...Их увидели перед самым закатом, когда вышли уже все сроки и никто уже не питал надежд на то, что увидит этих двоих живыми.
Тревожное ожидание разрядилось всего лишь одним звуком - треском сухой ивовой веточки, переломившейся под берцем Алексея с позывным "Курсор". И все - и молодой взводный с позывным "Яхонт" и хорошо знавшие Еурсора, столь же молодые, бойцы - разом обернулись на этот звук и увидели - утопая, почти, по колено, в луговых травах, Алексей медленно брел к ним,держа держа на руках ту, с которой уходил на задание, ту, которую он любил - и, как они все знали, любил без памяти... Любу Клименко с позывным "Бойга".
Люба лежала на его руках недвижимо, безвольно и, казалось, бездыханно. Ее правая рука, свисающая вниз, позволяла видеть не прикрытую коротким рукавом камуфляжной футболки татуировку, резко выделявшуюся на фоне ее загорелой кожи - чайку с длинным острым клювом, раздиравшую этим клювом зажатое в своих чаячьих лапах сердце и надпись на ленте под этим сердцем: ""Приморский" , 2005г." - год и место - летний лагерь "Приморский", где она, будучи вожатой, познакомилась с Лешкой...
Все видели, как Лешка с Любой на руках сделал еще два шага по траве, пошатнулся, едва не упав, остановился...
И, сейчас же, словно, по команде, ему навстречу ринулись несколько человек; кто-то из них принял с его рук на свои Любу, кто-то - снял с его плеча его "Калаш" и Любын "Винторез", кто-то поддерживал уже за руку и плечи его самого...
Через минуту Бойгу уже уложили на укрытое плащ-палатками сено в расположении импровизированного медсанбата, а для самого курсора, потеснившись, освободили место на сухом и гладком бревне - одном из тех бревен у костра, на которых сгрудился сейчас весь их взвод...
Было тихо. Над головой, постепенно темнея и медленно зажигая большие яркие летние звезды, лежало небо, пахнущее дымом костра. терпко-горько-острым ароматом луговых цветов и сеном...
Пел в ивовых ветвях у протекавшей невдалеке реки соловей...
И не верилось, что совсем рядом, в каких-то пяти-семи километрах, находится враг...
А они, разведчики, которые которые завтра должны были рассыпаться наблюдательными постами-"глазами" от Докучаевска до Марьинки, с волнением и интересом посматривали на Курсора, не решаясь прямо предложить ему рассказать о том, что приключилось с ним и Любкой и взводный Яхонт не решался предложить то же, остервенело крутил в пальцах ивовый прутик, отвлекая себя от навязчивого желания дать волю своему любопытству...
В конце-концов, прутик треснул в двух местах, не выдержав слишком резкого движения пальцев человека.
Взводный, без сожаления, бросил его остатки в огонь и, через секунду, сказал: "Ладно, Курсор, не томи, рассказывай. Что с Любкой? Где напоролись? И на что напоролись? Может, послушать полезно будет.".
Любка была любимицей всего взвода, будучи признанной любимой Лешки и не только взводному Яхонту хотелось знать, почему ее, Любку, крепконогую, веселую и за словом в карман не лезущую, они увидели вот сейчас недвижимо лежащей на руках Алексея.
Алексей же, прежде, чем начать рассказ, тоже поднял с земли сухой прутик, по-особому зажал его в пальцах...
Ивовый прутик в пальцах Курсора сделал пару небыстрых оборотов - и Лешка негромко заговорил, обращаясь, сейчас, пока, только к Яхонту: "Слушай, Юрка. Я расскажу. А ты запоминай. Ты ведь правильно говоришь, что это может полезным быть...
Ты сам знаешь, какое задание было у нас вчера вечером, когда вы еще не пришли на это место.
Мы были высланы на несколько километров вперед, чтобы проследить за активностью противника в том районе, где нам предстоит работать и сделать вывод о том, ждет ли враг нас, готов ли он к нашему подходу и какими силами противодействия он располагает.
Мы ведь лишь взвод разведки, хотя и дорогого стоим, а вот за нами придут те, кому уже наши данные очень понадобятся...
Так вот.
В шесть восемнадцать часов пятнадцать минут мы вышли на задание.
