом я потерял 8 килограмм веса и преодолел около 1200 километров. Мои кисти рук на время потеряли способность полностью выпрямляться. Стали эдакими руками-крюками. А в первые часы после возвращения на сушу я заметил у себя некоторый сбой в координации движений. При ходьбе мои руки пытались двигаться сообща, как при гребле.

В Ольшанке я пробыл три дня. Встретился с родственниками и друзьями, посетил кладбище, где покоятся мои родители, родственники и земляки. Потом рано утром я двинулся обратно в Харьков. Сначала на автомобиле, потом поездом. Через 12 часов я уже был дома.

Первое впечатление от моего паломничества это удивление от фатального везения на протяжении всей дороги и туда, и обратно. В самых трудных ситуациях что-то или кто-то всегда приходил мне на помощь. Мою лодку без номеров никто не остановил. А я прошел четыре области, четыре реки, пересек государственную границу. Я дважды проходил мимо зданий инспекций маломерного флота, катер водной милиции на Дону описал петлю вокруг моей лодки и ушел восвояси.
 
Мой организм не допустил на одного даже малейшего сбоя в работе. Я неоднократно вынужден был оставлять лодку со снаряжением без присмотра на берегу, и никто не тронул ни одной вещи. Боле того, Северский Донец подарил мне золотое кольцо, которое я нашел на кромке воды в районе поселка Счастье. Наверное, есть основания предположить, что подобные путешествия находятся под патронатом каких-то небесных сил.

Уже прошел не один месяц, а я все вспоминаю и вспоминаю о своем путешествии. При этом моя физиономия невольно расплывается в улыбке. А я снова и снова возвращаюсь мысленно к тем дням, они были слишком насыщенными и яркими, чтобы сразу все осознать, осмыслить и усвоить.
И все же я начинаю мечтать о новом путешествии.
 
                ГОЛОДОМОР. МОЯ ВЕРСИЯ ТРАГЕДИИ.

Тема голодомора в Украине уже не один год будоражит умы современников. Было бы странным, если бы никто не попытался использовать эту тему в политических и меркантильных целях. К сожалению, на этот путь встали в свое время представители высшего политического руководства Украины.
       
Позиция простая и якобы сулящая выгоды. Голодомор – это геноцид украинского народа. Украина и украинцы являются жертвами советского режима. Следовательно – надо добиться международного признания факта геноцида. После этого с России, как правопреемнице СССР, можно потребовать соответствующую компенсацию.

Унизить Россию морально – заветная мечта украинских националистов. Получить с нее материальную компенсацию – «розовые сны» воров во власти. Пример банкиров, разворовавших десятки миллионов дойчемарок, присланных для бывших нацистских рабов, кое-кому не дает покоя.

Президент Ющенко в этом вопросе вел себя дипломатично. Сначала надо добиться международного признания факта геноцида. Однако радикал - националистов сразу «понесло»: «Российские  колонисты пришли на нашу землю, чтобы нас уничтожить. Голодомор – это спланированная акция, изуверская технология по сокращению украинской нации».

Придется вспомнить историю. Проблема народонаселения – это постоянная головная боль правителей России еще со времен Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского, стоявших у основания Московской Руси. Земли много, очень много, а людей мало. Даже крепостное право – это следствие острого дефицита людских ресурсов. Поэтому правители России принимали активные меры к увеличению народонаселения страны.

Конечно, сталинский режим это не Рюриковичи и не Романовы. Но версия о планомерном сокращении населения страны в тридцатые годы прошлого столетия представляется абсурдной. Сталин готовился к войне и ему нужны были солдаты, много солдат. Но кроме солдат ему нужна была новая военная техника и современное оружие. На строительство новых заводов валюту можно было получить только за зерно. Отсюда и грабительские хлебозаготовки по всей стране.

И чтобы не говорили о директивах из Москвы и войсках НКВД, зерно у крестьян изымалось местными властями с помощью, так называемых активистов. Здесь, на мой взгляд, и «зарыта собака».
Слова «ментальность», «менталитет» недавно появилось в нашем лексиконе. Но понятие народного характера, национальных особенностей тех или иных этносов давно и не нами подмечены.

Мне трудно представить, чтобы член комитета бедноты в татарском селении пошел отбирать все съестное у своего соседа. Ведь Коран долгие годы учил его поступать иначе: «Если ты зарезал барана, отнеси лучший кусок своему соседу». Не мог отобрать последний хлеб у детей своих земляков грузин или иной кавказец. Позор для него хуже смерти.

Туго пришлось русским. Голод был отмечен здесь во многих регионах. Но я хорошо помню рассказ моей бабушки, жившей в русском селе на юге Ростовской области: «Да, был голод. Да, кое-кто пух от недоедания. Кто-то и умирал. Поди, разбери. Может и от голода». Но со слов бабушки, приехавшая из Сальска комиссия по хлебозаготовкам, не выгребала последние продукты из столов и печей. Они походили по дворам, посмотрели. Потом долго сидели в сельсовете. Всю ночь пропьянствовали, а утром уехали.

А то, что происходило с хлебозаготовками на Украине похоже на кошмарный сон. По рассказам очевидцев, во многих селах, так называемые активисты, изымали у своих земляков все продукты, включая содержимое горшков и кастрюль. Оставшиеся без куска хлеба люди вымирали семьями.
Воспитанные в духе советского интернационализма, следуя дипломатичным принципам политкорректности, мы стараемся  избегать некоторых тем. Но сейчас такой темы не избежать.

