Лена, проснувшись, долго не хотела вылезать из-под одеяла. Не только потому, что под ним было очень тепло, но и потому, что Лена считала, что одеяло — это щит, который может защитить ее от всего. Защитить от Эрдмана, от Шнайдера, от войны, от жизни. Девушка готова была провести всю жизнь здесь, отдав за это душу. Но встать ей все-таки пришлось — в комнату с кухни проник приятный запах яичницы.
Накинув на плечи халат, Лена спустилась на первый этаж. Сойдя с лестницы, она остановилась у старинных напольных часов, что притаились в углу. Словно страж времен стоят они в своем углу, мерно отсчитывая минуты и часы. Секундная стрелка суетится, торопится, спешит сократить жизнь девушки на секунды, которые плавно перетекали в минуты; часовая же вообще будто стоит на месте и сдвигаться не собирается.
Залюбовавшись часами, Лена задумчиво провела ладонью по гладкому корпусу. «Сколько же им лет? — подумала она, дотрагиваясь до резьбы на верхушке. — Они выглядят намного старше, чем дом. Наверное, вас сюда принесли. Откуда? За судьбами скольких людей вы наблюдали? Господи, как же быстротечно время. Вот пока я тут стою, я постарела на минуту и семнадцать секунд. Уже восемнадцать…»
От мыслей Лену отвлек звук звенящей посуды, донесшийся с кухни. Оторвавшись от часов, она пошла на звук.
За кухонным столом женщина (как догадалась Лена, это и была Агата) лет сорока пяти или пятидесяти в светлом фартуке месила тесто. Заметив вошедшую девушку, она приветливо улыбнулась и, оттряхнув муку с рук, подошла к мойке.
— Будешь завтракать? — спросила она. — Яичница и кофе.
— Да, спасибо, — ответила Лена, все также стоя у двери. — Но можно чай?
— Можно, — Агата снова улыбнулась, ставя на плиту чайник. — Проходи пока в столовую, я сейчас все принесу.
Лена пошла в ту сторону, куда кивком ей указала женщина. Там была небольшая арка, которая, видимо, и вела в столовую. И это действительно оказалась столовая. Небольшая комнатка, в которой кроме большого круглого стола, четырех стульев и горшка с цветком ничего не было.
Через пару минут Агата принесла ей поднос с завтраком. Тарелка с глазуньей, тосты, приборы, чашка и небольшой чайничек с заваренным в нем чаем. Лена, поблагодарив женщину за еду, спросила:
— А где Томас? — назвав его по имени, она немного смутилась. — Почему он не пришел на завтрак?
— Вскочил ни свет, ни заря, набегу позавтракал и, сев в машину, в город уехал. Ни «доброе утро», ни «спасибо»…
— Город? — перебила ее Лена.
— Да, до него тут пару километров. А ты?..
— О чем беседуем? — неожиданно влез в разговор Шнайдер, непонятно откуда появившийся. Лена обратила внимание на то, что он быстро убрал в карман шинели что-то небольшое, металлическое. «Ключи от машины», — догадалась она.
— О, вы поглядите, кто нарисовался! — вздохнула Агата. — Вернулся! И их запустил!..
Вместе с Томасом в столовую с громким лаем проникли две огромные немецкие овчарки. Одна вилась, путаясь под ногами, возле Агаты, а вторая остановилась рядом с Леной и начала старательно обнюхивать ее. Закончив, собака внимательно взглянула на девушку, громко гавкнула и дружелюбно лизнула протянутую к ней ладонь.
— Вы ей понравились, — произнес немец, смотря на девушку и расстегивая шинель.
Лена, смущенно улыбаясь, взглянула на штандартенфюрера. Взъерошенные волосы, с запутавшимися в них снежинками, красные с мороза щеки и такие же, как и всегда, озорные васильковые глаза.
— Есть будешь? — ворчливо спросила женщина, обращаясь к Томасу.
— Принеси лучше коньяку, — ответил он, снимая серую шинель, с которой сразу же посыпался на ковер снег.