Сразу ушли от трассы влево, там поросшая травой выемка отходит от дороги под углом. Она обрамлена земляными валами, тоже поросшими травой - похоже, эта выемка бфыла, когда-то, траншеей под газопровод большого диаметра.
Мы решили спуститься в выемку и какое-то время шли по ней.
Она идет почти в том же направлении, куда нам нужно было двигаться и не дает наблюдателям противника на своем протяжении видеть нас.
По ней мы двигались двенадцать минут, то есть, прошли по ней около восьмисот метров.
Уже у самого выхода из выемки, там, где, собственно, выемка закончилась и дно ее стало повышаться, Люба указала мне на обрывки камуфляжа в траве на дне выемки.
Я осмотрел их и убедился, что это были обрывки формы, которая раньше принадлежала человеку, погибшему в этом месте.
Осталось и от нее и от человека очень немногое и мы не могли установить, чей это был человек... Но такого цвета форму носит МВД и разные негосударственные охранные службы.
Ну, нельзя, конечно, сказать, что эта находка нас обрадовала...
Потому я приказал Любе лечь в траву и не высовываться за край выемки, а сам лег и подполз к краю с биноклем.
Осмотрелся.
Ведь, вполне возможно, что до нас тут тоже были разведчики и попали в засаду, были убиты, возможно, постоянно дежурящим снайпером...".
Курсор прервался, украдкой взглянул на лежащую на плащ-палатках Любу, около которой священнодействовали Ирина и Катя. добровольно взявшие на себя обязанности сестер милосердия их взвода.
В это же время Яхонт заметил: "Дельное замечание. если выемка так уджобна. то, скорее всего, противник это учитывает. И "секрет" у выхода из выемки может быть вполне... Так что ты правильно поступил. Но, давай, рассказывай дальше.".
Лешка продолжил: "Осматриваясь, я увидел, как мне показалось, замаскированный одиночный окоп, который мог быть "секретом" или лежкой снайпера.
Деревьев там нет, только сухая трава и борозды - бывшее поле, как я установил вскоре, картофельное. И снайперу или разведчику там только врываться в землю...
Я долгое время осматривал окоп в бинокль, пока не пришел к выводу, что он покинут, причем, достаточно давно.
А затем я подумал, что "секрет" или лежка должны находитться возле расположения части, на расстоянии, но все же, рядом. И в пределах слышимости выстрела.
Я выполз на гребень возле нашей выемки и продолжил осматриваться с помощью бинокля.
Любка, в это время, тоже подползла к краю выемки и осматривалась правее меня.
Но там имеется пологий холмик, который закрывает часть видимости.
И я, уступив Любе место на гребне, отправился к холмику.
Решили так: Любка осматривается некоторое время, я, в это время, не торопясь, переползаю к холмику.
Затем Люба занимает позицию так, чтобы, в случае надобности, прикрыть нас огнем. я остаюсь на холмике, который становится моей позицией и, в случае надобности, даю уйти Любе.
Ну и, я выполз за этот холмик...".
он, вновь, прервался, затем продолжил: "Хорошо, как потом оказалось, что за этим холмиком растет куст полыни - сухой и вялый, он шевелился от небольшого ветерка и сливался цветом с моим камуфляжем.
И я не был виден тому, кто мог наблюдать за мной.
А в полукилометре от себя, несколько севернее, я увидел несколько единиц техники и пару армейских палаток.
Я насчитал два БТРа, БРДМ и пару внедорожников с установленными на них пулеметами, один ЗиЛ с кунгом.
И все это с натянутыми поверх маскировочными сетями, которые затрудняли чтение опознавательных знаков.
Я, однако, досмотрелся, что на всей технике были нанесены двойные белые полосы по вертикали...
Ты понимаешь, что это значит...".
"Да. Бандэрлоги..." - тихо отозвался Яхонт.
"Да." - произнес Курсор.
И продолжил: "Между тем, по снимкам с беспилотника, сделанным за день до того, как вышел в этот район, я знал, что постоянной дислокации вражеских частей здесь нет. Потому я сделал вывод. что мы наткнулись на стоянку диверсионной группы. И, возможно, на стоянку, часто использовавшуюся одной и той же группой.
