У моего пианино отвалилась педаль - та самая, которая «forte». Видимо, как напоминание. Само же пианино появилось благодаря нестерпимому желанию моей мамы попасть в светский мир. Гуманитарий по образованию, очарованная всеми этими рассказами про великосветские рауты и богемную жизнь, она всю свою жизнь проверяла тетрадки великовозрастных оболтусов и преподавала в нашей школе литературу и русский язык. Как часто бывает, свои нереализованные мечты родители переносят на своих детей. Моя мама хотела, чтобы я стал музыкантом, выступал в консерваториях и давал концерты по всему миру.
К слову сказать, её позиций не очень разделял мой отец - технарь по природе - он всю свою жизнь проработал на заводе и к пенсии добрался до должности директора этого самого завода. Вот как раз он и не разделял взглядов моей ненаглядной мамочки, но быстро уступил, внемля старой поговорке - «Спорить с женщиной – укорачивать себе жизнь». Они были странной парой мои родители: экзальтированная мама и этакий «мужик от сохи» - мой отец. У них были разные взгляды на жизнь, на моё воспитание, даже на их первое свидание воспоминания были разными. Отец упоминал про некую пьянку в студенческой общаге, мама же, с упорством учителя, вдалбывающего малолетнему хулигану правило: «Жи, ши пиши через «и», рассказывала про «совершенно удивительный, чудесный вечер в театре». На что отец с сарказмом отвечал, что поход в театр, как событие в их жизни, произошло всё-таки после некой пьянки в общаге. Мама обижалась и уходила на кухню пить чай, через некоторое время туда уходил и отец – мириться до следующих воспоминаний.
Так, стараниями моей расчудесной мамы в нашей квартире и появилось пианино. У меня же появилось, вернее, напрочь стало отсутствовать свободное время. В музыкальной школе меня учили убивать это, столь нужное для всяких детских шалостей, время особо изощренными способами. Но чертовы гаммы, поначалу лишавшие веру во всё оставшееся человечество, начали мне нравиться. К тому же у меня обнаружился некий талант к музыке и всё – раб навсегда прикован к галере, в моем случае - к пианино. Я научился радоваться небольшими преимуществам: например, мне не нужно было таскать с собой на занятия свой инструмент. Ходил я с небольшой папочкой, чем вызывал неприкрытую зависть обладателей гитар, аккордеонов и особенно виолончелей.
Совершенно неспешно, к шестнадцати годам, моя музыкальная карьера привела меня на всесоюзный конкурс. СССР был тогда на последней стадии, когда пациент скорее мертв, чем жив, и в Москву на конкурс пригласили только москвичей и ленинградцев. Попал туда я как представитель ленинградской школы. Был я совсем юн и не понимал, что моё присутствие здесь определяется лишь тихим развалом союза и в частности отсутствием на конкурсе остальных представителей братских республик. Мне же тогда казалось, что талант мой наконец то достиг тех высот, когда не заметить его уже нельзя.
Подогрел эту иллюзию вечный спор школ двух столиц. Пока мэтры до хрипоты спорили с жюри, кто же из их учеников более других достоин звания лауреата, это самое жюри выбрало лауреатом меня, как кандидатуру, устраивающую всех. Ленинградцев я устраивал естественно как житель северной столицы, москвичи же прекрасно понимали, что никому неизвестный мальчик в дальнейшем всё равно не составит им конкуренции и решили пожертвовать малым, в дальнейшем же планировав отыграться по полной .
Иллюзию моей исключительности разбили очень быстро. На торжественном банкете, устроенном в честь окончания конкурса, я столкнулся нос к носу с Мастером. Именно с большой буквы. Я думаю в каждой области есть такой мастер. Он знает вся и всю, профессионал с большой буквы «п», не пожелавший променять свой талант на борьбу за место под солнцем. В связи с этим редко занимает высокие посты. Но имеет большой вес среди коллег. Все очень любят прислушиваться к его мнению и оказывать всяческие услуги. И еще: он всегда пьян. Всегда. В любой время и в любом месте, от него исходит еле уловимый запах армянского коньяка. Я думаю вы знаете таких людей, этот не был исключением. Столкнувшись с ним на банкете, я ожидал услышать хвалебную оду в свою честь. Но мастер, допивая шампанское и дыша непередаваемым букетом мне в лицо, разбил хрустальную мечту моего детства. «А-ааа ….лау..лауреррр…лауреат.. наш …ик…», - он нетвердо держался на ногах, а для устойчивости схватился за сиську стоящей рядом дамы. «Ты думаешь ты играешь? ***! Когда играешь…ИГРАЕШЬ ..это как трахаешься с женщиной ….а ты, извини меня за выражение – ДРОЧИШЬ. Онанируешь, бля! Неплохо онанируешь, НО не более …», - и, потеряв ко мне всякий интерес, повернулся посмотреть, кого же он так смачно схватил за грудь. Я же прибывал в шоке. Так прямо сказать мне про мой онанизм... В тот же вечер я испытал изречение мастера на себе. Нажрался шампанского прямо на банкете и подцепил дамочку, что этаким роем вьются вокруг всяких музыкальных конкурсов, и завалилился к ней на квартиру.
Воспоминания о прошедшей ночи нивелировались жуткой головной болью утром. Проснулся я в незнакомой квартире, лежа на узкой кровати один. В квартире было тихо, лишь из ванны раздавался звук льющейся воды. С трудом поднявшись и держа больную голову руками, я добрался до двери ванны. Из-за неё стали различимы чьё-то всхлипывание и причитания: «Как я могла? Как я могла ?!!!!С кем ??? С Кем ??? С первым встречным !!! С первым встречным…», после этих слов всхлипывания перерастали в плач. Затем следовала небольшая пауза и тихий возглас перекрывал звук воды: « Но он же – ЛАУРЕАТ !!!». Видимо, это ненадолго успокаивало даму, но проходило менее минуты и всхлипы, перемежавшиеся с бормотанием, продолжались. Поняв, что поддержки для своей больной головы искать здесь не стоит, я выскочил из квартиры .