— Кыш отсюда! — шикнула на него Агата, выгоняя из столовой. — Снега он мне сюда нанес! Только ведь убрала! Кыш! И собак своих забери!
Шнайдер, выходя, смеялся. Агата, что-то бурча под нос, подталкивала его. Собаки выбежали за ними. Лене, наблюдавшей за этим со стороны и не принимавшей участия в разговоре, подумалось даже, что эти двое знакомы друг с другом очень давно. И вообще, ей показалось на пару мгновений, что здесь царит теплая идиллическая атмосфера домашнего уюта. И Лена подумала, что она тут лишняя, что она совсем не вписывается в эту уютную атмосферу, но ее мысли прервал вошедший Томас, который нес в руках бутылку коньяка и два бокала.
— Будете? — спросил он, присаживаясь рядом с девушкой. Лена нерешительно кивнула. — Так и думал.
— То есть вы думали, что я не откажусь пить с вами? Споить меня решили?
— Ни в коем разе! — рассмеялся Шнайдер.
Подмигнув ей, Томас опрокинул содержимое бокала себе в рот. Лена, еле заметно ухмыльнувшись, последовала его примеру. Горячая жидкость сразу же приятно обожгла ей горло, разливаясь теплом внутри. Вкус у напитка был мягкий, бархатистый.
— Вы спросили у меня, почему я приехал сюда один, — начал немец, отставляя бокал в сторону. — Вам это было действительно интересно?
— Да, — честно ответила Лена.
— И вам не интересно, почему я не спрашиваю у вас в ответ, почему вы одна?
— Наверняка вы знали обо мне все еще до нашей встречи.
— А вы умная девушка, — усмехнулся Томас.
— Вы здесь не впервые?
— Да. Приезжаю в четвертый раз. Мне нравится приезжать сюда на праздники.
— И в честь какого праздника вы приехали сейчас?
Шнайдер замолчал. Он явно не ожидал такого вопроса. Он задумчиво переводил взгляд с пустого бокала на девушку и обратно.
— Ответьте же, откуда у вас эта рана, — попросила русская. Хоть на Шнайдере и была рубашка, но она знала, что под ней он скрывает забинтованное плечо. — Прошу вас.
— Вам действительно хочется это знать? — Томас удивленно изогнул бровь.
— Да.
Он откинулся на спинку стула и, поджав губы, посмотрел на Лену. Он явно обдумывал то, что хотел сказать, запустив одну руку себе в волосы. Закончив приглаживать волосы, мужчина опустил руку и уже раскрыл было рот, чтобы ответить, как в столовую вбежала одна из овчарок. Собака поставила передние лапы на колени хозяину, заглянула ему в лицо и громко гавкнула.
— Видите, — рассмеялся Шнайдер, — она не хочет, чтобы я выдавал секрет. — Он потрепал собаку по холке, почесал за ухом. — Да, Блонди?
Овчарка снова гавкнула, лизнула хозяина в лицо и отошла к девушке. Поглядев на нее пару секунд, собака уселась подле нее, уложив морду к ней на колени.
— Назвали ее в честь собаки фюрера? — усмехнулась Лена, за что сразу же поплатилась острой болью в ребрах.
— Это сделали за меня в питомнике.
Помолчав пару минут, Лена, которая задумчиво гладила овчарку по голове, неожиданно спросила:
— Вы когда-нибудь ловили настоящих шпионов? — и тут же прикусила язык. Она сама не знала, что побудило задать ее этот вопрос.
— Вы имеете в виду тех, кто работает на иностранцев? — Девушка кивнула. — Что ж… Мы недавно схватили одного русского разведчика. Он пытался бежать от нас, стрелял. И, так уж и быть, расскажу вам свою тайну раненого плеча, одна из пуль попала мне в плечо.