Откуда корни особого менталитета украинца – это отдельная, очень глубокая и сложная тема. Но факт остается фактом, украинцы имеют свой особый характер. Здесь, с целым рядом более чем достойных качеств, давно подмечена одна, недостойная, губительная для народа. Люди с такой чертой характера есть в любом этносе. Но, видимо, понятие критической массы существует не только в ядерной физике.

Старый анекдот с краткой характеристикой народов. Один русский – пьяница, два русских – драка, три русских – первичная партийная организация. Один украинец – куркуль, два украинца – партизанский отряд, три украинца – партизанский отряд со своим предателем.
Чувствуете разницу? Русские, пусть пьяницы и драчуны, но умеют быстро организоваться в нечто единое. А украинцы…?

У великого украинца Александра Довженко есть очень характерное высказывание о том, что есть в нас, украинцах, как народе, что-то такое, что не позволяет назвать нас настоящим народом. Далее он указывает на пагубную зависть, отсутствие взаимоподдержки и предательство. В его фильме «Украина в огне» немецкий офицер возмущается: «Какой испорченный народ. Все доносят!»

Известный современный украинский националист Дмитрий Корчинский высказывается более категорично: «Я говорил, говорю и буду говорить. Украинцы – это нация предателей».
Нет сомнения: и Довженко и Корчинский патриоты. А такие, казалось бы, странные заявления вызваны одним. Они призывали и призывают свой народ осознать всю пагубность той черты народного характера, которая фактически является известной ложкой дегтя и которая веками была ахиллесовой пятой одного из крупнейших этносов Европы.

Задайте себе вопрос: «Почему этот крупнейший этнос Европы веками не мог создать своего государства? А земля украинская постоянно представляла собой средоточие войн, мятежей, предательства и трагичных метаний ее народа между Западом и Востоком, Югом и Севером? Почему постоянные политические кризисы терзают молодое украинское государство?»

Только совсем недавно я понял смысл народного выражения «подложить свинью». Тогда, когда увидел схему расположения надворных построек украинских крестьян в одном из сел Харьковской области. Здесь скотину, в том числе и свиней, предпочитают держать не подальше от жилья, поближе к огороду, а у соседа под хатой. Здесь же я услышал и, казалось бы, шутливое выражение «Хуже родственников могут быть только соседи».

В начале ХХ века идеи классовой борьбы нашли благодатную почву в мятежных душах украинцев. После революции практически никто не стал защищать Украинскую буржуазную республику. Лишь горстка студентов и юнкеров была предательски «брошена под танк» большевиков «отцами нации». Великое множество украинцев встало на сторону революции и многие поддержали большевиков.

Гражданская война на Украине, как нигде, «расцвела пышными цветами». Каких «цветов» здесь только не было! А как иначе? Ведь среди двух казаков здесь всегда было три гетмана. Большевики жесткой рукой установили свой режим. И вот наступили 30-ые годы. Грабительские хлебозаготовки шли по всей стране, но на Украине это вылилось в нечто иное.

На Украине фактически  возобновилась гражданская война. Опять брат на брата, сосед на соседа. Только вместо пули – голодная смерть. Дорвавшиеся до власти выслуживались перед центральными властями, сводили счеты со старыми врагами и просто с теми, кому завидовали. А чтобы предотвратить голодную миграцию выставили милицейские кордоны.

Совсем недавно от украинского офицера элитного подразделения милиции я услышал фразу, которая врезалась мне в память. Он пытался оправдать действия своих подчиненных-вымогателей. Разговор уже шел в примирительных тонах, и тут он «выдал»: «Да, нехорошо вышло с вашими друзьями-москвичами. Ну ладно своих, их можно. А тут москвичи…нехорошо получилось».

На основании вышеизложенного позвольте сделать вывод. Голод 30-х годов в СССР – это одна из наиболее трагичных страниц истории наших народов в период сталинского режима. И если на Украине эти события повлекли более трагичные последствия чем в других республиках страны, то это  по причине сугубо внутренней, украинской, вызванной историческими и национальными особенностями украинского этноса, его менталитета.

Я давно обратил внимание: многие украинцы не любят извиняться. Даже в случае их явной оплошности и очевидной неправоты, на тебя смотрят с вызовом или непониманием.
Язык народа много говорит о самом народе. Слово «извините» звучит по  украински как «пробачте». То есть от слова «бачиты», по - русски «видеть». Русское «извините» понимается как признание вины и просьба избавления от этой вины. Украинское «пробачте» можно понять как «видите ли», «посмотрите лучше» или «протрите глаза».

Наверное, последнее замечание не столь существенно. Главное чтобы украинцы чаще говорили слова извинения друг другу. А когда украинские националисты сменят свое приветствие «Слава Украине» на «Пробач, Украина», многие общенациональные проблемы решатся сами собой.
;
МУСОРА

«Это раньше в Харькове была милиция. Все, как правило, почти все, были одинаковы. А сейчас нет. Сейчас все работники милиции делятся на три категории. Первые это милиционеры. Вторые это менты. А третьи это мусора. Милиционеры это трусливые и законопослушные сотрудники. Вечно бедные и несчастные, живущие от одной нищенской заработной платы до другой. Менты это в принципе нормальные пацаны, но ты им пальцы в рот не клади. Эти себя в обиду не дают. Они себе находят и на хлеб, и на масло, и на икру. Но это нормальные пацаны. Они тебе, ты им. А вот мусора это те, у кого не хватает ни мозгов, ни терпения. Они тебе за деньги сделают все, что угодно. И мать родную продадут.»