Обнаруживать себя, а тем более, принимать бой столь малыми силами мы с Любой не могли.
Продолжать задание до того момента, как за нами не смогут наблюдать - тоже.
И мы решили дождаться темноты, продолжая вести наблюдение, чтобы не дать противнику застать нас в расплох.
Вскоре я увидел, как ЗиЛ и БРДМ пришли в движение.
ЗиЛ обладает довольно высоким силуэтом, потому я смог довольно долго следить за ним.
Очевидно, он уезжал оттуда по накатанной грунтовой дороге, так как за ним стоял заметный пылевой шлейф. И я наблюдал за ним, пока он не завернул за отвал флюсо-доломитного комбината.
Другая техника продолжала стоять на месте, возле внедорожников я, вскоре, заметил нескольких военных.
Двое военных, которых я заметил вначале, выходили из кабин машин и заходили обратно.
Эти машины я классифицировал, как пикапы "Мицубиши-Л-200" с двухрядной кабиной.
На военных была форма - камуфляж с песочным оттенком, и я решил, что эти люди - из какого-то местного контингента, так как камуфляж соответствовал преобладающему цвету местности.
Это наводило на мысль о том, что неподалеку находятся основные силы противника и нам известно, что они там есть.
Позже я заметил еще одного военного и именно он меня насторожил.
Он подошел от одного из БТРов и влез в кузов одного из пикапов, встал во весь рост и начал осматривать горизонт в бинокль с хорошей, не бликующей оптикой.
Затем...
Я увидел, как по полю в полусотне метров от нас несется заяц.
Не знаю, как, но этот человек увидел зайца..
Он пустил в ход пулемет, который был установлен в кузове пикапа и длинной очередью "снял" животное.
Затем он постучал по крыше кабины, жестом указал на убитого зайца тому, кто сидел за рулем внедорожника - и машина тронулась, поехала в нашу сторону.
Хорошо, что Любка это увидела, она не стала сползать в выемку, а приникла к ее склону, замерла. прижавшись к земле и траве.
И то же вынужден был сделать я....
Между тем, бандерлоги подїехали к убитому животному, человек, который стрелял, вышел, поднял зайца за уши и через борт закинул в кузов.
Затем сел в кабину джипа - и машина, развернувшись, поехала обратно.
Мы поняли, что наш противник ведет наступление за местностью, что эта мепстность давно и хорошо простреливается и решили до темноты не обнаружитвать себя...".
Он прервался, а яхонт задумчиво заметил: "Вам ничего другого не оставалось. Только изображать трупики...Если эту местность давно "срисовали" бандэрлоги, они знали на ней каждый клочок травы и шевельнись ты, или Люба - они бы вас заметили...".
Курсор согласно кивнул.
Затем продолжил рассказ: "Спустя час солнце начало закатываться, заходя за флюсо-доломитный отвал. Бандерлоги запустили БПЛА, я идентифицировал его, как квадрокоптер. Эта маленькая мерзкая вертушка меня обеспокоила, так как могла быть оснащена активной инфракрасной камерой...
Но они направили БПЛА не в нашу сторону, а туда, куда уехали их кунг и БРДМ.
Стало ясно, что там находится населенный пункт, который должен был стать обьектом диверсионных действий. И скоро, проведя предварительную разведку, враг снимется с места.
А что находится в той стороне?
Да очень много чего - и мы не знали, конечно, куда направится враг.
Но в наши планы и не входило пытаться сорвать вражеский рейд.
Да, мы понимали. что бандэрлоги задумали мерзость...
Но у нас было другое задание...
Прошло сорок минут.
Беспилотник врага, все еще, не вернулся, а солнце уже почти полностью закатилось, оставив лишь узкую освещенную полоску у горизонта.
Нам пока мешал даже этот свет - и мы продолжали оставаться на месте.
Прошло еще двадцать минут.
Солнце, наконец, совсем закатилось.
А вскоре я, снова, услышал звук моторов беспилотника.
Квадрокоптер сделал круг над стоянкой врага и снизился, человек в камуфляже поймал его рукой и пошел по направлению к БТРу.
Наверное, они там какое-то время анализировали отснятый беспилотником материал, затем БТРы - сначала один, потом другой, тронулись, двинулись в ту же сторону, куда до этого уехали кунг и БРДМ... Впрочем нет, не в ту же, а несколько северо-западнее.
