Утро! Оно может быть разным. Иногда в дождливое утро совершенно не хочется просыпаться, а когда солнечные лучи стараются тебя приласкать, чаще всего встаёшь с удовольствием.
Второе утро у кома также оказалось добрым. Правда я почти всю ночь не спал, но как только забрезжил рассвет, сразу встал, и вновь отправился бродить по деревне. Наше камерунское время начало свой стремительный отсчёт в обратном направлении, поэтому мне хотелось всё как можно лучше запомнить, ощутить жизнь этого антимира как можно в более полном объёме.
Сегодня суббота - в посёлке Вангай большой базарный день. Мне довелось видеть, как женщины кома, собираясь на рынок, переодевались в обычную одежду. Правда, перед этим они внимательно просматривали свой товар (ямс), раскладывая его по кучкам.
Портеры принесли нам завтрак. Когда теперь ещё выпадет возможность вот так запросто посидеть на циновке, в самой что ни на есть африканской деревне и попить кофе с бутербродами!?
Вчера в Париже в редакции одного из журналов произошёл взрыв (Шарли), погибли люди. Что и как случилось, мы тогда ещё не знали, но ужасающая новость каким-то непостижимым образом дошла даже сюда, и это притом, что мобильники здесь не работают.
Прощаемся с жителями деревни. Наши гиды раздают для них подарки: соль и спички. Выдвигаемся далее по маршруту.
И надо же такому случиться! Едва мы вышли за деревню, я подвернул ногу. Боль жуткая! Сижу на камне и долгое время просто не могу подняться. Почему-то невольно подумалось, что мы слишком глубоко проникли в тайны кома и их предки не хотят нас отпускать….
От мыслей отвлекают солдатики. Помогая встать, они подхватывают меня под руки. Зами и Феликс объясняют, что камерунская армия туриста в беде не бросит, и если нужно, они меня понесут. Их рьяное желание помочь пробуждает во мне какие-то внутренние силы. Встаю, опереться на правую ногу не могу, однако начинаю кое-как передвигаться.
Идти тяжело, но иду. Солдатики держат меня едва-едва ковыляющего в поле зрения. Мы часто делаем остановки, и наконец, кое-как спускаемся в долину. Проходим мимо камня с крестом, призванного защитить народ от злых колдунов. Не боясь оных, жизнь в долине уже кипит.
Местные крестьяне, ковыряя землю какими-то копьями, разбивая её острыми камнями, извлекают оттуда маленькие круглые орешки (или коренья). Для себя отмечаю, что точно такие плоды добывали вчера в горах дети кома. Нет, скотоводы в Африке определённо богаче земледельцев. Единственный путь спасения для земледельцев-кома, это школа и получение образования. Но и здесь также есть свои сложности.
Правительство построило для горцев и для жителей долины школу. Однако очень мало кто из детей туда ходит. Ситуация для Камеруна типичная. Происходит это от того, что чиновники, абсолютно не понимая ситуацию, часто присылают в деревню учителя из другого региона.
В Камеруне проживает почти 250 народов, которые имеют друг о друге порой весьма поверхностное представление.
Приезжает в глубинку по распределению молодой учитель. Хорошую школу ему естественно не дают, направляя в глухомань, где он на первых порах плохо ориентируется. Такой педагог получает определённую зарплату, и он вовсе не заинтересован в учениках – придут дети или нет, ему без разницы. При этом родителей в школу не вызовешь, и запись в дневнике красной ручкой также не поможет.
Одним словом – бардак!
Проходя мимо группы детей, я стал им по-русски объяснять, идите учиться, показывая рукой на школу, и нет ничего удивительного в том, что они меня поняли. Пытаясь что-то объяснить, они оживлённо жестикулировали, также указывая на школу.
И в тоже время местных людей нельзя назвать откровенно глупыми - они таковыми не являются, ибо соображалка у них работает.