Так закончилась моя карьера великого пианиста, но музыкантом я остался. Хотя после вояжа в первопрестольную поначалу решил круто изменить свою жизнь. Отец устроил мне поступление в технический вуз, радостно сообщив маме, что ребенок наконец-то повзрослел и перестал маятся херней. Мама, как обычно обидевшись, ушла на кухню пить чай и читать Есенина. Не знаю почему, но она ни словом не упрекнула меня тогда в выборе. Видимо, давно всё поняла и знала, что великий пианист во мне так и не родился. Отец, в тайне давно надеясь на продолжении своего дела, радовался недолго. Проучившись два семестра в институте и с трудом продираясь сквозь дебри высшей математике и начерталки, я с радостью бросил институт.
Но жить как-то надо. И тут меня выручила музыка и «Ласковый май». Вернее, не сам «Ласковый май», а вся та истерия на попсе, которая разгорелась в начале 90-х. Боже мой, сколько тогда групп колесило по нашей необъятной родине. Они и сейчас колесят, но тогда был просто бум. Шесть составов «трелок» и одиннадцать «ласкового мая», «мираж» и «кармен» и это только наиболее известные. А сколько было однодневок? И хоть они все выступали под фонограмму, какую-то запись им надо было вставлять в аппаратуру. Вот тут и появлялся я. Я никогда не ездил на гастроли, но сколько же записей я сделал для всех этих «миражей». К слову сказать, ничего трудного, максимум три часа работы, а с хорошим звукооператором можно уложится и в полтора. Два аккорда, три прихлопа и партия готова. На записи я познакомился с такими же свободными художниками, как и сам. И играли мы потом вместе на свадьбах и похоронах, днях рожденьях и корпоративках. Правда, на корпоративках - это ближе к концу 90-х.Так мало- помалу я снискал себе славу неплохого музыканта, который за небольшое лавэ сыграет где угодно, хоть на разогреве у «Роллинг стоунз».
А когда начали появлятся летние кафешки – это было золотое время! Знаете - такие шатры от пивных компаний, которые ставят где-нибудь поближе к природе? Одно лето я запомню на всю жизнь. День мой начинался часа в четыре дня, я просыпался, неплотно завтракал и шел на работу. В шатре меня уже встречала дежурная кружка пива. Я неспешно попивал пивко, болтал с барменом и с официантками. Затем вытаскивал аппаратуру, подключал её и настраивал. Играл я там за еду и пиво, т.е хозяин кафе предоставлял мне крышу над головой, пиво сколько выпью и шашлыков сколько съем, остальное я зарабатывал на клиентах кафе. К часам семи вечера, когда народ постепенно наполнял кафешку, я принимал на грудь сто грамм коньяка из личного запаса хозяина, в летнем кафе запрещено продавать что-то крепче пива, и понеслась! Огромное спасибо нашему блатнику, или как теперь говорят шансону и лично Михаилу Кругу. Спасибо группам "Воскресенье " и "Машине времени". «Владимирский централ» - эта песня, на одной которой я заработал наверно баксов 500. А обстановка ?! Летняя ночь, легкое опьянение, доброжелательная аудитория и над всем этим … «Перекресток семи холмов», «Боооже как давно это было, время когда радость меня любила», «Мой друг, художник и поэт», «А белый лебедь на пруду ….». Кайф! Как я не спился тем летом, до сих пор удивляюсь.
Но все хорошее рано или поздно заканчивается, закончилось и то лето. Денег в принципе хватило бы на безбедное существование до нового года. Кто не знает, новый год для таких свободных художников как я, всегда является нехилым способом заработать бабла. Но мне было скучно сидеть три месяца дома, тем более я очень боялся спиться после такого летнего сезона. Мне нужно было найти занятие или способ, с помощью которого я бы не спился. И я нашел его. Хотите узнать способ бросить пить? Идите выступать на корпоративные мероприятия. Я бывал на многих празднествах, днях рождениях, свадьбах и т.д. Но как пьют на корпоративках – это же ужас. Такое ощущение, что люди пьют в первый и последний раз в жизни. Такое количество очень пьяных людей я видел только там. Один только вид этого сборища пробуждал во мне тягу к трезвому виду жизни. Еще один несомненный плюс - на таких гульбищах музыканты оплачены заранее, поэтому к вам никто не станет приставать с мятым полтинником и рюмкой водки, чтобы ты потом сыграл для этого нетвердо стоящего товарища его любимую песню. Все выступление оговаривается заранее, репертуар обязательно согласовывается, вдруг мы сыграем что-то, отчего у самого главного начальника пойдет икота с диареей, и он проблюется на только что подаренный ежедневник. Так что там все очень хорошо: приехали, отыграли по плану, получили бабки и довольные свалили домой .
Вот после одной из таких корпоративок, вернувшись домой, я и обнаружил отвалившуюся педаль. Как некое напоминание из прошлой жизни. Из той жизни, где есть Моцарт и нет шансона, где после твоего выступления люди встают и аплодисменты не смолкают несколько минут. Где никто не наблюет на твой инструмент, не будет совать купюры с просьбой сыграть в седьмой раз «Гоп-стоп». Нет там такого, нет ….зато и меня там нет .. и знаете - я счастлив, потому что:
Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант.
Расправил нервною рукой на шее черный бант.
Подойди скорей поближе, чтобы лучше слышать,
Если ты еще не слишком пьян
……..
Вам слышно?