За ними поехали и внедорожники.
Теперь мы с Любой тоже могли покинуть наше лежбище в выемке.
Было потеряно много времени, но это было учтено заданием.
Теперь, по условию задания, нам надлежало двигаться почти прямо в южном направлении, удаляясь от выемки в поле, под прикрытием, как мы надеялись, естественного уклона местности и земляного гребня выемки.
Мы какое-то время еще ползли от выемки, удаляясь от нее под острым углом, при чем я заметил застарелые следы гусеничного экскаватора, который когда-то и рыл в этом месте траншею.
В борозде, продавленной экскаватором, я нашел вот это.".
Он сунул руку в карман - и, вынув ее, положил на ладонь взводному небольшую, присыпанную пылью и с приставшей у ней грязью и травой, записную книжку в темной обложке.
Яхонт, взяв ее, спросил: "Что там?".
Курсор ответил: "Он составлял план местности. И это сослужило некоторую службу нам.
Он, похоже, знал про вражеский "секрет" - он нанесен на его карту местности, как рабочая "точка". Другие пометки, севернее и северо-восточнее - даже не знаю, что такие означают, ты, возможно, разберешься...
А в том направлении, куда мы шли, по его пометкам, получалось, что мы должны были обойти заминированное поле. И выйти в район брошенного железнодорожного разъезда.
Я обратил внимание на то, что на рельсах помечена стоящая на путях дрезина
Также я заметил, что в километре от разъезда обозначен блок-пост. Он находился рядом с железнодорожным переездом и я в уме это отметил.
Посовещавшись, мы с Любой решили двигаться к разъезду, так как это совпадало с нашим направлением, это был единственно возможный путь, которым потом мог двигаться весь взвод.".
"Определенно. Если это путь в обход минполя." - заметил Яхонт.
А Курсор рассказывал: "Мы какое-то время ползли. Часы у меня не со светящимися стрелками и точного времени я не знаю, но, где-то, минут двадцать. Потом встали и пошли в рост. Нас уже не могли видеть ни с бивака диверсантов, ни с трассы.
За неполный час мы добрались до разъезда. Здесь - хорошо ли это, или плохо, но оказалось, что дрезина - на ручной тяге.
Впрочем, мы сознавали, что любая дрезина производит характерный шум, который будет опознан на блок-посту.
Мы решили воспользоваться дрезиной, но бросить ее до того, как приблизимся на расстояние, на котором шум дрезины будет идентифицируемым.".
"Не зря тебя учили." - с нотками похвальбы ему, Курсору, вставил кто-то из бойцов.
Все они были молодыми и лишь Курсор, Яхонт и раненная Бойга до конца отдавали себе отчет в том, что делали и в чем участвовали.
Между тем, Курсор продолжал: "Мы бросили дрезину через пятнадцать минут. Дальше мы пошли по дуге, забрав. сначала, западнее от железнодорожной ветки, потом - начав приближатьься к ней с тем расчетом, чтобы выйти к блок-посту сбоку.
Наш расчет оправдал себя.
Но мы не сразу раскрыли себя.
Были подозрения...
Они потом оправдались сполна...
Так вот: мы вышли на этот блок-пост, но, до поры, ничем не выдавали себя.
Места там не самые лучшие для разведчика. Мне пришлось залечь просто за рельсой.
И я, какое-то время, наблюдал за постом.
Я уделил внимание транспорту и вооружению на посте, так как, если бы это оказаллся блок-пост хунты, нам надо было бы знать, чем мы можем располагать при удачном стечении обстоятельств.
Я определил для нас следующее: автомобиль "УАЗ" - бортовой грузовик, стоящий на обочине дороги у поста. В кузове автомобиля просматривалась пулеметная установка.
По всей видимости, этот же "УАЗ" был тягачом для орудия "Рапира", которое я обнаружил возле блок-поста.
Я проверил потом по навигатору - у меня "ТурМап" - куда выходит дорога, которую столь ревностно стережет данный блок-пост. Оказалось, что дорога начинается и оканчивается на территориях, подконтрольным хунте. С этих территорий к нам могут засылаться диверсанты, например, ею могла пользоваться группа, обнаруженная нами.".