Так вводил меня в курс дела мой старый коллега подполковник харьковской милиции, после моего возвращения с Севера.
«Но тенденция нехорошая. Ментов все меньше, а вот мусоров Бандурка штампует пачками».
Он знал, что говорил. За спиной двадцать лет службы и в розыске, и в службе внутренней безопасности. Себя он, конечно, причислял к «ментам», ведь милиционеры на Мерседесах не ездят. А я очередной раз убедился, что вовремя ушел со службы, еще тогда, когда все были просто милиционерами.

Конечно, я мог бы поспорить с ним. Знаю как «достают» себе на «масло и икру» «порядочные», менты, таможенники, прокуроры и другие чиновники. Они не грабят рядовых граждан. Не грабят напрямую. Они торгуют интересами государства, предают его. Но разве государство тоже не виновато в этом? Точнее тут виновато высшее руководство страны, которое равнодушно смотрит на уклонение от уплаты налогов, на разворовывание бюджета, на коррупцию, на беззаконие в целом. Видимо, это их устраивает. Ведь в конечном итоге «за все платит покупатель», за все страдает рядовой гражданин, а не они. Поэтому и не платят тем же милиционерам достойную зарплату. Вскоре мне пришлось познакомиться с харьковскими «мусорами».

Они избили и ограбили моего родственника Александра прямо в центре города на проспекте Ленина, а потом доставили его в дежурную часть Дзержинского отдела милиции, где пытались составить на него протокол по мелкому хулиганству на основании только своих рапортов. Гражданин К., якобы, мочился в общественном месте.

Беда этих «мусоров» была в том, что гражданин К. был не из тех, с позволенья сказать граждан, которые безропотно отдают деньги инспекторам ДАИ.
Спросишь у такого:
-А ты что нарушил?
-Ничего.
-А деньги почему отдал?
-Так остановил же…
Ох, и долго же многим украинцам нужно «по капле выдавливать из себя раба».

А дежурный быстро сообразил, что «дело не чисто». Доставленный человек на вид трезвый, требует проведения экспертизы на спиртное, заявляет, что у него милиционеры вытащили деньги из кармана. Да и когда это было, что бы просто так милиционеры вневедомственной охраны проявляли такое рвение в работе не их профиля? Они ведь охранники объектов собственности.

Дежурный отпустил моего родственника, материалы отправил руководству вневедомственной охраны. А утром мы уже были на приеме у начальника охраны.

Я представился подполковнику как майор милиции, старый опер на пенсии. Рассказал ему суть дела. Тот вызвал капитана, непосредственного начальника тех «мусоров». Капитан стал на защиту подчиненных, начальник тоже ничему не хотел верить.
-А почему вы верите своему родственнику? Я тоже верю своим сержантам.
-А потому что я его знаю 20 лет, а вы своих сержантов сколько? Год? Или меньше?
-Больше.
-И они постоянно вместе дежурят?
-Вместе, ну и что с того?
-А то, что устойчивая, вооруженная группа, совершающая нападения на граждан, уголовным кодексом квалифицируется как банда. Вы приняли на работу каких-то «сявок», выдали им оружие, машину и таким образом создали банду. А когда к вам пришли потерпевшие, то вы бандитов защищаете. Если вы не хотите с ними разбираться, то мы с ними разберемся сами! Это наш город и здесь жить не только нам, но и нашим детям. Сегодня эти бандиты на нас напали, завтра на наших детей. Повторяю, мы с ними сами разберемся. А с вами другие разберутся за «крышевание» бандитов!

Капитан подскочил, как  блоха и завизжал что-то об угрозах работникам милиции. Подполковник позеленел и долго не мог вставить слово. Потом он пообещал, что будет проведено служебное расследование. Но я ему не поверил и поехал в Управление милиции. Где обратился с заявлением в службу внутренней безопасности. Я не знаю, как там проводили проверку, но вскоре Александр мне рассказал, что его дома нашел один из тех «мусоров».

Он нашел его по адресу, где Александр не был прописан, наверное, побывав по месту его прописки или другими окольными путями. Попросил выйти поговорить на улицу. Здесь этот «мусор» попросил извинения у Александра и отдал ему те деньги. А еще он его поблагодарил за то, что Александр поступил именно так. Не промолчал, а пошел и «поставил всех на уши».

-Я долго думал о своем поступке. Наверное, здесь сыграло роль то, что я попал в такой коллектив. Я только после армии, а они уже более опытные. Но я понял, что виноват. И хорошо, что вовремя понял. Ведь так можно было и не такого натворить. Я ухожу из милиции и не жалею об этом.
Рассказал бывший «мусор».
-Конечно, я его простил.
Широко улыбнулся Александр.
-Я еще долго с ним сидел на скамейке. Я на примерах из жизни рассказывал ему как сделанное тобою зло, а, равно как и добро, рано или поздно к тебе возвращается.

Нам не пришлось «разбираться» с теми «мусорами», хотя я привык держать слово. Один из них перестал быть «мусором», два других тоже уже не работают в милиции. Может последние двое и останутся «мусорами по жизни», но это уже другая проблема.