Лена резко вздохнула. В боку снова закололо, отчего она чуть сильнее сжала шерсть животного между пальцев. «Неужели Клаус? — подумала она, облизывая сухие губы. — Нет, вряд ли. Клаус, скорее всего, бежал. А вдруг и вправду его поймали? И это он сдал меня? Нет, Лена, ты не можешь утверждать точно. Это мог быть кто угодно».
— Что с вами? — спросил Томас, заметив, что девушка начала нервничать.
— Все в порядке, — ответила Лена, вставая с места. В глаза Шнайдера она старалась не смотреть. — Мне лучше вернуться в комнату.
— Может, мне вас проводить? — и, не дожидаясь ответа, он встал со своего места и, подхватив Лену под руки, повел наверх.
Уже остановившись у самой двери, ведущей в комнату, отведенную Лене, Шнайдер остановился, но рук девушки не выпустил из своих. Лена смело смотрела ему в глаза. Сердце ее билось с бешеной скоростью, будто она многокилометровую эстафету только что пробежала. Кровь в висках стучала набатом. С одной стороны ей было страшно, а с другой — она ждала того, что, по ее мнению, сейчас должно было произойти.
— Ирма, — услышав свое имя, она вздрогнула. Шнайдер наверняка это почувствовал, потому что зрачки его неожиданно расширились. — Вы уверенны, что вам не нужна помощь?
— Да, — прошептала девушка. Она чувствовала, что ей сейчас же нужно зайти в комнату, но она не могла. Боялась испортить момент.
— Ирма, — Шнайдер наклонился ближе к лицу девушки.
— Да? — с придыханием произнесла она.
— Вы… — он наклонился еще ближе.
Оставалось еще совсем чуть-чуть, буквально, пару сантиметров, и он коснулся бы ее губ своими, но Лена дернулась и ловко проскользнула в комнату, громко хлопнув за собой дверью.
Замерев на пару мгновений на месте, Лена почти сразу же прижалась к двери, будто бы боясь, что Томас сейчас попытается зайти к ней. Снаружи послышался разочарованный вздох, а затем — тяжелые шаги, и все стихло.
Лена, прислонившись спиной к двери, медленно сползла на пол. Подтянув к себе колени, она спрятала в них лицо и заплакала.
«Зачем, — думала она, чувствуя, как слезы собираются на подбородке, а затем скатываются на колени, — зачем он решил <i>это</i> сделать? Зачем было все портить?»
Лена запуталась во всем. Сейчас она, закусив губу, пыталась разобраться в своих чувствах и вообще в самой себе. С одной стороны, ей нравился Томас. Впервые в жизни она испытала какое-то чувство, которое сама не могла описать. Когда Шнайдер был рядом с ней, смотрел на нее своими невероятными васильковыми глазами, ей было так хорошо, так приятно, так спокойно… Она растворялась в нем. Если бы у нее спросили, с кем она хотела бы связать всю свою жизнь, то она, не задумываясь, ответила, что с Томасом. Но, с другой стороны, ее останавливало то, что он немец. «Немец — враг». Это вбивали в их головы очень давно. Да что там вбивали… Она же сама все видела. В Советском Союзе ее просто не поймут, назовут предательницей родины. У нее есть два пути — либо поддаться искушению и остаться здесь, либо сбежать.
«Не ты ли этого и хотела? — размышляла Лена. — Не ты ли хотела, чтоб он поцеловал тебя? Вот был же шанс, но ты вильнула в сторону и заперлась в комнате. Хватит издеваться над ним и над собой. Либо да, либо нет. Третьего не дано».
Пересев на кровать и решив отвлечься, подумать о чем-нибудь хорошем, девушка вспомнила о Клаусе. Она анализировала, мог ли он сдать ее, если его и вправду схватили или это был кто-то другой. Это могло занять у нее весь день, но ближе к вечеру к ней зашла Агата. Она принесла ей туфли и (Лена, увидев, даже не поверила своим глазам) маленькое черное платье. На вопрос девушки, зачем ей оно, Агата ответила, что, мол, хозяин просит спуститься к ужину. На вопрос же, откуда оно, женщина ответила, что Шнайдер ездил в город специально за ним, но просил не говорить этого ей.