Вдоль дороги периодически можно было видеть некие хитрые приспособления для выращивания какого-то растения (дерево, фрукт или овощ - не скажу). Набирающий силу росток огорожен с разных сторон жердями и закрыт колючим кустарником - козы ему не страшны. Сверху всей этой конструкции установлен глиняный кувшин, в котором имеется совсем крошечная дырочка. Вода из кувшина просачиваясь, периодически капает вниз, поливая, таким образом, растение.
Могут, когда захотят, ничего не скажешь!
Впереди вновь ручеёк. Солдатики, придерживая меня, помогают мне и моей спутнице по камням его перейти. Обливаюсь потом, но иду. Вангай всё ближе и ближе….
По мере приближения к посёлку всё чаще и чаще попадаются местные люди. Все они идут на базар, где будут пытаться продать свой нехитрый товар: фрукты, овощи, плетёные верёвки и циновки.
С трудом, но я дохожу-таки до посёлка, где мы сразу окунаемся в атмосферу базара. Конечно, небольшой по африканским меркам базар Вангайя отличается от крупных и более колоритных собратьев, однако некая своя аура тут всё же присутствует. Выражается это в первую очередь в том, что сюда приезжает торговать большое количество нигерийцев. Опасаясь террористов и желая показать свою силу, власти в базарный день устанавливают на дорогах дополнительные посты из военных и полицейских.
Здесь на границе Камеруна с Нигерией в ходу по большей части нигерийские деньги, и ходят они один в один с камерунскими. Можно видеть машины как с теми, так и с этими номерами.
Какое-то время гуляем по базару. Солнце стоит прямо над головой. Люди прячутся под навесами, и их чёрные лица в тени едва-едва различимы. Торговцы мясом, режут его на мелкие кусочки, предлагая покупателю уже нанизанные шампура. Рыбаки, свой улов из реки Фаро, наоборот предлагают в копчёном виде. Африканская речная рыба чисто внешне от нашей почти не отличается. Довелось мне у них увидеть и что-то похожее на сомов.
Самое интересное, на базаре мы встретили одну из горских амазонок. Я опознал женщину кома по характерной курительной трубке. Одетая в пёстрое платье, она ничем не отличалась от нигериек и от камерунок.
Внешне камерунца от нигерийца отличить практически невозможно. В начале прошлого века в Западной Африке произошло разделение на зоны влияния Британии и Франции. Европейцы отмерили границы по большей части, не вникая в географические детали, и конечно не интересуясь национальными особенностями народов, проживающих на этих территориях. Как результат единые народы оказались разделены, и далее в жизнь этих народов двинулась по разным сценариям.
Французы не утруждали себя управлением колоний. В Африке они великолепно оттягивались, выпекая свои французские булки и употребляя кофе с коньяком…. Англичане в этом плане от них выгодно отличались - британцы заставляли местный народ работать. И если теперь после ухода и тех и других сравнить африканские страны, то бывшая британская зона выглядит более благоустроенной, нежели французская.
Но и здесь есть одно но. Конечно, каких-то официальных подтверждений моим наблюдениям нет, но за всё время путешествий по Африке народ французской зоны мне показался более доброжелательным, тогда как в англоговорящих странах африканцы часто наоборот дышали ненавистью ко всем белым.
На вангайском базаре я в очередной раз увидел этому подтверждение. Вначале кто есть кто, мне объясняли Феликс и Зами, но позже я сам научился различать африканцев. Нигерийцы, сверкая злыми глазами, никоим образом не разрешали себя фотографировать, тогда как камерунцы или улыбались, или реагировали на фотоаппарат спокойно.
Интересно было бы побывать в Нигерии, но при этом нелюбовь нигерийцев к белым для меня вполне очевидна.
По нависшему над мыльной речкой мосту переходим в сам посёлок. На другой стороне при въезде в Вангай возле дороги сияет красным крестом какой-то медицинский домик. Увидев меня хромающего, из него выскакивает медработник, и знаками предлагает полечить мою ногу. От врачебной помощи отказываюсь, показывая чёрному Айболиту, что работы у него вокруг непочатый край: тут и дети сопливые, и старики ещё более хромающие. Он, удаляясь, хитро улыбается.