А еще мне вспомнился Алексей Толстой, а точнее монолог одного из персонажей его романа: «…Сегодня апаши предпочитают служить в полиции, а профессиональные воры – издавать газеты и заниматься политикой. Убивают и грабят только новички, провинциалы да мальчишки, получившие венерическую болезнь. И немедленно записываются в полицию…»
;
РОССИЯ  и  УКРАИНА

Я русский, родился и вырос в русском селе, но среди моих родственников было много и этнических украинцев с фамилиями Тимошенко, Фоменко, Ященко, Персук. А в школе со мной учились дети Монаенко, Заиченко, Сердюк. В пяти километрах от нашего села было украинское село Краснюков, чуть дальше тоже украинское село Голубовка. Наш южно - русский говор включал в себя и украинские слова, и целые фразы, не говоря уже о мягком произношении буквы «Г».

В какой-то степени мне русскому южанину чем-то ближе украинец, нежели русский помор или енисейский казак. Но по большому счету, в моем представлении, русские, украинцы, белорусы – это триединый народ, разделенный ходом истории и при активной поддержке западных политиков и их спецслужб. И все же при этом мы сохранили гораздо больше общего, единого, нежели прибрели чужого, разделяющего.

Я долгие годы жил и работал в Харькове, среди преимущественно украинцев и русских, и мне ни разу не приходилось сталкиваться с бытовым национализмом. Здесь его нет, как такового. Более того, и через 20 лет после распада Союза я часто слышу здесь определения «наши», «наших», «нашего». Эти определения часто звучат в речах харьковчан, когда они говорят о тех или иных событиях в России. То есть, в сознании людей еще нет границы между единым народом, которую поспешили провести на картах политики.

Конечно, я не историк. Я не проводил специальных научных изысканий по теме исторического становления российского и украинского этносов, но у меня сформировалось свое виденье этого процесса. И у меня есть свой ответ на вопрос: «Что есть Россия и россиянин, и что есть Украина и украинец?». И в этом вопросе, на мой взгляд, историками недооценивается фактор генетики. А кроме непосредственно генетического наследия на новые поколения этноса оказывает мощное воспитательное воздействие окружающая его среда, в том числе и более старшее поколение его родственников и земляков.

Наша общая история получила письменное описание с девятого века нашей эры, со времен становления Новгородской, затем Киевской Руси. Но мне представляется интересной версия российского историка 19 века Соловьева С.М., и не только его, о более раннем пути славянских племен. Считается, что славяне пришли на восточно-европейскую равнину из южной Европы, через Балканы. А пришли они почему-то на земли более суровые климатически и более опасные в военном отношении. Ведь рядом была Великая степь с ее агрессивными кочевниками, для которых здесь не было никаких природных препятствий.

Расселение людей на свободные территории процесс естественный, это результат так называемого демографического давления. Но кто покидал освоенные и благоустроенные земли? Кто шел искать лучшей доли в чужие, враждебные края? Наверное, это были разные люди. Кому-то здесь просто не повезло. Кто-то по своему характеру неуживчив с другими. А кому-то было просто скучно на одном месте, его влекла романтика. Но если брать в общем, то можно предположить, что основная причина переселения людей – это результат проигрыша в конкурентной борьбе. Их попросту выталкивали более сильные. Более сильные, если не телом и количеством, то духом и сплоченностью.

О том, что древние славянские племена не отличались единством и сплоченностью мы уже видим в летописи, когда новгородцы направили своих послов к варягам: « Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет, приходите княжить и владеть нами…» Видимо, было что-то в генах славян не очень хорошее. Толи дух бунтарский, толи неуживчивость бытовая, помноженная на зависть человеческую, а может просто им мешал южный темперамент? Как бы там ни было, но именно с приходом варяжских князей и начинается история государства русского.

И здесь необходимо отметить интересную историческую закономерность. Необходимо обратить внимание на своеобразную черту характера, особый менталитет северных народов Европы. Трудно сказать почему, наверное, это отдельная, глубокая и сложная тема, но нордическому человеку присуща черта державности. Здесь парадоксально сочетаются нордическая сдержанность, некоммуникабельность, индивидуализм и глубокое осознание главенства общего над частным, державного над личным.

 «Основное отличие шведской культуры заключается в том, что в Швеции стыдно быть в должниках у общества. Здесь каждый обязан внести свою лепту в создании общего благополучия, важно не быть обузой другим, или пользоваться чем-то бесплатно за счет других» Такой вывод сделал один наш соотечественник, пожив некоторое время в этой северной стране.

Такая позиция норманнов позволила им добиться огромных успехов, здесь и особых примеров не требуется. Но один факт просто необходимо отметить. Только четыре государства современного мира не теряли своего суверенитета на протяжении последних пяти веков. Это Великобритания, Россия, Швеция и Швейцария. Швейцария это государство в центре Европы, но это особое государство и разговор о нем касается совсем другой темы. А вот Великобритания, Россия и Швеция это северные страны. Их создавали норманны. Народы этих стран сплачивает дух державности норманнов.

История Киевской Руси начинается с варягов Рюрика и его братьев Трувора и Синеуса. Но они пришли не одни. Вместе с варяжскими князьями и  дружинниками сюда пришли и ряд других северных народов. Когда уже князь Олег брал Киев у Аскольда и Дира, то с ним пришли и ряд финно – угорских племен. В летописи упоминаются весь, меря, чудь.

Но недолго просуществовало единое государство Киевская Русь. Видимо маловато было введено нордической державной крови в славянскую мятежную кровь. Постепенно этот ручеек растворился в большой реке. И вот запылали уже междоусобицы. Брат пошел на брата, сын на отца. А тут и монголо – татары навалились. На этом Киевская Русь и закончилась. Далее восточно - славянским народам предстояло жить раздельно.