Примерив платье, Лена удивилась тому, как точно был подобран размер. Черная бархатная ткань идеально сидела на ней. «Нашел, чем подкупить», — усмехнулась про себя девушка.
Платье ей однозначно нравилось. До колен, с дугообразным вырезом, открывавшим вид на прямые ключицы, и рукавами в три четверти. Лена только и мечтала о таком.
Спустя тридцать или сорок минут Лена все-таки спустилась в гостиную. Шнайдер стоял у окна. В одной руке у него была дымящаяся сигарета, а в другой — бокал с коньяком. Увидев в окне отражение девушки, остановившейся у лестницы, он обернулся и приветливо улыбнулся.
— Жаль, что вы не бывали здесь зимой, — произнес он, затягиваясь. — Зимой здесь просто волшебно.
— Зачем все это? — спросила русская, подходя к нему.
— Ирма, — заговорил он, но сразу же замолчал. Он неотрывно смотрел на девушку, иногда затягиваясь и выпуская дым через нос. Почувствовав, что сигарета догорела до фильтра и скоро обожжет ему пальцы, Томас затушил ее о тяжелую керамическую пепельницу.
Лена молча наблюдала за Томасом. Она смело, не стесняясь, смотрела ему в глаза. Она стояла так близко к штандартенфюреру. Сколько их разделяло? Метр, полтора? Казалось, вытяни руку и с легкостью дотронешься до груди Шнайдера. «Ну же, Лена, сделай хоть что-нибудь! — подбадривала себя она, слыша, как в ее собственной груди сердце бьется набатом. — Не стой, как дуб».
— Ирма, вам здесь нравится? — тихо спросил мужчина. Она ответила кивком. — И мне.
— Томас, — делая шаг вперед, сказала она. Голос Лены дрогнул, когда она произнесла его имя, — что вы хотите?
«Глупые вопросы задаешь, подруга, — подсказал внутренний голос. — Сама как будто не догадываешься. Или не хочешь этого? Не хочешь вот так стоять перед Шнайдером, смотря прямо ему в глаза? Стоять вот так, в этом платье? Не хочешь размышлять над тем, что Шнайдер скажет в следующий момент?»
— Ирма, — мужчина почти вплотную приблизился к ней. Девушка, смущенно опустив взгляд, чувствовала, как его дыхание обжигает ей щеку.
Он резко положил ей руки на бедра, аккуратно приблизив к себе. Лене показалось, что что-то внутри нее резко оборвалось и рухнуло куда-то вниз. Она знала, что он сейчас должно произойти, но почему-то боялась этого. Почувствовала, как какой-то комок подступил к горлу, слезы выступили на глазах, затрясся подбородок.
«Что же ты делаешь?», — подумала Лена, смотря на Шнайдера и чувствуя, как его теплая ладонь мягко прошлась по спине, остановившись на пояснице.
Тот, не замечая того, что девушка вот-вот расплачется, потянулся к ней, стремясь поцеловать. Но в самый последний момент, когда губы Томаса почти соприкоснулись с губами Лены, та резко выставила ладонь вперед, загораживая лицо. Но Томаса и это не остановило — не убирая руки с ее спины, он мягко взял кончики пальцев девушки в другую руку, поцеловал их. Но Лена сразу же вырвала пальцы и, отойдя на пару шагов от Шнайдера, прошептала дрожащим голосом:
— Зачем? Зачем вы это сделали? Зачем было все портить?
— Ирма, а разве вы сами не понимаете? — с надрывом произнес он.
— Нет… Нельзя, — шептала девушка, обхватив себя руками. — Никак нельзя… Нет…
Томас шагнул вперед, протянул руку, пытаясь дотронуться до Лены, но та отскочила в сторону, будто ошпарившись. Шнайдер не понимал, что он делает не так.