"Вполне." - согласился взводный.
Алексей продолжил: "Закончив обозревать окрестности блок-поста, я вернулся к дрезине, где оставил Любу.
Люба, по моему мнению - опытный снайпер и еще более опытный разведчик. Она использовала в полной мере преимущества своего оптического прицела также для наблюдения за блок-постом.
Сообща, мы поняли, что бандэрлогов там немного. В случае надобности, мы могли дать им бой.
И мы решились пойти на пост.
Мы окончательно оставили дрезину и подошли к посту пешком.
Я оставил Любу невдалеке, ан удобной для нее позиции, которую она выбрала сама.
Проинструктировал ее для того, чтобы она могла скрытно подобраться к "УЗ"у.
После этого я снял свой автомат с предохранителя и проследовал к блок-посту.".
Здесь Алексей снова вынужден был прерваться, так как где-то далеко забила частым боем "Рапира", характерный звук которой ни Курсор ни Яхонт уже давно не могли спутать ни с чем иным.
Какое-то время оба они прислушивались к звукам выстрелов орудия, к ответным выстрелам.
Затем Яхонт проговорил: "Видимо, громят колонну. А может, засекли одиночную цель... Ладно. Справятся... Знаешь, Леха... Экий ты сухарь... Все у тебя ведомственным языком... Че интересного-то было?".
Алексей помолчал. отправил свой ивовый прутик в костер щелчком пальцев и продолжил: "А вот на посту интересное и началось. Я же представился, как нразведчик, назвал позывной. А что? У них нашивки наши, я не имею права, да и желания крыться - я на своей земле...
И тут же заметил, как вокруг меня стали собираться людишки... Их там было немного - но, все равно. неприятно - ведь я же не лох, я же слышу, как клацают затворы вокруг меня... да, семь человек... Я и Люба - мы могли их положить в минуту... Нет, в меньшее время... Если б была такая надобность...
И вот она теперь настала... А я не знал, поняла ли это Люба...
Она поняла.
Она уже держала на мушке командира этих "хероев".
И, как только он поднял руку, чтоб подать сигнал своим - она прострелила ему глотку. без лишних угрызений.
"Винторез" - тихая смерть. Как сахар - белая...
Они еще крутили головами, когда Люба "сняла" их радиста, а я кинулся к "УАЗ"у и убедился, что ключи в замке и машина способна завестись.
Я запустил двигатель, а Любаша оказалась у меня в кузове - и мы тронулись, уложив, перед этим, еще двоих.
Но уехали мы не далеко.
Они стреляли нам вслед и у нас был пробит правый задний скат.
Вскоре я заметил впереди огни и идентифицировал по ним еще один блок-пост.
Я знал, что это блок-пост укров.
Я развернул "УАЗ" поперек дороги и заглушил двигатель.
Затем я покинул кабину, пеербрался в кузов, к пулемету и предложил и Любе покинуть машину.
Но она отказалась.
Оказалась потому, что борта кузова были, пусть каким-то эфемерным, но укрытием. К тому же, она обнаружила в кузове зарытый в сено РПГ-7.
Это могло статьт неплохим подспорьем.
А в нашу сторону с поста уже ехал их "УАЗ", на нем явно были видны их опознавательные знаки...
Я прицелился и открыл огонь из "Утеса", который был установлен на нашем "УАЗ"е.
Первая же моя очередь остановила "УАЗ" и убила водителя, а Люба, в это время, сделала выстрел по блок-посту из РПГ.
Разумеется, мы не смогли сразу развалить весь блок-пост, хотя и наделали шороху.
Они начали стрелять по нам в ответ. И наша машина загорелась.
Пользуясь тем, что дым от горящего "УАЗ"а теперь не давал врагу целиться, мы покинули машину и под ее прикрытием стали отходить.
И уже при отходе Люба была ранена. пули попали в ноги и правое плечо.
Какое-то время она могла еще идти - и мы вышли, снова, к той же дрезине, оставленной нами на путях. На ней мы проехали разъезд и, на этот раз. я остановил ее в том месте, где путя почти пересекались с нашей выемкой. Там находится будка - пост стрелочника.