Новое русское государство начинало формироваться постепенно в северо – восточных уделах бывшей Киевской Руси. Сюда бежали русичи от кочевников, сюда перебирались оставшиеся в живых князья – Рюриковичи. Здесь было более спокойно, сюда было трудно добраться полчищам Золотой орды. Постепенно претерпевал изменение и этнический состав нового русского государства. Владимирско – Суздальское, а затем и Московское княжество постепенно расширялось на северо - восток. Славянская кровь все более и более обогащалась за счет крови литовцев, финно – угорских, самодийских и тюркских народов.

Вызревая как многонациональное государство, Россия формировала новый менталитет своих подданных. Здесь люди не чувствовали национального угнетения, а скрепляющим общество и государство цементом был русский язык и православная вера. Это были уже не те кривичи, поляне, древляне и сиверяне, которые постоянно воевали друг с другом.

Интересная выковывалась постепенно нация. Они называли себя варяжским словом русские, но говорили на славянском языке. Блондины, шатены и брюнеты, они имели разный цвет и неодинаковый разрез глаз. Общаясь на русском языке, они часто у себя дома использовали и другой язык, доставшийся им от предков. Но и русский язык им был родным. Ведь в формировании и развитии этого «великого и могучего» языка все они на протяжении веков принимали активное участие.

Такое же участие все они принимали и в делах военных, государственных и духовных. Русские неславянской национальности были в России царями и патриархами, фельдмаршалами и адмиралами, великими поэтами и писателями. Не случайно Александр Сергеевич писал: « Слух обо мне пройдет по всей Руси Великой, и назовет меня всяк сущий в ней язык, и гордый внук славян…». Да, да, не славянин, а гордый внук славян. Ведь и сам Пушкин был не славянином, а именно внуком славян.

Давно бытует общераспространенное мнение о том, что по ряду исторических причин Россия отстала от Запада в своем развитии. Это ущербное и в корне ошибочное мнение. И Московское княжество Василия Иоановича, и царство Ивана Грозного, и империя Петра и Екатерины Великих стремительно развивались. Наши предки не сидели на печи, а самоотверженно служили империи. Только Европа развивалась внутрь, а Россия вширь. Если европейцы по большей части занимались благоустройством своих скромных территорий, то основные силы России были брошены на приобретение и освоение новых территорий. Так уж исторически сложилось. От Волги до Сахалина бесконечно простирались полупустые, редконаселенные, дикие просторы. И надо только благодарить наших пращуров за такую мудрую и дальновидную политику. Они своего шанса не упустили.

 А нам теперь надо строить дороги и мосты, новые города и села. Главное разумно распорядиться доставшимся нам природным богатством. Ведь такого ни у кого в мире нет. И не зря великий норвежец Фритьоф Нансен сказал в свое время, что Россия это страна будущего.

И все у нас получится, если у власти российской будет находиться истинная элита народа, которая будет всячески поддерживать и развивать дух державности в народе, подавая всем личный пример. Ведь кровь россиянина это сложный коктейль, и поэтому его ментальность подвержена колебаниям. Оглянитесь на историю, посмотрите вокруг себя. Уж слишком часто он ведет себя совсем не по-нордически. И только в лихую годину, что-то меняется в душе нашего соотечественника, забывает он о личном, вспоминает об общем и тогда его уже не остановить. Так было в 1612 году, так было в 1812 году, так было и в 1941 – 1945 годах.

Много «копий сломано» историками вокруг теории о норманнском следе в истории восточных славян. Кто-то «откопал» «Велесову книгу», кто-то написал свои серьезные научные труды. Прочитаешь, допустим, того же Иловайского, и начинаешь ему верить. Очень основательные научные аргументы в пользу нашей, славянской теории. Норманы «отдыхают». Но посмотришь, посмотришь на современный мир, и мнение потихоньку меняется.

Только норманнская теория объясняет для меня столь разные пути, которым было суждено пройти России и Украине. Только эта версия дает понимание причин современного положения в этих странах. Больший процент нордической крови россиян позволила им не только сохранить больше внешних признаков норманнов, но даже и какую-то преемственность в именах. Это на Украине Юрия зачастую называют Юрко, а Александра Сашко. В России же часто говорят Юрик, Вовик, Толик и т д. Потому что у норманнов много имен с таким же окончанием: Рюрик, Эйрик, Брейвик. Но самое главное в менталитете россиян гораздо больше державности.

И я не понимаю тех людей, которым кажется норманнская теория происхождения государства Киевская Русь непатриотичной. Ну, были восточные славяне неуживчивыми и слишком горячими парнями. Что с того? Почему мне должно быть стыдно за моих очень далеких предков? Точнее: почему мне должно быть стыдно за часть очень далеких предков? Я ведь другой, в моих жилах есть и кровь норманов.

Наполеон Бонапарт как-то сказал: « География это приговор для страны». Достаточно посмотреть на карту мира, чтобы понять Россия обречена быть Великой державой, великой во всех отношения. Это приговор.

Совсем по иному складывалась судьба славян бывшей Киевской Руси, оставшихся на западном берегу Днепра. Им не удалось здесь воссоздать новое государство. После ухода монголо – татар сюда пришли литовцы, поляки и австрийцы. Особенно сильное влияние здесь оказала Польша, и язык древнерусский под влиянием польского, здесь постепенно трансформировался в новый малороссийский, или украинский язык.