— Нет, вы не понимаете, — глотая горькие слезы, шептала она. — Нельзя. Никак нельзя… Нет, нет, нет… Нет. Нет, нет, нет…
Повторяя вновь и вновь свое «нет», Лена не заметила, как совершила ошибку. Одно из своих «нет» она произнесла на чистом русском языке. Но, вовремя сообразив, что она наделала, снова затараторила на немецком.
— Что вы сказали? — встрепенулся Шнайдер, видимо, услышав русское слово.
— Нет, — Лена покачала головой. — Нет…
И, развернувшись на каблуках, ушла наверх. Даже, скорее, убежала, заставляя себя не слушать то, что кричал ей вслед штандартенфюрер. Кажется, он просил ее остановиться, вернуться, объясниться с ним. Но Лена пыталась заставить себя быть черствой к нему, быть безразличной к его словам.
Заперев дверь, она кинулась на кровать и, накрывшись с головой одеялом, зарыдала, заходясь в очередном приступе кашля. Ей было плохо, очень плохо. Она сказала Шнайдеру то, чего совсем не хотела ему говорить. Но она должна было это сказать.
Рыдая в подушку, Лена все ждала, что сейчас придет Шнайдер, присядет на край ее постели и начнет ее утешать. Он и вправду пришел — стучал в дверь, просил, чтоб она открыла и впустила его. Но Лена лишь сильнее начинала рыдать.
«Он немец, — говорила она себе, — поэтому вы не можете быть вместе. Лена, понимаешь? Не можете. Тебе необходимо связаться с Центром, вернуться в СССР. Забудь штандартенфюрера (даже просто думая о нем, Лена старалась не называть его имени), забудь его слова. Забудь все, что происходило здесь. Забудь все, связанное с ним, что происходило в Германии. Его не существует, понимаешь? Больше его не существует для тебя».
И Лена решила сбежать. Ей необходимо было всего лишь дождаться ночи, а дальше она знала, что делать. Она помнила, что сегодня утром, когда приехал штандартенфюрер, то ни он, ни Агата не поднимались наверх, когда уходили из столовой. Значит, шинель с ключами где-то на первом этаже. А найти шинель для Лены не составляло особого труда. А уж водить машину она тем более умела. «Доеду до города, — думала русская, — а там уж как получится…»
Около трех часов ночи девушка вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Остановившись у лестницы, Лена вся превратилась в слух — из комнат не доносилось ни звука. «Спят», — решила она, мягко ступая по ступеням. Она молилась, чтобы сейчас на нее не нашел приступ кашля. Малейший скрип или еще что-то — и она пропала. А ей необходимо сбежать отсюда, из этого ледяного плена.
Остановившись у окна в гостиной, Лена вспомнила о той арке, из которой в первый раз вышел штандартенфюрер. И вправду — справа была незаметная арка, которая, наверное, вела в прихожую. И точно, там оказалась небольшая прихожая. В углу стоял маленький комод, а рядом — вешалка. И на ней висела единственная вещь — шинель штандартенфюрера. Лена прежде, чем взять ее, проверила карманы — есть ли там ключи. Ключи были. А также еще что-то гладкое и холодное. Лена достала это и рассмотрела на свету. Пистолет. «Пригодится», — решила девушка и, накинув шинель на плечи, поспешила на улицу.
Здесь было холодно. Ветра не было, что облегчало задачу девушки. Остановившись посреди двора, она на пару секунд устремила взгляд в небо. Темная бескрайняя гладь, усыпанная миллионами звезд, нависала в невероятной, как казалось Лене, близости. Казалось, протяни руку — и сможешь дотронуться до одной из звезд. Но времени у Лены было мало, поэтому она пошла искать гараж.
Нашла она гараж почти сразу. Он стоял сразу за домом. Внутри была машина. Черный мерседес без номеров.
Машина завелась с первого раза. Лена, не оглядываясь, поехала по расчищенной от снега дороге. «Домой», — решительно подумала она, уезжая прочь, слыша, как где-то далеко позади залаяли разбуженные овчарки.