Туч набрякших круговерть будто бы прошёлся плуг,
город в саване, как смерть, подхватить успел недуг.
И водица под мостом под последний выдох дня
полыхнёт на миг костром, шатуном слепым ревя.
Фонари что ряд солдат по аллеям держат строй,
листья, словно снегопад в риле кружатся юлой.
И с взрывным фонтаном брызг входит в этот сад камней
Хэллоуин, набравшись вдрызг, самодержец, дуралей.
Щедро льёт средь крыш восторг, колокольни морщит сны,
в эту ночь Господь не строг, власть короткая у тьмы.
Горсть углей за пояс, в пляс ветер-нищий припустил,
шут, романтик, и паяц, на балконе погостил.
А внизу, ты погляди!.. Карнавал и гуд, и стон!
словно волны нелюди штормом бьют со всех сторон.
Рожи, шкуры, голоса... вертит душу барабан,
бес и рыжая лиса, ослоухий важный хан.
Арфы и монисто трель, и гобоя визги вдруг,
фейерверки чертят гжель, и луны смеётся круг.
Вот сосед – худой вампир, а подруга детства – волк,
затевают ведьмы пир, и чертей набрался полк.
И, чудно, среди гуляк видишь, словно сам себя,
выступаешь, гордо так, сколопендрою шипя.
И не узнанный вовек веселишься и кутишь,
а о том, что человек, прикусив язык, молчишь.
А толпа несётся прочь, что ей завтра и вчера?!
возвратится же невмочь хоть давно уже пора.
Но как только разменял неба край расцветки мод,
морок шустро полинял и утёк на целый год.