А вот менталитет восточно - славянский здесь мало претерпел изменений. А если и изменился, то не в сторону державности, и на то есть три, по крайней мере, причины. Здесь в кровь славянскую, и без того мятежную добавилось три новых потока, но тоже совсем не державных. С южных степей сюда пришла часть кочевников-степняков, их черты сейчас легко просматриваются в лицах некоторых современных украинцев, об этом же говорят и множество фамилий. Самый яркий пример: фамилия Суржко. Ведь суржиками у южных славян называли полукровок, детей славян и степняков.

Через Украину двигались в Россию и дети Израилевы. Их кровь тоже не добавила державности и патриотизма украинцам. И уж совсем замутилась кровь малороссийская, украинская от такого явления как запорожское казачество.

Это в школе нас учили, что казаками были свободолюбивые, отважные крестьяне, бежавшие от гнета помещиков и посвятившие себя борьбе за счастье народа. Но это только часть правды, причем мизерная. Казачество это сложное и противоречивое явление. Их история делится на определенные этапы. Явление первоначально стихийное, потом более организованное, в России оно было постепенно взято под контроль царским правительством. Анархический элемент, разбойный люд был истреблен, казаки, присягнувшие, царю были приняты на службу. В дальнейшем казачество верно служило царю и отечеству.

На Украине история казачества представляла собой нечто иное. По некоторым данным, начиная с 15 века сюда, на окраину Польской империи стал стекаться со всех сторон так называемый «вольный люд». Сюда первоначально на никем не контролируемую территорию прибывали люди разных национальностей и вероисповедания. Одно у них было общее: жажда легкой наживы и отсутствие всяких принципов. Сухопутные пираты это второе имя запорожских казаков. И хотя потом они считали себя правоверными христианами, грабительские набеги и работорговля своими соплеменниками и единоверцами стали основным занятием запорожских казаков.

Потом они служили и польскому королю и московскому царю. Затем была война с Польшей и воссоединение с Россией. Но не это главное. Главное то, что на протяжении веков на Запорожскую сечь стекался со всей округи очень специфичный народ. В большинстве своем попросту бандиты.

 «Народе без пуття, без честi i поваги» Так буквально «припечатал к столбу позора» украинский поэт Пантелеймон Кулиш своих земляков запорожских казаков. Если вам этого мало перечитайте последнюю главу «Тараса Бульбы» Гоголя. Николай Васильевич в целом романтизировал этот народ, но и отдал долг реализму, описывая как «погуляли» казаки в Польше. Как нанизывали они младенцев на пики и швыряли их в горящие дома.

Екатерина Великая ликвидировала уже ненужную Запорожскую сечь, желающим остаться казаками, было предложено послужить империи на новых землях. Бывшим запорожцам были дарованы богатые земли Кубани. Кубанские казаки и по сей день верно служат России. Но часть запорожцев не захотели честно служить державе и остались на Украине. Не трудно догадаться, что это были как раз любители разгульной жизни. Лучшая часть казачества ушла в Россию служить.

В дальнейшем, на протяжении 350 лет, в Украине происходил вполне естественный процесс вымывания элитной части населения. Наиболее одаренные, образованные и успешные украинцы уходили на службу в империи: Россию, Австро-Венгрию, Речь Посполиту. Подавляющее большинство их ушло в Россию. А иначе и быть не могло.

 Русские и украинцы, не смотря на многовековое разлучение, все равно считали себя одним народом. И просто нет смысла перечислять россиян с украинскими фамилиями достигших головокружительных высот в империи. Муж императрицы, фельдмаршал, канцлер правительства, глава синода. И это только самый пик списка. На перечень маршалов, генералов, министров и губернаторов просто не хватит бумаги. Кто же остался на Украине? А вы посмотрите на Верховную Раду, и все станет понятным. Вот она, так называемая, элита нации.

В настоящее время в Украине президент этнический белорус, премьер-министр – русский, самый богатый человек – татарин, а главный оппозиционер тоже не украинка. Ее папа имел фамилию Григян, дедушка – Капительман. И что это, случайность?

Уже давно в народе ходит оскорбительное определение: «Украинцы это нация сержантов». Совсем недавно с экранов польских телевизоров прозвучало и не менее обидное: «Украинки это служанки». Нет нужды опровергать эти высказывания. Пусть они останутся на совести у острословов. Но задуматься о таком имидже необходимо.

Украинцы веками принимали самое активное участие в строительстве Российской империи. Это и их талантом, потом и кровью создана самая большая страна в мире. Мы вместе строили ракеты, самолеты, корабли. Но собрались в Беловежской пуще «сержанты» и захотели они все стать «царями». И было поделено большое «царство» на маленькие.

 «Печально я смотрю на наше поколенье» украинцев. Что-то не видно на политическом Олимпе Украины «генералов» и «маршалов». Здесь одни «сержанты» и «прапорщики» с большими карманами, да появился свой «ефрейтор» с глазами бешеного быка.

Мне жаль украинцев, ведь они так много потеряли. И потери эти бесценны. Они потеряли Великую историю Великой страны, неотъемлемой частью которой они были веками. Теперь уже чужими для них стали громадные просторы сказочно богатой на природные ресурсы Сибири. Иностранцами для них стали бывшие земляки, расселившиеся по территории когда-то одной большой страны. А их политики теперь еще хотят отнять у них и русский язык, который для половины населения является родным. Порушены экономические связи с бывшими советскими республиками. Теперь украинцы почти разучились строить ракеты, самолеты и корабли. В Европе это и без них могут. А вот служанки там требуются, а еще сержанты в «горячие точки».