Люба не могла идти дальше, к тому же, ей требовалась первая помощь. Потому я взломал замок на будке и до вечера сегодняшнего дня мы находились в этом помещении.
Дальше мне пришлось нести Любу на руках...".
Он закончил свой рассказ и замолчал, о чем-то задумавшись.
Где-то далеко, вновь, начало часто и звонко лупить орудие...
Взводный тоже молчал.
Затем, спустя минуту, поднялся с бревна и коротко скомандовал Курсору: "Пошли.".
Они подошли к лежащей на покрытом плащ-палатками раненной Любе.
Яхонт некоторое время смотрел на нее, уже пришедшую в себя.
Затем Алексей услышал: "Все. Она выживет. А мы сейчас накажем бандэрлогов за ее раны. Пойдем я, ты, Урал, Звон и Рюрик. Выходим к той стоянке диверсантов.".
В несколько минут они собрались, взяв с собой автоматы, гранаты и несколько "мух" - и тронулись в путь...
Спустя сорок минут быстрого пешего марша, они вышли к возвышенности флюсо-доломитного отвала.
Яхонт жестом скомандовал бойцам остановиться и приложил к глазам бинокль - дальнобойный, морской штурманский.
Он сразу увидел торчащую из-за этой горушки острую "морду" БТРа и нескольких военных, расхаживавших взад-вперед рядом с бронированной машиной.
Еще некоторое время ушло на то, чтобы окончательно убедиться в том, что перед ними - враг.
Затем Яхонт произнес: "Они здесь. Видимо, ждут времени до следующей вылазки. Если удачно ударим сейчас - можем уничтожить всю группу.
А если ударим очень удачно - то еще и захватим трофеи...
Урал, Курсор - на горку с "Мухами", возьмите с собой пару штук. И бейте наверняка.
Звон, Рюрик - со мной. ".
Мгновение - и их группа рассыпалась на два звена.
Еще несколько минут - и Алексей уже произнес в микрофон рации: "Яхонт, я на месте. Противника вижу хорошо.".
В ответ услышал: "Хорошо. Огонь по готовности. Цель... Я тоже вижу - БРДМ и кунг. Эти.".
И Курсор, ответив: "Есть.", кивнул Уралу - такому же. как сам, молодосу пареньку, негромко, как-будто, враг мог егот отсюда услышать, сказал: "Боря... За Любу Клименко, за всех наших раненных и павших, которые с нами всегда - по машине с кунгом "Мухой" - огонь!!".
И, увидева, как Урал положил на плечо гранатомет, сам вскинул свой, прицелился в стоящий бортом к нему БРДМ...
Они выстрелили одновременно - открыв рты, чтоб не "глушануло" уши своим же выстрелом,. Раздались резкие хлопки, на миг позади них выросли пламенные и дымные шлейфы, с ревом полетели вперед и вниз две реактивные гранаты - и вот уже раздались два взрыва - и разведочная бронемашина и ЗиЛ с кузовом-кунгом превратились в чадно пылающие уродливые нагромождения рваного металла. А через несколько десятков секунд раздался еще один взрыв - у ЗиЛа взорвался бак, выплеснув горящее топливо и кто-то истошно заорал, корчась в о=хватившем его пламени...
Ударили откуда-то слева еще две "Мухи" - одна из гранат, проскользив по броне одного из БТРа, того, что стоял дальше от горки, взорвалась над его двигательным отсеком, разорвав жалюзи радиаторов и, видимо, повредив топливопроводов - потому, что, почти сразу же, загорелось, из-под жалюзи выбились языки пламени и тут же окутались черным дымом. Втора граната взорвалась, ударив в борт стоящего пикапа "Мицубиши" - и тот, завалившись на бок, загорелся...
Теперь Курсор увидел, как кто-то внизу, кажется, это был сам Яхонт, метнулся к стоящему рядом с горкой второму БТРу и метнул две гранаты в открытые люки бронетранспортера.
тут же гулко грохнуло внутри, БТР качнуло на подвесее, кто-то заорал внутри, из всех отверстий корпуса повалил дым и показались языки пламени...