Напомню, медицина в Камеруне хотя и никакая, но при этом весьма дорогая. Приём у терапевта стоит (примерно) 13 евро. Уверен, что-либо объяснять далее здесь не нужно.
В Вангае нет нигерийцев, и обстановка здесь более спокойная. Выходим на площадь к мечети, где нас давным-давно ждёт водитель Бишаир. Загружаемся в джип. Марсель спрашивает, можно ли подсадить к нам в машину его знакомую девчонку с племянником. Я и Марина соглашаемся, и в стеснённых условиях отправляемся назад в Поли.
Вновь проезжая через национальный парк Фаро нам довелось видеть зебу, бабуинов и каких-то диковинных птиц. Затем за окном вновь замелькали горы и выжженные поля. Впрочем, обратный путь всегда, кажется короче, однако и здесь без интересного не обошлось.
Навстречу нам едет старенький синий опель. Бишаир снижает скорость и, когда машины ровняются, наш джип останавливается. Я очень удивился, увидев за рулём Опеля вангайского ламидо. Его Высочество находился в машине один. Он запросто поприветствовал нас. Наша спутница по имени Мата оказалась его родственницей. Девчонка перекинулась с ламидо несколькими фразами, и мы разъехались каждый в свою сторону.
По словам Маты, ламидо часто ездит по своим землям один. На мой вопрос, почему он не берёт всех своих 15 охранников? Девчонка, искренне удивившись, ответила, разве нужна охрана, если ты находишься в своём доме среди своих родственников?
Ну, если с охраной всё понятно, то как низенький опель Его Высочества преодолевал вброд попадающиеся на пути речки, это так и осталось для меня загадкой.
Возвращаемся в Поли, где тепло прощаемся с охранявшими нас солдатами. Далее высаживаем Мату в нужном месте, и направляемся в долгожданный кемпинг, где наконец-то появляется возможность встать под душ. Собратьями туристами в кемпинге по прежнему так и не пахнет. По словам Марселя, следующая группа, возможно, приедет (а возможно и нет) только через полтора месяца.
Чем хороша камерунская пыль, тем, что пропитанную ею одежду можно не стирать, достаточно просто отряхнуть. Но мы всё-таки предпочитаем постираться. Ужинаем и ложимся спать.
К ночи моя нога опухает и начинает ныть. Опереться на неё невозможно. Как я завтра пойду в горы, это вообще непонятно?
Однако свет за окном побеждает тьму, и утром приходит некое облегчение. Пастухи мбороро гонят мимо кемпинга стада зебу. Вслед за ними идут куда-то в поля их разрисованные женщины. На деревьях весело щебечут птицы.
Все мои постирушки за ночь высохли, ибо в это время года здесь очень сухой воздух. Однако, просматривая себя, обнаруживаю на теле два серьёзных укуса. Комариков я так и не видел, и кто укусил, непонятно.
С надеждой на лучшее, и я, и моя спутница, собираем чемоданы. В полюбившийся кемпинг мы более уже не вернёмся. По плану нам предстоит отправиться в горы Вокре к народу Дупа, где и заночевать.
Дупа живут всего в 17 км. от Поли, но здесь они известны как непримиримые затворники. В различных энциклопедиях Дупа слывут как "этническая группа спиритуалистов, промышляющая охотой на оленей и возделыванием пшеницы".
Ещё даже не видя дупа, можно сразу сказать, что энциклопедии как всегда устарели, ибо оленей в Камеруне практически не осталось. Впрочем, если быть точным, в Африке никогда не знаешь наперёд, что и где тебя ждёт. Если перед встречей с Кома мы как-то знали, чего ожидать, то общение с Дупа стало полной неожиданностью.