Через село прокатилась война на восток, подхватила, повлекла за собой, разбросала, где попало, живых и мертвых, а спустя два года повторила тоже в другом направлении, на запад. Еще через год, а кто и через несколько лет, в село вернулись оторванные от дома. А дома всё тоже, тяжелый сельский труд, недостаток всего, вдоволь горя и слез.
В 46-м Шура родила Валю и, как больше ничего не знала, записала Ивановной. Было не до отдыха, и Шура пошла на работу. А еще нужно было поднимать свое хозяйство. Какие-нибудь продукты можно было менять на вещи, но до города было далеко, добирались случайными поездами.
К этому времени Николай нашел работу вооруженным стрелком охраны на транспорте и сопровождал грузы по железной дороге. Работа не хитрая, почти военная, знай себе гоняй разную публику, желающую сесть в вагон. Разъезжая по всей стране, не имея ни кола, ни двора, Николай был доволен тем, что его мытарства по разным лагерям закончились. А наблюдения за людьми на разных станциях говорило, что всем теперь живется не сладко. Жаль было крестьян-мешочников, но они были самыми частыми нарушителями спокойствия.
Как-то на тормозную площадку вскочила молодая женщина. Поезд набирал ход и Николай не стал гнать её. Разговорились, познакомились. Шура, а это была она, рассказала о своих путешествиях, Николай – о своих. Выяснилось, что одно время они находились в одном городе, только Шура в хозяйстве под городом, а Николай в загородном лагере для военнопленных. Николай выходил в город с рабочей командой, а Шура после рынка могла посмотреть на город дорогой домой. Вспомнила улицу тысячелетних домов Граца. Надо же так, дома на улице простояли по тысяче лет! Один к одному прижавшись, стройные, в два, три этажа, с вычурными черепичными крышами, стояли они по обеим сторонам древней улицы. Хорошо, видимо, люди жили когда-то. Теперь там ,пожалуй, разруха, как и везде. Жаль, красивые были дома.
Николай вспомнил как жил в доме родителей. Дом – это хорошо, всё таки. Где-то Лида живет с дочкой в Порхове. Тоже в доме. Мог бы и он жить с ними, если бы не эта кутерьма с войной. Партизаны, коровы… будь они не ладны. Что же людям жизни никакой нет! То голод, то война, то другие негоразды.
Слово за словом, рассчитался Николай и приехал в село к Шуре. Устроился на элеватор в охрану, опять при револьвере. Так и стали жить.