Заработали, "заговорили" злыми короткими очередями автоматы разведчиков - и Курсора с Уралом и тех, кто был внизу, поражая насмерть бегавших перед ними по полю укропитеков; те нелепо падали, кто-то из них еще пытался шевелиться - но движения быстро прекращались, смерть настигала тех, кто заслужил ее своими деяниями...
В несколько минут все было кончено - диверсионная группа врага перестала существовать, от нее остались только горевшая техника и валявшиеся вокруг бандэрлоги - уже без признаков жизни...
Курсор, прежде, чем спуститься с горки, осмотрелся.
В свете пылавшей техники он увидел второй внедорожник, стоявший поодаль от завалившегося набок и горевшего.
Эта машина, по-видимому, не была повреждена.
Он коротко свистнул Уралу, жестом показал на машину - и подошел к склону горки, стал искать место, где удобнее всего было спуститься.
Не найдя рядом такого места, он выбрал наиболее крутой и не изобиловавший растениями участок склона - и просто съехал с него на "пятой точке"; за ним воспоследовал и Урал.
Десяток секунд - а у них, разведчиков, счет часто шел на секунды - и они уже бежали к пикапу, на ходу окидывая взглядом поле, чтоб не стать жертвой кого-то из недобитых укропитеков.
Еще десяток секунд - и они уже достигли машины, Алексей осмотрел ее снаружи, пока Урал, сразу нырнув под переднюю панель, что-то там отрывал и соединял - машина была почти не повреждена, только правое крыло и бампер были задетцы осколками и высажено взрывом лобовое стекло. Это ничего не значило.
В несколько секунд Урал завел машину и сел за руль, Курсор стал в кузов, к установленному на вертикальном станке пулемету - и они понеслись к горке, к тому месту, откуда сейчас на них смотрели Яхонт, Звон и Рюрик.
Подхватили их - и, не задерживаясь, понеслись обратно, к своему расположению...
Там все обстояло точно так же, как было, когда они покинули свой небольшой и скрытно расположенный лагерь - пел в ивовых ветвях соловей, возле неярко горевшего костра сидели бойцы их взвода, кто-то негромко "травил" рассказ о своих деяниях...
Их приезда ждали.
Едва их машина остановилась, как навстречу им из-за ближайшего дерева - невысокой и развесистой яблони, вышли две девушки - Ирина и Люба, на плече которой белела свежая повязка.
Люба, улыбаясь, легко и нежно обняла здоровой рукой Алексея, а ирина бросилась на шею Яхонту.
Невдалеке от них стояла Катя, третья девушка-снайпер их взвода, которая, как и Ирина и сама Люба на привалах переквалифицировалась в медицинского работника.
Катя что-то тихонько напевала - и Курсор, прислушавшись, услышал: "мы ходим в гости непрошено, Не извиняемся, Делаем крошево и растворяемся..." - слова песни о военных разведчиках... Он улыбнулся ей...
Вскоре Алексей и Люба, небыстро шагая, отошли от расположения взвода на десяток метров, выбрав место, куда не достигал, высвечивая их фигуры, свет костра.
Здесь Люба и Алексей остановились и Люба, положив раненную руку ему на торс, немного помолчав, спросила: "Вы сейчас были на той стоянке диверсантов?".
Он ответил: "Да. Мы с ними разобрались - больше никому не навредят..."
Она спросила: "Ты там вспоминал обо мне?".
Ее голос сейчас был тише; но он звучал с вызовом, а ее уста приближались к его губам...
Он ответил: "Да. Я стрелял за тебя... я тебе посвятил выстрелы, которыми уничтожал врага...".
Миг - и ее уста оказались совсем близко, она крепко прижала его к себе - и впилась горячим, порывистым, обещавшим быть долгим, поцелуем в его губы...
Потом, шумно и резко дыша, она произнесла: "Алексей... Леша... Ух... Сердце зашлось... Обещай мне, что после войны... Когда настанет мир... Мы поженимся. И заведем детей. Я хочу двух - девочку и мальчика. Но девочку первой.".
Он ответил: "Люба... Обещаю... Я тоже хочу первой девочку ...".
Мгновение - и она снова поцеловала его...
Спустя пару часов небо на востоке начало сереть, синеть, окрашиваться в червонное золото...
Отдохнув и получив по рации необходимые данные об обстановке на их маршруте, взвод разведчиков двинулся в путь...