Но все течет, все меняется. А история развивается по своеобразной спирали. Остается только надеяться, что когда-то единый русский народ, став совсем другим и, пройдя очередной виток спирали развития, вместе поднимется вверх, а не опустится вниз и не рассыплется окончательно и не растворится в бездне истории как легендарные гиперборейцы и атланты, скифы и этруски, сарматы и кельты…. Да разве их всех перечислишь?
;
ВЕК  ЛЖИ

Я смотрю очередной футбольный матч ЕВРО-2012 и слушаю украинского комментатора. Один из футболистов незаметно для судьи придержал соперника за майку, но телевизионная камера четко это зафиксировала для зрителей. Последовали комментарии ведущего передачу: «Вот такими приемами должен владеть сегодня каждый мастер современного футбола».

А я опять надолго задумался. И здесь не просто Ложь, а ее пропаганда. И здесь к установленным правилам относятся с презрением и учат, как их избегать. А стоит ли удивляться? Ведь это происходит постоянно и везде. В современном мире почти не остается места для правды. Ложь проникает во все сферы деятельности человека. Она окружает его с самого рождения и до самой его кончины. И мы настолько к ней привыкли, что это никого не удивляет. А стоит кому-то раз, другой проявить честность, как его сразу «окрестять» «слишком правильным».

Оказывается, можно быть « правильным», но до определенной границы. Но вся беда в том, эта граница постоянно перемещается и Ложь все больше и больше расползается по миру, она уже просто победоносно шествует по планете.

История Лжи человеческой восходит, наверное, к самым истокам зарождения и развития живых организмов. Возникновение маскирующей окраски у растений и других живых организмов это тоже своего рода Ложь. Потом Ложь помогала человеку выживать в диком мире. Охотничьи хитрости, военная хитрость, что это как ни Ложь? И чем больше развивался человек и общество людей, тем все больше и больше появлялось Лжи, тем все изощреннее она становилась. Ведь все сложнее и сложнее становились общественные отношения.

Можно предположить, что безо Лжи невозможно обойтись в отношении с врагами. В войне все средства хороши. Войны бывают «холодными» и «горячими», и везде Ложь одно из видов оружия. Но почему и в мирное время между дружественными странами культивируется неправда? Почему внутри стран, между ее гражданами Ложь себя чувствует как дома?

А, наверное, вся причина заключается в непрекращающейся конкурентной борьбе, постоянном соревновании, вечном противостоянии, как между странами, так и между гражданами внутри страны. Все по Дарвину, естественный отбор, должен остаться сильнейший. Вот и борются между собой страны и группы стран на международной арене. Внутри стран борются между собой политические партия и их объединения, промышленные группы и всевозможные компании фирмы и предприниматели. И внутри каждого предприятия идет борьба за должности, за деньги, за «место под солнцем». И даже в семьях порой эта борьба не прекращается.

Что ж такова жизнь. Но цивилизованное общество должно и цивилизовано бороться, конкурировать, противостоять. Ведь для этого существует международное право, а в каждом государстве принята целая система законов, регулирующих все мыслимые и порой немыслимые отношения между людьми. Законов становится все больше и больше, все увеличивается штат правослужителей, но это не помогает.

Политики и дипломаты, военные и спецслужбы изощряются во Лжи международной. Местные политики, предприниматели, чиновники и граждане обманывают друг друга внутри страны. Ложь принизывает и многие первичные ячейки общества – семьи. Да и сам человек зачастую, уже по какой-то инерции, любит обманывать сам себя.

Что это дает людям сейчас! А вы подсчитайте сумму общих расходов человечества на оборону, разведку, контрразведку, правоохранительные системы, охранные подразделения как государственные, так и частные. Приплюсуйте сюда потери от войн и революций, большинства техногенных катастроф и криминальных проявлений, преступного беззакония и террора.
И это все потери от Лжи.  Лжи политиков и дипломатов, Лжи военных и юристов, Лжи ученых и инженеров, Лжи преступников и простых граждан. Одни не желают соблюдать международные законы, вторые презирают общечеловеческие ценности, третьи плевать хотели на законы своего государства, четвертые просто на мораль. Но при этом все пытаются рядиться в белые и пушистые одежды. Ибо Ложь их образ жизни.

Объем мирового рынка косметики сейчас по разным оценкам составляет от 170 до 210 миллиардов долларов в год. Примерно столько же тратится людьми на пластические операции. Эти колоссальные средства бросаются женщинами, и не только женщинами, в жертвенный огонь ее величества Лжи. Ведь выбирая «вторую половину» для продления своего рода человек инстинктивно тянется к красоте и гармонии. Так заложено природой, красота и гармония, как правило, это залог здоровья. А что он получает взамен?

Оглянитесь вокруг. Все нас окружающее пропитано Ложью. Все сферы жизни.
Политика. Лет 400 тому назад было все гораздо честнее. Никто не утверждал, что власть принадлежит народу. «Азм есть царь!» И баста! Но при этом самодержец чутко прислушивался к гласу народа. Не дай бог бунт
.
Правосудие. Да просто несопоставимо число осужденных современных олигархов и осужденных аристократов при царе. Там не было никакой разницы, кандалы на тебя и пешком на каторгу в Сибирь. И будь ты хоть князь, хоть холоп.

Бизнес. Каких-то сто, двести лет назад еще существовало такое понятие как купеческое слово. В той же России тогда не практиковалось заключение договоров, и их нотариальное оформление. Между деловыми людьми заключались устные соглашения. И этого было вполне достаточно. Купеческое слово это было тогда очень серьезно. И производились товары отменного качества. И колбаса была из мяса, а сыр из молока. А молоко от коровы.

Образование. Разве можно сейчас сравнивать дипломы императорских университетов и современных негосударственных, новоявленных, где за небольшие деньги нужно просто «стоять в очереди за дипломом», а не «грызть гранит науки». Уровень такого современного «высшего образования» даже несравним со средним гимназическим прошлого и позапрошлого веков.

Медицина. От возмущения я переключаю канал телевизора, когда вижу очередной репортаж на медицинскую тему. Здесь прямо исходят от умиления. Открыли очередной перинатальный центр с бюветами для пятисотграммовых младенцем. А я ведь я сам слышал от врача, что 90 % таких детей вырастает тяжелыми инвалидами. Так чему радоваться? А что вы делаете, чтобы не рождались такие? Может, побороли, или хотя бы боретесь с алкоголизмом, табакокурением, наркоманий?

И уж совсем обнаглела Ложь, пытаясь испохабить понятие семьи созданием и узакониванием, так называемых однополых браков. В гробах перевернуться наши предки, узнав о попытках лжецов во власти, запретить слово отец и мать!

Все, достаточно, я не буду дальше перечислять, это легко сделать каждому желающему. Подчеркну лишь, что Ложь при этом обесценила все, что можно было обесценить. Обесценились деньги во всем мире, потому что банкиры, как правило, это самые великие Лжецы. Обесцениваются правительственные награды, почетные звания, звания воинские и специальные. Научные степени у нас покупаются и продаются, что уж говорить о народных избранниках, то есть членах парламентов. Их тоже «избирают» деньги, а не граждане. Да и цена самой жизни человеческой упала низко, как никогда.

Как человеку служившему, мне смешно и горестно смотреть на экран телевизора, где постоянно мелькают молодые люди с полковничьими погонами. Так и хочется спросить у них: «Полковник, где же твой полк? Тебе ж едва тридцать и в подчинении у тебя никого нет». Если в царской России околоточный надзиратель имел самый низкий 14 чин Табеля о рангах, то сейчас участковый подполковник соответствует уже 7 разряду и самый раз обращаться к нему: «Ваше высокоблагородие». Только при этом как-то коробит от одного упоминании о благородстве.

Необходимо при всем при этом признать, что положение дел с глобальной ложью во всех странах мира неодинаково. Наиболее развитые страны, в том числе так называемые западные демократии проводят политику определенной борьбы с ложью внутри своих стран, при этом изощряясь во лжи на международной арене и всячески поддерживая ложь в других страна. Принцип прост: « Ложь это враг. Но враг моего врага, мне друг».

Несколько лет назад, проходя мимо здания харьковской областной прокуратуры, я увидел рядом большую группу людей. Это прокурорские работники, находясь на каком-то совещании, вышли перекурить. Взглянув, на них мимоходом вблизи, я направился дальше по своим делам, погруженный в свои мысли. Но «картинка» осталась в голове, и вскоре я поймал себя на мысли о том, что мой мозг, автоматически проанализировав эту картинку, продолжает свой анализ и не может никак ответить на вопрос: «В чем здесь дисгармония? И что тут чему не соответствует»? Лишь полностью переключившись на эту тему, я через некоторое время понял, в чем дело. Прокурорская форма, да и просто темные дорогие костюмы с галстуками никак не соответствовали лицам их хозяев.

Я достаточно повидал прокурорских работников советского периода и в России и на Украине. Они тоже были разные. Но это были совсем другие лица. Если коротко, тем, которых я увидел на ул. Б. Хмельницкого очень к лицу были бы малиновые пиджаки и золотые цепи.

В книге британского полярного исследователя Р.Пристли я тоже увидел одну картинку. Это было коллективное фото участников полярной экспедиции. Через несколько минут я вновь вернулся к этой фотографии, так как мой мозг зафиксировал в ней какую-то закономерность. Но при этом он «завис» из за недостатка информации.

Так и есть. Три верхних лица одного типа. Три нижних лица совсем иные. По тексту я разобрался. Верхние это рядовые матросы королевского флота, а нижние это офицеры ее Величества. У офицеров более высокие лбы и благородные черты лица. И возникает риторический вопрос: « Где же ложь добилась больших успехов, в Украине или в Великобритании»? и « Не в этом ли главная причина успехов и неуспехов стран»?

В последние годы тема «конца света» регулярно будоражит умы современников. Каким его только ни рисует богатое воображение людей. Но я почему-то уверен, что если и наступит на земле апокалипсис, то только с безраздельным воцарением в умах людей лжи. Меня трудно назвать человеком верующим. Но библия написана мудрыми людьми, а там утверждается, что Армагеддон буден сопряжен с воцарением дьявола на Земле. И что есть дьявол там тоже указано: «Ваш отец-дьявол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо в нем нет истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он-лжец и отец лжи».   (От Иоанна 44).

Человечество минуло в своем развитии век «каменный» и век «бронзовый». Потом был «железный». Век двадцатый называли «атомным». Наступил двадцать первый век. Мне хочется назвать его веком лжи. Не стал бы он последним.